БАТЯ

                БАТЯ.
Видел ли кто настоящего ветерана-танкиста, чтоб и в танке горел и осколками, как молью, побит и живого места уж нет, а назло всем несчастьям, всё-таки живого? А тогда, в семидесятых годах, они ещё встречались. Какой   же она была, эта трижды проклятая война, что даже через три десятка лет заставляла в бреду скрипеть зубами, повторяя и повторяя:
 -Армия Батова…вперёд! За Родину!... Вперёд!
 Что же довелось этому танкисту пережить, что так и не отпустило его до конца дней своих? Может, от часто произносимого им «Батов» или просто из уважения, все звали его - Батя. Мы, тогда уже почти выпускники школы-десятилетки, складывались своими копейками, покупали бутылку дешевенького вина и шли к Бате. Как магнитом тянуло нас к нему, нас, без пяти минут трактористов и шоферов. В школе в те времена можно было получить и профессию. В знании техники, особенно в гусеничной, военной, ему не было равных. После войны он еще какое-то время работал на ремзаводах Дальнего востока. Дешевеньким вином мы поправляли ему здоровье, и он, в благодарность, делился с нами тайнами и премудростями своей профессии. Рассказывал про войну. Только от него мы узнавали,  как снаряд бьёт в броню твоего танка, как угорали от порохового дыма танкисты, и как запускали в мороз двигатель, и сколько грамм спирта давали «наркомовских», сколько горя приносили эти «наркомовские» в войну и после войны.
Вот и в тот раз, теплым весенним днем, пошли мы к Бате, может быть, уговорим прийти на школьный праздник, посвящённый Дню Победы. Он сидел на крутом берегу реки и тоскливо смотрел куда-то за горизонт. Услышав нас, не оборачиваясь, произнёс:
 -Ох сынки, болят мои кости, руки болят, нет больше никакого терпенья, нет сил, а Бог не забирает меня, неужели я ещё мало страдал? Сколько можно?
 Мы, радуясь случаю хоть чем-то помочь, булькали в стакан своё вино:
   -Давай, Батя, наркомовские!
 Он принимал наше лекарство, и слеза благодарности ползла по его, как он говорил, «покорёженной облицовке». Рассевшись тут же, по обе стороны возле него, приступили к делу;
- А что  Батя, на День Победы приходи в школу. К нам ветераны приходят, рассказывают, как воевали, приходи  Батя!
 Знали, не придет, но была слабенькая надежда, а вдруг?  Ему-то как раз было что показать и рассказать. Одних орденов сколько! И нам хотелось утереть нос одноклассникам, приводившим ветеранов с одной -  двумя юбилейными медалями.  Мы заспорили о войне, о воинской славе, кто-то достал фотографию памятника воина-освободителя, вырезанную из журнала для школьной стенгазеты. Батя взял ее в свои руки, разгладил пальцами, черными от въевшегося металла:
 -Эх сынки, а я  на этом памятнике еще бы маленькую российскую девочку хотел бы увековечить. Должна она тут быть… она тоже спасала нашу Родину.
.-Стоп Батя, как это маленькая девочка могла кого-то спасти?
-Не кого-то, а может быть, всех.
-Всех?! Маленькая? Ну, такого не бывает!
-А вот, судите сами, всем же известно, что танк Т-34 был самый лучший в мире , а ИС-2 вообще «смерть фашистам», а К.В.? Но почему у немцев не было таких танков? Да просто у них не было такого двигателя, а танки у них были бензиновые. Удивительно, но факт. Танковый дизельный двигатель они сделали, но в массовый выпуск не смогли. Танковый дизель, сынки, - это песня! Это тридцать с лишним тонн стали на пятьсот километровый марш – бросок по бездорожью и бой,  это запредельные перегрузки и тут же холостой ход несколько часов и главное никакой даже мысли о ремонте. Эх, сынки…
Батя плотно сел на свою любимую тему, но мы со свойственным молодости нетерпением опять забулькали в стакан. Еще бы, без пяти минут трактористы и шофера, прекрасно знали, о чем идет речь.
-Короче, Батя, причем тут девочка?
-Так вот, сынки, есть в моторе такая деталь- распылитель топлива, а в нем пять или шесть малюсеньких отверстий, в то время их сверлили тоньчайшими, как комариный носик, сверлышками, и для одного только мотора надо было двенадцать распылителей! Долго ломали головы и сверла конструкторы. Малейший нажим – и сверло выбрасывай.  Деталь должна быть очень крепкой. Почти не сверлилась. Как и немцы, опытные образцы сделали,  а серийный выпуск- ни в какую, пока пытливый взор конструктора не попал на тонкие пальчики своей дочурки и на ее востренькие глазенки. А что если… - мелькнула дерзкая мысль. И к маленьким станочкам посадили маленьких девочек, и массовый выпуск дизелей для танков был налажен, будь она трижды проклята эта война. Крутили в руках немецкие спецы наш распылитель:
-А как отверстия делаете?
 Чесал в ответ россиянин пятерней затылок:
-Дык, сверлим… Скромно помалкивая о том, как… И где бы мы были в этой войне, будь она трижды проклята, без  наших танков? Вот ведь как получается, от самых слабых ручонок и нежнейших пальчиков начиналась пятьсотсильная мощь танка и всё сокрушающий удар танковых армий. Страшное было время, сынки!
 Мы вылили в его стакан остатки вина, а что мы еще могли сделать для этого израненного воина?
-Правда твоя Батя, хорошо бы к памятнику защитника и девочку тоже.
-Но кто про них сейчас помнит, а ведь они так же, по взрослому, наверное, переживали, когда сверлышко ломалось или деталь шла в брак. Садили глазки, часами вглядываясь в этот неуловимо тонкий процесс. Все потом списала война.
 Батя уже изрядно захмелел, начал скрипеть зубами и поминать армию Батова. Мы заботливо подложили ему под голову сложенную фуфайку – отдыхай, ветеран! Жалко, что не придешь к нам на праздник в школу. Жалко.
Мы поспешили по своим делам,  перед нами, как просторы родной реки, была целая жизнь, и за неё было заплачено неизмеримой ценой этими святыми людьми.