Магия французского поцелуя гл. 4

Начало:  http://www.proza.ru/2013/04/26/228

Глава четвертая
Суицид или убийство?

Я парила в воздухе. Ощущение блаженства, легкости и приподнятого настроения переполняли меня. Я совершенно не двигала руками, они были раскинуты в стороны, как два крыла, тело нес попутный ветер. Он пах морем, дышать освежающим ароматом было легко и приятно. Подо мной распластана панорама огромного города. Смотрю вдаль и вижу череду многоэтажных домов, окруженных зелеными ожерельями деревьев, длинные ровные улицы, скверы, сверкающие купола церквей, трубы заводов и фабрик, пирамиды высотных зданий.
Проспекты, улицы и переулки делили город на геометрические фигуры: квадраты, прямоугольники, треугольники, с высоты было занимательно узнавать знакомые районы. Я плавно спускаюсь, вскоре мои подошвы касаются то крон тополей, берез, сосен, крыш домов, потом вновь невидимая сила поднимает тело вверх, и я оказываюсь среди белых пушистых облаков.

С высоты город кажется нереальным и воспринимается, как макет в выставочном зале. Удивляют красота и порядок – в действительности далеко не так. Наверное, поэтому мне хочется миниатюрные жилые дома, концертные залы, театры, церкви, институты, школы переставить по своему усмотрению. Я делаю виражи над выбранным объектом, снижаюсь, затем пытаюсь удобнее ухватить здание и перенести его, но это оказывается не под силу. Дома намертво приросли к месту, словно деревья, и, после нескольких попыток, бросаю бесполезное занятие. Поднимаюсь ввысь и снова кружусь над городом.
Очередной порыв воздуха стремительно стал увлекать меня в сторону набережной. Цель полета – остров на середине реки, протекающей через город, там можно приземлиться и погулять на большой поляне по мягкой, шелковистой траве. Приближаюсь к зданию речного вокзала, хорошо вижу стоящие на причале корабли, катера, лодки. Ветер несет меня на приличной скорости к высокому остроконечному шпилю на крыше вокзала. Если налечу на него, обязательно поранюсь, поэтому изо всех сил пытаюсь изменить направление, но преодолеть силу движения ветра не под силу. Вот-вот столкнусь со шпилем…

Грозный, протяжный гудок раздался именно в тот момент, когда я стукнулась лбом о металлический стержень. Стараясь удержаться, схватилась рукой за шпиль, чтобы не рухнуть на землю. Внизу сердито гудел корабль. Я открыла глаза…
Вокруг мгла ночи. Проснувшись, ощутила, что лежу на животе, раскинув руки и ноги в стороны и удивилась: такая поза для меня была необычной, я всегда сплю, свернувшись калачиком. Очень сильно бьется в груди сердце, словно меня что-то перепугало. Вспомнила, что во сне парила в воздухе, наверное, оттого испугалась: с детства панически боюсь высоты. Свое состояние в уме охарактеризовала как жуткое, другого слова подобрать не могла. Что-то трезвонит в правой руке, слышу монотонные музыкальные звуки и кожей ладони ощущаю вибрацию. Странно! Судорожные мысли, подобно молниям, проносятся в голове. Только что летела, кажется, натолкнулась на шпиль речного вокзала, где-то что-то пронзительно загудело…
Наконец понимаю: слава Богу, нахожусь в своей постели, не свалилась и не разбилась, в руке звенит мобильник. Его сигналы приняла за пароходный гудок, во сне схватила телефонную трубку, когда она затрезвонила.

– Алло! – спросонья глухим голосом откликнулась я. – Кто говорит?
Вместо ответа услышала сопенье и шорохи. Сдавленный приглушенный голос произнес:
– Анна! Мне страшно!
– Кто это? – прокричала, окончательно проснувшись.
Связь прервалась, раздались короткие гудки. Я соскочила с постели и включила свет. Часы показывали три с четвертью, четверг, четырнадцатое июня. Мне показалось, что я проспала. Но за окном темнота. На экране телефонной трубки высветился номер мобильного Полины. Зачем она звонила? В такой поздний час! Почему не узнала ее голос? Что у нее стряслось? После полета во сне тело оставалось расслабленным, меня вновь потянуло в кровать и, выключив свет, рухнув на подушку, с головой накрывшись одеялом.

Всякий раз при пробуждении в моем мозгу загорается множество сигнальных лампочек, освещая надписи с неотложными делами, которые необходимо сделать за день. Сейчас они напомнили, что к четырнадцати часам нужно быть на практических занятиях со студентами в институте, а после этого ехать на деловую встречу с рецензентом моей будущей диссертации. Еще надо обязательно расклеить по городу концертные афиши. Последнее – подработка. Благодаря такой работе, кроме материального вознаграждения, соприкасаюсь с миром искусства, постоянно нахожусь в кругу театральных и концертных новостей, могу раньше всех в институте объявить о приезжающих в город артистах и сама (по контрамарке) не пропускаю ни одного концерта. Такую классную работу нашла Полина, у нее приятель работает в городской филармонии, там искали расклейщика афиш.

Господи, что с Полиной? Почему ей плохо? Где она? Надо что-то делать. Полина, одна из немногих моих подруг. Мы познакомились более десяти лет назад, одно время жили под общей крышей, поэтому знаем друг о друге очень много.
Характер Полины непредсказуемый, переменчивый, она могла предстать передо мной с лицом циничной злопыхательницы, вспыльчивой и дерзкой, насмешливой и ироничной, критикующей все подряд мегеры. И напротив: романтичной, доброй, отрытой, эрудированной, обаятельной интеллектуалкой, с которой не хочется прерывать общение. Ее настроение – просторное море, на котором никогда не устанавливается однообразная погода. Штиль и покой в поведении неожиданно сменяются штормовой волной цунами, приносящей с собой неожиданные перемены. Возможно, на характер подруги отложила печать профессия – она одно время работала журналисткой в какой-то скандальной газете, а там, по моему представлению, работают люди именно такого склада.

Ворочаясь с боку на бок, терзалась в догадках. Остатки блаженного состояния окончательно улетучились. Ясно, как дважды два, что прерванный сон и полет не восстановить.
Все-таки, надо узнать, что с ней случилось. Я поднялась и набрала телефонный номер мобильника Полины. Череда длинных гудков осталась безответной. Это еще больше озадачивало. Домашний телефон тоже молчал, наконец, после шестого или седьмого гудка послышался хрипловатый голос тетки подруги:
– Алло! Кто это?
– Вера Иннокентьевна, это Аня. Простите, что разбудила. Мне нужна Полина, – старалась говорить тихо, чтобы не разбудить хозяйку квартиры, Генриетту Рихардовну, спящую за стенкой.
– Ничего, Аня, я не спала. Ее нет дома. А в чем дело?
– Вы не знаете, где она? – не отвечая на вопрос, спросила я. – Полина не звонила?
– Не знаю, милая. У тебя что-то случилось?
– Да, то есть нет, извините.
Я положила трубку и, стараясь передвигаться бесшумно, пошла в ванную. Теплый душ успокоил встревоженную нервную систему, светящие надписи в головном мозгу потухли и больше не раздражали назойливостью. Несколько контрастных обливаний окончательно привели меня в равновесие, а после чашки горячего кофе была готова разгадывать ночную головоломку. Небо за окном начинало светлеть. Снова раздались звуки телефонного звонка. Я схватила трубку.
– Анна! Бери такси и приезжай ко мне, – звучал сдавленный голос Полины. – Скорее.
– Ты где?
– На даче, в Сосновке, приезжай, умоляю!
– Да что случилось, ты можешь сказать?
– Помоги, мне страшно, – простонала Полина.

Голос перекрыли короткие гудки. Да, ситуация экстремальная! Если учесть, что с Полиной постоянно происходят какие-то невероятные истории, нужно немедленно ехать. В последний раз, это было совсем недавно, я выручала ее из очередного нелепого приключения. Тогда мне пришлось потратить кучу нервов и сил, чтобы вызволить ее из довольно щекотливой ситуации.
Полина ехала в машине, и ее ловко подрезали двое молодчиков. Сделали они провокационный маневр очень профессионально, Полине некуда было деваться, и она задела бампер «Вольво». Парни, это были двое накаченных, как Шварценнегер амбалов, вышли из машины и сразу же, без суда и следствия, для компенсации ущерба назвали приличную сумму в баксах. Полина оправдывалась и доказывала, что невиновна в происшествии, они сами неправильно повели себя на дороге, но ребята были настроены решительно: разговаривали на высоких тонах, не допуская никаких возражений. Тогда она догадалась позвонить мне и, объяснив ситуацию, попросила быстрее привезти деньги. Денег у меня, естественно, не было, но я мигом созвонилась с Юрием, он бывший работник милиции. Сейчас мы коллеги: Юра работает в медицинской академии на военной кафедре. У него от старых времен осталась милицейская форма. В подобных случаях, когда требуется помощь другу, он надевает ее и спешит "разбираться". Мы вместе с ним помчались на выручку Полины. Когда парни из «Вольво» увидели, что рядом остановилась машина, и из нее вышел сотрудник милиции, они поспешно ретировались. Уверена, что если бы у Полины были с собой деньги, она тут же отдала бы вымогателям все до копеечки. Юрий, выслушав ситуацию, сказал, что происшествие – чистой воды «подстава», ребята занимаются прибыльным бизнесом и, видимо, на этом деле съели собаку. Что же с ней произошло сегодня? Голос убийственный, просящий…

Ехать в четыре часа ночи на дачу – поступок героический, если учесть, что дорогу знаю не совсем хорошо. В Сосновке была всего два раза, один раз, когда Полина приглашала нашу компанию на открытие летнего сезона, и второй – на ее дне рождения. Загородный дом принадлежит новой знакомой Полины, та предоставила ей его в распоряжение, сама она там не показывается. На даче постоянно обитают садовник и кухарка.

Знакомая Полины госпожа Голярская - дама крутая, живущая на широкую ногу. В загородной вилле (иначе не назовешь роскошный двухэтажный особняк из белого кирпича с балконами, открытой верандой и каменной оградой) часто собиралась на тусовки богема – любители живописи, поэзии, певцы, композиторы и артисты. Я не могу понять, что сблизило Полину с Голярской? Она совсем перестала бывать у меня, мы стали редко общаться даже по телефону. От общих знакомых при встречах узнавала, как они в очередной раз прекрасно провели время в гостях у Полины. Мое самолюбие давало о себе знать: в очередной раз подруга не вспомнила обо мне! Я хотела при случае упрекнуть Полину, что негоже забывать старых друзей, но раздумала. В конце концов, это личное дело каждого, Полина вправе сама решать, с кем и как строить отношения.
Для отдыха на даче все условия – чистый воздух, ухоженные цветники, фонтан, бассейн, теннисный корт и обширный участок соснового бора, разделенного солнечными лужайками, где можно собирать землянику, а осенью отдаваться «тихой» охоте - грибов там множество. В доме три спальни, библиотека, большой зал с камином, роялем, кинотеатром и большим обеденным столом. Все шикарно, но, несмотря на дорогой и изысканный антураж, мне внутри было неуютно. Какой-то неприятный холод сквозил от старинной обстановки, стен, увешанных фотографиями незнакомых людей со строгими лицами и проницательными взглядами, от тяжелых штор, облицованного мрамором камина. Мне становилось не по себе, постоянно чувствовала напряжение и тревогу, ожидаемое расслабление не наступало. Я бы ни за какие коврижки не оставалась в нем ночевать.

Садовник и кухарка проживают в отдельном флигеле, стоящем на задворках дачной территории. С ними действует телефонная связь, но, тем не менее, чтобы остаться коротать ночь в таких огромных покоях, нужно иметь довольно крепкую нервную систему, дабы не поддаваться страху. Насколько мне известно, Полина по своей натуре типичная трусиха, вздрагивающая от любого шороха и неожиданного стука. Так какого же черта она живет там, и что с ней приключилось?
В тот вечер, когда мы собирались у Полины, часто гас свет, а она не могла найти свечи, мы пребывали в темноте, и всем было не по себе. Вдобавок ко всему на улице громыхал ветер, из камина постоянно доносилось угрюмое завывание, от которого становилось жутко. В итоге собравшиеся гости под разными предлогами заторопились домой. Я бы не оставила Полину, но у меня на утро была запланирована важная встреча, нужно был к ней подготовиться, о чем заранее ее предупредила. Похоже, что подруга совершенно не комплексовала из-за того, что останется одна. Во всяком случае, на ее лице не было и тени беспокойства. Она провожала всех по очереди и желала доброго пути.
Второе мое посещение тоже не обошлось без неприятного осадка. Все время где-то выла собака. Было жутко: голос доносился, словно из-под подземелья. Полина сказала, что это обычное явление, она привыкла к нему и старается не обращать внимание.

Я взглянула на часы. Пора принимать решение. Бери такси и приезжай! Где мне его брать? А куда ехать? Толком не знаю. Запомнила шоссе и поворот на пятьдесят пятом километре, потом дорога шла зигзагами через лес до особняка.
Одной ехать не хотелось. Хорошо было бы позвать с собой того же Юрия, но будить его ночью с предложением составить компанию, - по меньшей мере, нахальство.
Придется садиться за руль своей «Tойоты» и ехать в одиночестве. «Tойоту» считаю самой выгодной в эксплуатации машиной. Она мне досталась от любимого дяди. Он неожиданно воспылал родственными чувствами: на окончание академии преподнес роскошный подарок. На колесах везде успеваю, авто экономит драгоценное время, но даже с машиной порой остро чувствую его дефицит.
Быстро оделась в джинсы и свитер, взяла барсетку с ключами и документами и стала осторожно открывать дверь, стараясь выйти из квартиры бесшумно. Но проклятый замок предательски щелкнул, и я услышала за спиной голос проснувшейся хозяйки:

- Куда же это вы в такую рань?
Я оглянулась. В коридоре стояла Генриетта Рихардовна, все-таки разбудила ее. Чертыхаясь про себя, сделав милую улыбку, виновато глядя в глаза проснувшейся даме, сказала первое, что пришло в голову в качестве оправдательного поступка:
- Простите, Генриетта Рихардовна! Мне надо на вокзал встретить подругу.
- На улице дождь, возьмите зонтик, - посоветовала она и закрыла за мной дверь.

На улице действительно шел дождь, небо сплошь затянуло серыми тучами. Интересно, откуда Генриетта узнала, что идет дождь? Она, что не спала? Ей не спится по ночам, понятно. Хозяйка - одинокая женщина пенсионного возраста. Из родственников у нее – единственный племянник Модест, да и то седьмая вода на киселе - сын троюродной сестры. Он жил у нее, когда учился в школе, закончив, ушел в армию. Она прожужжала все уши о племяннике. Модест – преуспевающий, обеспеченный, хорошо устроившийся в жизни человек. Видно без очков, что Генриетта им очень гордится.

Как только вспоминаю этого высокого, представительного, с аристократическим лицом человека, у меня екает сердце. Наша первая встреча с ним острым шипом засела в памяти. Модест как-то зашел к Генриетте. Она усадила гостя за стол, пригласила меня, мы вместе пили чай…

Улицы были пустынны, я быстрым шагом дошла до автостоянки и, усевшись в машину, двинулась в путь. «Нет, Полине хронически не везет в жизни», - размышляла за рулем. Если бы она хоть чуточку была осмотрительнее и практичнее, наверняка не попадала бы в экстремальные ситуации, из которых нелегко выбираться. Если бы умела разбираться в людях и не влюблялась в каждого, кто ей улыбнется. Для примера, в подтверждение сказанному, могу привести парочку неудачных Полининых романов. Это только те, которые мне хорошо известны. На самом деле трудно подсчитать, сколько раз Полина сходилась и расходилась со своими возлюбленными.
Когда она в очередной раз посвящала в свое новое увлечение, я с интересом слушала перипетии бурного романа, но при этом нервировала подругу тем, что постоянно путала имена любовников. То Сашу назову Колей, то Володю Сережей, а Мишу Васей. Ее бесила моя забывчивость, она злилась, при этом махала руками и, сердясь, говорила: «Какой Миша? С Мишей мы давно расстались! Я тебе говорила. Это Вася, запомни!»

Полина легкомысленно принимает все на веру! Пример тому ее роман с индийцем, подданным не то Эквадора, не то Колумбии. Натуральная утопия! Тогда она говорила, что у них безумная любовь. Я слушала россказни о том, что она с детства влюблена в индийское кино и всегда мечтала, что у нее будет именно такая любовь, какую показывают в индийских фильмах. Встречу с индийцем Геджаем она приняла, как знак судьбы. Они сошлись, и прожили на удивление вместе три года. Геджай мечтал съездить на родину и познакомить ее с родными. Для поездки нужны были деньги, и он укатил на заработки куда-то на север, вахтовиком. На имя Полины приходили письма без обратного адреса сначала через две недели, потом через месяц, а затем перестали. Из писем невозможно было понять, где он находится и чем занимается. Два последних года она не получала от него никаких известий. Я подозреваю, что Геджай смотался на свою историческую родину, вот и все. Пробовала осторожно намекнуть Полине, но она на меня так рассердилась, что я тут же пожалела о сказанном и принялась разуверять ее, что ничего такого не думаю. Просто пришла в голову дикая мысль.

Ее нелепый роман со школьным приятелем Романом, который успел до нее жениться и развестись, говорит о наивности и легкомыслии. Случайно встретив Полину, он вдруг воспылал к ней неземной любовью и предложил ей руку и сердце. Полина приняла слова поклонника на веру, и они стали жить под одной крышей. Прожили молодые недолго. Что-то у них не сложилось, и в один день гражданский брак подруги распался самым банальным образом – спутник уложил вещи в чемодан и, не попрощавшись, покинул дом. Честно говоря, я сбилась считать ее поклонников.
Нет, у меня в отношениях с противоположным полом железная установка: выйду замуж не за первого встречного, а только за того, кому буду по-настоящему дорога, и он для меня будет единственным и неповторимым. Пока такого не нашлось.
Я подавила зевок. В предутренние часы тянет в постель, ни выпитый кофе, ни наспех принятый контрастный душ не смогли подавить во мне желание выспаться.

Почему-то опять на ум пришел Модест. Перед глазами живо встал его облик. Он поразил меня своей безупречной внешностью. Вспомнился тот вечер, когда впервые его увидела. Передо мной за столом сидел неотразимый красавец с обаятельной белоснежной улыбкой, аккуратно подстриженный, безупречно выбритый, с атлетической фигурой, пахнувший приятным парфюрмом молодой человек. На нем была спортивная, с открытым воротом майка без рукавов, плотно облегавшая торс. Как анатома, на меня произвели впечатление внушительные размеры его бицепсов, трицепсов и прочих мышц, возвышающиеся рельефными буграми. По ним можно было наглядно изучать анатомию. Я не могла отвести глаз от его кожи – она благоухала завидным здоровьем и имела мягкий персиковый оттенок. Веселые голубые глаза светились живым интересом ко всему окружающему. Ко мне в том числе. Черты его лица напоминали известного австралийского актера Джулиана Макмэхона.
Тогда подумала, что этому «мэну» при его голливудской внешности ничего не стоит с первого раза соблазнить самую строгую пуританку. Так все и вышло. Распрощавшись с тетушкой и со мной, он покинул наше общество. Генриетта ушла погулять перед сном, а я осталась одна. Неожиданно прозвенел звонок в дверь. Открыла, не спрашивая, кто. В дверях стоял вернувшийся Модест.
– Это вы? – слетело с моих губ.
– Почему так свободно открываете двери? – укоризненно покачав головой, спросил он.
– Думала, что Генриетта Рихардовна забыла ключи, – смутившись, пролепетала я.
– Разве ее нет? – он удивленно поднял брови. - Я оставил портсигар.
– Проходите, - произнесла, переводя дух, чувствуя, как замирает сердце в каком-то трепетном, волнующем предчувствии.

К слову сказать, интуиция в вопросах секса никогда меня не обманывала. Модест был симпатичен мне с того момента, как я взглянула на него. Почему так все произошло? Такого стремительного сближения с мужчиной у меня до него никогда не происходило. Объясняю только тем, что была до умопомрачения очарована им, иначе ни за что не поддалась бы безудержному штурму.
Я принесла Модесту забытый портсигар. Серебряная плоская коробочка, инкрустированная россыпью рубиновых камушков, выглядела как настоящее произведение искусства. Он взял мою руку и притянул к себе.
До сих пор помню, какое приятное ощущение испытала в те мгновения. Трепетная, теплая волна вибрации предвкушения нового и неотвратимого прошла по всему моему телу. Наверное, он почувствовал, как я дрожу. Его упорный, настойчивый взгляд излучал желание, прохладные губы осторожно коснулись моих. Я почувствовала тонкий, благоухающий аромат парфюрма от «Хуго Босс». Теперь думаю, что именно этот момент окончательно вскружил мою голову, и я «поплыла». Среди знакомых, с которыми у меня были интрижки, никто не пользовался таким тонким и нежным парфюрмом.

Бурный роман с Модестом продолжался около года. До сих пор не пойму, почему он закончился, причем так же внезапно, как начался. Модест резко охладел ко мне. Долго ломала голову, не находя со своей стороны причин для разрыва. Мне было искренне жаль его терять, потому, как считала, что влюбилась в него с первого взгляда. Однажды нас вместе увидела Полина, пришлось их познакомить. Судя по тому, как вела себя подруга, мне стало ясно, что он на нее произвел неизгладимое впечатление. Позже, узнав, что мы расстались и больше не встречаемся, Полина сообщила, что несколько раз видела его в обществе некой дамы и, судя по тому, как пара мило общалась, сделала заключение, что они в близких отношениях. Меня новость задела до глубины души. Какой наглец! Встречался со мной и еще с кем-то! Я выбросила Модеста из своего сердца и не искала с ним встреч. Он, словно чувствуя мое отношение к нему, больше не появлялся в доме Генриетты.

…Незамужняя Генриетта говорит, что ей прекрасно жить в одиночестве. Она никому не дает отчета, поступает, как хочет и ни от кого не зависит. Браки сейчас довольно непрочные, половина распадается, не дотянув и до трех лет. Полина – наглядный пример. А мужчины в большинстве – самцы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Женщинам надо быть строже в отношениях с ними, тогда будет меньше разочарований и слез. Лучше всего обходиться без них. Вот она – столько лет живет одна и не пропала. Я с ней не спорю.
Однако, однажды усомнилась в искренности высказываний хозяйки, настолько ли она равнодушна к сексу, застав ее за разглядыванием порнографического журнала! Я была слегка шокирована зрелищем, а она углубилась в созерцание картинок настолько, что не заметила меня! Только после того, как я громко кашлянула, Генриетта отвела глаза от страницы и, без тени смущения, оторвалась от пикантного занятия. Вот и принимай на веру то, что говорят одинокие женщины, рассуждая на тему отношений между мужчиной и женщиной!

Машина плавно катилась по шоссе. Слева стояли плотной стеной высокие сосны, настоящий сосновый бор, справа вдоль дороги они росли гораздо реже, и сквозь ветви проглядывало поднимающееся солнце. Я взглянула на километровые столбики. Мелькнул сороковой километр. Скоро поворот, надо не пропустить. На пятьдесят пятом километре свернула с шоссе и въехала на укатанную торную дорогу. Теперь надо быть внимательной и не проехать мимо дачи Полины. Сделать это оказалось гораздо проще, чем я предполагала, хотя лесная дорога петляла и изгибалась, как гибкая змея. Неожиданно все деревья, словно по команде, расступились, и передо мной открылся дачный поселок.
Особняк из белого кирпича не заметить невозможно. Он возвышался на небольшом пригорке, был хорошо виден издалека. Я подкатила к закрытым воротам и посигналила. Никто не спешил открывать. Через железную калитку вошла на территорию дачи и поднялась по ступенькам на крыльцо. Дверь оказалась не запертой, я подумала, что Полина, ожидая меня, заранее открыла ее. Уже рассвело, но в гостиной была сплошная темнота: опущенные шторы на окнах совершенно не пропускали свет. Подошла к окну и отодвинула тяжелую занавеску.

Открывшаяся картина повергла меня в шок. На одном кресле полулежала Полина с закрытыми глазами, с мертвенно бледным лицом, руки безвольными плетьми свисали вниз. На локтевых сгибах правой и левой руки были вскрыты вены, на коже остались запекшиеся потоки крови. Я застыла, словно статуя, не в силах шевельнуться. Что здесь произошло? Что с Полиной? Неужели мертва? Эта мысль потрясла меня. От испуга замерло сердце, онемевшими губами, переводя дух, прошептала:
Полина…
Вокруг стояла гробовая тишина.
– Полина! – во весь голос окликнула подругу.
Она не шелохнулась. Надеясь найти ритмичные удары пульса, я взяла ее кисть. Рука была холодной и безжизненной. Пульса не было, тогда я лихорадочными движениями ощупала шею, отыскивая пульсацию сонных артерий. Но мои лихорадочные поиски были напрасны. Приложила ухо к груди – тонов сердца не слышно, расстегнула на ней кофточку и прижала свою ладонь к области сердца. Напрасно я меняла положение руки, желая почувствовать толчки. Грудная клетка была неподвижной и бездыханной, я приблизила щеку к ее носу, надеясь почувствовать кожей струю выдыхаемого воздуха, но тщетно, признаков жизни не было…

Полина мертва. Отогнав ужасную мысль, стала с силой трясти бесчувственную подругу за плечи, словно надеясь, что ее сердце всколыхнется и начнет работать. Открыв веки, посмотрела в глаза. Зрачки уже успели принять овальную форму, что является одним из ранних признаков смерти, реакции на свет не было. Опоздала! Кровь стучала в висках, в ушах стоял звон, кожей спины почувствовала холод, охвативший меня, он сковывал все мышцы. Казалось, что я нахожусь в состоянии сомнамбулы.

Со времен студенчества мне приходилось видеть покойников в анатомке много раз, считала себя на этот счет стойким человеком. По крайней мере, мертвецы, которых мы препарировали на практических занятиях, не вызывали у меня никаких панических чувств. И не только у меня – все одногруппники спокойно рассаживались вокруг мертвого тела и за будничными разговорами делали на трупе разрезы скальпелем для выделения нужной мышцы или нерва. Мы до того индифферентно относились к мертвым, что позволяли себе громко смеяться над анекдотами, которые обязательно кто-нибудь из студентов тут же рассказывал.
Но сейчас совсем другое дело. Полина – моя подруга, она мертва! Я ничем не могу ей помочь. От страха у меня ноги приросли к полу, хотела двинуться с места и не могла шевельнуться, чтобы сделать шаг.

За спиной раздался шорох. Превозмогая оцепенение, повернулась. В дверном проеме стоял садовник. Он что-то промычал и развел в сторону руками. Я ничего не поняла. Садовник перевел взгляд на неподвижную Полину. Несколько секунд он пристально смотрел на нее, в его глазах мелькнула тревога, он, издав гортанный вопль, резко повернулся и выскочил из дома. Я осталась стоять в центре комнаты, не соображая, что нужно делать. Прибежавшая кухарка уставилась на Полину оторопелым взглядом. На ее испуганном лице застыли страх и крайнее удивление.
– Она мертва? – шепотом спросила молодая женщина, переводя взгляд на меня.
– Да.
Что это? – она глазами уставилась на руки Полины.
– Не знаю.
– Вскрыла вены?

Я молчала, не находя ответа. Кухарка перекрестилась и отошла к двери.
– Вчера все было нормально, у нее были гости, - покачав головой, произнесла она. – Я приносила еду.
– Гости? – вырвалось у меня.
Мне показалось странным, что я, в который раз осталась позабытой и не приглашенной. В прошлые времена, когда Полина намечала провести дружеский вечер, всегда звонила и звала на встречу. Да ладно, может, звонила и не дозвонилась.
– Кто именно был здесь?
– Я знаю, но не всех, - женщина пожала плечами. – Некоторые бывали раньше, а кое-кто впервые. Что же случилось? Молодая, надо же! Наверное, нужно вызвать милицию?
Кухарка вопросительно посмотрела мне в глаза.
Я молчала.
– У нас тут в прошлом году умер мужчина скоропостижно, так родственники к нам прибежали и милицию по телефону вызвали.
– Наверное, надо. Где телефон?
Кухарка кивнула в сторону коридора:
– Там стоит.
Я подошла к аппарату и сняла трубку. Характерного непрерывного гудка не было.
- Он не работает.

Постукав несколько раз по рычагу и, не получив в ответ желанного зуммера, внимательно осмотрела шнур. Он оказался выдернут из розетки и валялся на полу.
– Тогда я от себя позвоню, - кухарка тут же повернулась и выскочила из дома.

Я вышла на улицу. Опустила руку в карман куртки и нащупала мобильник. Господи, можно самой было позвонить, я забыла, что у меня при себе телефон. Мысли хаотично проносились в голове. Телефон! Где телефон Полины? Стационарный отключен, Бог с ним, так бывало и раньше, Полина имела привычку отключать обычную телефонную связь, находясь за городом. Но где ее сотовый? Она ведь звонила мне! Когда звонила? До вскрытия вен? Что за чепуха! Не могла же она, вскрыв вены, истекая кровью, звонить! Почему не могла? Вполне могла! Ей стало страшно смотреть на льющуюся кровь, чувствовать, как с каждой секундой слабеет, понимать, что уходит из жизни. В последнюю минута стала просить помощи. Голос был слаб оттого, что находилась на грани между жизнью и смерти. Пусть так, но тогда телефон должен находиться поблизости! Я вернулась в комнату и, не сходя с места, принялась обыскивать ее глазами. Мобильника видно не было. Я взглянула на часы. Полина позвонила мне в четвертом часу. Сейчас начало восьмого. Прошло четыре с небольшим часа. Надо найти телефон. Зачем мне это надо было, не понимала, просто навязчивая мысль засела в мою голову и я на ней зациклилась. Где он? Заглядывала под диван, кресло, под стол, мобильник не вырисовывался. Хорошо, где сумка Полины? Он мог бы лежать в ней! Сумка тоже не попадалась на глаза. Такого быть не могло!

Где бы ни была подруга, рядом с ней всегда находилась ее сумка. Эту привычку Полины я хорошо знала. В ридикюле лежали самые нужные вещи, без которых не может обойтись женщина: губная помада или блеск Helena Rubinstein, тушь Dior, пилка для ногтей, записная книжка, ключи от квартиры и абонентного ящика, визитки, тампоны, тюбики жевательной резинки, сигареты, коробок спичек, расческа, талон на скидку в супермаркете. Однажды она, оставшись у меня ночевать, пошла мыться и забыла прихватить свой неотъемлемый атрибут. Полина крикнула мне из ванной и попросила принести сумку. Я поторопилась выполнять просьбу, как-то неловко схватила сумочку, и все содержимое вывалилось на пол. Пришлось собирать предметы личного пользования, поэтому я хорошо представляю, чем она заполнена.

К своему удивлению, увидела коробочку, как две капли воды похожую на портсигар Модеста. С изумлением повертела ее в руках, удивляясь поразительному сходству, и, не удержавшись, полюбопытствовала: откуда у нее такая изящная штуковина? Она усмехнулась и ответила, что приобрела вещицу в антикварном магазине. Я не стала говорить о том, что у Модеста имелся подобный портсигар. Да, Полина любила щегольнуть необыкновенными вещами. Она курила тонкие, длинные французские папиросы, видимо, именно такая сигаретница была достойным местом хранения заморского курева.
Тщетно продолжала поиски: ни телефона, ни Полининой сумки в гостиной не было.

Вдруг мне пришла в голову идея позвать на помощь Юру. Он наверняка не спит. Тут что-то не так! Юра, как профессионал, должен все посмотреть сам. Достав из кармана сотик, набрала номер. «Абонент временно недоступен», прозвучало в ухе. С сожалением выключила аппарат.
Вспомнив, что машина стоит за оградой на проезжей части дороги, решила переставить ее в сторону, чтобы она не мешала на тот случай, когда приедет милиция. Вышла на крыльцо и направилась к «Тойоте». Мой взгляд, рассеянно блуждавший вокруг, задержался на густой траве, росшей вдоль ограды. Вся трава была покрыта обильно выпавшей росой. Наверное, день сегодня будет жарким, по-моему, так надо понимать эту народную примету. Но что это? На фоне однородного зеленого, с перламутровым оттенком травянистого ковра, явно пролегала тропка с примятыми стеблями. Роса с них осыпалась, цвет ее был сочным, насыщенным, в отличие от остальной растительности, покрытой сверкающими алмазами росинок. Без сомнения, здесь недавно кто-то прошел и сбил с листьев капли влаги. Я проследила взглядом по протоптанной дорожке: она уходила в сторону кирпичной ограды на другой конец дачной территории. Пройдя вперед, обнаружила в ограждении довольно просторный лаз, прикрытый кустом акации. Тропка терялась среди кустов за пределами дачи. Пройдет еще полтора-два часа, роса испарится, подмятые растения реанимирует утренний ветерок, и от следов ничего не останется. Может, здесь пробегала собака? А если нет?

Я пошла к машине, чтобы поставить ее в сторонку. По дороге к дому шел человек с корзинкой в руках. Приблизившись, заговорил со мной.
– Доброе утро! Полина Дмитриевна не спит? – спросил дачник. – Я - сосед, Кравченко Михаил Архипович, - представился, приподняв козырек фуражки.
– Здравствуйте, меня зовут Анна.
Я не знала, как сказать, что Полина мертва.
– Мы вчера договаривались пойти в лес, - доверительно сообщил сосед.
– С ней плохо, - сорвалось с моих губ.
– Что-нибудь серьезное? – с тревогой спросил Михаил Архипович.
– Она умерла.
От неожиданности корзина выпала из рук соседа и покатилась к моим ногам.
– Простите, не понял, - пробормотал он, с недоумением глядя на меня, словно я пришелец с другой планеты.
– Взгляните, она в комнате, - кивнула в сторону дома.
– Не может быть, вы что-то путаете…, - пробормотал сосед, затем нерешительным шагом направился к дому, поднялся по ступенькам и скрылся за дверью.

Тем временем я откатила машину на противоположную сторону дороги, и сделала это своевременно: к дому подкатывал милицейский «УАЗ». Садовник поспешил открыть железные ворота, и машина въехала на территорию дачи. Из нее вышли оперативники и направились к крыльцу, за ними следовали садовник и кухарка.
Я не знала, что делать: идти в дом, где находится мертвая Полина или сесть в машину и уехать. На занятия явно опоздаю, да какие теперь занятия! Наверное, меня будут допрашивать? Пока никто не зовет. Стояла и раздумывала. На крыльце показалась кухарка, махнула рукой и крикнула:
– Вас зовут!

В гостиной кухарка и садовник сидели на стульях, вид у них был пришибленный, садовник мял в руках сигарету, словно ему не терпелось закурить. Сосед будто завороженный, смотрел на Полину. За столом расположился оперативник с коротко подстриженными под «ежик» волосами и усердно писал. Другой опер, коренастый, плотного телосложения, которого я про себя окрестила «Колобком» за его круглый живот, красные щеки и стремительную подвижность, шнырял по гостиной, осматривал книжные шкафы, тумбочки, диваны, заглядывал в окна. Со стороны казалось, что он, как ракета, перемещается по комнате, успевая проверять все углы и темные места. Третий сотрудник открыл чемоданчик, вынул из него перчатки, не спеша надел их и, вооружившись кисточкой, принялся снимать отпечатки пальцев с предметов. Все были молоды, не старше двадцати семи лет.
 «Колобок» метался вдоль и поперек просторного помещения, всюду суя свой любопытный нос. Остановившись возле камина, долго разглядывал фарфоровые статуэтки и подсвечники, переворачивал картины и фотографии, развешанные по стенам, касался носом цветов в вазах, держа руки за спиной, и ничего не трогал. Его цепкий и оценивающий взгляд, который он, наверное, долго тренировал, чтобы привести в соответствие со своей профессией, подолгу задерживался на каждой вещи, словно тщательно ее изучая. При этом ему часто приходилось низко наклониться, чтобы рассматривать предмет вблизи. Он был воплощением деловитости и внимания, и со стороны казалось, что нюхает все, что попадается на глаза.
Возле дивана, над которым висел больших размеров ковер с геометрическим орнаментом и прикрепленным в центре кинжалом, «опер» притормозил и сосредоточенно что-то рассматривал.
– Шорохов, - обратился он к эксперту-криминалисту, - нужно снять пальчики с этого орудия, - кивком указав в сторону кинжала. – Похоже, им недавно пользовались.
 – Хорошо, сделаем, - откликнулся эксперт.
Возле мертвой Полины долго стоял, словно изучал ее. Сначала спереди, потом со спины, затем вернулся и приблизил нос к лицу Полины, будто стараясь запомнить его запах. Отойдя на два шага назад, покачал головой, о чем-то размышляя.
– Кривцов, слышишь, похоже, здесь обыкновенный суицид, - изрек «Колобок», устремив взгляд на коллегу за столом. – Дама свела счеты с жизнью: вскрыла вены. Следов насильственной смерти не видно.

На усердно пишущего «мента», которого я мысленно назвала «Ежиком» за короткую стрижку, сообщение не произвело никакого впечатления. Его лицо выражало безоблачное спокойствие и невозмутимость. В ответ он хмыкнул что-то неопределенное, продолжая заниматься своим делом. В облике этого человека было все заурядно и стандартно, только милицейская форма придавала ему какую-то значимость, все остальное выглядело настолько безликим и затрапезным, что мой взгляд не стал на нем задерживаться.
Для меня фраза «Колобка» прозвучала как гром среди ясного неба. «Да вы что?! – захотелось вскрикнуть. – Какой суицид? Вы с ума сошли? Полина никогда бы не сделала этого! Она была в полном порядке, со здоровой психикой. На нее иногда, как и на всех смертных, наваливалась депрессия, не без этого. Но она умела совладать с хандрой и долго не пребывала в угнетенном настроении. Вчера вечером собрала знакомых и веселилась со всеми, с соседом договорилась утром идти за грибами, а ночью вдруг вскрыла вены – полнейший абсурд! Да вы посмотрите, посмотрите вокруг! Есть следы на траве, неизвестно, чьи, может, в дом приходил убийца? Где Полинин телефон? Где сумка? А чем, чем она вскрыла вены? Ножом или бритвой? Где они? На полу ничего нет. Неужели в вашей практике такое встречается – человек вскрывает вены, умирает, а потом режущий предмет прячет или выбрасывает? Нонсенс!
Думайте, господа, ищите! А, ясно! Зачем вам думать? Шевелить мозгами очень утомительно и тяжело. Тем более тупыми головами! Гораздо легче подвести все под самоубийство и тогда не возникнет никаких вопросов и проблем».
Если бы мои мысли вылетели наружу, они, несомненно, пронзили «ментов» своими острыми шипами, впились в их головы и заставили шевелиться извилины, разбудив все спящие клетки. Но этого ничего не произошло, и я в знак протеста бросала на оперативников уничтожающе-презрительные взгляды, но они не обращали на меня внимания. Оба сотрудника производили впечатление ниже среднего. Закончив писать, «Ежик» отодвинул листы в сторону, достал папиросу и, закурив, спросил меня ледяным прокурорским голосом:
– Кем вам приходится умершая?
– Подруга.
– Вы давно ее знаете?
– Достаточно давно.
– Фамилия, имя, отчество.
– Мое?
– Покойницы.
Я вздрогнула.
– Захарова Полина Дмитриевна.
– Где и кем она работала?
– Она писательница, одно время работала журналисткой в газете, потом стала писать романы. Живет литературным трудом.
Дознаватель иронично усмехнулся.
– Когда вы видели ее в последний раз живой?
– В начале мая, – после небольшой паузы ответила я.
– Ваша фамилия?
– Казакова Анна Петровна.
– Во сколько вы обнаружили мертвую?
– Около семи утра.
– Как вы узнали, что она мертва?
«Это что, допрос?» – так и хотелось спросить, но я воздержалась, решив, что лучше отвечать на вопросы, чем дерзить.
– Я увидела, что она сидит в кресле с закрытыми глазами, руки изрезаны, на коже потоки крови, окликнула ее, ответа не было, что могла подумать?
– Почему не вызвали «Скорую?»
«Да потому, что я врач, осел ты ненормальный! Неужели я бы не вызвала «неотложку», не оказала бы помощь, если бы застала Полину живой? Кретин!»
– Признаки смерти были налицо, вызывать бессмысленно, моя профессия – врач.
– Назовите, что вы обнаружили.
«Проверяет или издевается? Ну, хорошо, слушай!»
– Она была холодной, зрачки не реагировали на свет, отсутствовало дыхание, не прослушивались тоны сердца, не было пульса.
– Хм, – удовлетворенно произнес «Ежик».
По его интонации не было понятно, чем он остался довольным: тем, что у Полины не было признаков жизни, или тем, что я, как студент на экзамене, перечислила признаки смерти?

На остальные вопросы я отвечала рассеянно. Безапелляционное заявление «Колобка» о самоубийстве пробудило во мне массу противоречивых мыслей. Одна из них – отсутствие возле Полины предмета, каким можно было вскрыть вены.
– Как вы здесь оказались?
– Подруга позвонила и сказала, что ей страшно, просила приехать.
– Во сколько? – живо, с явным интересом спросил опер.
– В три ночи. В три с четвертью, – уточнила я.
–Чего она боялась?
– Не знаю, связь прервалась.
Мент сосредоточенно записывал ответы.
– Вы раньше тут бывали или приехали впервые?
– Приходилось, – лаконично ответила я.

Он мне не нравился. В нем не было ничего мужественного. Выглядел худосочным, сутулым, каким-то зашоренным. Серый цвет лица, какой бывает у злостных курильщиков, намечающиеся мешки под глазами свидетельствовали о проблемах в его организме с почками и легкими. Рассматривая милиционера вблизи, я нашла в его внешности что-то крысиное, а к этим тварям с детства питала отвращение и брезгливость. Его быстрые, глубоко посаженные маленькие глаза светились равнодушным холодом и презрением. Он цепко впился в меня острым взором, находиться под прицелом бесчувственного, пронизывающего взгляда было не по себе. Крысиный образ напоминали длинный, узкий нос; заостренный, продолговатый подбородок и тонкие, плотно сжатые губы. Когда он говорил, то почти не шевелил ими, и создавалось впечатление, что произносит слова кто-то другой. Голос был тихим и монотонным. Мне приходилось напрягать слух, чтобы не переспрашивать.

Про себя решила, что буду предельно скупой на ответы. Разговаривать с человеком такой угрюмой внешности нет охоты.
– Почему она позвонила именно вам? – дознаватель не спускал с меня сверлящего, прищуренного взгляда.
«Кому звонят в первую очередь, о ком вспоминают, когда очень плохо? – с раздражением подумала я. – Ясно, врачу! Неужели непонятно? Неужели ты меня в чем-то подозреваешь? Лучше подумай о том, откуда она звонила, ведь телефон в доме был выключен из сети, а мобильника рядом с ней не оказалось. Я дала информацию к размышлению, но ты, похоже, не обратил на это никакого внимания».
Вспомнив расхожее выражение, что следователям и прокурорам вопросов не задают и с ними не вступают в дискуссии, произнесла:
– У Полины много подруг и знакомых, почему ей пришло в голову позвонить именно мне, не знаю.
– Назовите, кого знаете.

Пожав плечами и, наморщив лоб, назвала несколько имен и фамилий. Полина в разговорах упоминала часто обо всех, поэтому они запомнились.
Где найти этих людей, не имела никакого понятия, хотя у меня были записаны номера телефонов некоторых, но я не стала называть их. Наверняка будут расспрашивать и кухарку, и садовника, и соседа, они назовут всех, кто был здесь вчера. Нет, этот товарищ мне не нравился, хотелось поскорее уехать. Специально демонстративно посмотрела на часы, но на лице сотрудника не дрогнул ни один мускул. «Мог бы спросить, черт возьми, – промелькнуло в голове, – тороплюсь ли я».

Но он был далек от таких благородных мыслей и продолжал задавать вопросы:
– У вашей подруги были неприятности на работе, в семейных делах?
Я вздохнула. В Полининой жизни, что в личной, что в трудовой, черт ногу сломит, это правда, но это не повод обсуждать с милицией подругу. Меня задело высказывание оперативников о том, что она покончила с собой, про себя я была возмущена скоропалительным заключением.
– Захарова никогда не жаловалась, – ответила с достоинством.
– Где ее постоянное место жительства?
– Шоссе Гагарина, дом номер восемь, квартира двадцать шесть.
– С кем она проживает?
– Одна. Рядом с ней тетка, живет по соседству.
– Назовите номер домашнего телефона.
Я назвала цифры.
Сыщик замолчал, а я, воспользовавшись паузой, спросила:
– Вы меня отпускаете? Опаздываю на работу.
Он продолжал усердно писать, потом протянул бумагу и, улыбнувшись, сказал:
– Распишитесь вот здесь.
Улыбка преобразила его лицо. Удивительно, но оно стало приятным и добрым. Куда исчезли холод и угрюмость? Глаза засверкали задорными искрами и совсем перестали казаться суровыми и пронизывающими, исчезло неприятное сходство с домашними грызунами, которых не терпела всей душой. «Вам надо чаще улыбаться, тогда люди расскажут больше», – мне так и хотелось сказать ему, но, воздержавшись от комплимента, промолчала. Подписав, не читая, облегченно вздохнув, поторопилась уйти.

Продолжение следует...
Глава пятая
Вскрытие не обманешь