Дмитрий Дашко. Дороги Европы

«Графомания – это стремление писать заимствованным или стилизованным под общепринятый языком». Вологодский критик Сергей Фаустов.

Прочла Дмитрия Дашко – «Дороги Европы» – каюсь, всего четырнадцать страниц, и чуть не сдохла со скуки! Почему я так резка? И, возможно, несправедлива? Может, весь смак на окончание припасён? Но, если на протяжении первых нескольких страниц автор не сумел заманить читателя, может, он зря взялся за писательский труд?.. Да ещё в таком увлекательном жанре фантастики!
Я, как читатель, в недоумении – герой из двадцать первого столетия попадает в век восемнадцатый – и ничего не видит, чтобы рассказать? Не только потрясения, даже удивления не испытывает, оказавшись в другом теле, в непривычной одежде, в иной языковой среде, в чуждом социальном статусе, в незнакомом окружении, наконец!.. Так и хочется расспросить автора: думает-то герой на каком языке – при такой внезапной трансформации? Вопрос с подвохом  - автор совершенно не трудится над языком произведения. Текст изобилует устойчивыми словосочетаниями именно из обыденного русского языка: "с буйной фантазией", "вино лилось рекой", "во мне что-то оборвалось", " в горле стоял комок", "слёзы навернулись на глаза", "имею весьма смутное представление", "всё было чистой правдой", "чуть ослабить поводья", "ситуация станет неуправляемой", "врага полезно знать в лицо", "швырялся деньгами направо и налево", "всем смертям назло", "в памяти всплывали отдельные фрагменты", "пользы от него, как от козла молока"... Кто будет читать дальше, может продолжить бесконечный этот список "литературных изысков". Автор допускает столько речевых несуразностей - похоже, и не задумываясь о художественной составляющей! "Влажный пот потёк у меня по шее...", "Скупая манера боя изменилась на сто восемьдесят градусов..." - можно устроить конкурс - кто больше обнаружит!
На каком языке говорит герой с «матерью» на мызе вблизи Митавы – неужели на русском? Или на эстонском, литовском, немецком? Отсутствие мелких, но очень важных деталей не позволяет читателю «вжиться» в пространство произведения.
 
Рассказ от первого лица ведётся обычным и привычным, современным усреднённым разговорным языком. Новшества в этом нет, так, например, пишет Дарья Донцова, но у Донцовой хотя бы есть ироничность, своего рода «изюминка», отличающая от прочих, использующих бытовой язык. У той же Донцовой богатая описательность, позволяющая читателю вживую представить, например, место действия или внешность каждого из действующих лиц.
Большое упущение данного автора – в отсутствии описаний, в том числе портретов. Единственно портрет имеет Анджей Потоцкий: «Пан был смугл и красив той дикой красотой, которая так нравится женщинам – широкие плечи, узкие бёдра, волнистые густые волосы цвета вороньего пера, бешено сверкающие глаза, прямой нос...» – чем не потрет нашего Дартаньяна, он же Михаил Боярский. Да и сцены в трактире ли, на дуэли... словно взяты из кино про мушкетёров, не из литературного первоисточника даже. О психологических портретах героев вообще нет смысла говорить. Речевые же характеристики (составленные исключительно по их репликам в тексте) очень примитивны, мало отличая одного от другого и от растиражированных экраном героев прочих авторов.
Ставка сделана на остросюжетность, судя по запрограммированности героя: «по заданию Ушакова я оказался в Польше, чтобы разорить гнездо злодеев, наводнивших страну фальшивыми деньгами». Но к литературе, то есть, к художественному слову, это отношения не имеет.
http://knijky.ru/books/dorogi-evropy