Заметки из жизни моей в г. Петербурге 8

После чаю я сказал Ильину, что хотел бы попасть в Петергоф, о котором был много наслышан. Он отвечал, что для этого есть три  способа: либо ехать дилижансом от Фонтанки, чего он мне никак не советует, потому что это совершенная глупость, либо пароходом от Благовещенского моста на Английской набережной, что годится только для романтически настроенных барышень навыданье и стоит пятьдесят копеек серебром, или же с Петергофского вокзала, недавно проложенною железною дорогою, что будет в три раза быстрее, а третьим классом вовсе и не так уж дорого, хоть и тесновато немного. Последний способ, по мнению Ильина, был наиболее предпочти-телен для человека с передовыми взглядами.

Я сказал, что имею некоторое предубеждение против железной дороги.

- Брось ты эти старушечьи предрассудки, Гаевский, - сказал Ильин.- У железных дорог великое будущее и они будут строиться повсеместно. Сейчас  решается вопрос о том, куда прокладывать следующую, и страсти бушуют доселе небывалые, тут и политика замешана и финансы: англичане с поляками, заемы всякие, акционерные общества… У нашего поколения инженеров работы на всю жизнь хватит. Ты только представь себе, какое сразу начнется строительство! A промышленности какая польза! Видел колонны Исаакия Далматского? Это монолиты! Только представь, сколько сил нужно было приложить к их доставке! Твой Монферран до сих пор бы с ними возился, если бы не узкоколейка Гартнера! Через десять лет поезда будут ходить по всей России! Почта и разнообразные товары будут доставляться во все отдаленные углы с небывалой доселе скоростью. Сядешь в вагон в Петербурге, а через три дня будешь в Париже или Риме! Сейчас даже представить себе невозможно, как много нового принесет нам технический прогресс, как изменится вместе с этим все человечество!

Это был вдохновенный монолог. Ранее мне приходилось видеть такое воодушевленние только во время разговора об угличской колбасе, мясных пирогах и ботвинье.

Я заметил ему, что человечество врядли изменится, потому что прогресс только расширяет возможности человека, никак не влияя на его нравственность, и любые изобретения всегда можно обратить во зло, в том числе и желехную дорогу, но Ильин только отмахнулся:

-  Советую тебе поторопиться, потому что первый поезд отходит в половине восьмого, а следующий только в полдень, но к нему собирается много публики и ты не достанешь билета. Впрочем, если хочешь заплатить целую кучу денег и три часа трястись в телеге вместе с дряхлыми стариками и старухами - изволь, дело твое, отправляйся на Фонтанку!

Потом он смягчился немного и добавил, что к Петергофскому вокзалу нужно идти по Измайловскому проспекту до Обводного канала, который называют Канавою, а оттуда уже рукой подать.

Надо сказать, что вокзал оказался неожиданно красив. У него есть два флигеля, соединенные галереей, освещенной огромным полукруглым окном, причем поезда подходят под самый дебаркадер.

Думаю, что Ильину и его товарищам придется еще немало потрудиться над усовершенствованием паровых машин. Едва отъехав от Лигово, состав потерял ход и остановился. Пассажиры были этим изрядно напуганы, но кондуктор объяснил, что в котле упали пары, а столкновение с идущим следом  составом совершенно невозможно, потому что  на последнем вагоне вывешен красный флаг. Это обстоятельство подействовало на всех успокаивающе, и когда мы остановились во второй и третий раз, никакой паники не последовало. Таким образом, через час с небольшим мы приехали на станцию Новый Петергоф, которая полностью соответствует своему названию: здание вокзала выстроено совсем недавно, в готическом стиле, с круглой башней, стрельчатыми окнами и ажурной галереей над арками.

Тут же продавались и билеты в парк, оказавшиеся несколько дороже, чем можно было предположить заранее.

Кассир очень любезно объяснил мне, что в нижнем парке намечено большое гуляние, которое начнется в два часа дня,  в связи с чем будет разыграна благотворительная лотерея-аллегри в пользу детских приютов Санкт-Петербурга, при этом стоимость лотерейного билета включена в общую стоимость входного и отказаться от участия в лотeрее нельзя ни под каким видом.

Затем он добавил мне в утешение, что число выигрышей значительно увеличено, так что теперь на пятьдесят билетов приходится один счастливый, а вещи, предоставленные благотворителями, черезвычайно хороши.

Я спросил у него, как пройти к парку.

Кассир  отвечал, что пешего ходу не более получаса и заблудиться никак не возможно, а если я прогуляюсь немного в парке императрицы Александры Федоровны, то как раз успею к пуску фонтанов.Я решил прислушаться к его совету.

Парк этот тихий и малолюдный. В нем нет никакой помпезности, лишь прелестно облагороженная природа, лужайки, ручейки, пригорки, рощицы, и в то же время  ничего, напоминающего Россию. 

Даже церковь Св. Александра Невского выстроена в виде готической капеллы. Она стоит на холме недалеко от входа в нижний парк.

Вначале я изобразил ее вместе с ведущей к ней тропою, деревьями и кустами черемухи, а потом обошел со всех сторон, срисовывая отдельные детали.

Капелла была чудо как хороша, но не пробудила во мне никакого религиозного чувства, более всего напоминая собою о позднем средневековье где-нибудь во Франции или Испании.

Здесь мне внезапно вспомнился мой давешний сон и неведомо откуда возникшее в нем французское имя: Жан-Клод Де Ла Рош. При свете дня сновидение казалось мне не столько пугающим, сколько странным и ничем не объяснимым.


В нижнем парке собралось  уже немало публики, приехавшей в Петергоф к  пуску фонтанов. Говорили, что пополудни ожидаются представления и концерты.

Более всего народу было у Морского канала и Воронихинских колоннад, так как оттуда открывается великолепный вид на большой каскад и возвышающийся над ним дворец.
 
День был ясный и солнечный, многочисленные фигуры греческих богов и героев сияли золотом. Перед касакадом, в огромной водной  чаше на острове из диких камней блистала могучая фигура Самсона, раздирающего пасть льва.

До десяти часов оставалось не более двух минут.
 
- Доброе утро, Евгений Федорович! - внезапно раздалось за моей спиной.

Я обернулся и  увидал перед собой вчерашнего итальянца.

Одет он был черезвычайно изыскано, в голубовато-серую визитку и модный серебристый жилет.

Я растерялся, потому что вчера положил его карточку в карман, едва скользнув по ней взглядом, а потом скорее всего где-то выронил, и теперь не имел ни малейшего представления о том, как зовут моего случайного знакомца.

Он понял причину моего замешательства и назвал себя:

- Викентий Иванович Берг, магистр психологии.

Я смущенно пролепетал что-то о том, какая это приятная неожиданность.

Викентий Иванович отвечал, что тоже рад нашей встрече и хотел бы предложить себя в спутники для прогулки по парку, так как он здесь совершенно один, и я, очевидно, тоже.

Он был черезвычайно прост в общении, без тени вульгарной навязчивости и я с радостью согласился на это предложение, добавив непонятно зачем, что сперва принял его за итальянца.

- Это очень забавно, - ответил Викентий Иванович. - Помнится, мы уже говорили с вами о том, что люди часто принимают воображаемое за действительное.

Внезапно в пасти у льва заклокотала вода и ее мощный блестящий стоб взметнулся высоко вверх, сверкая на солнце и рассыпая радужные брызги.  Затрубили тритоны, из разинутых ртов золотых рыб вырвались  упругие струи, и все заполнилось плеском и искрящимися бликами. Публика восторженно зашумела.

- Восхительно, - сказал Викентий Иванович. - Не кажется ли вам, дорогой Евгений Федорович, что персонаж из Священной истории выглядит несколько странно и неуместно посреди языческого пантеона, в окружении дельфинов и мифических чудовищ? Да полно, Самсон ли это? Помнится, у библейского героя были длинные волосы, заплетенные в семь кос, в которых и был секрет его силы. Среди собравшейся здесь публики нет ни одного, кто не читал бы книги Судей, однако, все убеждены, что видят перед собой Самсона. На самом же деле, это Геркулес, побеждающий ниммейского льва.  Во Франции и Италии немало фонтанов с подобными сюжетами. Можно назвать эту скульптурную группу аллегорией, сравнить Государя Петра Алексеевича с Самсоном, а шведского короля Карла  XII c рыкающим львом, но это не изменит языческой сути этого произведения, отнюдь не заметной при всей ее очевидности. Это такой же парадокс, как Давид работы великого Микеланджело, который не имеет ничего общего с библейским юношей, победившим Голиафа. Многие полагают, что Ренессанс означает возрождение искусства после мрачной эпохи средневековья, на самом же деле, это возрождение язычества. 

Все это было необычно, но верно.

- Кстати, - спросил я, - говорили ли вам ранее, что вы похожи на Давида, работы Микеланджело Буанаротти?
   
Викентий Иванович взглянул на меня и ответил с улыбкой:

- Нет, мне всегда говорят, что я похож на Аполлона Бельведерского.

Я так и не понял, шутка ли это или же, напротив, простая констатация факта.

                (Продолжение следует)