Россия возвращает достоинство?

               
Такое представление о  жизни, при котором вектор политики государства кажется суммой личных убеждение его граждан, не выдержит серьёзной критики:  слишком много примеров, когда массы народа  вовлекались в события вопреки их воле и убеждениям.
Правде жизни гораздо больше отвечает другая модель общественного движения, при которой энергия народа играет роль  коней,  запрягаемых в телегу, или дров,  подбрасываемых  в топку. Есть и более обидные сравнения с пушечным мясом и дышлом, которое можно всяко повернуть.
Можно сравнить  ещё с магнитиками, которые, оказавшись в магнитном поле, выстраиваются в необходимый порядок. Но само поле создаётся не народом.
Нечаянная фраза солнца нашей поэзии, А.С. Пушкина, о «бессмысленном и беспощадном бунте», которым, будто бы, чревато насилие над народом, вдруг стала теорией, приятной слуху и льстящей народному самолюбию.
Теория эта удобна тем, что позволяет надеяться  и  ждать, когда же придёт тот день.
А он  всё не наступает.  Да и есть ли о чём сожалеть?
Наглядным пособием для   размышлений  о роли народа в истории стала Революция 17 года. 
Споры о виновниках её ещё идут и на  трибунах, и за столиками фуршетов после общественных диспутов.
Алиби ни у кого нет.
Власть обвиняется и в предательстве, и в  консерватизме.
Церковь  -  по тем же статьям, но отягощённым корыстью и лицемерием.
А сам народ – и в том, что позволил себя «облапошить» и водить за нос, и в том, что разуверился и в церкви, и во власти. 

Как известно, РПЦ в 1993 году запретила своим клирикам  избираться в Думу и состоять в партиях. Фактически, священников обязали добровольно отказаться от некоторых конституционных прав.
Решение это было принято всего через несколько дней после трагического расстрела Белого Дома президентскими танками.
Церковь как бы подтвердила, что она   вне политики или витает над ней.
Она демонстративно отказалась от своей обязанности «сокрушать оковы неправды».
Вопреки Писанию, отказалась от борьбы «против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего» (Еф.6.12).
Крушение советской власти в  1993 г  сопровождалось  стремительным  возвышением авторитета православной церкви. Знаки внимания и почести были взаимными.
Съезд народных депутатов  просил Патриарха Алексия “приложить все усилия для преодоления распада России и развязывания гражданской войны…».
На следующий день Патриарх  выпустил «Воззвание», в котором говорилось: «Россия — на краю пропасти. Ныне мы перед выбором: или остановить безумие, или похоронить надежду на мирное будущее России. Особенно трагично то, что сегодня может распасться Российская держава…»
Переговоры сторон были безуспешными. Кровопролития избежать не удалось.
Возможно, без воззвания патриарха было  бы ещё хуже.
Но слишком очевидно, что в те годы, когда народ пытался объяснить себе всё происходящее со страной, церковь всем поведением показывала лояльность к власти  и воздерживалась от комментариев к её поступкам.
Только через несколько лет уже другой патриарх признал, что события перестройки по разрушительности превзошли последствия Отечественной войны.
Вера в прозорливость церкви  пошатнулась. Праздничные проповеди, словно, не замечали того, что происходило со страной, и увлекали в «нирвану» размышлений над евангельскими сюжетами.
Тем не менее, после кровавых событий  октября 1993 г. авторитет Русской Православной Церкви для новых российских парламентариев стал весьма значителен.
Власть демонстрирует, особенно, по праздникам, полное почтение православию.
 Многие кабинеты Гос. Думы сегодня украшены иконами, в коридорах выделены места для церковных лавок…
.

Неучастие церкви в политике нельзя назвать традиционным.
В Византии, начиная с V века, епископы «заседали» в городских советах.
На Руси духовенство принимало деятельное участие в Боярской и Царской Думах.
История давала церкви на короткое время побыть властью: патриарх Никон  жесткостью превзошёл и светских правителей, переняв от них всё самое худшее и жестокое в отношениях с подчинёнными.
Реформы Петра 1  оттеснили Церковь от активного участия в государственных делах.
Но и задолго до него  одни  критики обвиняли церковь в отступлении от старой веры, другие – в неразумном упорстве против всяких новых веяний. Золотой середины не было найдено. Церковь уже в то время обнаружила своё слабое место и свой плохой характер, которые проявлялись и в фанатичных самосожжениях «за старую веру», и в жестоких расправах за «ереси». 
Критика православия считалась уголовным  преступлением.
               
   Указом  1905 года император  отменил наказание за «неправославие», и призвал к общественной политической деятельности  все слои общества, включая духовенство.   
Всего среди депутатов Думы царской России за весь период её существования побывало около ста священников и  пять архиереев.
Один из депутатов, о.  Концевич, в своём выступлении говорил: «… я преисполнен был горячего желания вложить  в сокровищницу Думы свою лепту... Поэтому я был страшно поражен, когда мне пришлось в течение нескольких дней слушать зажигательные речи о том, что на Руси святой все гнило и что даже следует выключить из проекта самые дорогие для русского сердца слова: «русский народ» и «русская земля»...
Священник В. Немерцалов предлагал Думе выдвинуть лозунг:
«Долой темные силы от святых врат Церкви, долой немецкое засилье в вопросах веры и Церкви».
Формально в Думе соблюдалось некоторое почтение к церкви.
Обязательное для государственного учреждения служение молебнов в думском бюджете проходило по статье «содержание чистоты и прочие хозяйственные потребности».
По смете расходов, на молебны истратили в 7 раз больше, чем  на истребление насекомых, но зато в 3 раза меньше, чем на телефон.
Депутаты «ополчились» не только против церкви. Они  отказали правительству поддержать его заявление, осуждающее революционный террор. В то время, когда в России один за другим свершались теракты против высоких чинов,  Дума принимает законопроект об отмене смертной казни.
Священник Богданович говорил, что «Вероисповедное нормотворчество превращается в откровенное проповедование безверия и смены веры.
...Святая Русь как будто бы сделалась вдруг страною разжалованного православия и отмененного христианства»
Фактически, Дума, как орган демократии, себя полностью скомпрометировала.
Именно там, где упивались свободой слова и правом власти, рождалось предательство страны.
Для многих её членов предательство это осталось абсолютно безнаказанным.

Сегодня можно предположить, что Русь тогда сделалась страной  беспомощного православия.
Доводы в пользу реформ  и свободы вероисповеданий были вескими:
- Правовое государство  устраняет необходимость официальной лжи и лицемерия, очищает атмосферу общественных отношений.
- Все репрессии, формальности, стеснения, которыми  законодательство пыталось прикрепить человека к Православию, привели лишь к тому, что религиозное безразличие и равнодушие все более и более проникали в народные массы.
Возражения на эти доводы были такими:
- «дозволить всем иноверным выступать с публичной проповедью повсюду, вне их храмов, — это значит воскресить страшные дни ересей II и III веков христианства и междоусобные войны…».(Ткачёв)
-   недопустимо,  чтобы вопросы православной веры  решались «князьями инославия и иноверия в образе польских ксендзов, лютеранских пасторов, татарских мулл и еврейских раввинов».
                Комиссия Св. Синода признала желательным ограждение Православной Церкви и православного духовенства от глумлений и оскорблений, но признала нежелательность и невозможность «стеснения мысли и права критики».
И в то время хотели, как лучше…

Как известно, после революции  1917 года Советская власть со всей решимостью приступила искоренять религиозные пережитки, совместив это с изъятием  церковных драгоценностей из церквей.
Преследованиям подвергались все конфессии: к  1933 г. было закрыто  57% синагог, 28% православных церквей и 45% мечетей.
                На октябрь месяц 1943 года  действующих православных церквей на территории Союза было 9829.
Из них были открыты немцами в период временной оккупации нашей территории примерно 6500.               
Все послевоенные годы этот удивительный факт тщательно прятали от всеобщего внимания.
Его не использовали даже в качестве аргумента атеизма.
Хотя казалось бы, куда «убийственней»:
фашисты поощряли церковь! Церковь сотрудничала с врагами…
    Очередная волна преследований Церкви началась в 1959 году. В итоге более половины церковных учреждений было конфисковано. 
С 1964 года ужесточение Хрущевым репрессивных мер против Церкви сменяется  юридическим «потеплением».
Но реально число  зарегистрированных приходов РПЦ уменьшилось примерно вдвое.
Никем не оспаривается факт, что СССР в период с 1961 по 1981 год считался если не второй, то одной из первых по могуществу стран мира.
Можно утверждать, что своего наивысшего  могущества СССР достиг без всякого участия церкви.

  За 20 лет религиозного возрождения  в России и по всему миру было построено примерно 25 тысяч новых храмов. Как не вспомнить «бум» церковного возрождения во время фашистской оккупации?
Куда «скатилась» страна за эти годы, всем известно.
Можно ли установить связь между благополучием граждан, преуспеванием страны и количеством действующих храмов?
История позволяет утверждать, что само по себе количество церквей  не может быть признаком благополучия народа и  государства.
Замечено, что страны  традиционного православия отстают в своём развитии от стран протестантских и католических.         
                При самом благоприятном отношении власти к церкви ни  Византия, ни Россия не смогли устоять против своих врагов.  Всё величие и церкви,  и веры  на поверку оказалось в значительной степени бутафорией.
Можно ли утверждать, что Церковь, как политическая сила, проявила свою полную беспомощность  на протяжении последних веков?
Патриарх Кирилл, говоря о роли православия в истории России, вспоминает благословение Сергия Радонежского на Куликовскую битву,  называет церковь спасительницей в эпоху Смуты.
«Кто стал символом непоколебимой твердости? Иноки Троице-Сергиевой лавры!
…Церковь … не признала законность самозванцев и иностранных претендентов на российский престол».
На это критики церкви возразят: Сергия знаем, Гермогена помним, а кто Кирилл?
И  вспомнятся  и дорогие часы на руке патриарха, и квартира его родственницы, и какие-то тёмные дела с торговлей табаком и  льготами на пошлины…

Почему же церковь не разглядела опасности в начале 20 века? 
С 1905 года было время оценить ситуацию,  заметить перспективы, принять меры…
Церковь не остановила  революцию или её не послушали и за  то поплатились?
Идея веротерпимости и свободы совести оказалась троянским конём.
Невозможно не признать, что все реформы царя и постановления Думы начала 20 века имеют вид  содействия  той самой свободе совести и толерантности, которые и сегодня не дают стране покоя.
Россию погубила не свобода совести, а та ложь и лицемерие, которые прятались за ней.
«Горе тому обществу, где сила не находит себе нравственных границ…
которое не может встретить каждую силу строгим допросом: откуда она и куда направлено её стремление; не может испытать, настоящая ли это сила, или фальшивая…
Горе тому обществу, где порок не ищет тёмных углов, но горделиво разгуливает при дневном свете…
которое не умеет поверять ни слов, ни дел, которое безотчётно увлекается, как ребёнок, первым движением, первым громким словом…».
Эти слова историка С.М.Соловьёва (1872 г) не потеряли своей актуальности и сегодня.
Означает ли возрождение церкви молчаливое признание вины государства за прошлые гонения на неё?
Означают ли комплименты патриарха властям  признание того, что эта власть «не такая, как прошлые»? - Вроде бы и ответы очевидны, но есть ощущение недосказанности…
Церковь выходит чистой из той воды времени, которая окрашена пролитой кровью.
Нет ни одного слова самокритики. Наоборот, всё уверенней говорят, что «причина бед в отступлении от веры. Уж, церковь как только не увещала: и пророчества говорила грозные, и чудеса творила, и вразумляла  - ничто не помогло…».
От неграмотных мужиков, которые впоследствии громили храмы, до таких гигантов мысли, как Л.Толстой – все разуверились и не признавали авторитет церкви.
Церковь стала не гонимой, а презираемой, как рассадник лицемерия. 
И.Грозный и Пётр 1 позволяли себе такие «оскорбления чувств верующих», за которые сегодня их можно было бы «привлечь».
Россия испытала на себе все муки крайностей религиозного мракобесия и воинственного атеизма. За один 20 век она 3 раза была при смерти. За что такая участь?

Сегодня  у нас всюду возводятся те же самые красочные декорации православия, при которых церковь была отвергнута народом и, прежде всего, интеллигенцией.
Нам, как бы, предлагают переиграть заново историю с того момента, когда церковь была сброшена со своего пьедестала.
Одни видят в этом покаяние и признак возрождения, другие – коварную имитацию того и другого.
Церковь представляют, иногда,  то сказочной птицей, которая усыпляет людей своим пением, делая их беспомощными, то ловким мошенником, которого «крышует» власть.

История старалась внушить нам,  что  нельзя  слепо верить всему, что  под предлогом древности и святости объявляют незыблемым, но и нельзя  и отвергать  всё «до основания».
Кажется несомненным, что наше вероисповедание не должно представлять собой переливание, так называемой, святой воды из пустого в порожнее под сладкозвучное пение церковных хоров.
На смену детскому восторженному впечатлению от внешнего «благолепия» церкви  неминуемо придёт пора взросления, когда все впечатления начнут поверяться умом.
И что скажет церковь? Что она «не от мира сего»?
Ни золотые купола, ни чёрные и цветные одеяния до пола не убеждают, что служители церкви презирают всё земное. Оно им иногда даже слишком не чуждо.
Нам показывают патриарха и президента с горящими  свечами.
А впечатление такое, что свою главную  свечу церковь поставила  под кровать…
Что, пока мы размышляем в потёмках наших ограниченных знаний о политике, кто-то её торопливо и планомерно осуществляет, не оставляя нам, возможно, даже роли винтиков в общественном механизме…

Как же можно это утверждать, если сам патриарх, как никто из его предшественников, произносит одну за другой пламенные речи на самых представительных трибунах?
Произносит так, как мало кто может из политиков.
Само запрещение участвовать в общественных дискуссиях он считает непозволительным, приводя в пример патриарха Гермогена, которого пытались заставить молчать словами:
 «Почто вмешиваешься в дела мирския, … твое  дело за Церковью смотрети».
 «Это выглядело даже соблазнительным: сидеть тихо и не возвышать голоса, не давать оценок происходящим событиям, избегать возможных лишений и жертв» - сказал патриарх Кирилл в одной из своих речей.
Сам он подаёт пример активного участия в общественных дискуссиях.
«…глухота власть имущих к требованиям народа, нежелание искать совместные решения проблем чрезмерной миграции и связанного с ней криминала, а также подчас вызывающего поведения приезжих уже сейчас выводят ситуацию на грань критической черты. Если позиция русского большинства и дальше будет игнорироваться, в выигрыше останутся  только разрушители России, провокаторы с обеих сторон, не оставляющие попыток столкнуть лбами этносы и религии» -
Какой ещё пример гражданской активности нужен?
Какое ещё нужно доказательство, чтобы увидеть в предстоятеле церкви влиятельную силу, способную на разоблачения «власть имущих»?
«Сейчас, как и 400 лет тому назад – говорит патриарх Кирилл - от нас вновь требуют, чтобы мы не «вмешивались в дела мирския». Нам говорят: не лезьте в общество со своей верой, со своей этикой, со своей культурой. Нам предлагают замкнуться в себе, якобы предостерегая от «обмирщения». Нас предупреждают, что если мы не замолчим, то нам будет хуже, что в этом случае наши храмы будут осквернены, а иконы — поруганы.
Каким должен быть ответ? Пример Патриарха Гермогена оставляет нам единственно возможный выбор. Этот выбор — гражданское действие, которого мы не должны избегать и бояться».

Какой ещё призыв нужен людям, у которых в душе есть место христианству?
Если кто прятался со свечой под кроватью – выходи, пусть увидят свет её и твой!

Вся злободневность его речей кажется запоздавшей лет на 15…
Критика «власть имущих» уже встречалась в речах лидеров думских партий…
Речи патриарха несутся вслед уходящему каравану…
Впервые патриарх вышел на трибуну Государственной  Думы. И что сказал?
- Инициативу платных абортов  мог бы и другой кто-нибудь озвучить, чтобы не компрометировать патриарха…
  -Электронная идентификация, тотальный контроль… - это злободневно?
Церковь, как подрядчик государства в сфере образования?
А до этого – институт армейских священников…
- Церковь по частям возвращается под крыло государства?
Церковь пытается убедить власть и народ, что она им нужна, что без неё будет плохо?
И самое главное: «…в новой России мы стали делать акцент … на правах людей, на человеческом достоинстве...  И мы обозначили эту эпоху словом достоинство». 
Перестройка вернула людям достоинство???
 И не дрогнула земля после этих слов, и не опрокинулась трибуна…
Это не тем пенсионерам вернули достоинство, которые стали собирать пивные банки и бутылки по урнам?
Не тем  кандидатам наук, которые стали работать в котельных, киосках и на рынках?
Не тем детям, которых часть регулярно пропадает без вести, часть остаётся в детдомах, а другая продаётся за границу?
Это обретённое достоинство гонит молодых женщин на панель, а мужчин в наркоманию?
Это новое достоинство граждан привело к массовым увольнениям в связи с закрытием и «реорганизацией» предприятий?
Не от избытка достоинства страна потеряла миллионы населения и опустилась по всем критериям благополучия?
Или, может быть, патриарх имел в виду достоинство тех, кто на свои праздники заказывает за границей розы,   устрицы, костюмы и артистов?
Тех, кто ежегодно вывозит из России миллиарды  рублей, покупает дома за границей и вывозит туда своих детей?
Тех, кто стал гражданином мира, внезапно став владельцем всех  богатств России и продавая их за границей?
Новая «симфония» церкви и власти прослушивается всё отчётливей.
Мелодия до боли знакомая.
И всё же» - слава патриарху за его призыв к каждому из нас сделать свой выбор:
« Этот выбор — гражданское действие, которого мы не должны избегать и бояться».