Вера

    Вера находилась на девятом месяце беременности. От приснившегося под утро сна было тревожно на душе. Пыталась понять, к чему ей приснилась покойная бабушка, ушедшая, вот уже восемь лет, в мир иной.

    Во сне она видит небольшой домик из свежего сруба. Почему-то он висел в нескольких метрах над землёй, а туда вела лестница. Вера поднялась по ступенькам. Дверь была открыта. Сидевшая на скамейке, в дальнем левом углу помещения, бабушка безмолвно манила её рукой к себе. Вера зашла в домик и…

    Проснувшись от резкой боли внизу живота, она понимала, что до родов ещё недели три. Но разыгравшийся бронхит с высокой температурой могли спровоцировать преждевременные роды. Как медик, она всё понимала, но, почему-то думала — пронесёт. Все домочадцы уехали на выходные в соседнее село к родственникам. На Вере всё хозяйство с коровами и овцами.
 
   «Я не могу никого подвести» — думала она. Кое-как, превозмогая боль, справилась с хозяйством. Так прошли сутки, она всё зажималась. К вечеру следующего дня приехали с гостей родители мужа.
    Решили везти Веру до ближайшей больницы, которая находилась в тридцати семи километрах. На дворе стояла августовская ночь. УАЗ-ик ехал быстро по свободной асфальтированной дороге и в какой-то момент машину занесло в сторону. Резко затормозив, свёкор вышел посмотреть причину.

— Ну, этого только не хватало! Колесо прокололи, — сказав это, Анатолий Ильич полез за запаской.
 
    Пока мужчины меняли колесо, Вера стояла на дороге, подставляя прохладному ветру разгорячённое лицо. Состояние ухудшалось нахлынувшей к ночи температурой.
    В час ночи доехали до роддома. Веру приняли без лишних слов. Оформив все нужные бумаги, отвели в палату, сказав, что рожать возьмут ближе к утру.
Вере было не до сна. В палате были ещё две роженицы, которые стонали и временами  то одна, то другая затихали. Вера изо всех сил терпела. Усугублялось состояние кашлем и температурой.
 
— Я сильная, я всё выдержу, — твердила она сама себе.

    Наконец-то наступило утро. В пять утра Веру взяли в родильный зал. Воды отошли ещё ночью. Начались мучительные затяжные роды. Она не понимала, чего от неё хотят. Все кричали, что она сейчас задушит ребёнка. Акушерка, не выдержав, надавила на живот, и Вера услышала плач ребёнка. Счастливая, она вздохнула:

— Слава Богу, всё нормально!
 
    Ей показали девочку, маленькую, красненькую, но такую хорошенькую.

— Ребёнок-то маленький, всего три кило. Сама намучилась, и нас замучила, — говорила акушерка, взвешивая ребёнка и измеряя рост.

— Ты, что, не знаешь, она же медик, а у медиков всё шиворот-навыворот, — девушки переговаривались так, как будто здесь и не было роженицы.

— Ну, да, вон у нашей Ивановой ребёнок пуповиной вокруг шеи обмотанный родился, весь синий.

    Веру привезли в палату. Её знобило, а через некоторое время стало тепло и легко. Она лежала, нечего не болело и было ощущение, что куда-то уплывает.
 

    Галина Николаевна, акушер-гинеколог городской больницы, просыпалась без будильника. Всегда в одно и то же время. А сегодня, в понедельник, почему-то проснулась на час раньше и очень удивилась, посмотрев на часы.

— Ну, что же, обход проведу, да и домой уйду на час раньше, — думала она, собираясь.

    Пятиминутка в девять. В восемь часов, взяв истории, Галина Николаевна направилась во вторую палату, где находилась Вера, почему-то пройдя мимо первой.
Зайдя, она тут же подошла к Вере и увидела бездыханное тело. Бросив истории и позвав на помощь, тут же скомандовала:

— Быстро! Массаж сердца! Мешок Амбу!

    Пока Веру реанимировали в палате, прибежали анестезиологи-реаниматологи. Быстро загрузив на каталку, повезли в палату интенсивной терапии. На кровати осталась большая лужа крови.


    Вера летела по какому-то тёмному тоннелю с невообразимой скоростью. Впереди было пятно света, которое становилось всё больше и больше. И вот, наконец-то, её вынесло на этот свет. Обернувшись назад она увидела сплошную серую стену и тоннель.
Впереди было светло и такая красота! Всё в яркой зелени, под ней текла вода кристальной чистоты.
Несмотря на большую скорость полёта, она видела камушки на дне водоёма, и как по ним текла вода. Вера была так легка, и ощущение этой невесомости ей было приятно. Впереди был очень яркий свет, как огромное солнце. Её несло туда.

— Разряд! Ещё разряд! — медики боролись за её жизнь.

    Временами она покидала тот рай, в котором была только что. И этот мир ей казался серым, все суетились, кричали. Было ощущение какой-то непонятной тяжести.
Она снова погружалась туда, где светло и красочно, и парила над водой, разглядывая зелёные растения невиданной красоты. Цвета были настолько сочными, что, очнувшись и осмотрев всё вокруг, она искала хоть какое-то сравнение, но сравнивать было не с чем.

    В обеих руках стояли капельницы. В одной висел гемакон с кровью, в другой — прозрачный раствор. 
Все подходили, поздравляли с возвращением.

— Ну, ты и напугала нас! Дважды остановку дала, — сказал реаниматолог, снимая белый медицинский колпак с головы и вытирая им мокрое от пота лицо.
 
— Спасибо! — Вера прошептала. Почему-то голос пропал, язык был тяжёлый.

— Я же говорила — с медиками всегда так, — вставила своё слово акушерка, убиравшая со столика окровавленные инструменты.

    После перелитой крови и антибиотиков Вера быстро пошла на поправку. Её перевели в общую палату, а через два дня принесли на вскармливание её красавицу-дочку.

— Ой, девочки, уже такие длинные ресницы, а губки-то бантиком! — умилялась Татьяна, родившая третьего мальчика, разглядывая дочь Веры.

    Галина Николаевна прониклась какой-то особой симпатией к своей сложной пациентке и рассказала ей, как одиннадцатого августа с самого утра всё было направлено на то, чтобы она оказалась в палате ни минутой позже. Ведь опоздай она хоть на пять минут — было бы упущено драгоценное время и вернуть Веру к жизни уже было бы невозможно.

    Наслышанные, что у Веры была клиническая смерть, прибегали другие акушерки справляться, что она видела ТАМ?

— Я видела рай, — скупо отвечала, улыбаясь, и давая понять, что большего не скажет. Ей и нечего было больше добавить, и девушки уходили разочарованные.

Ощущение материнства и нужности своей дочери заставили принять этот мир таким, какой он есть.
"Вокруг так красиво, и почему мне казалось тогда всё серым?" — сама себе задавала вопрос Вера. А тот мир? Она будет помнить всегда, но туда ей пока рановато.


Примеч.: Мешок Амбу — ручной аппарат для искусственной вентиляции лёгких.
          Гемакон — пакет с кровью или компонентами крови.


                История реальная, имена изменены.