Слушайте сердце. Конец

     Запомни меня молодой и красивой,
     Безумие губ и сияние глаз,
     Ведь жизнь коротка,
     А любовь тороплива...    \Татьяна Овсиенко\
   
  Ему, молодому скульптору Николаю Никогосяну, было тогда 27 лет. Этот живой, энергичный, с чёрными глазами юноша любил всё красивое, талантливое.

   Вся Москва говорила о Еве, польской певице, которая пела в Зале им. Чайковского. Николай в тот вечер, 29 июня, пришёл на концерт. Ева пела совершенно волшебно. Восторженная публика не хотела  отпускать певицу. После нескончаемых оваций Ева исполнила маленькую песню "Цапля". Это был шедевр!

   На следующий день, в 10 утра молодой человек с букетом цветов пришёл в номер 313-й гостиницы "Метрополь". Дверь открыла пани Ева. Она встретила  его улыбкой. В длинном розовом платье, удивительно гармонировавшем со светлыми золотистыми волосами, к которым была приколота алая роза, женщина производила потрясающее впечатление. Ей, 51летней певице, льстило внимание молодого поклонника.

  - Доброе утро, пани Ева!
  - Доброе утро, - она протянула тонкую руку.
   Пока она ставила в вазу цветы, Николай установил доску с пластилином и сказал:
  - Прошу вас сесть в это кресло.

   Ева изящно опустилась в кресло, и он начал работать. Николай очень быстро определил пропорции и особенности осанки актрисы. Работал скульптор молча, с увлечением. Невозможно было созерцать эту женщину, не восторгаясь ею. Молодой человек нежно, робко, пристально рассматривал каждую линию, всё более восхищаясь певицей. Ева внимательно следила за его действиями. Так прошло минут 40.

  - Пани Ева, сеанс окончен.
  - Благодарю вас. Мне было приятно смотреть на вас - вы так заразительно захвачены своим делом. Вы то танцевали вокруг скульптуры, то бросались на неё, точно дикая кошка.

   Она подошла к работе и стала пристально её разглядывать.
  - А вы знаете, это я!
   Он был взволнован. Никогда прежде он не видел женщины столь возвышенной, утончённой, никогда не испытывал такой робости. Наконец он произнёс:
  - Жаль, что у вас мало времени, можно было бы сделать большой портрет в мраморе.
   Ева положила ему на плечо руку и ответила:
  - В искусстве нет большого или малого, в искусстве есть плохое и хорошее.

   В тот момент его охватило острое чувство любви и какая - то ребяческая осторожность - он боялся нарушить вдруг возникшую взаимную гармонию, которая с каждой минутой всё более овладевала ими обоими.

  - Давайте отметим нашу встречу бокалом шампанского. Я рада ей! Бог одарил вас способностью видеть.
   Они чокнулись и выпили. Молодой человек подошёл  к ней совсем близко и, преодолев робость, нежно поцеловал. Она ответила на его поцелуй, притянула к себе, и долго не отпускала.
   Это было немыслимое, непереносимое блаженство... Николай не мог больше оставаться. Он сказал:
  - Завтра в 10 утра,- выскочил и быстро закрыл за собой дверь.

   Утром первого июля пани Ева открыла дверь и, не дав ему войти, радостно протянула руки:
  - Сегодня у меня много времени, давайте сначала вместе позавтракаем, потом продолжим работу.
  - Благодарю вас, я уже завтракал, но выпью чашку кофе. Мне хотелось сказать вам, какое огромное впечатление произвёл на меня ваш концерт. Я полюбил вас, ваш талант. Мне кажется, когда наступит разлука, я не найду себе места. А это ведь будет уже завтра.
  - Я тоже вас полюбила. Полюбила вашу молодость, страстность. И рада, что встретилась с вами именно теперь,- тихим низким голосом произнесла Ева.

   Они долго беседовали, им было грустно, но хорошо. Работа шла туго. Он старался проработать детали.
   Потом они долго стояли -  молча  и печально. Ева поцеловала его в глаза и еле слышно сказала:
  - До завтра.

   Второе июля. Он шёл к "Метрополю" пешком. Всю дорогу Николай вспоминал слова Евы о гармонии,  о чувствах, которые создают единство двух. Воспоминания о её манерах, мягкой улыбке, женственности, погружали его одновременно в ликование и в отчаяние.

   Снова дверь открыла пани Ева. Они бросились друг к другу и крепко обнялись.
  - Ради бога, простите. Мне звонили из Комитета Искусств - они хотят, чтобы я разрешила вместе с вами работать одному пожилому художнику. Мне не было удобно отказать...

   Николай постарался не выказать досады и приступил к работе. Не прошло и пяти минут, как позвонили. Николай открыл дверь. Вошёл высокий, пожилой, с длинной бородой мужчина с папкой в руках, спокойный, улыбающийся. Поздоровался и тихо сказал:
  - Вы продолжайте, я не буду вам  мешать, устроюсь в уголке.

   Николай почти уже кончил работу, но делал вид, что ещё работает, давая возможность художнику рисовать.

   Николай идёт в ванную вымыть руки и думает:
  - Вот судьба, почему этот художник пришёл именно сегодня, в последний день!

   Молодой скульптор заметил, что настроение у Евы тоже изменилось. Когда он вернулся в комнату, она спросила, почему он не работает. Николай ответил, что он закончил работу.
  - Тогда я тоже прекращаю работать, - сказал художник и стал складывать свою папку.

   Ева попросила остаться, сказав, что заказала в номер завтрак и позвонила.
   Горничная вкатила столик на колёсах, расставила на столе приборы, поставила закуску и вино.
  - Пожалуйста, наполните бокалы,- попросила пани Ева. - Вы что, друг друга не знаете?!
  - Нет, отчего же! Я моего молодого коллегу знаю,- сказал художник, подавая ему руку, и представился:
  - Фаворский.
   Николай вскочил:
  - Владимир Андреевич! Простите(Господи, он не узнал Фаворского!). Пани Ева, это наш великий художник, мастер, наш классик, наш Христос! Простите, ради Бога! Я счастлив, что работал вместе с вами! Пани Ева, поднимем бокалы за выдающегося художника!
  - О нет! Что с вами? Здесь сидит очаровательная женщина, прелестная певица. Я слышал вас ещё во время первых гастролей в Москве. Ваше пение необыкновенно, возвышенно! Ваше здоровье! Ваше искусство!
   И они выпили, стоя.

  ...Прощались они в присутствии третьего человека, чувствуя всю безысходность ситуации. Уже в дверях она протянула Николаю конверт со словами:
  - Это вам, потом откроете...

   Как только он остался один - быстро вскрыл конверт. В нём был портрет Евы в профиль с надписью:
  - Уехать - значит умереть, умереть оттого, что любишь...

   Прошло четверть века. И вот Николай - ему уже 52 года -  в Варшаве. Как ему хочется во что бы то ни стало увидеть Еву! С большим букетом цветов он пошёл на улицу Маршала Коска, поднялся на третий этаж старого дома. Позвонил. Никто не ответил. Он настойчиво звонил, ещё и ещё. Вдруг - тихие шаги и голос:
  - Кто там?
  - Я скульптор из Москвы. Помните вы меня? Я хочу вас видеть, я принёс вам цветы.
  - День добрый! Как я рада, что вы не забыли меня. Я тоже помню моего милого скульптора. Но я не хочу, чтобы вы видели меня ТЕПЕРЬ(певице было76 лет). Я хочу остаться в ваших воспоминаниях ТОЙ, прежней.

   Они молчали несколько минут. Потом она сказала:
  - Не сердитесь, прошу... Пожалуйста, положите цветы на пол... Когда вы уйдёте, я возьму их.
  - Ева, милая, если можно, дайте в последний раз ваши руки.

   Сквозь приоткрытую на цепочку дверь она протянула слабые, бледные руки. Он прижался к ним губами - его душили слёзы...
   Он нагнулся, положил цветы...

   Прошло ещё 20 лет. Ева уже покинула этот мир... И 72 - летний скульптор снова вспомнил свою молодость. Вспомнил Еву, которая одарила его чувством, волнующим  все эти годы...
  - Боже, неужели всё это было со мной!? - думал  старый скульптор.

  Николай Никогосян прожил долгую, интересную жизнь и скончался в возрасте 99лет,
в Москве, за 4 месяца до славного 100 летнего юбилея.

   P.S. Написала - "Конец", но может ли бы конец у вечной, как мир, темы!
        Можно впомнить одного из главных героев испанского сериала "Разбитое
        зеркало", Сальвадора, влюбившегося в скрипачку Барбару: 
        непродолжительная, но яркая любовь, внезапное самоубийство женщины,
        постоянное присутствие её в мыслях Сальвадора, смерть, идущего на зов
        Барбары героя...
        А помните тургеневского Н.Н. из повести "Ася", не нашедшего в себе силы
        ответить на любовь прелестной девушки, потерявшего её и раскаявшегося?
        Ведь, если бы он, не способный на мужской поступок, знал,что участь его -
        одинокая старость и высушенный цветок гераниума, подаренный когда - то
        Асей, может быть, всё сложилось бы иначе, но... А ведь счастье было так
        близко, так возможно...