Роман - эпизод 3-й

                - 3 -

Больничные коридоры на Петрыкина действовали удручающе. Ему казалось, что за каждым углом кто-то прячется, а стоило прибавить шаг, как за спиной слышалась возня приближающейся погони.

Дверь со спасительной табличкой «Проктолог. Владимир Иванович Песцов» охранял сурового вида верзила. Петрыкин сбил его фразой: «мне по срочному».

- А, это ты, - сказал доктор, подняв на вошедшего взгляд, - присядь пока.
Петрыкин только тут вспомнил, по какому деликатному делу пришел и как планировал зайти последним, чтобы никто не мешал. Выйти, однако, не решился и мялся в дверях, пока доктор что-то писал. Не тронулся с места и тогда, когда из кабинета выходила сухонькая пациентка, рассеянно взглянувшая на Петрыкина.

Сдвинул его с места только верзила, ворвавшийся в дверь с возгласом: «Что это за порядки?! По какому это праву к вам больные без очереди лезут?!» 
- Что вы шумите Кознышев? - урезонил смутьяна доктор Песцов, - Где вы видите больного? Это наш коллега, специалист по сложным случаям. Между прочим, очень хороший  патологоанатом. Рекомендую.
У Петрыкина, уже оказавшегося сидящим на стуле в дальнем углу кабинета, доктор спросил:

- Ну что коллега, вы не против еще одного посмотреть?
- Пожалуй, - не сразу отозвался тот.
Получив разрешение, Песцов облегченно выдохнул.
- Ну что там у вас? - спросил он у присмиревшего смутьяна, - Ах, анализы. Ну что же вы? Давайте. Давайте их сюда. Так-так. Анализы… Даже и не знаю что нам с вами делать, Сергей Иванович… Ну а что вы на это скажете, коллега?!
- Очень, - Петрыкин вглядывался в протянутую бумагу, не зная, что прибавить к этому «очень».

Усердие, с каким он старался изобразить умный вид, вызвало у доктора уважительную гримасу. Скорбный вид незнакомого специалиста произвёл впечатление и на его пациента. Кознышев ещё храбрился, натягивая ухмылку типа «что вы меня за дебила держите?», но когда лист с анализами перешел из рук в руки, он, кажется, совсем перестал дышать. Напряжённо-озабоченное лицо специалиста по сложным случаям не предвещало ничего хорошего. В эти долгие минуты ожидания приговора только онемение конечностей спасло Сергея Ивановича от позорного бегства.
- Очень даже подходящие анализы, - разродился, наконец, мнимый патологоанатом.

- Вот! - сказал своим басом Песцов, - Очень подходящие анализы…
С Володей Песцовым Матвей был знаком с детства и каждый раз, приходя в этот кабинет, задавался одним и тем же вопросом: неужели Володька еще в школе мечтал о такой работе?
Выпроводив больного, Владимир Иванович так развеселился, что поднялся из-за стола и чуть не раскрыл объятия другу.
Вовремя опомнился!

Видеть брезгливую гримаса, которую Матвей неумело прячет каждый раз при рукопожатии? Нет уж, увольте. Всё что угодно кроме тактильной близости.
Вернулся на место и даже руки спрятал под столом.
- Достали ипохондрики! – сказал он, улыбаясь. - А этот больше всех. Здоров как бык, а ходит и ходит. Пользуется чёрт бесплатной медициной, - и без перехода: - Сколько?
Петрыкин заходил нечасто и каждый раз просил в долг. Отказать ему язык не поворачивался. Когда от него ушла жена,  лет пять тому назад или около того, у бедолаги от горя поехала крыша. После неудачной попытки самоубийства, вовремя приехавшая скорая сделала ему промывание и доставила прямиком в психбольницу №3 имени Гиляровского.

- Чего сколько? – Петрыкин сделал вид, что не понял вопроса.
- Да ладно Матвей, - стал оправдываться Песцов, - у меня деньги есть. Не мильон конечно, но немного я дать смогу.
Эта ситуация всегда его забавляла. Даю и сам оправдываюсь! Но чувство вины засело так далеко в подкорку, что Песцову даже не приходило в голову что-то менять.

За почти полгода, пока школьного друга держали в Гиляровского, он так ни разу его не навестил. Собирался несколько раз и всё что-то мешало. При всём своем здравом уме и честном медицинском образовании он хорошо понимал, что психические заболевания не заразны, чтобы там не говорили, но ничего не мог с собой поделать.

Песцов даже не отдавал себе отчета в том, что на самом деле страшится не каких-то мифических бактерий, а неудачи. Вот зараза, перед которой не устоит самый закалённый иммунитет! Даже теперь он не был уверен, что его школьный приятель полностью излечился от этой заразы.
- Мне? Деньги? – оскорбился Петрыкин. – Я может просто так зашёл… поговорить. Может я к тебе как к доктору пришёл.
- Так-так. Слушаю вас, - Песцов сказал это с игриво-серьезным выражением лица.

- Предчувствие у меня нехорошее.
- Это ваше предчувствие как-то связано с моей специализацией?
- Я серьёзно. Ты же знаешь, что отец мой погиб в тридцать шесть? И деда в том же возрасте зажало между вагонов…насмерть.
- Ты ж говорил, что по пьянке.
- Ну и что? Все пьют, но не всех же, блин, так.
 - Да где же тебя задавит? За столом что ли? Ты же из дома не выходишь. И не пьешь почти.

- Не знаю, а только срок подошел.
- Знаешь, такие настроения бывают от неправильного питания, - забасил Песцов, - или от нехватки денег.
- Сказано тебе не нужно мне денег. Я роман, может, стал писать. Скоро закончу. Тогда денег будет,… я ещё тебе давать буду! И не в долг, а просто так - по дружбе. Мне не жалко.

- Рад за тебя. А Никитин как же?
- Был послал! Надоел.
- Шутишь что ли?
- Забудь ты про него. Давай я лучше тебе расскажу о своём романе.
Петрыкин стал торопливо и путано излагать сюжетную линию. Косноязычность его возрастала в такие минуты многократно, но Песцову уже не в первый раз приходилось принимать на себя этот напор и с хирургической точностью вычленять больное место из бессвязного потока слов.

- Ну и как ты решил поступить с главной героиней? – прервал он Петрыкина на полуслове.
- Под поезд, - автор вложил в эти слова всё свое раздражение.
- Жёстко, - сказал доктор Песцов. - Значит, как я тебя понял, институт семьи, по-твоему, разрушен? Так? И женщина как хранительница очага погибает у тебя под колесами поезда? А поезд этот у тебя типа символ прогресса, по вине которого собственно умирают семейные ценности? Так?

- В общих чертах…
- А как же я? Мы с женой уже десять лет живём душа в душу. Дети и всё такое.
- Вы анахронизмы! Тупиковая, блин, ветвь эволюции.
- Анахронизмы значит?

- Ну ты сам посуди. Что такое человек? Человек – это девяносто процентов самолюбия и десять центов всего прочего. И что ты прикажешь делать двум таким человекам, оказавшимся под одной крышей? Только гнобить друг друга! Вымещать свои комплексы и самоутверждаться. На ком же ещё, если не на самом близком?
- Знаешь что Петрыкин? Не вали ты всё с больной головы на здоровую.
- Я-то с больной головой?
- Да ты! Валишь всё в кучу. Все у тебя кругом виноватые. А сам-то ты что?

- Я, может, тоже виноват. Но ты посмотри вокруг. Только и слышно отовсюду «старайся Петрыкин, борись Петрыкин, конкурируй, будь круче всех. Ты этого достоин!», а потом хрясть и мордой в дерьмо, хрясть - и снова в дерьмо. И только тут ты понимаешь, что блин имелось в виду. У тебя разве не так? Небось хирургом мечтал стать, а сам… У всех так! Мир катится в тартарары, всё рассыпается, люди мельчают, Книгу никто читать не хочет…
- Так тебе деньги нужны? – снова перебил Песцов.
Он не переносил, когда при нём кто-нибудь заводил разговор о Книге.
- Мне? Нет. А там, между прочим, и про тебя сказано. Не веришь? Пойдём! Пойдём со мной. Я тебе покажу…

По дороге Володька продолжал что-то вяло доказывать, но ветер уносил слова.
Переступив порог храма, Матвей почувствовал как его накрыло благоговейной тишиной. Хранитель Книги заприметил вошедшего и кивнул ему как старому знакомому.

- Могу я вам помочь? – спросил он, когда Петрыкин приблизился.
- Книга… мне нужна.
- Хорошо, возьмите, - сказал хранитель, указав на полку, - только, вы знаете наши правила…

- Да, я никуда, здесь быстренько посмотрю.
Матвей взял с полки Книгу и принялся искать то место, которое хотел показать приятелю. Он обернулся, чтобы подозвать Песцова, но того нигде не было видно. Как прирождённый писатель, Петрыкин после любого разговора тщательно редактировал реплики. И в этот раз так увлекся редактурой, что уже не мог вспомнить, на какой фразе вспылил и хлопнул дверью.

окончание:http://www.proza.ru/2015/03/01/2134