Село Хатунь, река Лопасня

       
            

На майские праздники поехали с братом на рыбалку - туда, где был когда-то наш пионерский лагерь и прошли  самые счастливые дни детства!

Песчаные плёсы и островки посреди реки, заросшие красноталом, струящиеся в протоках водоросли, ледяные родники в белых прибрежных известняках - где вы? Цапли, привычно летящие вдоль реки, выдры и ужи, разрезающие тихие заводи, бобровые плотины в безымянных лесных ручьях - и вас уже нет.

Вроде всё знакомо - и запахи реки, и высокие меловые горы с буйными соснами на вершинах, и птичий визг, и треск рыбы в зарослях ивняка. Вдоль реки - родные луга и леса, окутанные белоснежной черёмухой!

Вот только дорога неряшливо гуляет бетонными плитами вдоль реки, высокая плотина сделала реку похожей на длинный пруд с торчащими из воды чёрными стволами деревьев и сухими  ивовыми прутьями.

Брат надолго  замолчал, наверное,  вспоминая - светлые уголки нашего детства. Когда деревенские пацаны таскали корзинками из-под кустистых берегов жирную плотву , голавлей, щурят и окуней. А в топких местах - линей и раков. Сейчас нам за  тридцать -  двадцать лет мы ждали этой встречи с прошлым...
 
Мы прибавили шаг и перешли, наконец-то, под оглушающий водопад  плотины, где и начали ловить на мотыля.  Брат в ботфортах стоит у лесного берега, а я - у гористого. Наша речка за плотиной вновь стала такой же,  как и в детстве -  с песчаными отмелями! Только белые клочья пены от водосброса скрывали  наши розовые поплавки, крутя их в водоворотах и унося течением вдоль песчаного островка.

Без устали клевали жирненькие пескари. Телескопическими удочками ловить так приятно - что забываешь обо всём  под горячим солнцем, птичьим визгом, посвистом и гамом. Здесь в низине - тихо, ни ветерка. Вокруг ароматная кипень черёмухи, острые запахи гулкой  весенней воды, пляска комаров... Из прогретых песчаных заливчиков, почти на глазах, поднимаются зелёные сабли и трубки осоки и дудника, среди которых резвится мелкая рыбёшка.

Никого. Мы слились с природой, с зелёным и золотистым туманом молодой листвы оживающего леса! Только редкие байдарочники, под грохот водопада, быстренько обносят лодки и пожитки, чтобы тут же  унестись вниз по реке в сторону Оки, до которой отсюда километров десять.

Днём стало так жарко, что мы ловили по пояс голыми.

Первым закричал брат. Удочка его согнулась, вода забурлила и на берег хрястнулась плотва, грамм на четыреста. Брат закричал не своим голосом:

- Обловлю-ю!

Мне не везло - шли  окуня, пескари и краснопёрки.

Пошёл бродить по берегу, радуясь тому, что завтра вновь целый день наш. И вот один из зацепов - вдруг обернулся здоровенной плотвой. Когда я, трясущимися руками, снимал её скользкую с крючка, то все руки мои облило молокой, едко пахнущей анисом!

Браток с противоположного берега наблюдал и и махал доброжелательно головой:

- Покажи?

- Обловлю! - закричал и я, подняв бьющуюся  над головой рыбу.

Стала попадаться  плотва помельче. Все берега, кусты и отмели, словно после стирки, набухли от белых заторов пены - в которой терялись наши поплавки.

        Иногда я вплотную подходил к грохочущей плотине и смотрел вверх, на оливковую воду, наплывающую на перекат, а затем,  мощные струи, будто расчёсанные белыми гребнями, обрушивались  вниз, взрываясь грохотом и сияющими брызгами! Но у плотины совсем не клевало. И мы стали бродить вдоль берега до самых сумерек.
 
Уха из плотвы и пескарей была на удивление сладкой и душистой!

Спали мы в ватниках  в лесу у реки, на сбитых кем-то досках, наломав елового лапника. Крутились во сне, подставляя мёрзнущие бока к жару костра.
 
Утром наконец-то, полакомились  берёзовым  соком - из старых деревьев он просто лился струйками! Напились горячего чая, и, на восходе солнца, вновь побежали в телогрейках ловить у плотины.

Снова стало жарко и мы разделись до пояса , как и вчера. Наши заросшие щетиной и красные от солнца лица пылали. Но мы не замечали уже сырых резиновых сапог, немеющих от длинных удилищ рук, грохота водопада...
 
Мы были по-детски счастливы, слушая как бьют в черёмухе соловьи, как пищат, визжат, сопят, вздыхают и зовут друг друга птицы! Руки наши остро пропахли рыбой, а сами мы были, словно пьяные от неизреченного сопричастия с тайным пробуждением весеннего мира!