осень 1944 года

Помещаю здесь отрывок из воспоминаний знакомого. Он родился до войны в деревне в восточной Пруссии. Это была бедная семья, отец работал извозчиком, но мечтал скопить денег, купить дом и завести собственное хозяйство. Война перечеркнула его планы, отца мобилизовали, а жена осталась дома с тремя детьми на руках. До 1944 года как-то выкручивалась, батрачила у соседних крестьян.
"Летом 1944 года отец приезжал в отпуск, а потом скоро после его отъезда начались несчастья. Сначала в августе мы получили известие, что он пропал без вести. А осенью в начале октября в нашу деревню начали прибывать беженцы. Весь их скарб был размещён в повозках, даже кровати. Ночью все они и дети спали под открытым небом, хотя уже начались заморозки. 19.10. к нам пришёл полицейский и предложил матери лошадь с такой повозкой для нашей эвакуации. Но мать на это не согласилась,  перспектива тащиться по дорогам в повозке и спать под открытым небом, когда приближалась зима, была мало заманчивой.  Мать выбрала эвакуацию поездом. На следущий день  в 16 часов, захватив самое необходимое, мы по узкоколейке отправились в ближайший городок Норденбург, там переночевали на вокзале и утром проехали  немного дальше до Вендена. Здесь мы затряли, сначала провели 3 дня и три ночи в зале для танцев. Спали вместе с другими 80-тью переселенцами на соломе.Потом перебрались в соседнюю деревню. Узнав, что дальше мы двинемся не так скоро, мать решила вернуться в нашу деревню, чтобы упаковать ещё  кое-какие вещи и отправить их нам в догонку поездом, в место нашего переселения — Саксонию. Младших сесту и брата оставила у знакомых, а меня взяла с собой.   Упаковав перины и кастрюли в мешок, а по моему настоянию и радио в ящик, мы отвезли всё к поезду, указав на вещах адрес «Саксония — Рохлиц»*. Матери удалось  найти наших гусей, согнанных со всей деревни в одно место, 4-ёх она порешила, почистила и взяла в качестве провианта в дорогу.
В деревне оставалась не только домашняя птица, но и свиньи. Некоторые из них разбежались, бродили по ближайшему лесу, и вот солдаты, которые находились неподалёку на военном аэродроме, решили для себя прикончить двух таких свиней. Конечно,  официально этого было делать нельзя, поэтому они придумали подключить к их операции меня. Свиней они поймали и убили, а я должен был их на тележке оттащить через деревню к ним на аэродром. И вот  тащу их, тяжело — килограммов под сто, надрываюсь, а они идут сзади и ругают моих родных, мол, как им не совестно так эксплуатировать ребёнка (мне  тогда шёл 12-тый год). Даже вроде как бы из соболезнования решили мне помочь. Вся эта комедия разыгрывалась, чтобы их не арестовали другие «свиньи» - военная полиция, которую между собой солдаты называли  цепными псами, шнырявшая по деревне.
В конце октября или начале ноября мы, наконец,  двинулись дальше на запад. Помню только, что это было в среду, ехали через Франкфурт на Одере, Дрезден, тоесть окружным путём, потому что Берлин уже часто бомбили. В Миттвейду прибыли утром в пятницу. Здесь нас всех (человек 60 - 80) разместили в школе, где мы жили две недели, спали на соломе в спортивном зале и ждали своей дальнейшей участи. Потом людей начали распределять по местам. Мать спросили, где бы она хотела  жить: в деревне или городе. Мать выбрала деревню, потому что там хотя и нужно много работать, но вероятность голода была гораздо меньше. И вот нас вместе с родственницей - моей тёткой Леной Мейер и ещё  одной семьёй погрузили на телегу, и крестьянин Рихтер повёз всех в свою деревню Тальхайм. Тогда он и не подозревал, что везёт к себе новых постояльцев.  Погода стояла типично ноябрьская: сырая, серая и холодная. Когда Рихтеру по прибытии на место объявили, что мы будем жить у него, он на отрез отказался нас принять.Нас высадили перед его двором, а он не хотел нас к себе впускать. Хотя у крестьянина было большое хозяйство ( 15 коров, которых позже моя мать будет доить, и много пахотной земли) но впускать к себе мать с тремя малыми детьми (брату шёл 10-тый год, а сестре было 5 лет) он был не намерен. Мы стояли в незнакомом нам месте, смеркалось, моросило, и не знали, где проведём ночь. Мы стояли и плакали. Но крестьянина это нисколько не разжалобило. Только когда ему пригрозили арестом, он со скрипом впустил нас к себе в дом.  Пришлось Рихтеру уступить нам свою гостинную. Так мы поселились в деревне, где прожили до весны 1950 -го года, когда из плена вернулся отец. С декабря начали ходить в школу, расположенную в соседней деревне Франкэнау. А мать вставала в 5 утра, доила вместе с тремя девушками — батрачками и невесткой  хозяина коров, делала всё, что ей приказывали. У  хозяина работали и два пленных из Украины : Франц (из Харькова) и Алекс. Хозяин был прижимистым и злющим (сын его погиб, м.б. поэтому). Но обедали они все вместе, тоесть за столом сидела его семья, батрачки и пленные. Так было далеко не у всех. Мы же обедали у себя в комнате, что мама приготовит. Летом же, когда в поле было много работы, и хозяину приходилось нанимать подмогу, невестка просила маму помочь, и мама готовила на всех."

*районный городок   

на фото двор того крестьянина, справа в сарае наверху, где спали пленные, видны окна их комнаты; на переднем плане младшая сестра рассказчика, фото было сделано примерно 10 лет тому назад