Тихая охота. За кедровыми шишками

Из книги - «Валеркины рассказы».
Валерий - мой старший брат.




    Собрался я поздней осенью в кедровник – шишки давно поспели. Одному ехать  всегда рискованно, лучше с напарником, а друзья были заняты своими делами. Знаю, что нельзя ездить со случайными людьми, пару раз обжигался, но... не зря говорится - «Бог любит Троицу»...

...  И тут, как раз, заходит ко мне в кабинет наш военком, Николай Иванович со словами:
– Свозил бы как-нибудь в кедрач, Валерий, а то живу больше двадцати лет в  Забайкалье, а ни разу не видел, как кедр растет. Родители призывников мешками мне тащат шишки и ягоды – нужды не было, а хочется самому на эту красоту глянуть.

    Не знаю, почему он ко мне обратился. По работе сталкивались редко, да и слышал я, что у него характер тяжелый, но... «на безрыбье и рак рыба». Может, кто сказал ему, что напарника ищу.
– А чего ждать? Собирайтесь, возьмите теплые вещи, погода может перемениться, сами знаете нашу осень. Завтра пятница, вот и поедем,- ответил я ему.
     Утром он подъехал с восемнадцатилетним сыном на «Москвиче», а тут и я подогнал свой из гаража. Дочки давно просились взять их с собой в кедрач, обещал я им, зашел домой поторопить, а они уже готовы – сумка с теплыми вещами у порога стоит. А они причитают:
– Мама, вдруг папа без нас уедет – не успеем мы позавтракать.
– Раз отец сказал, значит – подождет. Быстро к столу! Разве он вас когда-нибудь обманывал?
Накормила Любаша девочек,(я-то сам с утра чаю попил с бутербродами) и те, счастливые, побежали в машину. Большенькие уже были, четырнадцать и девять лет. А я тем временем загрузил в багажник спальники, мешки под шишки, провизию и, на всякий случай, ведро с совками прихватил – вдруг ягоды попадутся. А жена с  грудным сынишкой на руках с завистью наблюдала за нами в окно.

     Мы поехали впереди, дорогу-то только я знал, а Николай Иванович – следом.  Наташа с Леночкой веселились, им было  радостно, что они опять едут с отцом, и не  куда-нибудь, а в тайгу за шишками кедровыми.
     Где-то на полпути наш военком пропал из вида, и мы остановились. Когда он появился на горизонте и подъехал, пошло много времени, я вышел и предупредил:
– Нельзя отставать. Опасно одному на дороге оставаться, да и дождь собирается.
Он нахмурился, стало ясно, что не понравилось ему моё предупреждение – привык всю жизнь командовать, а тут ему указывают, как себя надо вести.
     Дочкам я дал задание, чтобы они следили за их авто, и больше не переживал, а если сильно отставали – сбавлял скорость.
     Надо было проехать километров двадцать через  поля, а начался дождь, и стали мы крутиться, как белки в колесе. Наконец, с трудом добрались до тайги.
Я остановился, чтобы дождаться напарника и увидел,  как он тяжело продвигается,  «еле-еле душа в теле». Да и водитель он был, очевидно, не ахти – в этом все дело.
Подъехал  и спрашивает:
– Это что – вся дорога  будет такая?
– Половину всего проехали, ещё столько же надо осилить. Один рывок и... мы  будем под хребтом, потом метров триста проехать по ключу и... последний подъём,- попытался успокоить я его.
Николай Иванович обречённо вздохнул и сказал:
– Знал бы, что такая дорога, не поехал бы ни за что.
Староват был уже, под пятьдесят, перед пенсией. Конечно, тяжело, но... что тут рассуждать, когда сам напросился, и «поезд уже ушёл».
    Сели в машины и поехали дальше – на эту дорогу ушло минут сорок. Не доезжая немного до мощного ключа, бьющего из-под хребта, я вышел и предупредил:
– Останавливаться на ключе – опасно, расстояние между нами держать пять-шесть метров. Иначе могут быть серьёзные последствия, может смыть в обрыв. Понятно? 
Он опять нахмурился, но ответил, что понял. Поехали. Через некоторое время  дочки, смотревшие за ними по моему наказу, закричали в два голоса:
– Папа! Он не послушался тебя!
               
    Я выехал из разлива ключа и остановился на обочине. Обернулся назад – передо мной, как говорится, картина Репина маслом – «Приплыли»*. Сын Николая шёл босиком впереди машины, убирая камни перед колесами, а отец стоял и ждал. У меня сердце замерло от волнения за них – ни черта он не понял. Но... на их счастье – уже проехали опасное место. 
    Меня начало трясти от злости за то, что он подверг опасному риску себя и сына  – столько произошло трагических случаев на этом месте, да и ключ был ледяной.
Хотелось подойти и дать по физиономии, невзирая на ранги и возраст. Сдержался я и промолчал, но понял, что он это сделал мне назло.
    Поднялись на хребет и встали на ночлег. Дождь закончился, и девочки сразу  запросили:
– Разводи костер, папа, будем готовить еду.
    Я натаскал сучьев, нарубил топориком на дрова, полил специальной жидкостью, чтобы разжечь костёр. Вытащил из багажника самодельный таганок*, и дочери стали  варить картошку в мундире и разогревать тушенку. Я был рад их усердию, и пока они  готовили, нашел в кедраче кОлот*, килограммов на пятьдесят – шишкари всегда его оставляют, чтобы не таскать за собой тяжесть. Поставил его возле кедра – мне показалось, что на нем много шишек.
По дороге набрёл на поляну брусники и подумал, что покажу Натке с Ленкой, чтобы собрали ягоды.
    Николай с сыном отказались поужинать с нами – сидели в машине, ели всухомятку украинское сало и колбасу с хлебом. А я подумал, что время такое, может, побоялись, что мы их «объедим». Странным был и на работе наш военком, «львовского разлива», нелюдимый и скрытный, не с душой нараспашку, как у русского Ивана.

    Когда мы с девчонками поели, было еще  светло, и они попросили меня:
– Пойдем, папа, покажешь, как  растут  кедры.
Я согласился и позвал попутчиков с собой. Нехотя, они поднялись и пошли. Дочерям подсказал, чтобы взяли ведро и совки, что их ждет сюрприз. Подойдя к поляне, они обрадовались, что ягод так много, и присели на корточки собирать. Я стал им помогать, и с такими приспособлениями мы быстро его наполнили. У напарника с сыном не было желания возиться с ягодами, хотя мы им предлагали один совок. Они ходили по лесу и просто любовались могучими деревьями.
     Время еще было, и мы пошли в глубину кедрача, где дочки обнимали деревья и  разговаривали с ними. Я подвел их к кОлоту, туда, где его оставил, и решил испытать удачу, пока не стемнело.
Попросил всех отойти в сторону и наблюдать, куда будут падать шишки. Ударил по кедру и... они шумно посыпались. Я услышал, как дочурки вскрикнули и застонали.  Они и не подумали отойти в сторону, подняли головушки кверху, и некоторые шишки попали в них. Леночке поцарапало щёку, а у Наташи на голове появились собственные шишки. Хотел их  отругать, но они затянули в один голос:
– Папа, не ругайся! Мы сами виноваты.
– Получили? Теперь отходите, я еще ударю пару раз, а вы следите со стороны, куда упадут шишки.
     Они отошли, а Николай с сыном, будто не слышали. В это время я ударил по  кедру еще пару раз, опять шишки стали обильно сыпаться. Дочери стояли и подсмеивались над нашими друзьями – так они вертелись, пытаясь увернуться от падающих «бомбочек». Девчонки бегали кругами и сразу набрали больше полмешка. Теперь Николай с Димой стонали. Конечно, им было больно, но что поделаешь – не моя вина – второй раз меня не послушали. Ни собирать шишки, ни таскать тяжелый кОлот, ни бить по кедрам, они оба не изъявили желания.
Я понял:– «Зачем? Всё это принесут им мешками, и бруснику – тоже».

    Стало темнеть, и мы поспешили к машинам. Я раскинул сиденья и постелил в салоне. Девчонки вдвоём запросто залезли в большой спальник, но... тут же  вылезли и попросили:
– Пап, давай немножко посидим у костра... Вырастем, и будем вспоминать, как мы были здесь с тобой.
Я согласился. Сидели, смотрели на огонь, дочки потихоньку пели песни. Стали их головушки клониться – отправил спать и сам влез во второй спальник. Утром встали – все кругом белым-бело. Выпал первый снег. Дети переоделись в тёплые вещи, бегали и смеялись вокруг машины. А военком засобирался домой – не послушал, когда я его предупреждал, что должно похолодать, и нужна с собой нормальная экипировка. Попробовал я его отговорить, не уезжать без нас, но всё было бесполезно.
– Тяжело будет спуститься с хребта, можно завалиться в кювет, скользко с горы по снегу ехать. Погодите немного – растает скоро, вместе поедем.
– Нет, мы уже готовы. Дорогу знаем, кедровник и как шишки добывают – видели, а больше нам ничего не надо. Что тут мерзнуть...
– Ну, смотрите, ваше дело. Только осторожненько спускайтесь.
Его лицо опять стало недовольным:
– Да уж, как-нибудь, сообразим,- ответил он грубовато, не глядя мне в глаза.
Как ворон накаркал я. Зря они поехали без меня.

     Мы позавтракали с девчонками и пошли бить шишки. Дочери вошли в азарт.
– Папка, давай колоти дальше! Хватит курить!
Не давали и минутку посидеть, озорницы. Я снова стал бить колотом, нападало много шишек, набрали три полных мешка. И что-то у меня стало тяжело на душе. Вышел на дорогу и увидел внизу склона хребта машину Николая, лежащую в кювете на боку.  Но  за помощью ко мне он не шел. Я вздохнул и сказал:
– Лена! Наташа! Видите, как меня не слушать? Что будем делать? У нас почти четыре  мешка шишек и ведро брусники. Едем выручать неудачников?
А мои девчонки ответили:
– Ничего. До обеда пусть посидят, раз так себя повели, а мы еще раз сходим, четвертый мешок дополна наберём.
Так и решили. Набрали и начали укладывать вещи – время было к обеду, вышло солнце и потеплело, снег растаял. Мы быстренько перекусили оставшейся картошкой с тушенкой и поехали на выручку.
     Осторожно я спустился со склона хребта и, подъезжая к ним, осмотрелся и  попробовал объехать. Получилось. Потихоньку сдал назад, зацепил приготовленным заранее тросом, и попытался объяснить Николаю, куда надо выворачивать, чтобы машина не преревернулась.
Опять военком ответил мне со злостью:
– Понял, понял – чего тут не понять – не один ты у нас такой умный...
И посмотрел как-то странно, чуть ли не с ненавистью. С гонором оказался мужик, испортилось у него настроение вконец. Я не стал на это обращать внимание и  спросил у его сына:
– Ты машину водишь?
– Да, вожу, у меня и права есть,- отвечает. 
– Ты понял, что я отцу твоему объяснял?
– Понял.
– Садись за руль.
    Натянул я трос и потихоньку начал тащить. Умный оказался парень, сделал так, как я сказал. Машина встала на все четыре колеса, я вышел, проверил трос и тут же её вытащил. Ещё метров сто тянул с тросом наверх. Когда въехали на дорогу, отцепил его и спросил Димку:
– Сам доехать сможешь до ключа?
– Смогу.
А отец, как в рот воды набрал, сидел, набычившись, и молчал. Возле ключа я опять  остановился, подошел к парнишке и спросил:               
– Поедешь первый или за мной?
Он поехал за нами и держался на расстоянии пяти метров, как положено.  Проехали ключ, я остановился и вышел.
– Ну, что я могу сказать – молодец, хороший из тебя вырастет мужик.
И пошел к дочкам.
Смотрю, вылез из машины отец и говорит сыну:
– Езжай до трассы.
Видимо... стресс он перенёс – испугался, когда с хребта свалился чуть не кувырком. А может, стыдно было, что меня ни разу не послушал и в «лужу сел». Кто его знает...

   Проехали совсем немного, наступили сумерки, и я свернул в лес, предложив заночевать. На этот раз уже никто не перечил, несмотря на то, что командирские амбиции сидели глубоко в нашем военкоме.
      Дочурки у меня – золото. Сразу сообразили, что к чему, и стали собирать  сучья для костра. Быстро вскипятили чай и заложили в горячие угли картошку на  печенки.
Я подошел и поддержал Николая, сказал ему:
– Со всяким может такое случиться. Злость - плохой советчик.
Но он промолчал. Нервничал, не мог найти себе места, всё порывался уехать домой и ворчал на сына, не зная, чем заняться. Потом сел в машину и не выходил до утра,  как только дочки не звали его поужинать и попить чаю. Димка оказался коммуникабельным – ел с нами картошку и смеялся с девчонками. 
               
   Мы потушили костер и легли отдыхать. Я проснулся утром с рассветом,  потихоньку вылез из машины и пошел прогуляться по лесу. И кто бы мог подумать – принес полные ладошки рыжиков. Лена с Наташей проснулись, как увидели, сразу запросились:
– Папа! Пойдем, наберем, мама будет рада, что всего привезли: и шишки, и ягоды, и грибы.
Я открыл багажник, достал ведро с брусникой и пересыпал в целлофановый мешок. Пока Николай с сыном спали, мы насобирали грибов. Вернулись через час с полным  ведром одних рыжиков, да все маленькие, один к одному, чудо какое-то...
    Костер разжёг без жидкости, сучья были сухие, дочери вскипятили чай. Проснулись отец с сыном, напоили и их, показали утреннее лесное богатство, но Николай равнодушно сказал, что они не солят грибы на зиму – не умеют. Я знал, что у них домработница жила, а жена этим не занималась. 

    За что я люблю своих детей – не надо повторять им три раза – встали, быстро собрались и... мы сразу выехали на трассу.
    Пока Николай с сыном копались, будто нарочно, мы отъехали от них прилично и остановились у ручья помыть машину. Больше я от них не отрывался – держался на небольшом расстоянии. Въехав в город, притормозил, нажал на клаксон, говоря этим, что мы поехали домой, а девчонки помахали Димке ладошками в ответ.
    Остановились у своего подъезда, и дочери, забыв обо всём на свете, рванули  было к матери, но потом вспомнили, что надо помочь отцу занести дары леса, и вернулись. У Любаши глаза на лоб полезли от такого богатства. Особенно, когда я вносил мешок за мешком кедровые шишки.
Девчонки умылись и скорей к братишке – соскучились. А жена, пока ждала и волновалась, что задерживаемся, напекла нам пирожков с рисом-луком-яйцами. Все сели за стол и объедались с удовольствием. Девочки не давали слово вставить –  столько получили впечатлений – наперебой рассказывали матери про наше путешествие в тайгу.

      Через недельку ко мне пришел военком и, опустив голову, извинился, ничего не объясняя. Попросил обо всём, что произошло, никому не рассказывать. Я его успокоил, сказав, что я не трепло.
Вот, в первый раз рассказываю, а лет много уже прошло. Знаю, что отправили военкома вскоре на пенсию, и они с женой уехали на родину во Львов. А Димка закончил институт, женился и остался жить в России.

 

* картина Репина – «Приплыли» - На самом деле, эта легендарная картина, ставшая частью народного фольклора, не принадлежит кисти Репина. Ее написал художник Соловьев Лев Григорьев. Видимо, соседство картины Льва Соловьева с картинами Репина, породило шутку, которая со временем преобразовалась в «истину».

* таганок - приспособление, для того, чтобы поставить посуду для приготовления пищи над костром.

* кОлот - массивная кувалда на длинной ручке для сбивания шишек с кедра.