Короли и плебеи Глава 13

А теперь настало время немного отвлечься от основной сюжетной линии и рассказать предысторию героев, которые имеют непосредственное отношение к продолжению нашего повествования…

По одной из улиц Мегалиолисса ехала машина – подержанный джип, с запачканными грязью номерами. Трудно даже описать какой внешний вид она из себя представляла. Это была не просто развалюха, а развалюха высшей категории, своего рода шедевр непрезентабельности, не респектабельной во всех отношениях. Это была ржавая рухлядь, ходячий металлолом с облупленной краской по бокам. Хозяин, сидящий за рулём и вальяжно развалившийся в кресле, вёл свою машину, что называется, одной левой. Правой же держал сигарету и дымил, как паровоз, выдыхая дым в открытое окно. Он был одет в потрёпанные джинсы и старый пиджак, разодранный в нескольких местах. На голове его красовалась чёрная шляпа. Эта шляпа была самый любопытный элемент его прикида, тот ещё экземпляр! Она не просто вышла из моды. Это был какой-то антиквариат. Видя её, так и хотелось воскликнуть: «Где он её только откопал?!» Но по жизнеутверждающему лицу её владельца, по его умиротворённому виду и самоуверенной позе, можно было, пожалуй, заключить, что он – субъект крайне оригинальный; видимо, абсолютно без комплексов, и его не очень смущает ни его внешний вид, ни вид его машины.
Это был молодой совсем ещё парень с чёрными глазами и светлыми, слегка вьющимися волосами. Его смуглая кожа говорила отнюдь не о его расовой принадлежности. А также, без сомнения, не о том, что он недавно был в солярии (вряд ли он вообще знал: что это такое), а показывала однозначно, что тип этот с самого детства много проводил времени на свежем воздухе, без жалости к себе, сгорая на солнце. От него пахло морем и ветром. К тому же ещё чем-то, непонятно чем, но всё-таки, пожалуй, приятным.
 На одном из перекрёстков его тормознул патрульный полицейский.
- Сержант постовой службы Мильдан, - представился как положено согласно инструкции он, - извольте показать документы на машину.
- Документы? – переспросил субъект, как будто впервые услышав это слово и сроду не зная: что это такое, - Ты что, начальник, какие документы? У меня их отродясь не было.
- Ваша машина?
- Вроде как моя.
- Что значит «вроде как»? Вы что, сами не знаете? – деловито осведомился Мильдан.
- Да я-то знаю. Только вот машина вряд ли знает. Признаюсь тебе честно: нет у меня на неё никаких документов, потому что я её угнал. Но можно ли осуждать меня в этом? Своему владельцу она совсем не была нужна.
Подозрительный субъект, выйдя из машины, снова закурил, ведя себя при этом самоуверенно развязно. К тому же плёл всякий вздор.
- Я иду. А она стоит под дождём, вся такая несчастная, одинокая. Так и говорит, как будто: «Люди! Помилосердствуйте! Кому-нибудь ещё нужно моё существование?» Вот я её и пригрел.
- Пригрел, то есть украл?
- Но это с юридической точки зрения. Но разве вам, бездушным яйцеголовым полицейским понять, что в самом деле является кражей!
Да, ситуация была далеко не самая приятная. Типус вот так подозрительный, отказывается предъявить документы. Да и сам не отрицает, что угнал эту машину. Согласно инструкции, следовало произвести задержание.
«Чёрт! Зачем я отпустил напарника!» - подумал Мильдан.

Сам-то он в органах правопорядка служил недавно. Да и попал-то туда только по протекции. И в ситуацию такую, скажем честно, залетел впервые. И по характеру своему не был полицейским. Он мечтал поступить в консерваторию по классу скрипки, но заваливал вступительные экзамены вот уже третий год подряд.

Сержант Тиль Мильдан родился в очень благополучной семье. Отец его был успешным предпринимателем, мать – домохозяйка, занимающаяся в основном воспитанием сына. Она выросла в интеллигентном окружении, сама закончила музыкальное училище. Обучала Тиля рисованию, пению и игре на различных музыкальных инструментах.
Детские годы его прошли безоблачно: достаток в семье, пятикомнатная квартира в престижном районе большого города, две машины, загородный дом, учёба в частном общеобразовательном учреждении. Потом внезапно как-то всё поломалось. Казалось, поначалу, ненадолго, временно. Отец впутался в неудачный бизнес, влез в долги. И родители Тиля, продав всё своё имущество, переехали в Мегалиолисс, потому что считалось, что там легче найти работу и, что называется, начать всё с нуля.
Мегалиолисс – портовый, приграничный город. Население его составляло порядком 2-х миллионов человек. Вся жизнь его крутилась вокруг короля, августейших особ, правительства и порта. Что же касалось последнего, то тот разросся на несколько километров вдоль по побережью. Он оброс набережными, гостиницами, отелями, ресторанами, лавками и магазинами. В одной из лавок как раз отец Тиля и устроился на работу продавцом, потому что лучшего ему не представилось.
Родители Мильдана на последние сбережения купили какую-то хибарку в окрестностях города в портовом посёлке. Там они и зажили, вспоминая с ностальгией былые дни, и усердно надеясь, что когда-нибудь настанет, обязательно настанет тот день, когда они выберутся из этой пролетарской трясины.
Контингент в посёлке, как можно догадаться, был ниже среднего уровня: матросы, грузчики из порта, торгаши, контрабандисты, наконец просто поселяне, которые жили со своего огорода и держали свиней. Раньше это место называлось Свиньёвник и было просто поселением далеко за чертой города. Позже город разрастался, наступал и, в конце концов, подступил к самым его окрестностям. Мать Тиля пошла работать официанткой. И тут-то воспитание подростка из-за ослабленного контроля родителей дало некоторый крен. Он впутался в нехорошую компанию.
- Тиль, - увещевали его отец и мать, - пойми, эти люди не нашего круга, не нам чета. Они же все, как есть, уголовники. Возьми хоть этого мальчика Мега Тибурга, который приходил к нам вчера. Тупое, лишённое личности существо с низким уровнем социальной ответственности.
Это они ещё не были знакомы тогда с Николи Стюилем по прозвищу Циклоп… Он (как бы это выразиться точнее) был неформальным лидером в их группировке. Сын портового грузчика, широкоплечий детина, не в меру физически развитый для своих лет, с огромными кулачищами и воинственным взглядом, чья цель жизни выражалась в достижении брутального превосходства. Так говорил про него некий Тито Лагрен по прозвищу Макшухер.
- Цель твоей жизни, Циклоп – достижение брутального авторитета, что есть само по себе архаическая позиция, отстающего в социальном развитии биологического объекта, - объяснял он ему.
Вообще-то за такие вот речи можно было и по морде схлопотать. Но Макшухеру это прощалось. Собственно, он вообще имел привычку выражаться как бы немного абстрактно, с философским и созерцательным уклоном. У него по жизни была своя теория. Он утверждал, что собственность условна, а он сам по себе за стирание границ собственности. Чем он и занимался в меру своего понимания.
Гуляя по портовой набережной, компания приятелей обычно развлекалась так. Макшухер подговаривал других отвлекать внимание граждан различными интеллектуальными вопросами типа: «Как пройти в библиотеку?» или «А вы не подскажите: где сейчас находится Сикстинская Мадонна?» Пока же прохожие, выпялив глаза, соображали своими извилинами, Макшухер лямзил их кошельки. Но денег себе не брал, а проходя несколько шагов восклицал:
- Гражданинчик! А не вы ли потеряли кошелёчек?
Благодарные обыватели угощали их конфетами, а один фраер даже подарил золотые часы.
И всё бы было хорошо, если бы ни странная фантазия граждан и гражданочек обращаться с благодарностями в их адрес к участковому. Тот же скоро обратил внимание на то, что уж больно хорошие характеристики поступают на них с разных сторон о том, что подростки эти всесторонне развитые, культурные отроки и честные к тому же. И заявил, что ещё одна такая хорошая характеристика, и он их запрёт под арест суток на 10-15.
Правда это не очень напугало Макшухера, он так и продолжал наводить социальную справедливость. Но принципам своим не изменял. На криминальные предложения приятелей отвечал:
- Мы не воры. И вообще, в сущности, деньги – мусор. От них нужно избавляться по мере возможности или станешь их рабом. Вы посмотрите на окружающих обывателей. Цель их жизни – обрасти всякими тарелочками, ложечками, тряпочками и прочей мишурой. Что само по себе есть собственническая позиция мещанского сословия. Их сознание поражено мелкобуржуазной идеологией. Хотите стать такими, как они? Как хотите, но это не по мне. Моё золотое правило: в этой жизни иметь не нужно ничего. И в этом заключается полная свобода, что есть конечная цель грядущего человечества. В будущем богатых не будет вообще, будут одни бедные. (Вопрос: что в это хорошего, обычно ставил его в полный тупик).
Позже отец объяснил Тилю, что это философия всех неудачников.
 Однако, деньги возвращал Макшухер отнюдь не всем. Богатых он грабил без жалости. Но заявлял, что не испытывает к ним ненависти, а лишь освобождает буржуазный элемент от лишнего имущества, мешающего им осознать конечный смысл бытия. Средства же их частично раздавал друзьям по мере необходимости, остальные отдавал нуждающимся. Себе же, опять же, не оставлял ничего.
 Где он жил, и кто были его родители вообще никто не знал.
- Послушай, Тито, а где ты живёшь? На какие средства, так сказать, существуешь? – интересовался у него Мильдан.
- Ты, Тиль, на какой предмет вообще интересуешься? Ты что, я не пойму, опекунский совет или комиссия по делам несовершеннолетних? – отвечал ему тот, - Или может ты – оперуполномоченный следственного управления? У тебя санкции на такие вопросы имеются?
- Какие ещё санкции?
- Известно какие: корочки правоохранительных органов либо общественных организаций. В простонародье – ксива.
- Слушай сюда, Мильдан, - вступал тут в разговор Циклоп, - ты разве не знаешь, что за лишние вопросы у нас запросто могут отрезать тебе язык? Молчит Макшухер, ничего о себе не рассказывает, значит не нужно тебе и знать. Значит, есть причины.
- Какие ещё причины?
- А я вот тебе сейчас вдарю промеж глаз, сразу поймёшь какие причины! Серьёзные, какие же ещё они могут быть? И вообще, усвой по жизни: меньше знаешь, счастливей видишь сны.
Мать Тиля, как ни странно, терпимо относилась к Лангрену. И даже приглашала его иногда с ними обедать. Она говорила, что Тито – парень сам по себе не плохой, просто попал в трудные жизненные обстоятельства. Хотя, скорее всего её стремление его накормить имело более прозаические мотивы. Просто он мало ел, поэтому не наносил урон их скромному бюджету. Не в пример другим, которые лопали с прожорливостью саранчи.
- Вообще, сынок, - объяснял Тилю отец в своих беседах о жизни, - ты должен понять, что в обществе существует социальная лестница, которая формирует общественное положение людей и доступ их к материальным благам по уровню их социальной значимости. Наименее полезные для общества члены рано или поздно оказываются на задворках жизни.
- Твои приятели – производная от таких людей, - вторила ему мать, не трудно предугадать: что их ждёт в дальнейшем. Или затянет криминальная рутина или сопьются от безысходности, потому что у них в жизни нет абсолютно никаких перспектив. Исключение, разве что, Стюиль. Но отнюдь не в лучшую сторону. У него на роже написано: по нему верёвка плачет. Это же бандюга! Тебе повезло больше. Твой отец – деятельный, деловой человек. И рано или поздно мы выберемся из этого болота. Поверь моему жизненному опыту.
… Но, видимо, жизненный опыт матери в чём-то её подвёл. Что-то она не допоняла в этой жизни. На поверку случилось всё не так. Семья Мильданов так и не выкарабкалась из нищеты. Отец снова попытался заняться бизнесом. И снова неудачно. Одна из налоговых проверок разорила окончательно его предприятие, прикрыв его «лавочку» (постарались конкуренты). Далее он стал выпивать. Мать ругалась, обзывала его бездарем. Потом он сломал руку, загремел в больницу. Потом заболела мать.
Однако, Мег Тибург, которому была дана столь нелестная характеристика, нашёл вполне приличную работу на радио. Потом освоил профессию телеоператора в одном из шоу на 25-м канале. Тиль встретил его случайно на многолюдном проспекте, когда тот снимал киносюжеты и брал интервью у прохожих.
Но ошеломительнее всего была карьера Николи Стюиля. Впрочем, это настолько интересная история, что не плохо бы рассказать о ней подробнее.

В тот день они очень торопились. Отец вёл машину. Тиль же с матерью сидели на заднем сидении, обложившись чемоданами (всё не уместилось в багажник). Они переезжали в другой город.
- Леопольд! Мне это «нравится», - язвительно заявляла мать, сначала они мурыжат тебя целый месяц, и мы сидим на чемоданах. Вдруг звонят и сообщают, что дело буквально горит: срывайтесь с места немедленно, срочно. И мы все на нервах. А я уже отдала предоплату за квартиру за целый месяц. О наших планах они не хотят осведомиться? Предупреждать нужно заранее.
- О чём ты, Луиза! – упрекал её отец, радоваться надо, наконец-то я нашёл хорошую работу.
Поэтому-то они и спешили. Отца заверили, что все в восторге от его резюме, что его практически точно берут, лишь нужно пройти небольшое собеседование.
На оживлённом тракте возникло неожиданное препятствие. Постовой полицейский поставил искусственное ограждение прямо перед носом, перекрыв движение по всему периметру.
- Что случилось?
- Не волнуйтесь, гражданин, - отвечал постовой, - небольшая задержка. По пересекающему маршруту должен проследовать кортеж наследного принца. Всего 7-8 минут и движение будет восстановлено.
Прошло пятнадцать. Отец заметно нервничал. Ходил, как лев в клетке туда-сюда вокруг машины и беспрестанно курил.
- Ну, скоро там?
- Принц, кажется, задерживается. Прошу вас, подождите ещё минуты три, не больше.
Прошло двадцать.
- Послушайте, гражданин начальник, - попытался договориться отец, - мы очень спешим. Я прошу вас позволить нам проехать, всего секунд 10 и я пересеку автостраду. У меня немного, но вот… возьмите.
Полицейский отрицательно покачал головой, отказываясь от взятки.
- Я не хочу иметь дело с Особым отделом государственной безопасности, - коротко ответил он.
Прошло ещё 15 минут. Это уже переходило все границы. Отец снова попытался войти в контакт с дежурными.
- Послушайте, гражданин, - отвечали они ему, это в ваших же интересах. Здесь очень опасный поворот. Кортеж принца появится неожиданно и проследует на огромной скорости. Наследник очень спешит.
- Но я тоже очень спешу! – вскричал Мильдан, - Я должен пройти собеседование в другом городе. Человек, с которым я договорился встретиться, вот-вот уезжает и приедет не скоро.
- Это ваши проблемы, - получил он ответ, - мы только выполняем свою работу. Чего вы хотите от нас? Получено указание СВЕРХУ.
- Указание сверху! Указание сверху!!!! Чего-чего, а распоряжаться у нас любят!
За то время, пока Леопольда Мильдана преследовала полоса неудач, его мировоззрения и социальные позиции неожиданно качнулись влево.
- Меня больше всего бесит, Луиза, что все они нас просто не считают за людей! Это мой последний шанс. И если властители и бюрократы отняли у меня всё имущество, пусть оставят хотя бы надежду на достойную жизнь, человеческое существование!!!
Он заводился всё больше и больше. И наконец, воспользовавшись заминкой, с дикими воплями: «Тварь я дрожащая или право имею!», попытался пересечь автостраду, сметая искусственные заграждения. Слышны были лишь истошные свистки постового и истеричный возглас матери:
- Леопольд! Не смей!
И надо же было такому случиться, что именно в этот самый момент кортеж принца появился из-за поворота. Первая машина с мигалкой проехала, не тормозя и не снижая скорости, ударив рикошетом в бок машину Мильдана, в результате чего она съехала в кювет. Хозяин выскочил из салона, осматривая безнадёжно исковерканный бампер и выбитые стёкла. Машина не подлежала дорожному ремонту. Не было и речи, чтобы продолжать путь. Машины кортежа продолжали проноситься с быстротой молнии одна за другой. А Мильдан весь побелевший, как мел, всё больше впадал в состояние аффекта. Секунда, другая и глаза его налились кровью, челюсть выкатилась, лицо изменилась до неузнаваемости. И он, крича с пеной у рта, с топором перегородил путь, надвигающемуся на него лимузину принца с коронами и фамильным гербом по бокам. Шофер резко затормозил, пытаясь сманеврировать. Безумным звуком завизжали, трущиеся об асфальт, колёса. Машина наследника всё-таки остановилась, перегородив дорогу поперёк. Далее затормозили служебные машины с мигалками, из которых выскочили вооружённые до зубов, особисты.
- Всем стоять! Руки за голову! – приказал командир специального отряда, обращаясь к виновникам происшествия.
Изящные сапоги Его высочества из крокодилово кожи почтили подошвами мостовую. Наследник престола на несколько мгновений одарил своим присутствием простых смертных.
- Почему на дор-роге постор-ронние? – поинтересовался он ледяным тоном, как всегда картавя.
- Ваше высочество, - оправдывался дежурный полицейских патрулей, - Этот ненормальный так быстро выскочил, никто не ожидал. Мы предупреждали его, кричали, свистели, но разве его остановишь! Умоляю, простите, не успели среагировать!
- Взять их! – отдал приказание принц, махнув в сторону нарушителя порядка изящной холёной ручкой, унизанной кольцами и браслетами.
Кортеж продолжал движение.

Мильданов всех троих обыскали особисты и, надев наручники, усадили в служебную машину. Далее отвезли в отделение Бюро безопасности и поместили в следственный изолятор.
Потом пошли бесконечные допросы и очные ставки. Их таскали из кабинета в кабинет. А следователь Особого отдела уж больно интересовался: кто их сообщники и какие политические цели они преследовали.
- Ваше дело – труба, - откровенничал с ними словоохотливый следственный секретарь, - Его высочество лично изволили распорядиться, махнув рукой. И за этот взмах они теперь все будут когти рвать… Может ОНИ-с уже забыли давно, - отметил он, зевая, но потом как бы опомнился, вытянулся в струнку и подняв палец к верху, добавил, - а может и изволят-с ещё поинтересоваться. К тому же ждём с проверкой высокое начальство. Сам генеральный директор Национального Бюро Особого отдела, как ходят слухи, к нам пожалует.
- Господин следователь! – попытался оправдаться Леопольд Мильдан, - Мои права были грубо нарушены. А во время инцидента шофёр машины сам был виноват. Если бы он чуть-чуть затормозил, ничего бы не случилось. И расстояние между машинами позволяло. Но он ни на километр даже не снизил скорость.
- Интересно вы рассуждаете, арестованный, - язвительно заметил следователь, - как будто речь идёт о правилах движения на перекрёстке Огуречной и Садовой с красными и зелёными лампочками светофора. Шофёр служебной машины действовал согласно инструкции. Там ясно говорится, что при возникновении движимого либо недвижимого препятствия, необходимо попытаться преодолеть его на высокой скорости, дабы препятствие не явилось угрозой для жизни и здоровья особо важной персоны.
- То есть, он попросту сбил меня с дороги, как ненужное препятствие? А если бы это был ребёнок?
- Не имеет значения. Водитель в данном случае не несёт ответственности. Отвечает сотрудник службы правопорядка, который допустил такое, либо само это лицо в случае его одушевлённости, дееспособности и вменяемости.
- Да люди вы или нет! – взревел Мильдан, - Или может и в самом деле за живых людей не считаете, окружающих вас?
- Любопытно вы рассуждаете, подследственный. Мы вам не люди. Мы – Особый отдел безопасности королевской династии. Для нас существует один человек – король. А также члены его августейшей фамилии.
- Но это же оголтелая деспотия. Цивилизованный мир движется к прогрессу, к демократии. Все люди созданы Богом свободными и равными в своих правах.
- Это философия всех неудачников. И я бы вам, гражданин арестованный, не советовал бы особенно теории такие разводить. На суде вам могут такое приляпать, что всю жизнь будете потом каяться. И благодарите меня, что не заношу ваши слова в протокол. И кстати, наследному принцу вам бы ноги целовать. Это он отдал приказ шофёру тормозить. А мог бы проехаться прямо по вам, согласно инструкции, как по досадному препятствию, мешающему продвижению. И ни пресса, ни левый, ни правые не пикнули бы. В конце концов, все свидетели утверждают, что именно вы создали аварийную ситуацию.

Однако, избавление пришло внезапно и откуда не ждали. В один из дней в дверь в кабинет следователя, где проходила очередная показательная очная ставка между арестованными, открылась, и в неё зашёл молодой человек в военной форме с погонами вице-генерала. Все особисты, как по команде, вытянулись в струнку и отдали честь.
- Вот, господин генеральный директор, - гордо докладывал следователь, двое соучастников заговора. А это главарь их группировки – Леопольд Мильдан, покушавшийся на жизнь наследника. Они пока упираются, но практически уже сознались во всём. Изволите ли изучить протоколы допроса?
Тот взглянул на документы, потом на так называемого главаря и спросил:
- Как дело было?
- Господин вице-генерал, - прохрипел в ответ, уставший за эти дни взывать к справедливости Мильдан, - Меня обвиняют…
- Я не спрашиваю: в чём вас обвиняют, - перебил его тот, - я интересуюсь: как было дело?
- Позвольте, я объясню, - вмешалась супруга, испугавшись, что её муж ещё наговорит чего-то лишнего, - Леопольд в последнее время нервничал. А в то день он торопился на собеседование, и в состоянии депрессивного психоза всё это и сотворил. Мы не имели целью оскорбить наследника или, не дай-то боже, как-то покушаться на его жизнь и драгоценное здоровье.
- Отпустите их, - коротко распорядился генеральный директор.
- Как? Совсем? – изумлённо переспросил следователь (он всю ночь тщательно готовил документацию и очень надеялся на поощрение начальства)
- Разве я не ясно выразился? Дело закрыто в связи с недостаточностью улик. Что здесь непонятного? – был ему ответ.
- Но Его высочество может быть не доволен, - осторожно возразил ему один из его помощников.
- С Его высочеством я договорюсь, - заверил его вице-генерал.
- Вы, Мильданы, просто родились под счастливо звездой, - продолжал позже свои излияния болтливый следственный секретарь, - кем вы приходитесь господину вице-генералу?
- А кто этот молодой человек? – шёпотом осведомилась госпожа Мильдан (она и сама, собственно, видела, только не верила глазам)
- Как? Вы ещё не поняли! Это генеральный директор Бюро государственной безопасности, начальник охраны августейшей династии Николи Стюиль – правая рука Его высочества. Имеет крайнее, безграничное влияние на наследника престола Антоса-Эмануэля Грандескки.
 Это было непостижимо…
- Да я и сам обалдел! – откровенничал с Тилем Стюиль, когда случайно столкнулся с ним в коридоре.
- Но как???
- Да тут такое дело вышло... Так получилось, что я спас жизнь наследнику. И король, то есть сир Гессор, воспылал ко мне. И взял на работу без образования и рекомендаций. Ну, просто тупо повезло.
Видимо, ввиду того, что Николи, как он сам выразился, обалдел, он не сколько пока не гордился, как это обычно бывает. Похоже, ещё не осознал. Дал другу детства свой телефон и приказал звонить если что. И именно по его рекомендации Тиль и получил работу в дорожной полицейской патрульной службе.
С тех пор Тиль Мильдан ясно понял одну истину: сколько ни строй планов на будущее, сколько ни имей жизненного опыта, а в судьбах людей всегда имеется элемент случайности, неопределённости что ли… Отец же его после этой истории совсем сломался морально, пил антидепрессанты пачками и стоял на учёте у психиатра. Он до дыр зачитывал оппозиционные газеты. И просто боготворил Жульена Селестрро – прогрессивного журналиста, опубликовавшего недавно серию статей, где в остроумной язвительной форме хорошенько прошёлся по персоне наследного принца.

продолжение следует