След литвы на мценской земле

СЛЕД ЛИТВЫ НА МЦЕНСКОЙ ЗЕМЛЕ. // Булгаковские чтения.VIII Всероссийская научная конференция с международным участием. Сборник научных статей. - Орёл, 2015. - С.204-212.

В 1320 г. Мценск был присоединён к Литве великим князем литовским Гедимином.  Как литовский город Мценск упоминается в жалобе великого князя литовского, обращенной к патриарху Филофею в 1371 году. В ней  указывается, что московский князь захватил принадлежащие литовскому князю Новосильское княжество, Мценск, Ржев, Великие Луки и другие владения.  Мценск был господарским городом, то есть он принадлежал самому великому князю. Правил в нём воевода-наместник. Все мценские воеводы-наместники были православными. «Связь великокняжеской власти с населением Мценска (…) ограничивалась, по существу, (…) контактами с местным боярством...», - указывает М.М. Кром.
В основном, Мценск  с успехом играл роль пограничной крепости. После 1480 г. гг. Мценск стал ощущать давление со стороны Москвы. До 1498 г. нет никаких сведений о том, что, оказавшись в плену, мценские бояре хотя бы раз перешли на сторону Москвы.  Однако под влиянием непрестанного давления с 1499 г. в их рядах начался раскол. В 1500 г., когда город был захвачен, мценские бояре присягнули великому князю московскому. На настоящий момент не известно ни одного факта, что кто-то из них после этого отъехал в Литву. М. М. Кром считает, что причиной этого стала слабая связь Мценска с двором великого князя литовского.
Осталось ли в Мценске хоть что-то от многолетнего вхождения в со-став Литвы?  Удивительно, но таким наследием стала сказка, зафиксиро-ванная только в Мценском районе. По сюжету мценская сказка «Уж, уж, ты мой муж…» совпадает с, пожалуй, самой знаменитой сказкой литовского фольклора «Ель (Эгле)  - королева ужей». В ней рассказывается о девушке вышедшей замуж за повелителя ужей. На иноземный характер сюжета указывает восприятие  змеи, ужа, в качестве положительного образа. В русских сказках змей или змея, чаще всего, существо коварное и не способное к любви. Например, в орловской сказке «Что девка, что баба – всё змея»  рассказывается зеркальный сюжет о мужчине, взявшем в жёны женщину-змею. Однажды, рассорившись с мужем, жена-змея убивает их совместных детей, уничтожает имущество и, приняв свой змеиный облик, уползает в лес.
Мценская сказка, по сравнению со своим литовским прообразом, утратила ряд архаических деталей сюжета, заимствовала некоторые слова из лексикона более позднего времени. Её герои оказались географически привязаны к  реалиям Мценска и приобрели русские имена. В то время как литовская Ель  - из многодетной семьи, мценская Аннушка – единственная дочь у матери. Обе они идут купаться и обе вынуждены дать слово ужу, забравшемуся на их рубахи, что выйдут за него замуж.


Ель - королева ужей. 
Давным-давно, в незапамят-ные времена, жил старик со своею старухой. Было у них двена-дцать сыновей и три дочери. Младшую звали Елью.
Однажды летним вечером пошли сестры купаться. Попла-вали, поплескались вволю и вылез-ли на берег одеваться. Только младшая видит — забрался в ру-кав ее сорочки Уж. Как тут быть? Схватила старшая сестра кол, хотела его прогнать, но Уж обернулся к младшей и заговорил человечьим голосом:
— Обещай, Елочка, пойти за меня, тогда я и сам выползу!
Заплакала Ель: как это она пойдет за Ужа? В сердцах отвечала ему:
— Отдай сорочку подобру-поздорову, а сам уползай, откуда приполз!
Уж твердит свое:
— Обещай, что выйдешь за меня, тогда и сам выползу.
Что делать было Ели? Взяла да и пообещала.


Уж, уж, ты мой муж…
А вот старики рассказывали, что приключилось у нас на Прудище…
Жила у нас на Болховской вдова Анисья с дочерью Аннушкой. Девушка красоты неписаной и характера доброго. Хоть и не было в доме хозяина, да счастье жило в нём. Мать держала дочь в строгости и души в ней не чаяла. Так и жили они, не тужили, не гадали, не думали, что беда-то вот она в двери стучится. Пошли раз девки сено ворошить, и Аннушка с ними. К обеду солнце припекло. Поскидали они рубахи и посигали в Прудище. А когда вылез-ли, видят, на Аннушкиной рубахе Ужака лежит. То откроет глаз, то снова закроет. Испугались девки, похватали рубахи и по кустам разбежались. А Аннушка осталась на месте ни жива, ни мерта, трясётся вся и умоляет отдать ей рубаху, а он приподнял голову и заговорил вдруг человеческим голосом.
-Пойди за меня замуж.
Аннушка и сказала:
- Пойду.
Уж слез с рубахи  и пошёл в воду. А Аннушка надела рубаху, пришла домой и рассказала всё матери. Мать попеняла дочери на неразумный ответ.

За обеими девушками прибывает множество ужей. Они силой увидят их из дома. Родные Ели пытаются обманом вызволить девушку, в то время как мать мценской Аннушки со слезами бежит вслед незваным сватам. В литовской сказке уж ещё на берегу оборачивается красным молодцем – королём ужей. Он уводит Ель в свой подводный дворец, где она забывает о своих родных. В мценской сказке ничего не говорится о социальном статусе ужа. От его господствующего положения остаётся лишь намёк в виде того, что другие ужи находятся в его подчинении и по его приказу доставляют ему невесту. Нет ни слова и о его дворце. Однако по наряду Аннушки («барыня»), в который облачает её муж, ясно, что он богат. Обе героини в браке с ужом счастливы, но в отличие от литовской героини мценская  не забывает о своей  матери.


Ель – королева ужей
Не прошло и трех дней, как полчище ужей приползло к ста-рикам во двор. Все перепугались, а ужи кишмя кишат, копошат-ся... Ввалились незваные сваты в избу рядиться со стариками и невестой. Сперва родители удивились, рассердились, слышать ничего не хотели... Да что поделаешь с такой уймой ужей? Хочешь не хочешь, а приходится отдать им самую меньшую и пригожую дочку. Не сразу они уступили. Велели ужам подождать, сами потихонечку отправились к старой соседке и все рассказали ей. Соседка и говорит:
— Ужа обмануть легко: отдайте ему вместо дочки гусыню и отпустите сватов.
Так и сделали. Нарядили бе-лую гусыню, и только отбыли с нею сваты — закуковала на бере-зе кукушка:
Ку-ку, ку-ку,
Обман, обман,
Не дочь — гусыню дали вам!
Ку-ку, ку-ку!
Рассердились ужи, бросили гусыню, вернулись и потребовали настоящую невесту. По совету старой соседки родители нарядили белую овечку и отдали сватам. Дорогой опять прокуковала кукушка:
Ку-ку, ку-ку,
Да вы к венцу
Везете белую овцу!
Ку-ку, ку-ку!
Вернулись ужи, зашипели и опять потребовали невесту.
На этот раз отдали им бе-лую телку, но кукушка вновь ос-терегла их, и они вернулись. Еще пуще разгневались ужи, пригрозили родителям и засухой, и потопом, и голодом за то, что не держат слова.
Оплакали домашние Елочку, нарядили и отдали ужам. Везут они ее, а кукушка знай кукует:
Торопитесь, торопитесь!
Заждался невесты витязь!
Наконец Ель с провожатыми приехала на берег моря. Встретил ее красавец-молодец, сказал, что он и есть тот Уж, что заполз в рукав ее рубашки. Тотчас переправились они на ближний остров и там спустились под землю, на самое дно морское. А на дне морском стоял богато разукрашенный дворец. Там и свадьбу справили. Три недели пили, плясали, гуляли.
Во дворце Ужа всего было вдоволь. Развеселилась Ель, успо-коилась, а потом и вовсе забыла родной дом. Миновало девять лет. У Ели уже три сына было — Дуб, Ясень и Береза, и дочка Осинка, самая меньшая.


Уж, уж, ты мой муж…
Но дни летние долги, наполнены работой, и как-то вся эта история не то чтобы забылась, но перестала волновать. Прохо-дит неделя, другая. И вдруг Ан-нушка видит: ползёт туча черная ужаков и поворачивает к их хате.
-Ах, матушка, - говорит Аннушка, - а ведь это за мной.
Мать скоренько заперла во-рота, дверь в сенцы на задвижку и лубяную дверь подперла. Но ужаки через невидимые щели прошли и заползли в избу. Взяли они Аннушку и увели. Анисья бе-жит следом за дочерью, воет. Да только лишь доползли ужаки до пруда, нырнули вместе в Аннушкой, а мать осталась на плотине, повыла-повыла да и пошла домой.
Прошло несколько лет. Родились дети у Аннушки – сын и дочь. Видели люди, как иногда гуляла барыня с детьми на берегу, а куда потом девалась – никто не знает. Видели иногда и ужа с ними.
Хоть и была счастливой женой и матерью Аннушка, но не забыла о своей матери. И всё время помнила, как выла мать, расставаясь с дочерью.


В литовской сказке героине напоминает о родных старший сын. Она задумывается и понимает, что соскучилась и хочет узнать о них новости. Мценская Аннушка просит о свидании с матерью сама. Литовский уж чинит жене препятствия, мценский -  соглашается без всяких условий.


Ель – королева ужей
Распроказничался однажды старший сын и стал у матери допытываться:
— Где живут твои родите-ли, матушка? Вот бы их навес-тить.
Тут только и вспомнила Ель отца с матерью, сестер и братьев — всю свою родню. И задумалась она: как-то им живется? Здоровы ли, живы ли, а может, стариков уже и на свете нет? И так-то захотелось ей взглянуть на родной дом. Ведь столько лет не была там, не видала своих, так стосковалась по ним. Но муж сперва и слушать ее не хотел.


Уж, уж, ты мой муж…

И стала просить она мужа: отпусти да отпусти повидаться с матерью.
Вывел Уж жену с детьми на плотину, пришла она с детьми к своей избушке.


Далее в литовской сказке содержится перечень заданий, не выполнив которые, Ель лишится возможности вновь увидаться с родными. В мценской сказке они отсутствуют. Литовский король ужей словно предчувствует несчастье и, рассказывая жене заклинание, которое нужно читать на берегу моря, чтобы она могла вернуться обратно, указывает,  что если после её слов пена морская будет белой, то с ним всё благополучно, если нет – то пена будет красной.


Ель – королева ужей.
— Ладно, — наконец сказал Уж. — Отпущу тебя, только сперва спряди вот эту шелковую кудель, —  и показал ей на прялку.
Взялась Ель за прялку — и день и ночь прядет, а кудель меньше не становится. Смекнула Ель, что тут какой-то обман – кудель-то, видать, была заколдованная, пряди не пряди — все равно не спрядешь. И пошла она к старухе-ведунье, жившей по соседству. Приходит и жалуется ей:
—  Матушка, голубушка, научи меня спрясть эту кудель.
Старуха и научила:
—  Затопи печь, брось в огонь кудель, иначе вовек не спрядешь!
Вернулась Ель домой, затопила печь, будто под хлебы, и бросила в огонь кудель. Шелк так и вспыхнул, и увидала Ель жабу, величиной с добрый валек, она прыгала в огне и выпускала из себя шелковую пряжу.
Спряла кудель и опять стала просить мужа отпустить ее хоть несколько дней погостить у родителей. На этот раз вытащил муж из-под скамьи железные башмаки и сказал:
—  Как износишь их, так и пойдешь.
Обулась Ель, и ну бродить, разбивать их об острые камни, а башмаки толстые, крепкие, не стаптываются, да и только. Износа им нет, на весь век хватит.
Опять пошла Ель к старухе за советом, и та научила ее:
— Отнеси башмаки кузнецу, пусть накалит их в горне.
Ель так и сделала. Башмаки прогорели, она в три дня истрепала их и снова просит мужа отпустить ее к родителям.
—Ладно, — сказал муж, — только сперва испеки какой-нибудь пирог в гостинец, а то что ты дашь братниным детям?
А сам велел всю посуду попрятать, чтобы Ели не в чем было поставить тесто. Долго ломала голову Ель, как принести воду без ведра, как замесить тесто без квашни? И опять пошла к старухе. Та и говорит:
— Замажь решето закваской, зачерпни речной воды и в нем же замеси тесто.
Ель так и сделала. Замесила тесто, испекла пироги и собралась с детьми в дорогу. Проводил их Уж на берег и наказал:
— Гостите не дольше девяти дней, а на десятый возвращай-тесь! Выходи на берег с детьми без провожатых и покличь меня:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер — пеной красной...
Вскипит море молочной пеной, знай, что жив я, а вскипит кровавой пеной, значит, пришел мне конец. А вы, дети, смотрите, никому не проговоритесь, как меня выкликать надо. Сказав это, распростился с ними и пожелал им благополучного возвращения.



Родственники радостно встречают Ель. Ей дано мужем  право гос-тить у них девять дней. Радуется и мать Аннушки, у которой время – лишь до обеда. Те и другая не хотят отпускать своих родственниц в царство ужей и стремятся выпытать, как те должны встретиться со своими мужьями. Подобно Ели, Аннушка должна выкликать стихами своего мужа на берегу у воды. В литовской сказке тайну вызова отца выдаёт младшая дочка, в мценской сказке – доверчиво сообщает матери сама героиня.


Ель – королева ужей
Сколько было радости, когда Ель явилась в отчий дом! И родичи и соседи собрались поглядеть на нее. Один за другим расспрашивали, как ей со змеем живется. Она только рассказывала и рассказывала. Все наперебой угощали ее, говорили ласковые речи. И не заметила Ель, как девять дней пролетело.
Тем временем братья, се-стры и родители раздумывали, как бы удержать Ель дома, не отпускать ее к Ужу. И порешили: выведать у детей, как, выйдя на берег, станет Ель вызывать мужа со дна морского. А потом пойти туда, выманить его и убить.
Завели они старшего сына в лес, обступили его и стали пытать, только он прикинулся, будто знать ничего не знает. Как ни стегали розгами, что ни делали, а допытаться не могли. Отпустили его дядья, наказав ничего не говорить матери. На другой день взялись они за Ясеня, а потом за Березу, но и те тайны не выдали. Наконец завели в лес меньшую дочку — Осинку. Сперва и она отрекалась, а как увидала розги, сразу все выболтала.



Уж, уж, ты мой муж…
Увидела мать Аннушку в ок-но, встрепенулась, выскочила из избы и встретила дочь в сенях. Целует дочь, обнимает  и всё спрашивает, всё спрашивает:
- Хорошо ли тебе там было жить?
- Хорошо, матушка, очень хорошо.
Посидели они, поговорили. Собрала мать пообедать. Да узнала, что дочь собирается об-ратно идти, засуетилась, забес-покоилась да и спрашивает:
- А как же ты пойдёшь к себе?
Аннушка отвечает:
- Подойду к бережку с ска-жу: «Уж, уж, ты мой муж, выйди ко мне, возьми мене». И всё это надо повторить три раза.
- Ну хоть полежи немножко, отдохни, - просит Аннушку. Аннушка легла и заснула.


Родственники Ели выходят на берег морской, вызывают ужа обманом и убивают. Вернувшись домой, они ничего не сообщают сестре. Уж из мценской сказки доверчиво ждёт жену с детьми на берегу. Подняв голову в ответ на человеческие шаги, он погибает под топором тёщи. Вернувшись домой, мать также не сообщает ничего дочери.


Ель – королева ужей
Тогда двенадцать братьев взяли косы острые, вышли на морской берег и кличут:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пе-ной,
Если помер — пеной крас-ной...
Только выплыл Уж, напали на него братья Ели и зарубили. Вернулись они домой, ничего сестре не сказали.


Уж, уж, ты мой муж…

А мать тем временем взяла топор, наточила и побежала к Прудищу. А Уж уже лежал на берегу и ждал жену с детьми: условленное время проходило. Услышал он шаги человеческие, поднял голову, а старуха его тем временем топором полоснула и разрубила.  Брызнула кровь и окрасила берег.
Приходит мать домой, а дочь уже проснулась и в дорогу собирается. Простилась и по-шла. Девочку на руках несёт, мальчик следом за ней идёт.


Героини обеих сказок пытаются вернуться домой. Ели о гибели мужа даёт знать кровавая морская пена. Она слышит его голос, который сообщает, что он убит родственниками жены в результате предательства дочери. Аннушка сама находит убитого ужа, после того, как её заклинание остаётся без ответа. Она догадывается, кто и за что с ним расправился. Ель приговаривает дочь-предательницу превратиться в осину и век дрожать от страха, не зная покоя. Её сыновья превращаются в дуб, ясень и берёзу. Сама она становится елью, деревом, которое в нашей местности сажают на могилах и чьи лапы бросают под ноги похоронных процессий. В мценской сказке Аннушка превращает своих детей в птиц – дочь в крапивницу, а сына – в соловья.
Сама она становится кукушкой, птицей, которую в русском фольклоре часто считают одинокой, потому что она вдова.


Ель – королева ужей
Миновал девятый день, Ель распростилась с родичами, вышла с детьми на морской берег и кличет:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер — пеной красной...
Замутилось, зашумело мо-ре, вскипела кровавая пена, и услыхала Ель голос своего мужа.
— Двенадцать братьев твоих косами зарубили меня, а выдала им меня Осинка, люби-мая наша дочка.
Ужаснулась Ель, заплакала и, обернувшись к Осинке, молвила:
Стань пугливым деревцем на свете,
Век дрожи, не ведая покоя,
Пусть лицо твое дождик моет,
Волосы твои терзает ве-тер.
А сыновьям сказала:
Станете большими деревами,
Елью я зазеленею рядом с вами.
Как она сказала, так и стало. И теперь дуб, ясень и береза – могучие, красивые де-ревья, а осина и от самого легкого ветерка дрожит, — всё за то, что побоялась своих дядьев и выдала им родного отца.



 Уж, уж, ты мой муж…
Подошла она к берегу и позвала:
- Уж, уж, ты мой муж, выйди ко мне, возьми мене.
Трижды позвала мужа Ан-нушка – муж не отозвался. В волнении осмотрелась она по сторонам и увидела мёртвого мужа.
-Ах, муж мой любимый, это мать тебя убила.
Выла, выла на берегу Аннушка. Потом подошла к детям, взяла дочь на руки, поцеловала её и говорит:
-Полети, дочка, птичкой подкрапивничкой отныне дове-ку. А ты, сыночек, полети соловейчиком. А я полечу кукушкой отныне довеку.
Вот так неразумная мать разбила счастье своей дочери. Истинно: не по хорошему мил, а по милу хорош.



Герои литовской сказки эпичнее и величественнее. Ох-ватывающие их страсти кипят, словно волны бушующего моря. Но, вследствие эпичности, они более типичны, характерны и однозначны. Герои мценской сказки более скромны, но и более человечны. Среди них нет ни великих злодеев, ни великих положительных героев. Они – жертвы трагически сложившихся обстоятельств. Таков след литовского сюжета на мценской земле.