Дурында

            В деревне Колобашкино, в одном из двухквартирных домов, живут две  хозяйки — Надежда Александрова и Антонина Романова. 

   Александрова из тех женщин, про которых в народе говорят "самостоятельные".

   Романову сельский люд причисляет к тем, которые "непутёвые".

    Жили соседки в мире и согласии до тех пор, пока однажды Антонине в голову не залетела гениальная мысль.

      Мысль себе цену знала и вовсе не считала себя "гениальной". Она так давно жила в свободном пространстве, что навидалась всякого. И со свойственной каждой мысли мудрости, вполне справедливо полагала - вопрос гениальности всегда зависит от того, в чьей голове приживёшься.

     Романова, в силу некоторых слабостей своей натуры, приняла незваную гостью, как родную. Её собственные мысли,  как раз находились в полной "отключке".  В такие моменты Тонькина голова была совершенно беззащитна перед любым вторжением.

    Александрова, по - соседски, не раз пыталась реанимировать интеллектуальную  собственность Романовой:
  
        - Тонька! У тебя мозги есть? - по привычке, без всякой надежды в голосе, вопрошала Александрова

         - Есть!
 
          - Ну , так хоть изредка  используй их по прямому назначению! - закипала соседка.

        - Мои мозги, что хочу, то и делаю! - не сдавалась Антонина.

        - Боже мой!  Это что ж такое, а?  Козлы малину  общипали, бараны картошку вытоптали, порося  - заморыш туннель прорыл к самой собачьей будке, —  как на исповеди перечисляет убытки, монотонно подвывая Александрова, - И откуда вы только взялись на мою голову, такие соседииии ….

        - Не нравится — съезжай! Кто держит? Я у себя дома! - держит оборону Тонька.

   Ровно год длилось противостояние, некогда дружных соседей. Что только не предпринимала Александрова, чтобы угомонить соседский беспредел, с каждым днём ситуация только накалялась. Чем больше появлялось живности на подворье Романовой, тем обширнее велось строительство оборонных сооружений на подворье Александровой.
 
   Видимо, 15 июня, как раз и был тем днём, когда мысль, о которой упоминалось ранее, прочно обосновавшись в Тонькиной голове, освоилась, как у себя дома и начала оказывать пагубное воздействие на хозяйку.

    Ничего не подозревавшая Александрова, в этот день прилегла на диван отдохнуть от дел праведных.. Вдруг, раздался неимоверный грохот и закачалась межкомнатная перегородка, разделяющая квартиры соседей. Решив, что началось землетрясение  Александрова, в чём была, подхватилась и помчалась к выходу.
    Улица встретила её жарким полуденным солнышком и громким приветствием  соседа, разгуливавшего полуголым  по двору:

      - Привет, соседка! Как жизнь, молодая?

       - Что там у вас опять происходит, мучители?! - запричитала Надежда

      - А! Это Тонька стирается!

       - Уфф! - выдохнула с облегчением Александрова, ноги у неё предательски подкосились и она обессиленно  опустилась на крыльцо.

    Минут через пятнадцать нарисовалась Тонька, с тазиком мокрого белья под мышкой и табуреткой в руке. Победно глянув, с высоты своего крыльца на соседку, проследовала к высоковольтному электрическому кабелю, соединяющему  дом и сарайку.  Поставила тазик на землю, взгромоздилась на табурет, и каждый раз, наклоняясь к тазику за очередной партией постирушек, всем своим "тылом" доказывая Александровой  полную  свободу и независимость, приговаривала: " А вот это ты видела, зараза?

       Надо сказать, зря старалась Тонька. Александрова ничего не видела, так как зажмурив глаза, ждала светопреставления. Поглаживая себя ладошкой по голове, медитировала:"Спокойно, Надя, спокойно. Изоляцию не Тонька придумала.." 

    Электрический кабель, напряжением 380 вольт, за всю свою кабельную жизнь никогда такого не видел и даже предположить не мог, что на исходе дней своих ему придётся кроме основных обязанностей исполнить и вспомогательную.  Он прогнулся под тяжестью мокрых Тонькиных труселей, напрягся ещё больше, но как ни старался, освободиться от дополнительной нагрузки так и не смог.  

     На следующее утро, пока Тонька спала, соседка, на всякий случай, усиленно готовилась к очередной стирке. Смастерила пожарный щит, повесила на него ведро , багор, лом и лопату. Притащила к общему забору бочку и наполнила песком, накачала воды во всю посуду, которая имелась. Кто знает, что у этой Тоньки в голове?  

   В обед, проснувшись, нерадивая соседка по достоинству оценила  усердие Александровой. Она на секунду прислушалась к внутреннему голосу и с удивлением обнаружила, что на неё, вдруг, напала чистота. Тонька, тут же, поставила перед собой задачу — за месяц перестирать грязное бельё, которое скапливалось  годами.

     С тех пор и началось. Тонька, каждый день с обеда до вечера, как одержимая,  стирает.
 Соседка, в полной пожарной готовности, предварительно выключив все электроприборы, сидит на крыльце, глотая успокоительное и ждёт, пока не высохнет бельё.

     - Та, что же это такое, люди?! Ну скажите вы этой, Тоньке! Сколько можно издеваться над моими нервами? - взывает на помощь односельчан Александрова,- Я ей уже и верёвку купила. Так она привязала этой верёвкой жеребца к забору! Теперь - ни верёвки, ни забора...
 
   Жители деревни Колобашкино, как и весь сельский люд, многого лишены в этой жизни, но никто и никогда не сможет у них отнять того, что отнять невозможно - неравнодушия. Тут же, они откликнулись на призыв Александровой: окружили проблемный дом, начали выяснять, на чьей стороне правда. 

     Тех, кто отстаивал Тонькину правоту прозвали «вольтанутыми». Кто защищал Александрову «задолбанцами».

         Первые доказывали, что Тонька права. Каждый в своём дворе может ходить, хоть нагишом, кому какое дело?

      Вторые утверждали, что  никто не обязан насильно любоваться Тонькиными "прелестями". Тем более, смотреть там совсем не на что.  

         Во время поиска истины между противоборствующими сторонами, словно из  прохудившихся кальсон, вывалилось на общее обозрение всё то, что обычно не принято показывать; кто, где, когда и с кем.

 И только два жителя деревни не принимали участия во всеобщем шабаше: Мордасова, и старый партизан — Василий Иванович Дробовик

      Мордасова имела обыкновение участвовать только на праздничных мероприятиях и посиделках, на которых, вне всяких сомнений,  равных ей не было по мастерству исполнения  задорных частушек. Вдобавок ко всему, она ещё и жила на самом краю деревни. Свободное время любила коротать на лавочке, в тенёчке, под сиреневым кустом, сочиняя  под балалайку новые куплеты для очередных посиделок.

     Василий Иванович отсутствовал на поле брани по причине, вполне уважительной. Третий месяц он почивал на смертном одре, отстранившись от всего земного. Зависнув между небом и землёй, приводил свои мысли в порядок, чтобы наверняка и вполне заслуженно получить пропуск на небо. Но его отвлёк и снова опустил на грешную землю  резкий хлопок. Придя в себя, Василий Иванович увидел, как его сын, потирая  щёку,  вяло оборонялся, а невестка, уперев руки в бока, наступала, чисто агрессор какой, требуя немедленных объяснений: "Как так случилось, что его, в таком -  то годе, видели в компании Колькиной Лидки на колхозном сеновале?"

        Прислушавшись к обвинению и защите домочадцев, старый вояка понял, что  за ним ещё остался должок. Он кряхтя поднялся, достал из под кровати  двустволку, и пошаркал  к месту конфликта.

      - А ну, цыц!  - закричал во всю мочь старик и шарахнул два раза в небо холостыми патронами.
      Толпа замерла в немом изумлении, в том числе и виновница скандала, изогнувшись в неестественной позе на табуретке.
      - Ты ково тут буровишь, Дурында? -  грозно зыркнул он из под кустистых бровей  на Тоньку. - Разве тебя матушка не учила, что даже собственному мужику всю задницу нельзя показывать? Ишь, чего удумала, финтифлюшка! Щас, как жахну! Цельный месяц будешь пыжи из причинного места выколупывать. А по кабелю - картечью! Вовек свету не увидите, шалманщики!

    Дедок обвёл тяжёлым взглядом притихшую толпу, повернулся и поплёлся домой умирать. А вслед за ним начала потихоньку расходится толпа.

       И правда, чего уж там... Как ни крути, а без света не проживёшь.

   Тонька слезла с табуретки, остановилась как вкопанная, никак не могла вспомнить где она находится, и куда ей надо сейчас идти. Мысль, залетевшая когда - то в её голову внезапно, так же внезапно и исчезла. Ищи -  свищи её теперь! Их вон сколько шныряет в свободном пространстве. Попробуй тут различить где своя, а где чужая.
   И если бы не муж, то возможно, Тонька ещё долго бы плутала по бесконечным лабиринтам  памяти.

      -  А  чево  мы сегодня будем есть?! - грозно вопрощал супруг, выйдя на крыльцо из дома. И почесав затылок, добавил, - Эх, Тонька, Тонька...Ну чего ты стоишь столбом? Говорю, домой уже иди, отОрва! Думает она....