Мои женщины Июнь 1963 Фея-Ива

Мои женщины. Июнь 1963. Фея-Ива.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация из сети Интернет.



Продолжение главы «Мои женщины. Июнь 1963. Фея-Аппассионата».



Ночь с 19 на 20 июня 1963 года была на удивление короткой, я даже проснулся с ощущением, что во мне всё ещё продолжает звучать музыка, «Аппассионата» Бетховена.

Фея красоты и страсти приснилась мне ночью, я это точно знал, но какая она была, я не помнил…

От неё остались только смутные ощущения покоя, благодати, радости и лёгкости. Может быть, поэтому я проснулся счастливым?

Мне с утра хотелось вскочить, дерзать и дерзить всем и по любому поводу. Я теперь был почти, как мой старший брат Юра, резким, быстрым, ловким.

Четверг 20 июня 1963 года обещал быть прохладным и без дождя, так сказал наш «черноволосый», который проснулся раньше всех, успел сбегать на улицу и «помечтать на природу».

Вчера вечером газеты предсказали нам 10°С утром, 11-12°С днём и 13°С вечером. Хорошо ещё, что дождя не будет…

Утром в столовой нас накормили горячей манной кашей с противными комочками, небольшим брикетом творожной запеканки с капелькой сгущённого молока, ломтиком белого хлеба с лепестком сыра и стаканом горячего чая.

Мужики не стали роптать, но все отдыхающие выходили из столовой молча с грустным и подавленным выражением лица.

Настроение у всех упало ещё и потому, что администратор-директор дома отдыха «Сосновый бор» строгим голосом заявила, что «сегодня днём, вечером и ночью до самого утра будет дежурить местная народная дружина по охране общественного порядка» и что «сегодня всем отдыхающим не рекомендуется участвовать в каких-либо незаконных игрищах».

Я ничего не понял, а папа не стал нам с братом ничего объяснять. Только у самой палаты-спальни, куда мы всей нашей мужской компанией вернулись, папа с горечью сказал, что «эти перестраховщики пошли против народных обычаев и народ им этого не простит».

- Точно, - сказал «толстяк», - или примет и затаит обиду, или уйдёт в глушь, как староверы.

- А мы им не поддадимся, - нарочито весело сказал «черноволосый». – Нас бьют, а мы крепчаем. Что делать-то будем?

Все озадаченно посмотрели друг на друга…

- Что бы что-то сделать, - сказал обидчиво «лысый», - надо сначала поесть хорошо, а то сил на дело не будет.

- Это точно! – легко и быстро согласился «черноволосый». – Давайте подумаем «по маленькой», а потом и дело найдётся?

Мужики и наш папа «подумали» по стопочке, потом пошушукались, покопались в своих вещах и «очкарик», который отказался с утра «думать» с мужиками, снова с моим папой укатил на «урале» с коляской в город.

Этот мотоцикл «Урал» с коляской новейшей модели очень понравился моему папе. Папа с восторгом рассказывал, «какой этот мотоцикл мощный, приёмистый, стремительный и красивый».

Мой старший брат оделся потеплее и убежал к ребятам, чтобы «на прокатных велосипедах» кататься по сосновому бору.

«Лысый» и «черноволосый» пошли «гулять и задирать девчонок» (так они называли гуляющих по тропинкам отдыхающих женщин).

«Толстяк» чаще других «думал» своей стопочкой, поэтому вскоре улёгся в свою постель и трубно засопел носом.

Я вспомнил об обещании сделать мужикам в подарок лесные картинки из веточек и шишек, тоже оделся потеплее и пошёл в сосновый бор искать себе материал.

В лесу было относительно сухо, поэтому я забрёл в дальние дали, в чащу и с увлечением собирал в свою сумку-торбочку ветки, коряги, шишки, жгуты сухой травы и соломы с сухими колосьями, пучки разных цветов. Мне хотелось сделать для мамы картины-гербарии…

Едва заметная тропинка привела меня на косогор берега реки Оки, в заросли прибрежной кустарниковой ивы. Здесь я услышал возбуждённые голоса мужчины и женщины…

- Ну, чё ты? - хрипло и как мне показалось, со злостью спрашивал мужчина. – Чё ты ломаешься? Сама что ли не хочешь?

- Так - не хочу, - отвечала женщина, и по её напряжённому голосу я чувствовал, что она во что-то упирается. – Пусти…

- Да, ладно тебе, - не унимался мужской голос. – Ведёшь себя словно девочка.

- Я не девочка, но и не… - женщина вдруг сказала одно из самых грубых матерных слов, которыми щеголяли пацаны на улице.

Я испугался…

В ивовых кустах какие-то мужчина и женщина явно боролись друг с другом, что-то делали такое, отчего он сердился, а она вдруг начала ругаться.

Я мгновенно собрался было убегать, но тут невдалеке на глади реки вдруг мелькнул чей-то плоский хвост. Какая-то большая рыба шумно плеснулась в воде.

Шлепок хвоста по воде был гулкий, а всплеск высоким, по глади кругами стали расходиться волны.

- Это твоя щука знак подаёт, - сказал во мне голос деда «Календаря».

- Беги отсюда! – сказала моя Фея красоты и страсти голосом уже подзабытой Валентины. – Это не для твоих глаз и ушей.

Любопытство щипало меня, как папин одеколон и тянуло в гущу ивового кустарника…

Мне хотелось хоть одним глазком, но взглянуть на этих… любовников…

Странно, но это слово «любовники», как-то само собой появилось и мне стало жутко интересно.

Сначала я замер и чутко прислушался к возне в кустах, к вздохам женщины и к пыхтению мужчины.

Потом я точно по звукам определил, где они конкретно находятся в кустах.

Затем я стал осторожно, быстро и остро глядя себе под ноги и вокруг, спускаться к кустам, за которыми пыхтели и боролись мужчина и женщина. Мне показалось, что там что-то происходит нехорошее, и я могу как-то этому помешать.

Как только я подкрался к густым зарослям ивняка, на поверхности воды в реке снова всплеснулся хвост большой рыбы.

- Что бы это значило? – подумал я. – Это мне или им знак? Щука меня торопит или предупреждает?

Я осторожно, шажок за шажком, начал обходить ближайший куст и уже начал в гуще веток что-то видеть…

Я тут же невольно сжался, уменьшился, сжурился в комочек, медленно опустился на четвереньки, опёрся руками о землю и только-только решил дальше двигаться ползком, как тут с высокого берега-косогора раздался тревожный женский голос…

- Петя! – звала громко женщина. – Где ты? Куда ты пропал? Иди сюда! Тебя все ждут!

Мне показалось, что от неожиданности всё вокруг – и течение реки, и гудение комаров и мошек, и дуновение ветерка, и даже ласковые волны солнечного тёплого света – всё-всё остановилось, замерло, застыло.

Звуки в кустах прекратились. Сердце моё остановилось. Дыхание замерло, а пальцы так и не коснулись травы и земли.

В следующее мгновение я услышал, как кто-то метнулся в кустах в сторону от меня, там началось какое-то сумасшедшее быстрое и суетливое движение. Кто-то судорожно дёргался, метался, прыгал, скакал и одновременно приседал, как птица-трясогузка.

Ещё через минуту ветки кустов зашевелились и по склону берега практически «на карачках» быстро пополз-поскакал мужчина в брюках и рубашке.

- Ты чего там делал? – спросила его женщина.

- Живот прихватило, - ответил ей мужчина запыхавшимся голосом.

Женщина начала ему что-то говорить и их голоса стали удаляться.

Я всё ещё стоял в неподвижной позе игрока в игру «в замри». В гуще ивовых кустов кто-то начал тихо смеяться…

Ко мне вернулось дыхание и биение сердца, и я опустился на траву и землю. Теперь мне ещё сильнее захотелось взглянуть на то, что происходило в кустах.

Как тот убегающий мужик, я тоже «на карачках» осторожно протиснулся между веток кустов и выглянул из-за ствола дерева ивы, за которым прятался.

Передо мной на маленькой полянке, на которой обычно рыбаки жгли костёр, варили уху и праздновали рыбалку, на стволе упавшего дерева навзничь на спине лежала полуобнажённая женщина и тряслась от какого-то странного смеха…

Она была в светлых почти белых штанах, которые в поясе были расстёгнуты. На одной руке у неё висела то ли скомканная рубашка, то ли кофточка. Её ноги располагались по обе стороны ствола упавшего дерева, на котором она лежала.

Женщина сотрясалась то ли в рыданиях, то ли в смехе, но её большие груди колыхались из стороны в сторону и вершины грудок были острыми, с торчащими «пупырышками» сосков.

Левой рукой женщина прикрывала своё сокровенное тайное место, а правой рукой поправляла свои волосы на голове.

- Слава Богу, что живая, - сказал во мне глухой голос деда «Календаря».

- А что ей сделается! – неожиданного грубо и раздражённо ответил ему голос Валентины. – Такие щуки нигде не пропадут.

Не знаю почему, но я вдруг захотел возразить моему внутреннему голосу феи-Валентины и даже набрал воздуху, чтобы что-то сказать, но не успел…

Женщина на стволе дерева вдруг мгновенно напряглась, закинула правую руку за голову и быстро приподняла голову и спину. В следующее мгновение она обернулась и взглянула прямо мне в глаза.

Опираясь правой рукой в ствол дерева, она левым плечом попыталась прикрыть от меня свою грудь, резко повернула ко мне голову и не менее резко обратилась ко мне…

- Ну, что мальчик, - сказала она. – Всё увидел, что хотел?

Я не просто замер, я окаменел…

Не меняя позы и не двигаясь, женщина снова взглянула на меня, и я увидел смешинку в её красивых широко открытых глазах.

- Оказывается, у него живот прихватило, - с каким-то странно-горьким смешком сказала женщина. – А до этого говорил, что «воспылал безумной страстью».

Она «всерьёз» обращалась ко мне, как к свидетелю, и я не видел в выражении её лица ни капельки смущения или страха. Она была весело сердита…

- Вот так, мальчик, бывает, - сказала с горечью женщина, - Думаешь, сметана с мёдом, а получается дерьмо.

Я всё ещё находился в окаменевшем состоянии и не мог ни пошевелиться, ни встать, ни отвести от этой странной женщины своего взгляда.

- Ты сам-то чего хочешь? – неожиданно спросила меня женщина. – Меня или у тебя тоже – живот прихватило?

Правая напряжённая рука женщины дрогнула и чуть-чуть надломилась в локте. Это движение «оживило» меня и я тоже «надломился» в коленках.

- Как она нас увидела? – спросил меня, себя и нашу фею-Валентину внутренний голос деда «Календаря».

- Она нас почуяла, - ответил голос феи-Валентины. – Тикать надо!

Я ещё раз мгновенно взглянул в лицо этой странной женщины с напряжённой жилой на шее. Я успел увидеть в её глазах искры набухающих слёз и яркий солнечный блик на вершине её груди, а затем я резко развернулся и ринулся сквозь листву и ветки ивняка в ту сторону, откуда пришёл.

Совершенно случайно я увидел на тропинке свою сумку с набором лесных материалов, подхватил её и так же, как тот мужик, почти «на карачках» стал карабкаться по крутому склону берега-косогора реки Оки.

Эта странная женщина осталась одна в гуще ивняка. Мне было страшно думать о том, что она сейчас там чувствовала и переживала…

«Дома» в нашей палате-спальне меня встретил встревоженный старший брат, «толстый», «черноволосый» и «лысый» - они уже собирались снова идти меня искать.

Поэтому они дружно «накинулись» на меня с упрёками, но я был очень благодарен за то, что они меня ругали, что они были рядом, что я их мог видеть, слышать и ощущать рядом с собой. Меня била крупная дрожь и «толстяк» первым это заметил…

- Что случилось? – с тревогой спросил меня «толстяк». – Тебя кто-то обидел?

Я взял грех на свою душу и рассказал им то, что видел и слышал…

Мужики и мой брат серьёзно отнеслись к моему рассказу. Они некоторое время молчали, переглядывались, качали головами, а потом мы все обернулись к «толстяку».

- Понимаешь, Сашок, - сказал осторожно «толстяк». – Мужчины и женщины иногда нуждаются друг в друге. Это им необходимо для здоровья, для поддержания себя в форме, чтобы излишне не страдать и не плакать.

- Но это только взрослые мужчины и женщины так нуждаются, - сказал поспешно «черноволосый». – Детям и подросткам пока этого не нужно.

- Детям – да! – запальчиво воскликнул мой брат, - А молодым людям ещё как нужно!

- Юра прав, - сказал «лысый», - но это и ему пока рано. Тут всё гораздо серьёзнее…

- Ты, вот что, - обратился «лысый» ко мне. – Займись-ка своими лесными картинками и сделай для нас подарки, а мы тебе тоже что-то подарим.

Я немедленно сел за стол, достал свои лесные материалы и начал их перебирать. Юра ещё утром с кухни столовой дома отдыха принёс гофрированные картонки от коробок и помог мне подготовить основу под лесные картинки.

Странно, мой старший брат начал мне помогать и как-то очень заботливо стал вместе со мной перебирать травинки, шишки, веточки и пытаться компоновать их на листах моего рисовального альбома. При этом он украдкой и с любопытством посматривал на меня…

Мужики сгрудились на открытой веранде, о чём-то вполголоса говорили, что-то обсуждали и о чём-то вздыхали.

Вскоре работа захватила меня. Я с увлечением стал создавать «лесные шедевры», как назвал их наш «толстяк».

Мужикам мои картинки-гербарии очень нравились и они с азартом их обсуждали, делились впечатлениями, хвастались друг перед другом.

После того, как мы общими усилиями сделали все лесные картинки, убрали остатки и мусор со стола, помыли руки и перед обедом решили чуть-чуть «покемарить», я тоже вместе со всеми прилёг в свою уютную постель с продавленной панцирной сеткой.

Только-только моя тяжёлая голова коснулась подушки, как ко мне явилась та женщина, которую я назвал «Фея-Ива», с пышной причёской и завитками крупных локонов над шеей, с голыми плечами и грудью, с открытым и озорным взглядом и вопросом: «Что ты хочешь, мальчик?».

Я не знал, чего я хотел, но я твёрдо знал, что уже чего-то очень и очень не хочу…