Юность. Несовместимо с разумом...

                ЮНОСТЬ.
                НЕСОВМЕСТИМО С РАЗУМОМ…

    «Лишь для любви весна дана…», – грустно напевала песенку Маринка в уголке притемнённого зала школы, прячась за спинами одноклассниц и знакомых.

    Ей совсем не хотелось стоять здесь, замерзая от ледяного подоконника, в который вжималась попой, но не могла пока уйти домой – Сонюшке клятвенно обещала проводить её до дверей квартиры.

    Тяжело вздохнула:

    «Вот ведь привязался Генка к ней, а! Дылда-переросток, двоечник отвратительный и развязный… Мало ему погубленной души и репутации юной Надьки, так теперь и за Сонькой ухлёстывает! Да простит меня подружка, а “накапаю” я на мерзавца завтра папе, пусть шепнёт в районном управлении милиции, кому надо. Больше так не может продолжаться.

    Погрустнела, посопела расстроенно, отвернулась к окну, смотря в темноту февральского вечера. За стеклом мело: ветер был сильным, а снег густой и липкий.

    – Вновь приду домой, как мышь мокрая, – вытерла хлюпающий нос платочком, хихикнув. – Холодный, как у собачонки!

    Нервно вздрогнула от знакомого голоса неподалёку, подавила острое желание просто присесть на корточки, лишь бы её не увидел он.

    – Уйди!

    Взмолилась безмолвно, стараясь не двигаться в тёмном закутке.

    Повезло, не заметил. Облегчённо вздохнула:

    – Спасибо, боженька…»


    Жорик был её радостью и наказанием. Давно. Но, чем они взрослее становились, тем Марише было труднее удерживать одноклассника на расстоянии.

    Его тело росло быстрее мозгов, явно, хотя этот диссонанс не сказывался на успеваемости, что совсем не облегчало отношений и накала страстей между юношей и девушкой. Куда там?

    У Жоры был серьёзный соперник, он же друг детства и одноклассник Нурка. Уж сколько разговоров и драк с ним пережито, а противостояние не уменьшалось, лишь иногда принимало скрытую форму, когда у Жорки, назло Маринке, появлялась пассия.

    Вот и сегодня день для парня был не из простых: Мари застала его в весьма пикантной ситуации с одноклассницей! Скандалить не стала, а, поймав опешивший взгляд глупца, прошептала с коварной улыбкой: «Тренируешься? Хвалю. Пригодится в семейной жизни!»

    Эти слова окатили его тело стылой волной стыда похлеще ледяного крошева!

    С трудом достойно прервал чувственные исследования и проводил счастливую соседку по парте в праздничный зал к подружкам. Долго потом сидел в тёмном классе гражданской обороны, борясь с противоречивыми чувствами, стараясь утихомирить кипящую кровь и неистовое страстное тело. Тело, которое давно требовало своё, мужское, не заглядывая в паспорт его обладателя. И выхода не было: табу! Запрет на всё: на любовь, на плотские отношения, на касания, даже на открытые взгляды!

    Нет, парень понимал, что мусульманская республика в этом не виновата, что таков закон и устои религии, вот только как же трудно было здесь жителям других верований! Словно мужчины и женщины не живые существа, а бездушные роботы. На все запросы юной плоти ответ один: «Только после свадьбы!»

    Вот и рычал Гоша, понимая, что сойдёт с ума, пока вырастет до того возраста! Всё станет возможным лишь после того, как поступит в институт, не раньше, а пока…

    Грустно усмехнулся, вспомнив её, Маришку, из-за которой и сошло тело с ума:

    «Пригодится, говоришь? А будет ли у нас семья?»

    Стиснул скулы, заиграл желваками, когда перед глазами всплыло деспотичное каменное лицо его матери. Закрыл поражённо глаза, борясь со слезами. Ответ знал прекрасно. Он был прост и убийственен: «Категорическое нет!» Страх и чёрное отчаяние вскоре переросли в злость, но не на мать, а на тех, которые невольно стали мучителями: Мари и Нуру.

    Гоша понимал, что ребята ни в чём не виноваты, что их тянет друг к другу, но его ведь тоже тянет к девочке! Вот и злился на вечных партнёров по этому «танцу втроём». И уйти не находил в себе силы, и оторвать соперника не мог: Маринка без Нуры гасла, как свечка.

    Продрогнув в прохладном классе, Жорик вышел в зал, где шумел школьный праздник, посвящённый 23-му февраля. Хотел увидеть Марину, даже вальсирующей с Нурланом. Только бы видеть её…


    …Нурлан тоже буквально дышал ею!

    Как-то пришёл в школу незадолго до звонка и поспешно вошёл в раздевалку, стягивая с плеч зимнее драповое полупальто, разматывая длинный шерстяной шарф, подаренный бабушкой, стряхивая от растаявшего снега кроличью шапку…

    – Спасибо, Нурка! Правда, я уже умылась водой.

    Услышав знакомый голосок, радостно дёрнулся крупным телом, сердце подпрыгнуло, сильно погнав по сосудам кровь, голова загорелась: «Маринка!» Только тут увидел её в глубине ряда вешалок: утиралась после его снегового душа платочком и улыбалась мягко, с укоризной.

    Как была хороша сегодня! Кудрявые хвостики волос украшали два голубых капроновых банта, и они так чудно оттеняли зелёные глаза!

    Не совсем соображая, что делает, бросил вещи на пол, шагнул ближе, отвёл её руку с носовым платком, провёл холодной с мороза рукой по личику и… приник к губам с поцелуем! Не взрослым, а невинным, едва касаясь губ, но этого хватило: его мир померк.

    Привёл в чувство лишь грозный окрик технички Валентины, появившейся в проходе раздевалки.

    – Звонок даю! А ну, брысь в класс, Сабиев!

    – Иду, тёть Валь, – стоял к ней спиной и… закрывал собой любимую, которую женщина не заметила в глубине полутёмного узкого закутка. – Переобуваюсь в сменку.

    – Минуту даю! Пойду на улицу учеников гляну.

    – Спасибо.

    Дождавшись, когда уборщица уйдёт, крепко обнял молчащую Мари, поцеловав голову несколько раз. Почувствовав, как задрожала, застонал, медленно выпустил и закрыл глаза, давая ей возможность уйти. Когда протискивалась мимо, поцеловал наугад, попав в горячий лоб. Замерла, мягко отодвинула от себя, проворчав: «Ну, Нурка…» Нервно дёрнувшись в смехе, нашёл силы не раскрыть глаз. Не справился бы, знал это наверняка. Любил её безумно, до полного затмения разума! Пропустив, прошептал:

    – Прости, Машук.

    В эту минуту над головами прогремел оглушительный звонок, оборвав волнующую трепетную сцену.

    На урок прибежали с опозданием. Благо, педагог и сам задержался. Не наказали.


    Гоша, не найдя девушку среди подруг, пробрался к окну возле сцены, о чём-то разговаривал со старшеклассниками, отвечающими за музыку на вечере, шутил, а сам нервно искал глазами Мари.

    «Не могла уйти, вещи на месте, проверил. Где она может быть? – украдкой вздохнув, успокоился. – Где-то рядом, чувствую. Девчачьи секреты». Тепло улыбнувшись, включился в подбор пластинок.

    Георгий любил Маринку! Любил по-настоящему, по-взрослому, видел её женой и матерью детей, но осознание, что его мать костьми ляжет, а никогда не позволит мечте осуществиться, ранила до крови сердце.

    Вот и злился на весь мир большой мальчик, кусая ту, которая была и причиной, и поводом. Чувства «съедали» его заживо, ранили в кровь, мутили разум настолько, что юноша срывался.


    Свидетелем такого эмоционального срыва и стал однажды физик ВасБор, застав ребят в весьма двусмысленном положении. Педагог уж хотел вспылить, но, памятуя о паре Балков-Сабельникова, тихо подошёл к обезумевшим девятиклассникам в полутьме коридора правого крыла школы и попытался разобраться без эмоций. И оказался прав: это было совсем не то, что виделось со стороны!

    Сироткин зажал по-взрослому миниатюрную одноклассницу, явно против её воли.

    Риманс не стала поднимать крика, а поступила, как опытная женщина: смотрела на обезумевшего парня спокойно, долго, презрительно, словно говоря: «Много ли получишь удовольствия, если сейчас “возьмёшь” меня силой? Неужели потом смеешь рассчитывать на ответную любовь? Ну-ну, надейся и жди».

    Ослеплённый страстью, рычал, прижимая тоненькую девочку, приваливая крупным напряжённым телом к стене, бил кулаком над её головой так, что осыпалась пластами зелёная масляная краска с панелей!

    Не сводила холодных изумрудных глаз и даже не моргала.

    Учитель подошёл, положил руку на плечо старшеклассника и спокойно заговорил с девочкой, висящей в стиснутой лапище однокашника, как тряпичная куколка.

    – Не в моих правилах вмешиваться в дела влюблённых, ребята, но в конкретном случае не наблюдаю явной взаимности, потому предлагаю девушке помощь.

    Разжал сведённую судорогой руку воспитанника, выдернул из цепкого немилосердного плена жертву, затолкнул за свою щуплую спину, жёстко смотря в бешеные глаза высокого и мощного парня, что был на голову выше и в разы сильнее.

    – Спрашиваю громко и чётко: Марина, нужна ли моя помощь? – глаз с Гоши не сводил. – Уместна ли она?

    – Да. Спасибо. Очень кстати, – твёрдо и ровно ответила.

    – Инцидент считаю исчерпанным. Происшествие тоже, – отпустил плечо ученика из железной хватки взрослой руки. – Останься здесь, Сироткин. Тебе есть, над чем поразмыслить. Не думаю, что подобные выходки способствую сближению и обоюдному уважению между кем бы то ни было. Я бы не простил подобного на месте Марины. Это поступок не мужчины, а незрелого ребёнка. Только он добивается своего силой и криком. Нечто подобное и наблюдал сейчас.

    Взяв за руку, повёл ученицу прочь из коварного углового коридора, который спровоцировал столько безумств у парочек, прикрывая их тенью и удалённостью от лишних глаз!

    – Мне стоит с ним побеседовать, Мариша?

    Остановился возле дверей кабинета иностранного языка, взял за худенькие плечики, ласково сжал, посмотрел в распахнутые глаза, в которых только сейчас появился животный страх. Вздохнул сочувственно: «Бедная, что пережила! Как справилась, Дюймовочка? В Гоше уже под сто кило веса!» Погладил большими пальцами тоненькие ключицы.

    – Решать тебе. Я уж найду нужные слова, не сомневайся. Даже с его отцом не стану говорить.

    – Спасибо. Не стоит. Через несколько минут придёт в чувство и будет казниться куда сильнее, чем Вы сможете наказать словами. Я его хорошо знаю. Он и сам себя за это люто ненавидит.

   – Прости за допрос, Мариш…

    Смутился под благодарным и мудрым всполохом чудных тёплых глаз, покраснел, отвёл взор, не в силах задать волнующий вопрос. Одёрнул себя, сурово ругнулся молча: «Впервые, что ли? Вспомни прошлую пару». Решился.

    – Вы?..

    – Нет. И не будем. Я умею слышать, видеть и чувствовать. И делать выводы. Не дано.

    Долго потрясённо смотрел в глаза миниатюрной девушки.

    «Умница! Смогла поставить дикую ситуацию себе на пользу, извлекла нужные уроки, мало того, постаралась понять сорвавшегося парня! И… продолжает любить, несмотря ни на что, – тайком вздохнул, едва заметно покачав седеющей головой. – Вот глупый пацан! Ему невероятно повезло с женщиной, настоящей и искренной, чистой и сильной, а он… Хотя, сказала ведь: не дано. Чёрт бы побрал эту Раису! Перекалечит сыну душу, только и всего. Превратит в обычного маменькиного сынка. А Маринка бы сделала из него личность».

    Заметив, что спокойно и терпеливо наблюдает за размышлениями, ласково пожал ей плечики отеческими добрыми руками, мягко улыбнулся в весеннюю душу. Дождался ответного сияния цвета майской свежести и травы, виновато ахнул: «Красавица наша!» и повёл под руку по коридору к актовому залу, где продолжался школьный «Осенний бал», шли викторины и весёлые конкурсы, туда, где никто не заметил исчезновения двух старшеклассников. Только он видел, как Сироткин выловил Риманс, когда вышла из раздевалки, и, сцапав немилосердно, потащил в дальнее крыло к библиотеке. Ситуация насторожила сразу, вот и пошёл разобраться, выждав несколько минут.

    Обрадовался: «Что ж, чутьё не подвело: помощь оказалась жизненно необходима. Может, теперь юнец опомнится и начнёт соображать, как надо? Дай-то бог…»


    Наблюдая после инцидента за ребятами со стороны, видел, с каким подавленным лицом вернулся парень, как он пытался поймать взгляд девушки и как взбеленился, когда рядом с ней оказался другой соискатель.

    Лишь тяжко вздохнул мужчина: «Вот напасть, эта первая любовь, будь она неладна! Сколько и скольким она уж попила крови и нервов, скольким сломала и опалила души, скольким свернула головы… Нет, в столь раннем возрасте это чувство абсолютно несовместимо с незрелым разумом! Её нужно выдавать по справке дозированно, лишь когда квалифицированный врач подтвердит, что формирование организма завершено успешно! И никакого блата!»

    Беззвучно рассмеявшись, смущённо покачал головой и принял приглашение десятиклассницы Любавиной Ольги на «белый танец».

    Он закружил-завертел полшколы, вызвав нежные улыбки у всех присутствующих, поселив в душах молодых и зрелых уверенность, что скоро наступит весна, которая помирит и примирит враждующих и поссорившихся, подарит радость и лёгкость, одарит мир любовью и цветами.

    В тот миг в школьном зале словно взошло солнце.

                Февраль, 2015 г.                Дополнение к роману «Отдалённые последствия».

                Фото из Интернета.

                http://www.proza.ru/2019/11/17/782