ЗЭМовские заводские байки юмористические рассказы

 Юмористические рассказы тоже вошли в книгу "Я вам устрою Сталинград", но являются вполне самостоятельными произведениями.

«ЗЭМОВСКИЕ»  БАЙКИ
(Памяти Ангелины Киселевой)


1. ПРИХОДИТЕ НА НАС ПОСМОТРЕТЬ!

    Зэм и Трубный – заводы-соседи, и неудивительно, что директора их дружили между собой. В то время, к которому относится наш рассказ, на ЗЭМе директорствовал Китаев Леонид Алексеевич, а на Трубном – легендарный Яков Осадчий.  Он славился большим жизнелюбием, что не
в последнюю очередь включало в себя любовь к прекрасному полу. Иногда,
в обеденный перерыв, Осадчий заходил в гости к соседу. А надо сказать, что ЗЭМ всегда был более чем наполовину женским, тогда как Трубный – наоборот, мужским. Из окон кабинета Китаева открывался вид на заводской «Бродвей», (центральный проезд), по которому в обеденный перерыв прогуливались монтажницы сборочных цехов. В белых халатиках, загорелые, смеющиеся – это было зрелище для мужских глаз отрадное. Во все времена на ЗЭМе было столько симпатичных девчонок, что хватило бы и для среднего европейского города.
    И вот Осадчий, впервые увидев из окна такую картину, несколько минут  неотрывно наблюдал за этим движением. Потом  повернулся к Китаеву и с нескрываемым удивлением воскликнул:
- Как, вы ещё здесь и работаете?!  И план выполняете?
Китаев молча развёл руками. А сосед не унимался:
- Теперь я понимаю, почему мои мужики на вторую смену опаздывают! Они же, пока всех твоих красавиц глазами не проводят, к проходной не торопятся! Придётся мне, дорогой Леонид Алексеевич, начало смены переносить!
    И они оба рассмеялись.
    Так продолжалось ещё долгое время. Нет-нет, да и заглянет Осадчий к соседу в обеденный перерыв, да пристроится у окна, да всё поглядывает, поглядывает…  Ну разве может быть плохим человек, который так любит женщин!


2. ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО!

  Любит Василий Никифорович  в конце обеденного перерыва и в перекур поговорить со своим молодым напарником Лешкой  «за жизнь». Есть у них
 и тема излюбленная, в последнее время определившаяся – сможет ли нас победить Америка?! Лешка парень молодой, продвинутый, уверенный
 в превосходстве техники над слабыми человеческими организмами,
а его оппонент, немало уже поживший на этом свете, думает совсем наоборот, и у него на этот счет свои резоны.
- Самое главное, - говорит Никифорович, – это не сопротивляться, не тратить народ по-пустому, пускай ихняя армия приходит, землю топчет и удивляется:  куда это все подевались и где же сопротивление? А  мы все в это время рассредоточились: кто в деревню, кто в лес, кто на дачу. Начальники бункера подремонтировали, что ещё со сталинских времен остались, и там попрятались, сидят тихо.
    Вот приходят американцы на завод, к примеру, на ЗЭМ, - никого! Только охрана стоит и нагло пропуска требует. Все оборудование стоит на месте – и ничего не работает! Уж мы то знаем, как это сделать. Жратвы нигде никакой нет, все на дачах и в погребах припрятано.
 Тут вступает Лешка:
- Ты думаешь, они никого и ничего не найдут? Да они с воздуха все увидят,
и ваши дачи, и все коммуникации, у них знаешь, какая техника!
- Увидят-то увидят, - ухмыляется В.Н., - да ведь еще врубиться надо! Они и предположить не могут, что в такой огромной стране участки под «загородный коттедж» по 4 сотки, да домишки крохотные. В лучшем случае примут их за пчелиные ульи или клетки для кроликов!
 Лешка продолжает:
- Да они и не будут на наших заводах дореволюционных работать, они свои построят, новые, и по дорогам нашим они не смогут ездить, новые сделают, компьютеров наставят, Интернет, кабели везде проложат… А если где обнаружат сопротивление – одним точечным ударом!
- Это ты хорошо сказал – Интернет, кабели… А работать у них на строительстве кто будет? Наши и будут, мы и будем. А нам стройматериалы нужны? Партизанские землянки в лесу оборудовать надо?  Ты что, будешь это у них за ихние доллары покупать? То-то же. Вся их высокопроизводительная работа будет сведена «на нет» нашим высокопрофессиональным воровством.
    Василий Никифорович вдруг представил себе партизанскую землянку из гипсокартона с ламинатными полами и французским натяжным потолком. Как-то стрёмно получалось…
- Кабели тоже вещь нужная. Как только стемнеет, выйдут из леса наши партизаны, и – двумя «точечными» ударами топора вырубят этого кабеля метров 500.  Обожгут, сплющат, а завтра этим же американцам и предложат, баксов по 50 за кг.  Они потом свихнутся, думая: как это русские такую высококачественную медь в лесу добывают, если все заводы под их контролем?   
   Лешка не выдерживает:
 - Да они ваших партизан сразу же вычислят, у них приборы такие у каждого солдата, на температуру реагируют!
   В.Н. жалостливо смотрит на него и продолжает:
- Такую удачную операцию наши партизаны сразу же отметят, к утру еле тепленькие будут, какая там температура? Как у лягушки в коме. Так и будет – днем партизаны пьяные и не обнаруживаются, а ночью американцы спят.
    А потом придет осень… и месяца на полтора грязь, темень. А потом нагрянет зима, и они будут жалеть, что не умерли осенью. А потом тихо явится к ним наше главное оружие – наши бабы, и крепко так, по-русски, от души, пожалеют оставшихся! После чего они будут деморализованы окончательно.
    Лешка молчит, живо представив себе беспросветно-темную ноябрьскую ночь, украденный кабель, обесточенные компьютеры и обреченных депрессивных американцев, не умеющих жить при свечах и без психоаналитиков.
    Но есть у него в запасе еще один аргумент. Он недавно услышал, что американцы разработали совершенно новое оружие – распылят они над нашими позициями такой специальный газ, и у всех сразу же начнет вонять изо рта, или все  одновременно начнут  испытывать желание, причем друг к другу!  Здесь В.Н. начинает смеяться, держась за сердце.
- Испугали! Ты думаешь, что можно придумать запах противнее месячного перегара?! А тех, кого обуяла похоть, просто нужно быстренько в самолет и - десантировать на американские же позиции. Американцы все гладкие, хорошо выбритые, и изо рта у них всегда хорошо пахнет – вот и посмотрим,  кто там кого любить  будет!
- А вообще, -  задумчиво говорит В.Н., - я себе представляю такую картину:  как раз на 23 февраля сбрасывают они к нам десант, приземляются их десантники, а у них у каждого в руках  по зажаренной индейке! Знаешь, какие у них индейки, я по телеку видел – размером с нашего недокормленного поросенка.  Это ж сколько закуски! А мы им выпивки, а то их «виски» только  их же «вискасом» можно заедать. Самогоночки с балкона, замороженной, да огурчиков, да сальца, - эх и погуляли бы! Да под гармошку!
   Тут уже язвит, напоследок, Лешка:
- А объяснялись бы как? Они нам «Ай лав ю», а мы им «Хенде Хох», что ли? На что В.Н. мудро замечает:
- А что с ними объясняться? Просто жить надо, и не лезть в чужие дела, ведь ни они по-нашему не смогут, ни мы по-ихнему не захотим, вот так-то.
Они тушат окурки и идут к своим станкам…
             
               


3. "БОЖИЙ" ПОСЛАННИК.


    Татьяна Петровна всю свою жизнь отработала на ЗЭМе, и квартиру она получила в свое время от завода, хорошую, 2-х комнатную, в доме «сталинской» постройки. Мужа потеряла давно, да и самой уже за 80. Зрение стало слабеть, здоровье  тоже, но вот чувство юмора у неё осталось  неизменным. Есть у неё подруга, Ирина, которая иногда помогает ей – за хлебом и молоком сходит, да по телефону перекинутся несколькими  словами. Глядишь, и повеселела наша Татьяна Петровна.
    Как-то, в начале марта, позвала она Ирину, провела в комнату и показывает на потолок – а там в углу штукатурка отстала и нависла таким угрожающим образом, что просто страшно под ней находиться. И просит она подругу передвинуть всю мебель и вещи оттуда, чтоб не завалило случайно. Ирина всё передвинула, остался только  старый огромный цветной телевизор на тумбочке, ну совершенно неподъемный. Его бы давно на свалку снести надо было,  столько лет стоит без дела, но старушке уж очень хотелось его продать, хоть бы  за 100 рублей!
    Посовещались они, что делать, и решили - срочно вызывать мастера из ЖЭКа, обследовать нависшую «грыжу» и требовать ремонта. Вечером следующего дня Татьяна Петровна позвонила Ирине, и радостным голосом сообщила, что сегодня ей Бог послал мужчину! Первая мысль Ирины была эгоистичной – что же это Бог ей, почти в два раза более  молодой, не посылает такого подарка, а бабульку осчастливил?  Но последующий рассказ о способе, которым Бог послал ей мужичка, потряс её воображение. 
   А дело было так: с утра повиснув на телефоне,  Татьяна Петровна  вызвала из ЖЭКа мастера, и та пришла к ней  вместе со слесарем. Посмотрели они на потолок, поохали, пообсуждали причины и решили, что надо бы проверить состояние перекрытия с другой стороны, с крыши. Слесарь с лопатой полез через люк на крышу, а мастер осталась в комнате, вместе с Татьяной Петровной, с опаской поглядывая в угол.
     Сверху послышались шаги, какие-то глухие удары и возня. И вдруг, со страшным треском и грохотом, штукатурка, а вместе с ней и прогнившее перекрытие обрушиваются вниз! И ладно бы только перекрытие… В клубах пыли и в щепках сверху, как взаправдашний Божий посланник, сваливается бедный слесарь! Пытаясь удержаться за лопату, которой, как вы понимаете, держаться уж точно не за что, он падает сначала на старушкин телевизор, чем окончательно приводит его в негодность, а потом сваливается на пол. Весь этот спектакль сопровождается его чудовищным матом: вместе упоминаются и мать, и лопата, и его сапёрская работа с х…вой зарплатой, и старушка вместе со своим фашистским домом (строили-то пленные немцы!). Одновременно с этим кричит от страха мастерица, представляя степень своей ответственности.
     Старушка в ужасе выбегает из комнаты, сослепу натыкаясь на шкафы и двери, и опрокидывает стоящий на подставке аквариум. В комнате наступает конец света… Потом из мрака и мусора выползает слесарь, волоча свою лопату,  мастерица бросается к нему, ощупывает его голову, руки, и обнимает …
     К вечеру, когда в квартире Татьяны Петровны перебывали все ЖЭКовские начальники и рабочие вынесли 5 мешков мусора, а слесарю дали водки и отправили домой, выяснилась вся картина случившегося. Дыра в потолке упорно наводила на  мысли о минувшей войне и случайном снаряде, попавшем в крышу, а также о необходимости срочного ремонта.   
     Так оно и случилось,- не прошло и 2-х недель, как Татьяна Петровна вернулась в свою отремонтированную комнату и стала жить дальше. Телевизор рабочие  вынесли на мусорку, умудрившись «стрельнуть» у бабульки  100 рублей за работу…

               

4. В НОГАХ ПРАВДА ЕСТЬ!

     Сергей Петрович уволился с хорошей должности зам. начальника цеха на Заводе и уехал на жительство в деревню. Никто этому сильно и не удивился – мужик он был редкостно хозяйственный. На все праздники и особенно на свой день рождения он приносил из дому 3-х литровые банки собственного посола огурцов, помидоров, какой-то особенной закваски капусту. Иногда продавал своим сослуживцам крольчатину, - он разводил кроликов где-то в саду, в стесненных условиях, на что постоянно жаловался. По всему чувствовалось, что настоящая его жизнь протекает за проходной, в маленьком домике на 6-ти сотках.
    Поэтому его очень тепло проводили, пожелали успехов, - теперь у него было 40 соток земли и возможность построить большой дом, совхоз обещался помочь новому фермеру. Сам Сергей Петрович клятвенно заверил всех, что будет снабжать их теперь не крольчатиной, а свининой и говядиной. Обещание он сдержал, и через год его красные «Жигули» с прицепом стояли во дворе цеха, а сам хозяин развешивал мясо, весело остря и смеясь, и рассказывая о своей сельской жизни.
    В бюро, где работала Анна, позвонили поздно, и пока они с Валентиной спускались со своего 8 –ого этажа и шли по длиннющему коридору, прицеп уже опустел.
- Что же Вы, Сергей Петрович, о нас забыли? – начала Валя.
- А вы, девушки, спите меньше, это же не магазин, до закрытия лежать не будет.
   «Да, - подумала Анна, - никто нам звонить не станет, пока сам не купит. Сообщат, когда одни рога и копыта останутся».
   Сергей Петрович откинул полог прицепа и показал  рукой:
- Вот разве что это возьмёте, по рублю штука.
Анна заглянула под полог и вздрогнула. Там лежали две коровьи ноги, ужасные, все в шерсти и с копытами.
- А что мне прикажете с ними делать – вместо своих приставить, что ли? Я их и в руки-то боюсь взять – вон они какие противные, и воняют навозом. Нет уж, везите обратно.
   И тут её осенило. Два рубля – не деньги, а если…
- Ладно, забираю. Только Вы уж, пожалуйста, сами положите мне их в пакет.
     Она расплатилась и поднялась к себе. В раздевалке, преодолевая брезгливость, обмотала культи коровьих ног бумагой и перевязала нитками. Теперь можно и в руки брать. Она положила их снова в пакет, прошла на своё место, села за стол. Вынула из пакета коровьи ноги и высунула их из-под стола. «Мяса не досталось, так хоть повеселюсь за свои два рубля» - с тихим злорадством подумала она и стала ждать. 
    На столе у Зинки зазвонил телефон – её вызывали на участок. Она грузно подняла со стула свои 110 килограмм и потопала к дверям. Анна высунула одну ногу подальше, так, чтоб они обязательно встретились. Конечно, Зинка запнулась, она и об спичку-то запиналась. Поглядела вниз, взвизгнула и отпрыгнула метра на полтора. Пол под ней  угрожающе затрещал.
- Что это, как так, ты что, Нюр, заболела, да?
- С тобой заболеешь, Зин, вот ногу мне  совсем отдавила, больно же!
Анна под столом потерла одним  коровьим копытом другое…
     Все столпились у стола, рассматривали ноги и наперебой предлагали, как лучше их использовать. Можно было: засунуть начальнику в портфель; использовать их как гантели на производственной гимнастике; прибить ко входной двери с надписью «стучать три раза». Потом решили разыграть Ромку Нургалеева.
    Это был карьерист до мозга костей, не слишком большого ума, но выдающейся хитрости. Он был автором всех их успехов, они же были виновниками всех его «проколов». Женщины не любили его ещё и за то, что глазами он готов был раздеть и съесть каждую из них, но стоило прижать его в тёмном углу, как он заявлял о своей незыблемой моральной устойчивости, верности семье и детям, и позорно смывался с поля боя…
    Анне дали самую яркую помаду, она «вздыбила» волосы, подвела глаза, - сделала себе полную боевую раскраску. Ах, да, - и выставила из под стола копыта. Зина позвонила Ромке и очень выразительным, игривым голосом пригласила его в бюро.
- Анна подготовила для Вас анализ брака за прошлый месяц, но тут есть некоторые вопросы. Нам никак без вас не разобраться! – грубо подольстила она ему.
    Через две минуты он уже пришел. Красное платье и красные губы Анны подействовали на него, как тряпка такого же цвета на быка. Он ринулся к столу, по пути раздевая её своими круглыми, красивыми глазами. «Блин, перестаралась! – подумала Анна. – Под стол он даже не смотрит!»  Подавая ему справку, она «нечаянно» уронила её на пол. Он наклонился… и на несколько секунд застрял в такой позе. Анна успела даже за это время пошевелить копытами. Когда Ромка разогнулся, глаза у него были величиной с грецкий орех в урожайный год. По всему видно было, что он ожидал увидеть над столом коровью морду с рогами на макушке. Анна смотрела на него, нахально улыбаясь: она уже подтянула к себе копыта и выставила свои собственные ноги. Столбняк у Ромки прошёл через несколько секунд, он снова посмотрел вниз, где ему только что привиделись копыта. Из под стола выглядывали хорошенькие ножки в лаковых туфлях. Анна засмеялась.
- Вам понравились мои туфли? Не правда ли, красивые?
На Ромку жалко было смотреть, а девчонки держались из последних сил, чтоб не рассмеяться.
- Да, - сдавленно ответил он. – Я сейчас.
И он почти бегом удалился.
- Ну, ты отомстила, Нюр, - за нас за всех! – уважительно сказала Зинка,
- наверное, в поликлинику побежал, талончик к психиатру брать!
   Она ошиблась. На следующий день в поликлинике были зафиксированы два талончика на одного пациента по фамилии Нургалеев – к окулисту и невропатологу…


5. «ПОДАРОК» из Барнаула.

    Ранним июньским утром на пороге женского общежития ЗЭМа нарисовалась фигура приятного на вид мужчины лет 45-ти. Вахтерша была предупреждена о приезде командированного из Барнаула снабженца, и поэтому сразу же провела его в гостиничный номер на первом этаже. Всё начиналось так замечательно! Но то, что произошло дальше, повергло в шок даже видавших всякие виды сотрудниц общаги.
    Заводской отдел снабжения не дождался посланца дружественного предприятия.  Устроившись в номере, «Посланец» спросил вахтершу, где находится ближайший продуктовый магазин, незамедлительно проследовал по указанному направлению, закупил 8 бутылок водки, и сразу же, без всяких там церемоний, впал в чудовищный запой…
  Через два дня в коридорах четырёхэтажной женской общаги  стало периодически появляться бледное небритое существо в семейных трусах, пугая женщин и детей бессмысленным взглядом и нечленораздельной речью. Комендант общежития, Ольга Васильевна, насторожилась, но ещё не паниковала, надеясь, что запой у «посланца» скоро кончится. Но это был не тот случай… 
    Через  три дня жильцы к нему привыкли, называли ласково «Йети», кормили с рук чипсами и орешками. Не предвидя впереди ничего хорошего, комендант созвонилась с секретарём директора и рассказала о ситуации, прося совета. Секретарь посовещалась с директором, но тот решил не портить отношения с дружественным предприятием, и велел ждать, контролируя все передвижения командированного.
     Прошло четыре дня, но положение только усугублялось. В конце рабочей смены Ольга Васильевна сидела в приёмной директора и истерически восклицала:
- А если он умрёт?!  Тогда уж точно мы испортим отношения с Барнаулом! Ну давайте же что-то делать, я уже не могу на это смотреть!
   На совещании было решено позвонить в Барнаул и аккуратно так, не сгущая красок, поведать о поведении ихнего  «засланца».
   Звонок состоялся, - на том конце провода  почувствовалось смущение:
- Да он мужик хороший, когда не пьёт, а главное – специалист грамотный! Попробуйте подождать, когда он протрезвеет!
- Знаете, - комендант еле сдерживалась, - мне кажется, я столько не проживу. Присылайте кого-нибудь за ним, и забирайте «это» обратно, он ведь даже на заводе не был ни разу!
- Хорошо, хорошо, мы что-нибудь придумаем, не переживайте так! – секретарь Барнаульского  директора  была явно озадачена.
   Шёл пятый день…   В банкетном зале общежития сидели технологи и отмечали день рождения, когда к ним зашла комендант.
- Девчонки, пойдёмте, посмотрите на него, может, уже пора «скорую» вызывать? Что делать, что делать?! – причитала она.
   Анна зашла в номер первой. В комнате висел тяжелый запах, на столе стояли две пустых и одна початая бутылка водки. На кровати лежал человек без признаков жизни, одна его нога и рука свешивались вниз. Глаза у него были закрыты, а на губах виднелось что-то зеленоватое… Анна приблизилась ещё на шаг, чтобы рассмотреть «это» получше, и волосы на голове у неё зашевелились.
- Девчонки, - сказала она шепотом, оглянувшись на столпившихся в дверях женщин, - у него  зубы вылезли, и они зелёные!
   Все в недоумении застыли, подняв брови вверх до отказа.
 Лена, как самая смелая, обошла Анну и приблизилась к кровати.
- Это не зубы, это фисташки у него к губам прилипли!
   Раздался общий вздох облегчения: ладно бы глаза вылезли – это привычно, но чтобы зубы, да ещё зеленые! При более близком рассмотрении удалось заметить и слабое дыхание посланца.
    Решено было всё-таки вызвать «скорую», чтобы в случае чего можно было свалить вину на врачей. «Скорая» приехала, и двое медиков небрежно осмотрели «тело». Несоответствие вынесенного ими вердикта реальному состоянию пациента  было вопиющим:  уходя, врачи сказали, что с «телом» всё в порядке, давление, сердце – в норме.
  «У нас медицина никудышная, или народ такой здоровый?», - задала себе вопрос Анна.
     В Барнауле, тем временем, тоже не дремали. Руководство отдела снабжения нашло жену «засланца», и попыталось выяснить у неё, что делать в такой ситуации.  Её привезли на завод, и соединили напрямую с комендантом общежития в Челябинске. Женщина, ничуть не смущаясь (привычка!), стала деловито перечислять мероприятия, которые нужно было произвести над её запившимся мужем:
- надо было обыскать его и забрать все деньги;
- надо было смешать растительное масло с нашатырным спиртом и дать ему выпить;
- затем надо было растереть ему уши…
   Ольга Васильевна  не стала дослушивать эту инструкцию до конца, и, не сдерживаясь более, заорала в трубку:
- Спасибочки! Деньги я у него обязательно заберу – они мне пригодятся для лечения собственных нервов! А растительное масло у нас нынче дорогое, так что я  ему одного нашатыря   налью, чтоб не мучился, и нас не мучил. Уши ты ему сама тереть будешь, у тебя опыт большой. У меня получится их только на ж… ему натянуть! А больше всего я хочу ему такого пинка дать, чтоб он долетел до Барнаула своим ходом и упал прямо тебе в руки!
   Она хотела много ещё чего сказать, но секретарь отобрала у Ольги трубку, и, как умела, успокоила её.
   В Барнауле, похоже, осознали серьёзность ситуации, и было решено прислать кого-нибудь за своим специалистом, чтобы забрать его домой и передать жене для реанимации.
   Через день в кабинете коменданта сидела молодая девушка и в голос рыдала, с трудом выговаривая слова:
- Я же не знаю, что с пьяными мужиками делать, а таких и не видела вообще, я его боюсь!
   Ольга Васильевна с жалостью смотрела на неё.
- А почему ж не приехал кто-нибудь постарше и поопытнее?
- Наверное, потому, что они-то  как раз хорошо знают, что это такое!
…На восьмой день с территории завода выехал медпунктовский «уазик». Он был такой старый и потрёпанный, что медики боялись «потерять» пациента в прямом смысле слова, так как сквозь пол салона была видна дорога и дорожная пыль попадала прямо в лица больных и врачей. Уазик подъехал к общежитию, и двое мужчин на носилках вынесли из его дверей расслабленное тело; рядом шла девушка с чемоданом. На вокзале тело таким же образом погрузили в вагон, объяснив проводнику, что это парализованный с сопровождающим. Комендант приехала на вокзал тоже – она хотела своими глазами увидеть, как поезд навсегда уносит от неё этот кошмар.
   Через несколько дней в Барнауле этот «Засланец» вышел на работу,  предварительно выпив литр адской смеси нашатыря с растительным маслом, и стыдливо пряча от посторонних опухшие уши. Он продолжил свою трудовую деятельность, как ни в чём не бывало. Говорят, он и не помнил, что был 8 дней в Челябинске…


6. КОШМАР НА УЛИЦЕ МАШИНОСТРОИТЕЛЕЙ.

    За окнами N-го производственного корпуса хозяйничал пронизывающий северный ветер, он нёс  мелкие снежные хлопья, задувал в окна. Было уже темно, стоял ноябрь, и было 6-ое, предпраздничное его число. Как всегда в праздничные дни, в корпус назначались дежурные, чтобы ночью, случись что, принять меры и позвонить куда следует.
    Наверху, на 4 этаже, семейная пара Жигуновых, Надя и Миша, сидели в приемной начальника отдела за столом и пили чай. Они уже обошли свою территорию, и собирались как-то устроиться поспать. Надя спать не собиралась, она не могла это делать на сдвинутых стульях, тем более, на столе. Поэтому она постаралась поудобнее устроить ложе для мужа.
    Внизу, в проходной корпуса, происходила смена караула, и тётя Валя, пожилая и грузная женщина, повязывая на талию старую вытертую пуховую шаль, говорила сменщице Лиде, молодой и ещё неопытной охраннице:
- Двери за мной закроешь, обе, корпус обойдёшь, в цеха заглянешь, и можешь чайку попить. Спать, конечно, нельзя, но если одним глазком и ненадолго – то можно. Не боись – в корпусе никого нет, только наверху, в техотделе, двое дежурных, муж и жена. Так они, наверное, тоже скоро спать улягутся.
    Она одела полушубок и ушла в ночь. Лида осталась одна. В корпусе было прохладно и безлюдно, горело только дежурное освещение, создавая в углах и закоулках таинственный полумрак. В огромных цехах стояла тишина, обесточенные станки  стояли рядами, издавая слабый запах смазки. Лида заглянула во все помещения, убедилась, что всё спокойно, и зашла в свою бендёжку. Включила обогреватель и радио, попила чаю. Тишина и тепло разморили её, и она прилегла на тахту, укрывшись служебным полушубком.
    Примерно через полчаса, как всё успокоилось, вверху, на лестнице, ведущей к проходной, внезапно появилась тень… Тёмная мужская фигура двигалась совершенно бесшумно и осторожно. Мужчина вышел в слабо освещённую проходную, осмотрелся и приблизился к пропускному пункту. Он потрогал застопоренную вертушку, на секунду задумался, а потом повернул голову в сторону открытой двери бендёжки, откуда доносилась негромкая музыка. Глаза его недобро блеснули. Мужчина медленно приблизился к двери, сначала заглянул в неё, а потом  вошёл. Так же бесшумно и медленно он подошел к спящей женщине и наклонился к ней…
    Лида внезапно открыла глаза и увидела: прямо над ней нависло чьё-то страшное, одутловатое, тёмное лицо! Выражение сверливших её чёрных глаз не обещало ничего хорошего.
«Маньяк!» - оторопело подумала она и рукой машинально стала хлопать себя по поясу – где-то там  должна  быть кобура.
   Ах, Лида, Лида! Нельзя быть такой беспечной! Кобура лежала на столе, да и толку от неё не было никакого – в кобуре лежали пряники, с которыми она полчаса назад пила чай…  Маньяк догадался, что его сейчас будут «мочить», схватил её  руку, навалившись на неё всем телом и прижав к кушетке. Лида закричала, в надежде, что её услышат дежурные наверху, но мужчина сразу же зажал ей рот рукой…
   Лида вдруг вспомнила, что у неё есть ещё  свободные конечности, и, извернувшись, с силой пнула насильника обеими ногами по корпусу. Он отлетел к стене, и со стоном сполз по ней вниз. «А маньяк-то вялый какой-то», - с сожалением подумала она. Но тут мужчина заговорил…
 
    За пол-часа до этого наверху Надя пыталась уложить мужа на четырёх сдвинутых стульях. Стулья разъезжались под его крупным телом, он чертыхался, ворочаясь. «Не уснёт он, и мне покоя не даст», - подумала она и сказала Мише:
- Знаешь, иди-ка ты домой, что мы здесь вдвоём будем мучиться! Я думала, здесь страшно будет, а тут спокойно, подежурю одна. Иди, вахтерша ещё наверно не уснула, выпустит тебя.
   Он с нескрываемым облегчением собрался и ушёл, а она в который раз подивилась: как  это он может так передвигаться в пространстве - совершенно бесшумно!
  После праздника история с неудавшейся попыткой «насилия» стала известна широкой заводской общественности. Мужики донимали Мишку вопросами:
- Ты что ж Лидку за руки хватал, она говорит, синяк поставил?
- Я хотел просто посмотреть, спит она или нет, наклонился над ней, а она проснулась и давай себя хлопать по бокам. Откуда я знаю – может у неё под тулупом «калаш» на взводе! Баба в панике и с оружием – это тебе не болонка в бантиках!
- А рот-то зачем ей зажал?
-  А вдруг жена услышала бы крики, прибежала бы, а я Лидке руки заламываю и почти на ней лежу. Как потом  доказать, что это я так за жизнь боролся?
   Кличка «Маньяк недоделанный» надолго прилипла к Мишке Жигунову, и прилепила её именно Лида, которая теперь без смеха смотреть на него не могла.


7. БАБА В ТАНКЕ – КОНЕЦ ВОЙНЕ!

    Алине выпало счастье невиданное – командировка в танковую воинскую часть на севере. «Вот где можно мужа себе найти! Ещё и выбирать буду» - думала она и потирала руки. Датчики и электромагниты были её специализацией,  она даже прошла дополнительную аттестацию и была уверена в своих знаниях. В части, откуда пришла рекламация, надо было посмотреть, в каких условиях эксплуатировалось заводское  оборудование, как и кем, и что привело к отказу.
   Она собрала в чемодан вещи, надела красное пальто, красный берет и красные сапоги, чтобы даже самый старенький и подслеповатый военный её обязательно заметил. Служебная «Волга»  отвезла её к самолёту …
  Старший лейтенант Седов, прибывший в Мурманский  аэропорт для встречи специалиста из Челябинска, был шокирован сначала цветом специалиста, а когда присмотрелся, то и полом. Он ожидал увидеть крепкого мужичка, может, даже и в очках, которого можно было взять с собой на полигон и допустить в машинное отделение. Эта же дамочка без конца болтала, смеялась и без единого промаха стреляла глазами.
    Поселили Алину в один из двух номеров служебной  гостиницы. Старлей Седов, недолго подумав, отдал подчиненным несколько приказов. Во-первых, кормить «дамочку» по высшему разряду; во-вторых, ни в коем случае не допускать её на полигон и в ремзону; в-третьих – но об этом попозже. Третий приказ был отдан сержанту Побатько один на один, полушёпотом, и сопровождался  поднесением внушительного кулака старлея к самому носу сержанта, и ещё несколькими непечатными выражениями…
   На следующее утро, когда Алина собралась заняться делом, Седов стал её всячески отговаривать: мол и грязно там, и холодно, и спецодежды у него для неё нету.
- Так я же с собой привезла! – радостно сообщила она,  показывая старлею кокетливый белый халатик, в котором она ходила по цехам родного завода. Тот  аж поморщился,  сразу представив себе, как Алина в этом халатике влезает на броню, как все бросают работу и, открыв рты, смотрят на этот спектакль; как она пытается спуститься внутрь через верхний люк, и с визгом проваливается в него; как её с грохотом догоняет крышка люка, и как после этого с него самого со свистом слетают звёздочки. Он ещё долго уговаривал её не торопиться, и даже договорился до того, что танков здесь вообще-то, нет, они все на зиму на юга отъезжают, и сейчас их можно встретить разве что в степях Украины…
    Сам же он в этот момент думал, что стоит выпустить Алину на полигон, как немедленно НАТОвские спутники засекут передвижение по советской воинской части непонятного объекта ярко-красного цвета, и часть сразу попадёт под пристальное внимание вражеской разведки.
   Два дня старлей Седов держал оборону, а сержант Побатько таскался следом за Алиной, будто хвост, и выполнял все её желания. Она страшно злилась на него, ведь в его присутствии к ней никто не мог приблизиться, и тайная цель командировки оставалось недостижимой.  Вокруг неё туда-сюда сновали совершенно непуганые военные разных возрастов и званий, а она только беспомощно крутила головой и вхолостую расстреливала свой «боезапас». Не знала она, что в первый же день Седов полушепотом приказал сержанту: «Не отходи от неё ни на шаг. Головой отвечаешь за целостность и сохранность специалиста. Никаких «шуры-муры», никого не подпускать ближе одного метра!», и он показал ему здоровенный кулак.
     В последний вечер перед отъездом Седов пригласил Алину в ресторан, пообещав угостить местными деликатесами. «Ну, наемся красной рыбы, море ведь рядом!» – радовалась она. Но особенным деликатесом на севере считалась картошка, и старлей щедро заказал ей двойной гарнир с банальным бифштексом. Провожая её до гостиницы, он вежливо поинтересовался, что ей дать в дорогу. Она попросила пару килограммов гречки, так как в Челябинске с ней была напряженка. И уже на аэродроме, перед посадкой в самолет, вместе с её чемоданом он поставил рядом большой бумажный мешок.
- Что это? – удивленно спросила она.
- Гречка! – ответил он, и эту гречку, общим количеством 30 килограммов, потом в отделе почти месяц все черпали из мешка, как из рога изобилия.
  Он хотел ещё дать ей немного картошки, но она благоразумно отказалась…


8. НЕ "КОФЕМ" ЕДИНЫМ.

    Парторг завода Петренко Виктор Семенович готовился к демонстрации 7 ноября. Накануне в горкоме он получил последние инструкции, исходя из которых, особенное внимание нужно было уделить состоянию трудящихся, идущих в заводской колонне. Все должны быть трезвыми! Вопиющим назвал секретарь горкома прошлогодний факт, когда портрет одного из членов ЦК был забыт пьяными гражданами в кустах, а при детальном осмотре он оказался ещё и обблеванным!
   Сотрудники технологического отдела тоже готовились к демонстрации. В бюро испытаний Нина Сергеевна распределяла между коллегами обязанности. Она сама должна была принести термос с горячим кофе. Алина тоже должна была принести термос, но с коньяком, и она не должна была выпускать его из рук. Наливать из него нужно было по команде – когда парторга не будет рядом.  Остальные должны были отвечать за закуску.
   Да…  Хорошо тем, кто участвует в бразильском карнавале! Тепло, весело, все полураздетые, и все хотят в нём участвовать!  Но как же плохо тем, кто идёт на советскую ноябрьскую демонстрацию!  Пронизывающий ледяной ветер забирается под одежду, снежная крупа бьёт по лицу, мерзнут нос, ноги и руки. И при таком состоянии природы – да ещё будь трезвым! Это совершенно невыносимо. Парторг где-то глубоко в душе это понимал, ведь он тоже был русским человеком, хотя и коммунистом.
   И вот к 8 часам утра 7 ноября народ стал подтягиваться к заводской проходной. Все были ещё трезвые, и поэтому хмурые. Цеха и отделы распределялись по автобусам, все старались побыстрее занять места, чтоб согреться. Нина Сергеевна стала угощать всех горячим сладким кофе. Парторг пристально посмотрел в их сторону, но увидел дымок над чашками и успокоился. Автобусы подвезли народ к главному проспекту, где ещё некоторое время приходилось ждать очереди, чтобы влиться в общий поток. Стоять на открытом месте, на ветру, было совсем мерзко. Алина достала свою емкость - термосы с кофе и с коньяком оказались одинаковыми! Их в прошлом году привезли на завод по бартеру, и все их набрали. Поочередно наливая то из одного, то из другого, женщины уже почти согрели всех, когда к ним подошёл парторг.
- Налейте – ка и мне кофейку, погреться, - попросил он.
Нина Сергеевна растерялась – она забыла, какой термос был у неё в руках. Но – будь что будет, – она налила коричневой жидкости в крышечку и подала парторгу. Он сделал глоток, и только на долю секунды в его партийной памяти всплыла горкомовская инструкция. В следующее же мгновение лицо его просияло, на замерзших щеках появилась краска. Он смущённо сказал «Спасибо» и быстро удалился, пытаясь скрыть от окружающих улыбку удовольствия. Испытатели переглянулись – как Петренко отреагирует на нарушение инструкции?
   Прошло ещё 15 томительных минут на леденящем ветру, когда Алину осенило.
- Надо его снова угостить, только теперь – кофе, чтоб он подумал: «а не померещилось ли ему?», термоса-то одинаковые,  - предложила она и помахала рукой, подзывая парторга. Он на удивление резво отреагировал, быстро подошел и с вожделением уставился на термос в её руках.
… Что сделалось с его лицом, когда он выпил предложенную ему чашку с кофе, - трудно описать. Предвкушение удовольствия мгновенно сменилось диким разочарованием, с которым тут же стала бороться его партийная совесть, и в результате такой непосильной борьбы лицо его просто перекосило. Победило всё-таки разочарование, и он, почти со злобой возвращая чашку Алине, буркнул «спасибо» и ушёл.
    Долго, долго ещё парторг Петренко по-мелкому мстил испытателям, придираясь ко всяким мелочам и всем своим видом показывая, какое невыносимое оскорбление они ему нанесли.



9. СПОСОБ ПОХУДЕНИЯ ДЛЯ ВОСПИТАННЫХ.


    Они жили в заводском общежитии в одной комнате – Ольга, Таня и Анна. Время было не очень сытное, в магазинах ничего не было, и поэтому, когда Лариса пригласила их к себе на встречу старого Нового года, они обрадовались. Лариса работала с ними вместе, но жила с родителями, и на заводе семья их славилась гостеприимством.
    13 января с утра все постились (это чтоб больше влезло), бегали по магазинам в поисках подарка, и к 6-ти часам собрались у Ларисы. Гостей было человек 15, столы ломились от выставленных закусок и салатов, а от запахов можно было просто сойти с ума. На столе были традиционные «шуба» и «оливье», свёкла с орехами, грузди и опята, особым способом замаринованная капуста, помидорчики и огурчики собственного посола, дефицитная копчёная колбаса и украинское сало. Часов в 7 сели за стол и праздник начался. Салаты и закуски прошли на «ура!», а подружки откровенно наслаждались, им редко приходилось видеть и десятую часть таких яств на своём скромном столе.  Под разговоры, смех и музыку подали горячее – запеченных кур под белым соусом. Блюдо выглядело изумительно, и все отдали ему должное, многократно поблагодарив хозяйку. Мама Ларисы была счастлива.
     Начались танцы, все вышли из-за стола, а хозяйки, убрав грязную посуду, принесли ещё одно горячее – жареную картошку с грибами. Никто из гостей не ожидал такого изобилия, послышались робкие протесты, - мол, некуда, на второе горячее никто не рассчитывал…   Тут встала Лариса и торжественно сказала,  что грибы собирал папа, он и готовил это блюдо, и ему очень хочется узнать, каким оно получилось. Папа сидел здесь же, за столом, а гости все были очень воспитанные и поэтому принялись за картошку… Она, конечно, оказалась очень вкусной, и папу все так же горячо поблагодарили. Танцы после картошки были недолгими и тяжелыми, и вскоре все снова заняли свои места за столом. Женщины вновь убрали грязную посуду и гостям, уже ожидающим чаю с тортом, были принесены две огромные миски с пельменями!  Поднялся ропот, поступили предложения унести их назад и оставить назавтра, но тут опять поднялась Лариса,   торжественно и душевно рассказав, как сегодня весь день её старенькая бабушка лепила их, и у неё даже поднялось давление. Сейчас она лежит и ждёт, что скажут гости по поводу её трудов. И она крикнула куда-то в глубину тёмной комнаты:
- Да, бабушка? -  Оттуда послышался слабый старческий голос:
- Кушайте дети, кушайте на здоровье!
    Девчонки застыли, с ужасом глядя на дымящиеся пельмени. Анна, сама поражаясь своей жестокости, подумала: - «И почему рука у бабушки не отнялась совсем на первом же десятке пельменей?!» А Лариса бдительно смотрела, все ли добросовестно кушают бабушкино блюдо.
  Анна положила в рот один пельмень, слабо надеясь, что он как-нибудь рассосётся, и его не надо будет глотать. Но чуда не произошло, и, затолкав пельмень за щеку, она вышла в ванную. Из висевшего на стене зеркала на неё глянула незнакомая тётка с распухшим красным лицом, мутными глазами и толстыми жирными губами… 
    «Если где-нибудь в квартире прячется ещё какой-нибудь дедушка, который вчера собственноручно завалил слона и наделал из него шашлыков, - подумала она, - я лучше сразу выброшусь с балкона, ведь отказать старенькому дедушке я не смогу. И вообще, пора бежать, пока не поздно»
    Она вышла из ванны, и, сославшись на дикую головную боль, стала собираться. Девчонки тоже кинулись одеваться и все вместе, стараясь не глядеть в глаза хозяевам,  быстро покинули гостеприимный дом. Выйдя на свежий, морозный воздух, Анна выплюнула пельмень и разревелась.  «Тебе что, бабушку жалко?» - наивно спросила Таня, заставив Анну просто взвыть от такого предположения.
    Медленно, держась друг за друга и тяжело дыша, они двинулись в сторону общежития. На полдороге у Анны почему-то замёрзла правая нога. Она с трудом посмотрела вниз и увидела, что молния на сапоге лопнула и голенище упало вниз.
 «Странно, ведь сегодня днём сапоги болтались у меня на ногах свободно» - удивлённо подумала она и хотела нагнуться,  но не смогла.
  Вахтёрша общежития удивлённым взглядом проводила странную троицу, и только покачала головой. Подружки с трудом  поднялись по лестнице, зашли в комнату  и мешками попадали на кровати.
  Два следующих дня они ничего не ели, а только пили. Следующую неделю они питались только яблоками, кефиром и капустой. В общем, через месяц они все похудели на почти пять килограммов каждая.
     А те, кто остались в  квартире Ларисы до конца, завидовали им чёрной завистью, потому что в конце вечера к чаю были поданы три огромных торта, каждый по особенному рецепту, которые обязательно надо было попробовать и оценить…
   Тех, кто хотел бы похудеть таким способом, предупреждаем: вы должны быть молоды и здоровы, хорошо воспитаны, у вас должен быть мягкий характер и безграничное уважение к старости. У других – не получится!




10. КЕФИР НА ЧАС.

    Дорогие читатели, может быть, вы помните то удивительное время на заре перестройки, когда нам пытались навязать «сухой закон» и всячески пропагандировали безалкогольные свадьбы, дни рождения и т.д.
  В техническом отделе ЗЭМа тоже решили поддержать это начинание. Инициативу, конечно, проявили женщины, мужчинам просто пришлось согласиться.
    Собрались у Татьяны дома. Накрытые столы выглядели очень оригинально – в центре вместо бутылок с алкоголем стояли графины с морсом, квасом и соком, бутылки с кефиром. Начали традиционно – с тоста. Чокались стаканами с кефиром, смеялись. Закуска, правда, под кефир не шла, салаты стояли почти нетронутыми. Мужчины были несколько скованы, чувствовалось, что они откровенно мучились, потому что больше одного стакана кефира никто одолеть не мог. А просто поедать то, что стояло на столе, им было неинтересно.
     Муж Татьяны, Виктор, решил немного разрядить обстановку и сходил за фотоаппаратом. Стали фотографироваться, - все хотели запечатлеть себя со стаканами кефира в руках (наверное, для того, чтоб потом хвастаться перед детьми – вот мол, как мы начинали это благородное дело!)  Потом  Виктор ушёл перезаряжать плёнку.
«Странно, - подумала Нина, - ведь в катушке 36 кадров, а он сделал не более 10». Из кухни послышался голос хозяина:
- Володя, помоги, мне тут одному не справиться!
Володя ушёл и тут же вернулся:
- Саша, пошли с нами, мы там в одном деле не можем разобраться…
Саша как будто ждал этого приглашения – его словно ветром сдуло. Нина всё больше недоумевала – дома она одна перезаряжала фотоаппарат одна и всего за пару минут, а тут трое мужиков возятся уже полчаса!
 Из кухни снова донеслось:
- Серёга!
И Серёга, до этого беспокойно ёрзавший на стуле, вскочил, и не дослушав даже, для чего он нужен, галопом поскакал на кухню. Потом все они вернулись, принесли магнитофон и начались танцы. Стало как-то веселее. Снова фотографировались, а затем мужчины всей гурьбой повалили на кухню «перезаряжать» фотоаппарат. Нина отметила, что в этот раз они сделали всего 4 снимка. Татьяна вдруг встала из-за стола, и прихватив с собой Машу, отправилась в кухню, - а вдруг они смогут чем-то помочь мужчинам?   Нина осталась за столом одна.
«Нет, так дело не пойдёт, - решила она. – Пойду и сама разберусь с этим фотоаппаратом!»
   … На кухонном столе, закинув ногу на ногу,  сидела Татьяна. В руке она держала фужер с шампанским! Рядом с ней стояли две бутылки водки – одна пустая, другая начатая. У всех мужчин в руках были рюмки, а Виктор как раз наливал шампанское Маше.
- Вот как вы тут «заряжаетесь», - спокойно сказала Нина.
- И главное – без меня?!!
    Несколько рук одновременно потянулись к ней, кто подавал фужер, кто спешил налить шампанское. Все выпили, затем дружно перешли в зал. Убрали со столов ненавистный в данной ситуации кефир, поставили бутылки с вином,  - и началось нормальное веселое застолье. Осталось лишь лёгкое сожаление о потерянном зря времени. Да, и ещё фотографии, где все чокаются кефиром, показывать их до сих пор никому не хочется.



11. ХЛЕБ ДА СОЛЬ, ИЛИ ОДА ЗЭМовской ПРОСТОТЕ.

   Лену Чернову с мужем пригласили в гости. И дом, и семья, куда они собирались, были непростыми, люди были довольно состоятельные, их большой коттедж в два этажа находился в пригороде, и добираться туда пришлось на автобусе почти час. Муж Лены, Сергей, работал на строительстве, он помогал хозяину коттеджа отделывать баню, собственно, в связи с этими делами они и подружились. Ну, а Лена была вынуждена по такому случаю поддерживать дружеские отношения с женой хозяина, Ольгой.
   Был декабрь, и Лена добралась к Храмцовым после работы изрядно замёрзшей и совершенно голодной. Мужчины заканчивали работу; подъехал ещё отец Ольги, а женщины устроились на кухне. Ольга жарила рыбу, Лена помогала ей - тёрла на тёрке сырую свёклу. За маленьким детским столиком сидела трёхгодовалая дочка хозяев, и ела пшённые оладьи.
     Ольга наливала вино, они помаленьку пили его, отчего голодная Лена быстро пьянела. Вообще-то она не могла пить, не закусывая, именно потому, что не любила такое быстрое опьянение, но закусить-то было нечем!  Сырая свёкла вызывала отвращение, обезжиренный синий творог – тоже, а рыбы было как-то маловато, ведь за стол сядут трое мужчин.
«А где еда? – с беспокойством думала Лена, - когда уже Ольга вынет из холодильника что-нибудь съедобное?» 
  Ждать становилось невмоготу, и  Лена с вожделением посматривала на оладьи. Наконец, не выдержав, она спросила у Ольги:
  - Слушай, я первый раз вижу пшённые оладьи. Интересно, а какого они вкуса, что напоминают?
   - Так ты попробуй, я сама их второй раз в жизни готовлю!
 Лена с нескрываемым аппетитом съела два оладушка, и у неё потеплело на душе.  Но смутные подозрения закрадывались в её душу – уж не пост ли держат хозяева, и не собирается ли Ольга предложить пост и гостям?!
  Хозяйка стала накрывать на стол, и к тому моменту, как все расселись по местам, на столе оказались:  тарелка со свёклой, блюдо с творогом, миска с тоненькими ломтиками жареного минтая, хлеб, водка и вино.
  «Писец! Приплыли! Неужели это всё?!» - со страхом думала Лена.
   Рыба выглядела привлекательно, но её хватило бы только одному мужику, и Лена на неё даже не посягнула. На неё навалилась голодная тоска, но ещё оставалась слабая надежда, что вот сейчас хозяйка встанет, пойдёт на кухню, откроет духовку и достанет оттуда роскошный пирог, или запеченную индейку, и скажет: - Кушайте, гости дорогие! - ведь Храмцовы всегда с удовольствием встречали гостей, и щедро угощали; их материальное положение с тех пор никак не ухудшилось.
   О том, что эта мечта не сбудется, говорило отсутствие вкусных запахов, сопровождающих приготовление любой нормальной еды…
   Выпив ещё вина, поковыряв вилкой холодный, противный творог и съев два куска чёрного хлеба, Лена под столом толкнула мужа ногой. Он посмотрел на неё, и она глазами показала на дверь. Он кивнул, и они заторопились домой, приведя стандартные в таких случаях причины: так как уже стемнело, а завтра на работу, и так далее.
   Выйдя на свежий морозный воздух, пьяная и голодная, Лена, не сдерживаясь более, зашипела на мужа:
  - Лови тачку скорее, за любые деньги!  Отвези меня домой!  У меня там кастрюля борща с мясом, я жрать хочу!!!
   Размазывая по щекам злые слёзы, она села в машину. Дома быстренько достала из холодильника борщ, разогрела. Вид тарелок с дымящимся, сытным борщом и большим пятном жирной домашней сметаны вызвал в ней умиление, - они наконец-то насытились и согрелись.
« Вот это христиане, ай да постники! В рай, наверное, попадут за то, что так строго пост держат!» - восхищалась она.

    На следующий день Лида, сотрудница отдела кадров, пригласила её в обед к себе, у неё был день рождения.  Лена, помня вчерашнее застолье, с опаской и подозрением спустилась к ней в кабинет. «Если будет то же самое, что вчера, поздравлю и уйду сразу, хватит с меня испытаний» - думала она.   
 Какова же была её радость, когда она увидела такую знакомую и родную картину: на длинном рабочем столе, между принтером и лотками с документами, на расстеленной кальке, стояли, тесня друг друга: тарелки с  дымящейся разваренной картошечкой, селедочка под уксусцем, салат «оливье», квашеная капусточка, маринованные опята, домашние салаты, нарезочка из колбаски, порезанный крупными кусками пирог с мясом, водочка и коньячок.        Родная до слёз, задушевная заводская картина!

    Лена с необыкновенным воодушевлением поздравляла именинницу, обнимала и целовала её, говорила душещипательные тосты и была счастлива. Как немного надо, чтобы организовать сытное застолье, собрать друзей и отметить праздник. Уже прощаясь, Лена не удержалась и спросила, как это Лида не соблюла пост, принесла мясную еду. После нескольких смачных непечатных выражений та сообщила, что пост, конечно пост, но она бы себе никогда не простила, если бы люди ушли от неё голодными и недовольными, и ещё неизвестно, что Богу приятнее.
  «Вот уж точно - неизвестно», - подумала Лена.



12. НУ КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ!

   На обширных полях Челябинской области заводчанам можно было собирать картофель для собственных нужд. Для этого весной нужно было заплатить за несколько соток, а осенью приехать и собрать с них урожай. Дело было выгодное, и почти все пользовались этой возможностью.
   Так было и в тот год, и рано утром, битком набившись в автобусы вместе с лопатами, вилами и кучей пыльных мешков, заводчане выехали за город. За полтора часа езды Анна не раз чёрной завистью позавидовала тем, кто добирался до поля на своём транспорте. На каждой кочке, (а сколько их на наших дорогах!) заднюю часть автобуса подбрасывало, мешки враз избавлялись от всей своей пыли, а лопаты и вилы, подскакивая, норовили укоротить пальцы на ногах.
   Наконец, автобусы остановились, народ разбрёлся по делянкам и принялся за работу.  Погода была замечательная, и Анна то и дело разгибалась и смотрела по сторонам, с трудом узнавая в согнутых буквой «Г» фигурах своих сослуживцев. Начальник БТЗ грузил картошку в багажник своего голубого  «Москвича», а поодаль стояла новенькая «четвёрка» ведущего конструктора.
   Анна любила машины и знала все их модели, но в силу своей наивности полагала, что советские машины – лучшие в мире. Даже такая машина, как «Луаз», в простонародье называемая «Позор Украины», вызывала в ней уважение. Внешне она, конечно, выглядела, как комод с выдвинутым средним ящиком, но однажды   дома, в деревне, она видела, как совхозный агроном на «Луазе» гнался за своей коровой по мокрой пашне. Корову он догнал, а колею, оставшуюся после этой гонки, не могли запахать ещё несколько лет.
   А вот начальник отдела Кожемякин со своим «Запорожцем».  Ну, эту машину Анна не понимала вообще!  Во-первых, если смотреть сбоку, сразу и не сообразишь, где у неё перед, а где, извините, зад. Во-вторых, внешний вид вообще не вызывал никаких ассоциаций, даже с комодом. А в-третьих, ни у кого из её знакомых не было «Запорожцев», и она не представляла достоинств этого агрегата.
   В очередной раз, разогнув спину, она увидела, как Кожемякин, согнувшись, несёт на спине мешок. «А крепкий мужик, - подумала она. – Машину бы только ему другую». Произошедшее в следующий момент настолько потрясло её впечатлительную душу, что после она долго не могла прийти в себя. Кожемякин поставил мешок около колеса своей машины, открыл капот и … высыпал картошку куда-то внутрь!
    «Не может быть!» - подумала Анна. Потом она протёрла глаза и снова всмотрелась. «Нет, ну это же перед, вот фары и дворники! Значит, он засыпает картошку в двигатель! Я, конечно, предполагала, что он умный, но не до такой же степени. Все тратятся на бензин, а он преспокойно ездит на картошке!»  Анну просто лихорадило от возбуждения. «Гений! Это же тянет на Нобелевскую премию! Картошка! Даже не чищенная! И даже не мытая!» Анну распирало от гордости. «Простой технолог, даже не главный, а такая голова!»  Ей представилось, как приезжают на ЗЭМ всякие корреспонденты и журналюги, расспрашивают Кожемякина и фотографируют вместе с его уникальным «Запорожцем», и гремит их завод на весь мир!
   И тут Анна удивилась во второй раз. Почему же никто не обращает внимание на этот факт? Все продолжают работать, ходят мимо, как ни в чём ни бывало? Наверное, даже и предположить не могут, что рядом происходит.
    Её уже дважды окликал Вася Пеструхин, прося подержать мешок. Он подошёл к ней, подёргал за рукав.
- Мы с тобой одни затариться не успеем, ты уже 10 минут стоишь, как столб!
- Вася, да ты что, сдурел, - какая может быть работа, ты посмотри, что Кожемякин делает!  Пока вы все в земле копаетесь, он свой «Запорожец» картошкой заправляет! Гляди, гляди!
   Вася посмотрел, как Кожемякин засыпал очередной мешок под открытый капот, затем совершенно очумело посмотрел на Анну, а потом… потом согнулся пополам, опрокинулся на мешки с картошкой, задрыгал ногами и засмеялся так громко и заразительно, что все вокруг подняли головы и стали смотреть на них.  Когда Вася заговорил, слова его были ужасны:
- Ду-у-у-рочка! У «Запорожца»-то двигатель сзади!
    Свет померк у Анны в глазах. Внутренний голос ехидно прокомментировал произошедшее: «Не получилось на халяву-то прославиться?»
   Она ещё раз оглядела поле.  «Ну кто бы мог подумать, что эта консервная банка ездит вперёд задом! И всё равно – наши инженеры самые умные, наши танки самые лучшие, а ЗЭМ – самый лучший из заводов», - упрямо подумала она, наклонилась, и снова начала собирать картошку.



13. ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО ХОРОВОГО ПЕНИЯ.

    Смотр художественной самодеятельности в отделе у Пожидаева был мероприятием очень важным и ответственным, а собрать полноценный хор – вообще считалось делом чести. Хор-то собрали, но вот беда – добровольно участвовать в нём согласились только двое мужчин. Оставшиеся отказывались, изобретая самые невероятные и нелепые причины.
    Смотреть из зала на сцену было больно: торчавшие в заднем ряду две разновеликие фигуры никак не гармонировали с длинной шеренгой женщин первого ряда. Худрук, Татьяна, подошла к профоргу, Маше Овсянниковой, и сказала:
 - Маша, сделайте что-нибудь! Без мужчин хор – не хор, а двое тут погоды не делают, их даже не слышно. Песня отработана, но без мужских голосов, поймите, её не оценит жюри.
- Попробую, - сказала Маша и пошла к начальнику.
Как только она заговорила, Пожидаев замахал руками:
- Нет, нет!  Проси, что угодно, но только не это!  Сами их уговаривайте, ведь если вам нужно, вы всегда мужиков уговорите!
Он не стал слушать её возражений и сразу повёл к выходу.
«Она что-нибудь придумает», - решил про себя он, ведь не было случая, чтоб она как-нибудь не выкрутилась.
     На следующий день с утра Маша зашла к Пожидаеву, и, напомнив ему о вчерашнем обещании, попросила денег. Весь день она ходила по отделу и разговаривала с каждым мужчиной, недолго и шепотом.
   В четыре часа все мужчины отдела поднялись на сцену. Худрук Татьяна удовлетворённо оглядела хор и улыбнулась.
- Теперь можно и на призовое место рассчитывать! Раздайте им слова, - обратилась она к женщинам первого ряда.
   Каждый следующий день хор собирался в полном составе, мужчины приходили дружной гурьбой, все одиннадцать человек, ведомые Машей.
И, что интересно, уходили они тоже дружно, опять же держась строго за Машей.  Правда, они никак не хотели учить слова, и во время репетиции закрепляли листочки с текстом под воротнички блузок стоящих ниже женщин, но худрук быстро смирилась с этим, так как хор звучал теперь мощно и красиво.
  Что смущало Татьяну, так это то, что завхоз отдела, Ильдар, пел плохо. Даже не плохо, а похоже, он до этого не знал, что человек может ещё и петь.
Он не попадал в мелодию и периодически так непристойно взблеивал, что Татьяна смущалась и морщилась. После первой же репетиции она сказала Маше, что Ильдар может не ходить на хор.
   Но на следующий день Ильдар снова стоял во втором ряду и периодически нарушал стройное пение хора странными звуками. Татьяна  напрямую спросила у Маши, в чём дело.
- Ну любит человек петь,  я с ним ничего поделать не могу, - ответила та, странно улыбаясь.
- Тогда пусть молчит! – попросила Татьяна.
Но вид стоящего и молчащего человека в хоре был очень заметен, и вызывал недоумение.
- Пусть хотя бы рот открывает, горе моё, да что ж он ходит сюда, как привязанный! – Татьяна в отчаянии всплёскивала руками.
  … Если бы она по окончании репетиции прошла за мужчинами, то поняла бы, в чём тут дело.   Маша вела их в раздевалку технологического отдела, где каждый раз наливала им по сто грамм. А чтобы они приходили вовремя и не опаздывали, и перед началом репетиции участникам хора была гарантирована та же доза.
   Смотр прошёл успешно, и технологический отдел занял в нём первое место. Держа в руках грамоту, Маша со сцены победно посматривала на других профоргов, не сумевших обеспечить мужскую составляющую своих хоров.