Некуда бежать

Своё Дмитровское шоссе, свой Карельский - «От Кореи до Карелии я не ведаю, что делаю!» - бульвар и свою улицу Долгопрудную чисто для самого себя и как бы неофициально можно переименовать в проспект Тщетности Бытия: бегство с него действительно тщетно.
Здесь некуда, совершенно некуда бежать от разговоров за вечерним чаем с родственниками и друзьями семьи о судах, статьях, баландах, парашах, шконках, шмонах, запретках, мастях, фофанах с кемелями, казённых ксивах, милицейских листах, фенечках из хлеба и игральных картах из него же.
Здесь некуда бежать от пива «Балтика - 9», распиваемого в подъезде с двумя слесарями, газоэлектросварщиком, старшим инженером-технологом вагоноремонтного депо, машинистом тепловоза и другими коллегами по работе, предпочитающими обшарпанный падик с выбитыми стёклами и сожжённым в прошлом году лифтом ещё более тесной, душной и вонючей квартирке, где до помутнений в голове мозолит глаза бородавчая рожа жены машиниста. Китайский двухкассетный магнитофон «Powasonik», к шнуру которого - параллельно штатной вилке - припаян вкручиваемый в патроны подъездных светильников цоколь от разбитой 200-ваттной лампы накаливания, будет реветь песнями «Малолетка дура-дурой» Ахов-Вздохов, «Хага-гали, паратрупер» Леприконсов, «Метелица» Валерии и «Убили негра» Запрещённых Барабанщиков, мигать разноцветными светодиодами вокруг югославских динамиков, заменивших порванные штатные, и скрипеть механизмом кассетных дек, уже не раз засорявшихся и промытых бензолом. От них вы тоже не сбежите.
Некуда бежать и от исцарапанного, обгрызанного, обкусанного и засаленного нищебродского однострочного пейджера «Моторола» племянницы сотоварища по гаражному кооперативу: пейджер куплен на вьетнамской барахолке, в нём то текут, то садятся за час батарейки, а приходящие на него сообщения пишутся с жуткими орфографическими ошибками.
Некуда бежать от рысей, вышедших к окраинным блочным девятиэтажкам и разорвавших там некого Владислава Гермогеновича, поздним вечером на свою голову вышедшего с мусорными пакетами к дворовой помойке, некуда бежать от гадюки, ползающей по заплёванному и захарканному полу ржавого вагона электрички «Москва - Савёлово», некуда бежать от ос, жужжащих вокруг гнезда в капитанской рубке наполовину затонувшего и слегка завалившегося на бок речного трамвая «Москвич» 1959-го года постройки. И капитан-механик на этот речной трамвайчик больше не требуется.
Некуда бежать от своего же собственного здоровья, вроде бы оставленного на обанкротившемся и разрушенном карналитовом комбинате, и от сожжённой кислотными испарениями слизистой носа!
Некуда бежать от экземы, расковыривающейся до крови!
Некуда бежать от глистов, раздувших живот!
Некуда бежать от бинта, липкого и жёлтого от гноя!
Некуда бежать от «дошираков» и «мивимексов», запитых чаем из заваренного по пятому разу пакетика!
Некуда бежать от дембельского альбомчика, в котором прорисовано, как «сушить крокодилов» и «показывать бегущего лося»!
Некуда бежать от критически низкого кровяного давления, заставляющего ходить по квартире в накинутой на голое тело дублёнке сестры и включать обогреватель, от останавливающегося на две секунды сердца, от ампул димедрола и от лживого шприца, не нашедшего вену!
Некуда бежать от клея «Момент»!
Некуда бежать от бульбулятора из раздавленной пластиковой бутылки из-под «Спрайта», к которой скотчем шариковая ручка без стержня примотана, и от конопляной пыльцы, побывавшей под парами ацетона и канцелярским пресс-папье!
Некуда бежать от доверенности на гнилую «24-ю Волгу» некогда бежевого цвета - без радиатора, глушителя, крышки багажника, стекол на задних дверцах, всей передней отпики и заднего сиденья, вместо которого в салон брошен прожжённый окурками тёмно-коричневый гобелен с фиолетовыми оленями!
Некуда бежать от дипломов ПТУ, пластмассовых касок с эмблемой троллейбусного вагоноремонтного депо, драных роб с эмблемой «Горводоканала» и зарплат ниже двух тысяч рублей в месяц!
Некуда бежать от ящеров из 3D-шутера «Дюк Нюкем», снящихся каждый раз, когда доводится спать на двух креслах в сторожке окраинной платной автостоянки!
Некуда бежать от кудахчущего ощипанными курами курятника, посреди двора сколоченного дворником Кузыбаем Дамирджановичем из сетки от древней панцирной кровати, дверцы от УАЗ’ика, обломков серванта, шпал с разобранного трамвайного пути, чугунной батареи и синего брезента со строительных лесов!
Некуда бежать от вони плавящейся изоляции силового кабеля, украденного бомжами из котельной, утянутого в овраг за микрорайоном и выжигаемого там!
Некуда бежать от телевизора, бубнящего о войне на Кавказе!
Некуда бежать от доллара, за год подорожавшего в четыре раза!
Некуда бежать от расклеенных на автобусной остановке объявлениях о покупке почки или лёгкого за 500 долларов!
Некуда бежать от пневматического пистолета «Макаров», переделанного в боевой сапожниками из полуподвальной мастерской по ремонту обуви!
Некуда бежать от тлена и безысходности!
Некуда...

* * *

До поры до времени даже не пытался куда-то сбегать Черепан Мечиславович: жизнь текла своим чередом, недавно снятая двухкомнатная квартира была хоть и более убитой, чем предыдущая - с неработающим бачком унитаза, с треснутым оконным стеклом в кухне, со сгоревшими розетками в спальне, со светильником в прихожей, чьими-то могучими ручищами вырванном из потолка вместе с куском проводки и куском штукатурки - и до ближайшего метро «Алтуфьево» от дома почти три километра было, но зато за квартиру совсем недорого просил двоюродный брат бывшего коллеги по работе и половину суммы согласилась оплачивать жена. А на новой работе на днях по вине похмельного водителя-экспедитора перевернулся четырёхдверный микрогрузовик «УАЗ» ака «фермер», из кузова на грунт весело полетели картонные коробки с баночками самого дешёвого гусиного паштета, и семнадцать мятых жестяных баночек, так или иначе списанных бы, Мечиславович утащил домой.
- ...Наша афганочка, оказывается, из всех собак самая прыгучая! Помнишь же, как она через забор в детский садик запрыгивала и как там воспиталки жирные на нас воняли, а я им такой: «А у меня в линейном отделе менты знакомые и сейчас они у вас московскую прописку проверять будут, чё, очкуете уже, лимитчицы?» А бегает как она у нас! Машины обгоняет!... - сидя в кухне за обеденным столом, Черепан пытался затеять разговор с женой. Словно Юлий Цезарь, он был занят несколькими делами одновременно - и попытками разговорить на что-то обидевшуюся и с утра надувшуюся супругу, и чтением принесённой с работы позапрошлогодней рыбацко-охотничьей газеты, в которой оказалась заметка об афганских борзых, и сооружением бутерброда с трофейным гусиным паштетом, и откупориванием бутылки пива «Балтика 9», и регулированием громкости древнего однокассетника «Sharp» египетской сборки, в котором, рискуя в любую секунду оказаться зажёванной, звучала аудиокассета:

«...Я думаю о том, как реки проникают в моря
И в капельках росы, стекающей в ладонь, вижу я
Как медленно лучи сливаются в прозрачный рассвет...» *

Собака Черепана Мечиславовича по кличке Танюша, чей генотип афганской борзой был явно нечистым и изрядно разбодяженным генами питбультерьера, лежала тут же, под столом, и грызла доживающую свои последние дни резиновую игрушку - улыбающуюся во весь рот свинью со скрипкой.
- Афганочка! - фыркнула жена, чистящая картошку над видавшей виды кухонной раковиной с пожелтевшей и ободранной эмалью - Смесь бульдога с носорогом, а не афганочка, говно, везде забракованное и ни в какой клуб собаководства не взятое!..
Разговор с женой не клеился.
... - Родословную не выписали, на выставку не пустят, и правильно, как будто без нас там чернобыльских уродов не хватает! «Танюшечка», «лапочка», «голубочка»! Вазу, эту, с бумажными цветами сгрызла эта «лапочка» и «голубочка», твою же хохломскую карандашницу сожрала, мою пластинку Льва Лещенко сожрала, фотографию моего папы сожрала, зелёную мыльницу сожрала, тапочек сожрала, оренбургский пуховый платок сожрала, блевала им, пояс от халата сожрала, насрала им и полупереваренным на ковёр в зале, да за что ж нам наказание такое?! Вся посуда в её шерсти, весь куриный бульон с её шерстью, из командировки я колбасу докторскую привезла, на чёрный день в холодильник положила, ага, щас! Ах ты ж гнида ты дефективная, холодильник ты открыла, сожрала, бутылку кетчупа разгрызла, банку майонеза «Провансаль» разбила, все яйца перепелиные подавила и побила, да как тут жить теперь дальше, на картошке на одной, учебник Севы... - тут, на имени своего одиннадцатилетнего сына от первого брака, пришедшегося Черепану пасынком, голос женщины начал срываться на всхлипывания - ...По английскому языку! Из школьной библиотеки, и как мы по-твоему возвращать будем, а?! Изжева-а-ала весь! Всё в её слю-ю-ю...
- Разводи давай мне тут сырость! Достала уже истериками своими, пиво попить спокойно не дашь, пользуешься тем, что от тебя и Севки бежать некуда!..

«...Ты ко мне прикоснёшься во сне
Как дыхание звёзд в тишине
Я почувствую нежный твой свет
Даже через две тысячи лет...» *

Швырнув на пол нож, а в Черепана - горсть картофельных очисток, жена быстрым шагом пошла прочь из кухни:
- Всё! Надоело! Жить так больше не хочу и не буду!

«...Положи меня на ветер
И закрой на миг мне веки...» *

- Дура какая-то, а не хозяйка. Полный раздрай в доме. Хочу то, не знаю что, принеси то, не знаю кому, иди туда, непонятно куда... Спрашивается, для чего замуж за меня выходила? Колбасу докторскую в холодильнике и ту промухала, вместе с кетчупом, блин, в армии нет слов «украли», «сожрали», «холодильник открыли», а есть слово «про...» - Черепан матюгнулся - ...Не, мы её к себе в дом пустили, змею на груди пригрели, за холодильником смотреть доверили, а как сообразить, чтобы дверь там просто так не открывалась, так мозгов нет, как у курицы! Если б не перевёрнутый УАЗ’ик на работе... - над очередным ломтиком уже слегка зачерствевшего бородинского хлеба нависла мятая жестянка с гусями на этикетке и бурой полужидкой субстанцией внутри - ...то из чего бы я бутеры делал?! Одна ты - Черепан смахнул с себя налипшие на футболку картофельные очистки, наклонил голову вниз и глянул под стол, из-под которого чернела мордаха афганки Танюши с изжёванной резиновой свиньёй в зубах - ...Да, одна только ты тут устав нашего дивизиона не нарушаешь, любишь меня, понимаешь меня и не выпендриваешься, хочешь, паштетом гусиным угощу?
Бурая густая жижа паштета плюхнулась из жестяной баночки в желтоватую эмалированную миску с оранжевой каймой и аляповатыми принтами овощей-фруктов вдоль каймы: миска, в которой умещалось сколько угодно еды и которой можно было погромыхать на ночь глядя, была любимой посудиной собаки - ни в какое сравнение с пенопластовыми корытцами из-под «Доширака», в которых засыхала недоеденная Севкой пшённая каша с телесного цвета кожурой и ошмётками молочной сосиски «Новотимирязевская».
- Гуси-гуси, га-га-га! Есть хотите? Да-да-да! - порожняя жестянка полетела в угол, где стояли три мусорных ведра, а в углу задребезжала на куче таких же жестянок, уже не влезающих ни в одно из заполненных доверху вёдер и валяющихся прямо на полу.

Нет безысходнее, тленнее и отвратнее автомобиля, чем серый французский пятидверный хэтчбэк «Ситроен Икс-Эм» 1993-го года!
- Ведро лягушачье! - плевался Черепан Мечиславович, каждый раз садясь за его руль: доверенность на машину выписал Черепану один из его двоюродных дядьёв, несмотря на вялое сопротивление племянника.
- Французы ничего нормального не делают: если французская музыка - то какая-то тётка страшная хриплым и прокуренным голосом под гармошку поёт, если кухня - то лягушек едят, если машина - то «Ситроен» этот задолбавший, если кино - то какой-то придурок кучерявый страдает пол-фильма, то ли дело - боевики с Ван Даммом, Шварцнеггером, Сталлоне, Чаком Норрисом, Стивеном Сигалом...
Шестицилиндровый трёхлитровый двигатель заводится как минимум с десятого раза и жрёт 36 литров бензина за сто километров пробега: мужики из гаражного кооператива сказали, что там, наверное, с распредвалом и выпускными клапанами что-то, но в ближайшем в кооперативу таксопарке, механики которого подрабатывали ремонтом машин «со стороны», с «жертвой французского автопрома» связываться не захотели.
- Тьфу!
Непонятно зачем горе-инженера сделали четыре педали - сцепление, газ, тормоз и ручной тормоз, ставший ножным: трогаясь с места, волей-неволей отплясываешь чечётку сидя.
- Тьфу!
Селектор механической коробки передач приходится держать рукой на первой и третьей передачах: из них может «выбросить» уже на трёх тысячах оборотов. При переключениях передач слышатся то булькающие звуки, то скрежет.
- Тьфу!
На скорости свыше 60 километров в час руль сам начинает вращаться вправо, а если стоя на месте баранку туда-сюда покрутить - сразу бросится в глаза, что колёса поворачиваются под разными углами.
- Тьфу! Развал-схождение в таксопарке и то делать не взялись!
Назначение кнопок на руле осталось неясным, а сжечь половину предохранителей и погасить всю оптику, нечаянно нажав на одну из этих кнопок, можно запросто.
- Тьфу!
Из воздуховодов несёт жжёной пластмассой - особенно на скорости свыше 80 километров в час, на четвёртой передаче и при включенной печке.
- Тьфу!
Водительская дверца с вероятностью пятьдесят на пятьдесят откроется лишь изнутри: чтоб попасть внутрь, сначала придётся открыть либо переднюю пассажирскую дверцу, либо багажник, через который можно пролезть в салон и дотянуться там до ручки злого дверного замка, выталкивающего ключи.
- Тьфу! Шесть лет всего машине, а уже рухлядь такая! Откуда руки у лягушатников растут?! Ладно в Китае и в Турции всякую дрянь делают, но чтобы в Европе такое!..
А брать машину приходилось, по разным причинам.
К примеру, на ней приходилось возить Танюшу в ветеринарную клинику: знакомый ветеринар - бывший одноклассник брата одного из приятелей Черепана, живший и работавший на другом краю столицы - чуть ли не на халяву соглашался делать собаке рентгеноскопию желудка в поисках обломков съеденной пластинки Лещенко «Что-нибудь для души», а затем назначал фенолфталеиновые клизмы.
«Вот видишь?» - обращался Черепан Мечиславович к своей метиске афганской борзой, когда процедуры в ветклинике оканчивались и путь лежал домой - «С такими пластинками, с такими диагнозами и на такой машине нам с тобой никуда не убежать и не уехать. В натуре некуда бежать!»

Куда гонит и гонит ли вообще черёд, которым идёт жизнь?
- ...Всё не как у людей, того нет, этого нет!.. - ворчала жена, жаря рыбные котлеты на смеси трёхнедельного растительного масла с только что купленным на рынке, но прогорклым сливочным. Коричневая от старого масла и жира сковорода чадила на всю кухню, укропа и хлеба в котлетах было больше, чем фарша то ли из кильки, то ли из трески, то ли из частиковых рыб.
- Да нормально, с «Дошираком» в качестве гарнира - полноценный комплексный обед! - Черепан Мечиславович, уже выпив пол-бутылки «Балтики 9», что-то писал на двойном тетрадном листке, вырванном из севкиной тетради по алгебре - А с работы я две банки горошка принёс, мозговых сортов...
- Лучше бы себе мозги принёс оттуда! - жена громыхнула ложками и половниками, брошенными в кухонную раковину к эмалированным кружкам.
О недавном «пире горой» напоминала лишь горка жестяных баночек из-под гусиного паштета, до сих пор возвышающаяся рядом с мусорными вёдрами, отклеивающимися от жестянок этикетками с аляповатыми изображениями гусей теперь шелестели тараканы, тараканы, тараканы, а мухи, мухи, мухи, вместе с комарами из-за ахового состояния водопровода и вечно затопленного подвала не переводящиеся в доме даже зимой, доедали бурые крошки засохшего паштета из баночек, кружились над вёдрами, облепляли зелёный от плесени лимон, валяющийся на подоконнике, и ползали по забрызганному жиром бежевому кафелю с цыплятами и курочкой Рябой на кухонной стене.
- У Божьей Коровки классные тексты песен, мне бы так уметь сочинять! Да и у Рук Вверх тексты душевные, вот есть же талант у Жукова: и сам себе сочиняет, и поёт... - тут Черепан, сделав паузу и отодвинув от себя тетрадный листок, повернулся к жене - А ты бы тоже могла петь. И чё тебе мешает?
- А то... - жена, отойдя от плиты, схватила листок со стола и начала читать написанное на нём - ...Что это ты тут пишешь, Толстой Лев Давидович Троцкий? Так, стихи... «Обниму свою афганочку...» Да что ж за... - заматерившись и скомкав листок, женщина швырнула его в Черепану в лицо - Опять твоя псина! «Афганочка Танюшечка»! Ей, всё ей, а меня и Севы как будто бы и нету дома! Деньги в дом не приносишь, так хотя бы мне, а не собаке, стихотворение посвяти... Вонючее!

Безысходен автомобиль «Ситроен Икс-Эм», нагонят депрессию он гораздо быстрее, чем сам разгоняется до сотни километров в час, и отчаянием веет. Но ездить на нём приходилось.
- Вот и хорошо, что до сих пор не нашлась твоя Танька! - отреагировала жена на горечь Черепана Мечиславовича, уже третий день ищущего убежавшую собаку - Надеюсь, уже у бомжей каких-нибудь в желудках растворилась, или где-нибудь на Дмитровском шоссе валяется, по асфальту КАМАЗ’ом размазанная... Полотенце сожрала, кухонное, это, с яблоками и грушами... Перед тем, как убежала.
Собака и раньше убегала - на сутки, на двое суток. Черепан, задерживаясь на работе, поручал жене или Севке выпустить Танюшу на самовыгул во двор, и нередко она убегала куда-то. «Очень прыгучая афганочка, и забор вагоноремонтного депо перепрыгивала и где-то там до следующего дня носилась, и забор больницы, где врачи в неё то камнями, то швабрами и тряпками половыми, то каким-то недоеденным батоном хлеба кидались...» А когда своими силами найти собаку не удавалось, находили её либо мужики из гаражного кооператива, довольно-таки близко познакомившиеся с общительным и лёгким на контакт Черепаном, либо дворник Кузыбай, одним из немногочисленных собеседников которого опять же был Мечиславович, либо продавец пива из дощатого киоска неподалёку от станции электрички, давно знакомый с одним из двоюродных братьев Мечиславовича, либо сторожа с автостоянки аж за МКАД’ом, очень давно дружные со многими коллегами Мечиславовича по работе. Причём однажды горемычную афганку сторожа выудили из котлована с чёрной водой, когда-то вырытого за автостоянкой и после брошенного: как она туда залезла или упала - осталось загадкой.
Беря машину, Черепан ехал за Московскую Кольцевую - искать свою любимую собаку Танюшу. И даже горюя, он знал, что всё равно или он, или знакомые мужики найдут её.
Даже думая о том, что «Ситроен» может ехать лишь в никуда, нельзя было не допускать мысли, что где-то здесь, уже вдали от города, из-за руин промышленных зданий и обгорелых остовов рабочих бытовок вдруг да покажется чёрная морда метиски афганской борзой и питбуля...
Можно ли куда-то, от чего-то, от кого-то или хотя бы от себя самого уехать на «Ситроене»? И куда можно убежать от кого бы то ни было и чего бы то ни было, бросив машину на обочине?
Разрушенные коровники и заросшие поля, бульдозеры без гусениц, брошенные тут же, и ржавые кабины от ЗИЛ’ов - среди этого ли найдётся собака?
Какая дорога привела сюда? И зачем?
Вой издали, со стороны чёрного леса и не менее чёрного озера, врят ли был собачьим. Волки или шакалы? Танюша, неужели ты могла сюда из города убежать?
А вдруг ещё дальше, там, где асфальт заканчивается, закончится и жизнь? И дальше по пути лишь брошенные деревни с мёртвыми животными попадутся?
Куда бежать? И откуда?
Ощущения - более гнетущие, чем тогда, когда на этом постылом «Ситроене» приходилось возить жену к её толстой и вредной матери, да и Сева за что-то любил свою бабушку, несмотря на центнер веса и бесконечный недовольный бубнёж. «Извините, мужики, опять меня к тёще на блины зовут и на рыбалку с вами не могу поехать» - говорил Черепан коллегам по работе - «Но попробую хоть с пользой съездить!» Машину Мечиславович нарочно вёл так, что жене и пасынку то и дело приходилось то взвизгивать, то вцепляться в сиденья: обгоны по крайнему правому ряду встречной полосы, резкие торможения с заносами на метр влево, подрезанные впритирку фуры - словом, всё то, что так понравилось Черепану в видеоигре «Need For Speed - II», диск с которой принёс на работу и запустил на компьютере зама директора химик-технолог Лёша.
«А знаете, почему я так езжу?» - интригующе спрашивал Черепан у мужиков и тут же отвечал на собственный вопрос - «Потому, что жена с Севкой сначала перешугаются капитально, а потому уже у тёщи дома они все втроём в тёщиной спальне сядут, закроются и обсуждают, что у нас в Москве на дорогах творится, гы-гы-гы-гы-гы!.. А я по всей тёщиной квартире смотрю, что можно домой стырить, в спальне все очень удачно сидят - там вообще ничего полезного в хозяйстве нет, одни только пудреницы старушечьи беспонтовые, всякие засохшие красные колхозные губнушки 1970-х годов, подушечки-думочки, слоники фаянсовые...» С собой в гости к тёще Мечиславович всегда брал рюкзак, не вызывающий никаких подозрений: внутри был надутый мешок из плотного целлофана, а на всякий случай - чтобы внутрь никто не заглядывал - шнурки на рюкзаке завязывались «двойным задумчивым» морским узлом, развязывать который никто кроме Черепана не мог. Вскоре после появления на пороге злосчастной квартиры в Измайлове, где жила родительница жены, незамедлительной передислокации всех, кроме Мечиславовича, в спальню и начала ритуальных жалоб на столичный траффик там, «двойной задумчивый» узел развязывался, рюкзак открывался, мешок сдувался и укладывался на самое дно рюкзака, а поверх мешка оказывались тёщины вещички, подрезанные отовсюду: вилки и ложки из кухонного комода - «Не заметит, что из девяти две пропали!», пузатая тёмно-зелёная керамическая кружка с рельефной рыбиной и витиеватой надписью «Байкал» оттуда же - «На работу унесу, пиво пить, никогда не найдут!», фабричные вареники из холодильника - «Мои любимые, с картофаном, всего треть пакета себе отсыпал, да даже если и заметит - пусть поймёт, что она до сих не лопнула только потому, что я из её морозилки вареники тырю, и радуется!», щёточка с силоновой щетиной, висевшая в кухне на сушилке для посуды - «Танюше шерсть расчёсывать - самое то, не спутывает и не царапает!», половина рулона туалетной бумаги из санузла, отмотанная и оторванная - «Типа так и было, сама небось не помнит, сколько отматывает, чтобы срандель свой необъятный вытереть, тут вообще эффективнее газета цельная или полотенце банное!», двести грамм шампуня «Пантин Про-Ви для окрашенных волос» оттуда же, перелитые в алюминиевую баночку из-под «Спрайта», заткнутую винной пробкой - «Да у неё бутылка шампуня поллитровая наверное, до фига ещё осталось, а мне что, с моей зарплатой ещё шампунь самому себе покупать?», обувной крем из прихожей - «Из обуви тут одни сапожищи резиновые то ли питерского «красного треугольника», то ли вообще «саламандера-скорохондера» какого-нибудь, это только кремом намазывать на променад, а лаковые туфли для её слоновьих ножищ кто-то делает, думаете?», турмалиновые бусы и перстни с малахитовой инкрустацией, извлечённые из верхнего ящика стоящего в прихожке трюмо - «На такую шею и такие ручищи, наверное, ещё при Брежневе в последний раз какие-то бусы и какие-то перстни налезали, всё равно не наденет никогда уже, а рядом с работой в цыганском ломбарде принимают такое, и вообще у тёщи пенсия повышенная, в Семипалатинске в госпитале бумажки подписывала и якобы за вредность надбавки получила сумасшедшие, а с ядерного полигона никакое гамма-излучение столько жира не прошибёт!», стальная сахарница из румынского серванта в зале - «Из всех этих сахарниц, кувшинчиков, графинчиков, селёдочниц и сервизов в «стенках» никто и никогда не жрёт практически, а мне где-то надо свинец из разбитых аккумуляторов на балконе плавить!..»
Поездки к тёще всё же были с вариантом как-то отказаться и куда-то исчезнуть, но куда сбежишь, если слева от дороги - залитый мазутом фундамент дома, справа - стихийная свалка, а где-то вдали виднеется покосившаяся труба, уже несколько лет как не коптящая небо? Чёрный дым, когда-то давно стелившийся из трубы по заваленному строительным мусором полю, до сих пор отвлекает от воспоминаний о вещах, украденных в тёщиной квартире, а отвлечь не может лишь от поиска собаки и от автомагнитолы «Ситроена»:
- Даже мафон нормальный поставить не могут, как в наполеоновских войнах воевали - такой и звукан в своих машинах делают, самую чёткую кассету зажевало в хлам - «Союз 16», с темой «Любовь прошла» Божьей Коровки, с двумя темами Нэнси, с «Серыми глазами» Салтыковой!.. Остальные кассеты ставить страшно, под душевные песни не поездишь, изжуёт же всё нахрен, Франция... - Черепан харкнул на обочину через открытое окно - ...зло!
Очередно перекрёсток пяти грунтовых дорог представлял из себя пыльную и частично заснеженную площадку размером с половину футбольного поля, со сгоревшим экскаватором посреди неё: вокруг экскаватора «Ситроен» развернулся, чтоб вернутся в Москву, уже через километр окончательно стемнеет, ещё через пять километров вновь начнётся асфальт, а ещё примерно через пятнадцать километров вдали замигают огни приткнувшегося к столице города-спутника Долгопрудного и понесёт гнильём с незамерзающего на зиму Клязьминского водохранилища. И где-то там же - автостоянка с её так много раз выручавшими сторожами.
Как и в этот раз:
- О, братан Черепан на своём космолёте подлетает! Давай быстрее в будку, мы опять твою Танюху черномазую - черноглазую нашли... Сказать, где?
- Три дня где-то бегала, это уже рекорд... И по-любому ведь все эти три дня не кормил никто...

- ...Не зря ездил! - Черепан, сидя на ковре в гостиной, расчёсывал украденной у тёщи щёткой свалявшуюся за три дня бродяжничества шерсть собаки - На стоянке пацанчики ровные, из подвала котельной, той, которая в позапрошлом году взорвалась, вытаскивали! И даже благодарностей не просят, говорят «Тебе, Мечиславович, мы всегда подгон пацанский сделаем, ты реальный пацан из Кандалакши, а не этот...» - последовало не совсем цензурное выражение «...ма-а-асквич!»
В подвале, куда упала афганка-метиска Танюша, как минимум по щиколотку откуда-то налилось отработанного моторного масла: на то, чтобы оттереть от масла собачьи лапы, Черепан извёл три тряпки, приготовленные было женой для мытья полов и обуви, ещё одной тряпкой масло было оттёрто с шерсти на собачьем животе и скорее размазаны по полу, чем вытерты, масляные следы лап в гостиной и прихожей. На ковре масляных следов видно не было - впитал хорошо, по всей видимости.
- А щёточка откуда? - жена отвлеклась от телевизора и сериала, прерванного на рекламу зубной пасты - Моя мама её уже второй месяц ищет, найти не может, а она вот где, оказывается, и вот в чём изгваздана!
Силоновая щетина щётки потемнела от масляной черни: ею Танюша запачкала не только живот, но и левый бок, на него она, наверное, и упала в разлившуюся по всему подвалу отработку. Две промасленные тряпки Черепан положил прямо на ковёр, ещё одну - на линолеум, и ещё одну - на кипу газет, лежащих на нижней полке серванта.
- Ну, позаимствовал я щётку у твоей мамы, и? - Черепан, повертев щётку в руках, вновь принялся приводить в порядок афганку, лежащую на редкость смирно и не пытающуюся, как обычно, убежать в кухню к любимым тарелкам - Вернёшь ей, а дальше чё? Чтоб она после моторного масла посуду свою мыла и на тебя же орала, что ты замуж непонятно за кого вышла? Тебе вот оно надо - из-за щётки семью рушить? Думай.
За окном падал снег.
- Да вы со своей Танюшей только гадите в доме - жена брезгливо, двумя пальцами чуть приподняла промасленную тряпку с лежащих на полке серванта газет.
- Пока ты мне тут щётку и тряпку предъявляешь - Черепан понизил голос и угрожающе глянул жене в глаза - Я знаешь что узнал? Когда мы ещё у пацанов на стоянке сидели и пацаны, в отличии от тебя, мне целую старую рубашку принесли, чтоб от самой чачи Танюшу протереть, Танюша так смотрела на меня... - выражение лица у Черепана стало ещё более грозным - и так хотела сказать, как вы с Севкой обижаете её, ругаете, бьёте!..
- «Балтики - девятки» перепил?

Снег усилился до метели.
- ...«Назад в будущее» скоро начнётся, вторая часть... - Сева, уже разделавшийся с уроками, зашёл в гостиную.
Трилогия «Назад в будущее» была одной из тех немногих продукций американского кинематографа, которую уважали и сам Сева, и его мать, и отчим Черепан Мечиславович. Перед телевизором Черепан устроился на диване, его жена - в кресле, а в ещё одном кресле, скрипучем и ободранном, легла собака Танюша.
- Танька! - Сева согнал собаку с кресла на пол и уселся в кресло сам - Иди отсюда, ты же грязная и вонючая, как бомжиха какая-то, тебе только в кресло залазить!..
- Ну всё! - Черепан резко вскочил с дивана - Долго мы терпели и хватит уже с нас этого свинства! Танюш!.. - юркая афганка, подозванная Мечиславовичем, сразу же оказалась у ноги хозяина - Давай, собирайся, поводок и все дела, если нас в этом доме ни во что не ставят и с последнего кресла согнать пытаются, мы знаешь что сделаем? - Черепан презрительно оглядел гостиную, где в креслах с отпавшими челюстями застыли и жена, и пасынок - Мы уйдём от них, пусть плюхаются тут без нас, как хотят, пусть смотрят телек, пусть хоть оближут свои кресла драгоценные, пусть живут, как хотят, и жрут без нас что хотят и на какие угодно шиши, погибают и пропадают пусть, как хотят, а мы уйдём от них! Задрали! Думаете, от вас бежать некуда?! Да у нас достаточно мужества, чтоб уйти чёрт те куда глаза глядят из гадюшника вашего! До свидания!
Нахлобучив норковую шапку, накинув коричневую дублёнку с застёгивающимися на высоком воротнике ремешками, обув белые кроссовки «Puma» с чёрными полосами и силуэтами пум по бокам, взяв в одну руку собачий поводок, а в другую - кожаную барсетку, сунув в карман дублёнки пока ещё не открытую бутылку «Балтики», поплевав на пальцы, пригладив ими точно такую же, как у Гитлера, чёлку, чиркнув зажигалкой с истёртым изображением голой женщины на пластиковом корпусе, удостоверившись, что зажигалка исправна, и проверив за пазухой, точно ли надета толстая - с детский палец - серебряная цепочка со стальным православным крестом размерами с аудиокассету, Черепан вывел в подъезд Танюшу, вышел сам и хлопнул дверью.
С тихим стуком в прихожке упала кривая вешалка для шляп, задетая уходящим в неизвестность и в метель Черепаном, а по полу с тихим шелестом покатилась соломенная шляпа-сомбреро с насквозь прожжённой фальшфейером макушкой.
Метель за окном уже не только мела, но и выла.

- Братан Черепан вернулся! А чего без машины?
На автостоянке, в отличии от заносимого метелью мегаполиса со словно вымершими улицами, теплилась жизнь: в будке сторожей хоть и тускло, но горели пятидесятиваттные лампы, шумел телевизор «Goldstar» с сине-зелёными пятнами на вопреки всему живущем экране, бурлил ядрёный кирово-чепецкий чифирь в мятом кофейнике из нержавейки, не осиливаемый мягкотелыми коренными москвичами, и зеленели корнишоны в треснутой трёхлитровой банке с рассолом.
- Да ну её, эту корчелыгу французскую! - Черепан спустил Танюшу с поводка - Даже багажник по-уродски сделан, спойлер от «Лады - девятины» не подходит!.. У меня на родине «Волга ГАЗ 24» по доверке осталась, починю и больше в жизни не сяду за этот «Ситроен» обрыглый! Убежал я и от него, и от жены с её сыном, а пока я не вернусь к ним - пусть побеспокоятся, понервничают, поищут меня, пообзванивают всех, подумают над своим поведением и над своими бабскими базарами тухлыми, пока я с вами тусуюсь... Кстати, вариант - всю ночь с вами чифирить, а завтра со сменой Опанаса и Гитаруса продолжить.
- Круто! Гинтарасу как раз с родины спирт авиационный подогнали, из вертолётов, с малиновым вареньем бодяжишь - такая бурда получается, башню так срывает!.. Братан Черепан, сейчас последние клиенты запаркуются и уйдут по домам чай с плюшками пить... И вы хотите пати - нате!
Три машины на стоянке были без дверей, двигателей и колёс.
- Они без документов. Вообще тема: в одной из них багажник коноплёй битком набит!
В дальнем углу стоянки буксовал, ища место для парковки, бордовый праворульный баржеподобный седан «Ниссан Лаурель Медалист» конца 1980-х годов, непонятно как оказавшийся в столице.
- Это уже свои пацаны паркуются, с понятиями, можем уже разливать по черпаку!
В другом конце стоянки прогревалась «Ауди 100» ещё более почтенного возраста - за её прогрев, производящийся не реже, чем каждые шесть часов, хозяин доплачивал сторожам.
- Мужичок там вообще здравый, только все аккумуляторы у него битые и генератор горелый, боится, что не заведёт потом, если каждые шесть часов не гонять на холостых... Братан Черепан, какой историей сегодня на ночь порадуешь?
- О том, как у нас на атомной станции стронциевую щёлочь слили и как потом рядом на озере дачники-неудачники из садоводства, рыбаки и туристы с турбазы в щёлочи растворились.
- Братан Черепан, ты у нас радиохимик вообще! - Мечиславовича дружески хлопнули по плечу.

* * *

В будке сторожей все расселись по сиденьям, снятым с доисторических ушастых «Запорожцев» и «412-х Москвичей», разлили по пластмассовым стаканчикам чифирь, а по ставшим многоразовыми одноразовым тарелкам раскидали незамысловатую закуску в виде сухарей, шпротов, варёной колбасы и шоколадного батончика «Баунти», обкусанного лишь с самого краю племянницей одного из сторожей, страдающей задержкой психического развития.
- Севке твоему ровесница. Она ещё и курицу не доедает, «ножки бушевские», если от кости мясцо соскоблить - Танюхе твоей тоже закусон будет, радость собачья. И специально не доедает, говорит «Собачке Тане отнесите».
Танюшу посадили на деревянный рундук с эмблемами литовских военно-воздушных сил и надписями на чешском языке, укрыли камуфляжным бушлатом и туда же, на рундук, поставили кастрюльку с мелко нарезанной варёной колбасой.
- Слушай, если моя жена согласится - давай мы поменяемся детьми, как тебе?
- Крутяк, братан Черепан!
По телевизору шёл выпуск «Новостей»: показывали только что созданный и никому из присутствующих в сторожке неведомый «Союз правых сил» с Борисом Немцовым, Сергеем Кириенко и Ириной Хакамадой, Немцов говорил о том, кого видит самыми достойными кандидатами на пост президента...
- Задолбала уже эта политика, переключить их всех надо, чифирь под это не попьёшь! - Черепан Мечиславович полез к телевизору - Надеюсь, метелью антенну не поломало и «Муз-ТВ» поймается, там, говорят, только вчера новый клип Демо показывать начали - «Я не знаю», может, и сейчас покажут.

_____
* - песня "2000 лет", Демо