Природа - это высшая философия

                ПРИРОДА  -  ЭТО  ВЫСШАЯ  ФИЛОСОФИЯ

                Философия – это не сама мудрость, а поиск мудрости и размышление о ней.
                Философия – это умение беседовать с самим собой.

                *** 
     Помнится мне, я ещё с раннего детства любила за улитками наблюдать. Почему? Наверное, потому, что они неторопливы. Каждое движение этого существа можно рассмотреть в деталях. Как говорит моя добрая знакомая в таких случаях: «Восхититься и умилиться»… не торопясь.
     В годы моего детства, проживая в родном селе на Украине, я видела улиток с большими округлыми, полосатенькими домиками на спине.
     Вот улитка ползёт по большому зелёному кукурузному листу, как по просёлочной дороге. Присматриваюсь. Она не просто ползёт, она слизывает утреннюю росу.
     А вот ползёт рогатая красавица по тонкой сухой веточке над самой лужицей. В той лужице – жёлтенький цветочек, радостный такой, лепестки раскрыл. Вся его нежная серединка на виду. И вот с веточки к цветку тянет длинную шею улитка. Тонкие рожки шевелятся. Со стороны может показаться, что улитка желает поцеловать цветочек. Но, нет. Не дотянулась. Надолго застыла она в некой задумчивости.
     А вот уже другая улитка подползла по зелёному стебельку к большому пузырю на воде. Тянет к нему рогатую головку любопытное создание. Вот-вот соединится в поцелуе со своим отражением в зеркале пузыря. И… опять неудача. Жаль, что улитка не увидела своё отражение. Её многим Природа обделила, в том числе – зрением. Но она не знает об этом, потому неудача её нисколько не огорчила.
     А вот маленькая улиточка плавает, как на плотике, на упавшем в воду липовом листочке. Лист роскошный, слегка тронутый желтизной. Лицевой стороной лёг на воду, а черешок торчит антенной вверх. Лужица небольшая, но до берега далековато. Понятно, что улитке самой из воды не выбраться. Что ж, помогу бедолаге. Прутиком доведу листик до берега.
     - Что ты там делаешь? – с некоторой долей раздражения спрашивает меня, малую, бабушка.
     - Улитку спасаю!
     Но мой спасательный порыв души бабушка не одобрила. Звучат слова, которыми бабушка считает, что ими она меня уму-разуму учит. Но мне они не впрок, мне улитку жалко, совестно бросать её, маленькую, в беде. А бабушкины упрёки я как-нибудь переживу…

                ***
     Ох уж эти очереди! Сначала бежишь, задыхаешься, чтоб очередь занять, а потом сидишь, вздыхаешь, изнывая от скуки.
     Сегодня мне повезло. За стеклом, прямо у самого окна – сосновая ветка. На дворе оттепель. Снег, лежащий на ветке ещё с осени, медленно тает. Капельки как-то нехотя стекают по иголкам. Я затеяла игру: сколько успею сосчитать от того момента, как капелька сверкнёт на солнышке и до момента её отрыва и падения. Ещё ни разу не удавалось сосчитать до десяти. Так и коротала я время, пока очередь моя к участковому врачу ни подошла.
     Прошло три дня и я опять пришла, теперь уже «на выписку». Села на скрипучий стул и, первым делом в окно посмотрела. «Где там моя веточка? Вот те раз! Веточка кукиш мне показывает…»
     Ну, кукиш ни кукиш, а нечто оригинальное природа соорудила из сосулек. Видимо снег таял, к вечеру стало холодать, да ещё ветерок подул. Вот и образовались сосульки на сосновых иголках, да ещё причудливо переплелись, как варёные макароны… Улыбнулась я своим мыслям, глядя на веточку, а когда уже вышла из кабинета врача и взглянула на мою знакомую веточку, поняла, что моя любимица предсказательницей оказалась. Даже мысленно извинилась перед ней: «Правду ты мне сказала… Не выписали меня, надо ещё лечиться…»

                ***
     Судьба мне подарила счастливый случай: я видела целое поле дикорастущих пионов, которые местные жители называют – Марьин корень. У меня в саду всего два куста, а тут их – тысячи! Пышно цветущие кусты просто радовались жизни, не кичились красотой, они жили, цвели светло-розовым цветом, были и насыщенно-розового цвета лепестки ближе к вишнёвому оттенку. А листья у них крупные, сочные. Мне всё казалось, что это здоровенькие, сытые, отдохнувшие детишки разбежались по полю.
     Цветы выросли на крепких упругих стеблях, чего не скажешь о деревьях, окружавших это поле. А растут там невзрачные сосны, хоть и высокие, но с сухими обломанными ветками. За деревьями видны горы с не растаявшим снегом. Видимо этой местности Природа уделила не так уж и много радости. Просто мне сегодня повезло. Я ехала мимо праздника цветов. Земля в этот день именинница. Кто знает, сколько ещё этот праздник продлится? Неделю? А дальше что?..
     Дальше будет жизнь, суровая. Дни будут заполнены испытаниями, но это всё-таки жизнь… Дескать, смотри человек! Копи мужество в душе своей! Жизнь – она по-разному складывается…

                ***
     Обутая, в застёгнутой на все пуговицы куртке, повязанная тёплым зелёным платком, я сидела на табуретке у порога деревенской избы, молча, ни во что не вмешиваясь. Меня всего лишь пригласили в дом погреться, пока мои мужики своими делами занимаются. Привалившись спиной к стене, я безуспешно боролась с накатывающим на меня сном. Веки просто слипались от разморившего меня тепла, и я старалась не выпустить нить ускользающей мысли…
     В избе было полно народу: свекровь ворчала на свёкра, а он притворялся глухим; по избе сновали ребятишки-погодки, часто ссорились, дрались. Под ногами вертелась голодная кошка. На большом непокрытом столе, как говорится «что надо и чего не надо», горой немытая посуда, куски засохшего хлеба. У печи как попало брошенные дрова. Но было то, святое, ради чего весь этот кавардак отходил на второй план. На разобранной постели сидела пышнотелая невестка и грудью кормила крупного ребёнка, туго спеленатого. Ребёнок лениво сосал, засыпая. Мать даже не смотрела на него, на локтевом изгибе придерживала его головку. Другая рука что-то поправляла, отвешивала шлепки старшим детям и без конца говорила-говорила. Я смотрела на сосущего ребёнка и понимала: всё проходящая суета. В этом доме есть главное – это мать и дети. Муж, старики и даже кошка, вся живность во дворе дома, поленницы дров, сарайки… Всё во имя благополучного роста детей, во имя будущего этого рода.

                ***
     Чужая машина, чужая семья. Я в этой машине – «бесплатный довесок». Сижу, молчу. О чём говорят сидящие рядом люди – мне не слышно, вернее – я не прислушиваюсь. Мы едем по недавно отсыпанной гравием центральной деревенской дороге. Под колёсами хруст, шуршание, пощёлкивание камушков о днище машины. Чувствуется напряжение машины, нервов. Дорога, как чистая половина дома. Вся жизнь семейства проходит на малой, ещё говорят – жилой половине… Так и в этой деревне. По обе стороны дороги тропинки, протоптанные людьми, коровами, козами, велосипедистами. Там лужи, коровьи шлепки. Там встречи, разговоры, там – жизнь деревни.
     Новая дорога ещё не вошла в обыденную повседневность деревни. Это чувствовалось и внутренне отторгалось. Когда свернули в проулок, все пассажиры облегчённо вздохнули. Хозяева ехали проведать старый дом покойной бабушки. Приехали. Все вышли из машины, и я вышла. С трудом открыли скрипучую перекосившуюся калитку, вошли в заросший высокой лебедой и крапивой двор. На ступеньке крыльца вспугнули греющуюся на солнышке ящерицу. Замок на двери оказался кем-то взломан. Оконное стекло разбито, осколки стекла лежат на подоконнике. Молча зашли в дом.
     Зачем я пошла следом за ними, до сих пор объяснить сама себе не могу. Хотя, на краю сознания, всё же есть этому объяснение. Такой же пустующий дом стоит в моём родном селе. Тут, как и там, пахнет сыростью и, может быть какая-то тысячная частица в этом застоявшемся воздухе, осталась от бывшей хозяйки. Вот и выходит, что я пошла за воспоминаниями.
     Во дворе остался худенький десятилетний мальчик. Он растерянно оглядывался…
     Мы вошли. У нынешних хозяев свои разговоры, я же остановилась у порога. Смотрю. Чужая изба. Чужая печь… Почему-то из распоротой подушки перья по всей избе валяются… Зачем? Кому понадобилось это делать?..
     Глянула в окно. Во дворе стоявший мальчик подошёл к окну и пытается разглядеть через пустующий оконный проём убранство дома.
     - Иди сюда! – громким шепотом позвала я его. Мальчик пошёл к крыльцу и через минуту вошёл в комнату. Родители недовольно зыркнули на него. Мальчик съёжился. Я обняла его за плечи. – Смотри. Тут бабушка твоя жила…
     Потом вспомнила, как просила в письме своих родственников, чтоб они вошли в пустующий дом и сняли со стен рамочки с фотографиями. Мою просьбу исполнили. Трудно словами передать, какой это был подарок для меня. Может быть эта бандероль с фотографиями и была для меня самым дорогим подарком… Тяжёлый ком подкатил к горлу и я, никому ничего не говоря, стала снимать со стен рамочки с фотографиями и складывать их горкой перед мальчиком.
     - Сохрани. Это твои корни…
     Слёзы покатились из глаз. Больше я уже не могла ничего сказать. Но хозяева сами догадались и сами начали собирать все оставшиеся фотографии и материны иконы…
     Опять мы ехали по новой дороге. Молчали. Когда подъехали к моему дому, женщина оглянулась и сказала:
     - Спасибо вам. Мы бы не догадались снять фотографии… Спасибо!
     Я с трудом вышла их машины и, шатаясь от усталости, а пуще того от тяжёлых воспоминаний, пошла к подъездным дверям.
     - Вам помочь?..
     - Спасибо. Я тихонько сама поднимусь…