Короли и плебеи Глава 16

- Ну, кто так связывает! – кричал на своих людей лорд Сорелли, когда они скручивали верёвками и затыкали рот секретарю короля, который пытался помешать им войти в его личный кабинет. Лорд Войциг Сорелли в своё время держал теневую экономику страны в железном кулаке. Правда с возрастом (а стукнуло ему немного-немало 82 года) кулак его несколько пообмяк. Но замашки крутого авторитета всё-таки остались, хотя старческий маразм уже давал о себе знать.
- Гесито, мальчик мой! – завопил он, врываясь в кабинет монарха, - Это что это делается? Меня не хотят пускать к тебе на аудиенцию! Меня – родного брата двоюродной сестры твоей покойной матери! В то время, когда у меня дело безотлагательной важности. А мне говорят, что у тебя совещание. Какое совещание и с кем ты совещаешься, когда я не вижу никого?
- Конечно, совещание, дядюшка, я совещаюсь сам с собой, - ответил ему Гессор Грандескки, отхлёбывая из фляжки желудочную настойку, которую приготовила ему жена.
- В самом деле? – удивился милорд, - Может тогда тебе обратиться к психиатру?
- Но что случилось? – поинтересовался самодержец с искренней заботой в голосе.
- Прямо-таки первый раз со мной такое, - разоткровенничался милорд прямо с порога, - никогда ещё наше семейство на знало такого позора. Ирис-Неллия в тюрьме – моя единственная наследница и надежда всех членов клана. В нашем роду никто никогда не сидел в тюрьме, разве что мой троюродный брат по тётке в прошлом веке
- Он что сидел в тюрьме? За что?
- За сущую безделицу, к нему всегда придирались эти интриганы в законе. Как честный, законопослушный человек он купил сейф, положит туда ворованные 100 миллионов лиоров, а код от сейфа забыл. И тут немного разнервничался. Застрелил 17 специалистов по вскрытию сейфов, потому что они ничем не могли ему помочь. А потом, взрывая дверцу динамитом, разрушил часть здания, при этом пострадало 46 человек. Но суд его оправдал. Адвокат доказал, что он действовал в состоянии аффекта.
- Я рад, что справедливость восторжествовала.
- Если бы! Мою внучатую племянницу, малютку Ирис-Неллию засадили за решётку за убийство всего одного человека!
- А кого убили?
- Говорят, какого-то наследного принца.
- Какого?
- А я откуда знаю? Вот сейчас всё брошу и побегу узнавать: какого замочили принца, в то время, как моя единственная внучатая племянница и надежда всего нашего клана в тюрьме! Всё дело в том, что малютка Нелли по ошибке повздорила немного с начальником полицейского департамента. Не знаю уж, что у них произошло, сущие пустяки какие-нибудь. Но говорят, что она повредила ему какой-то жизненно важный орган. Просто Артишок, пытался к ней приставать, вопрос деликатный. А она, разумеется, его отшила.
- Какая наглость! А не могла она ему отказать как-нибудь потактичней. К примеру, соврать, что у неё критические дни или, что больна её любимая кошечка. Так делали все женщины во времена моей молодости.
- Наверное могла. Но ты же знаешь какая у неё тяжёлая наследственность. В нашем роду всегда было принято: если кто-то поступает против принятых в обществе правил и приличий – разговор короткий: ноги в таз с цементом и с крутого обрыва в океан… Как только я узнал о произошедшем, то звонил этим чиновничьим крысам. Я сказал всё, что о них думаю, что они – жалкие черви, слизняки и смрадные вонючки. Но столкнулся с непонятным сопротивлением, даже можно сказать агрессией и хамством с их стороны. Поэтому я пришёл к тебе.
- Пойми, дядюшка, такие вопросы решаю не я, - уклончиво сказал монарх.
- А кто? – возмутился милорд, - Я не пойму, ты разве не король? Помнится, твой дедушка Август в бытность свою только так гонял всех этих чиновничьих крыс. Ему стоило лишь бровью повести, а они уже делали всё, что он приказал, и не пикали.
- Сейчас, дядюшка, не те времена. Суд вершится от имени государства Пронсельвани… Вернее его вершит Кильдс – судья международной категории по особо важным государственным делам. А он ставленник лорда Мауэра. А лорд Мауэр всё делает мне назло, ты же знаешь в каких я с ним отношениях. Обычные тёрки между королём и парламентом.
- Так покажи ему кузькину мать! Поставь их на место! Слушайся меня, я научу тебя управлять государством. Позвони им, только не либеральничай, как ты это обычно делаешь. Главное, чтобы они сразу почувствовали твёрдую руку. Не будь таким мягкозадым!
- Я попробую дядюшка. Ты самое главное мной руководи. А я буду делать всё, как ты мне скажешь… Артишок! Вы – кретин и мерзавец!!! – заорал он в трубку.
- А ещё идиот, - подсказывал дядюшка.
- Тупоголовый бездарь, самовлюблённый болван и бумажная крыса!
- И жалкая вонючка.
- Да вонючка!.. Ну, дядюшка, я сделал всё, как ты мне сказал, - всплеснул руками после разговора король, - сам слышал. Я ругался, угрожал, но они ничего не хотят слушать.
- Может они хотят денег?
- Я предлагал, они отказались.
- Куда катится наш мир?! В людях не осталось ничего святого! Это прямо бунт какой-то! – возмущался милорд, пулей вылетая из кабинета, - До чего довёл страну этот мягкозадый Гесито! Хотя его дед в своё время, так брал за глотку этих судейских, что они у него и пикнуть не смели!
 А Гессор Грандескки, оставшись один, уселся поудобней в кресле, зевнул, отхлебнул из пузырька желудочной настойки и пробормотал себе под нос:
- Учить надо этих Сорелли…

 Артишок же в это время ошарашенно жаловался судье Кильдсу:
- Звонил король. И так непристойно ругался!
- Его величество? Да не может этого быть! – изумлялся Кильдс, - Помнится, он не ругался даже, когда народный суд во время путча выносил ему смертный приговор. Перед заседанием, он поинтересовался: какая сегодня погода. И вежливо добавил: «Хорошо бы было солнечно. Я не люблю дождь. Меня это слегка настраивает на пессимистический лад». Потом спросил о моём здоровье…. Кстати, а почему он ругался?
- Да я так и не понял, - пожал плечами начальник полиции, - но думаю, что стоит ускорить дело, касаемо убийства его сына.
- Пожалуй, - согласился с ним судья, - А то наш добрейший король, видимо, слишком нервничает и раздражается по этому поводу.

- Взбесившийся самец! Врун! Негодяй! Подонок! Бабник! Импотент! – ругалась Нелли, читая газету, - Ну, держись у меня, Антос-Эмануэль! … Ты представляешь, дядюшка, он наговорил про меня журналистам всяких гадостей. И полюбуйся, что теперь обо мне пишут. Все в один голос кричат, что я – сексуальная маньячка, женщина – богомол, пожирающая мужчин после соития!
Она сидела, вернее полулежала, на шёлковых простынях на широкой постели в своей камере. Массажистка делала ей массаж, маникюрша – маникюр, а педикюрша – педикюр. Парикмахер же стриг её попугая. В помещении работал кондиционер, по углам лежали мягкие ковры, а противоположную от той, где стояла кровать герцогини, стену украшал огромный телевизор – плазма. Рядом за резным столом, уставленном изысканными яствами, сидел Войциг Сорелли, огромным ножом очищал кожуру от яблока, резал его на дольки и ел.
- Да чего дожили! – ворчал он, косясь на внучатую племянницу, - Страна на грани катастрофы! Мало того, что короля, главаря мафии ни во что не ставят! Так оклеветать мою единственную наследницу, надежду всего нашего клана! И кто? Какой-то оборванец!
- Я уже сто раз повторяла тебе, дядюшка, что Селестрро не оборванец.
- Не оборванец? Как это не оборванец, когда я об этом в газетах читал?
- Ты же сам говоришь: в газетах всё врут.
- Вот вонючки! Одна надежда теперь только на Антоса-Эмануэля. По крайней мере, в парне чувствуется характер, не в пример его мягкозадому отцу! Он-то поставит этот народ на место!
- Дядя, да он же и распустил это народ. И именно потому, что у него такой характер, строптивый и своевольный. Он взял всем на зло этот народ и распустил.
- Одного я только не пойму: кого замочили на площади 6-го июня? Что-то все об этом говорят, но никто толком ничего сказать не может.
- Да никого не замочили, всё это выдумки Селестрро.
- Вот негодник! Ну ничего. Я его изловлю и собственноручно отрежу ему яйца.
- Ой, только не яйца, дядюшка, лучше отрежь ему язык.
- Я знаю, чего хочет этот голодранец. Он хочет денег побольше, потому и выносит всю эту мерзость на свет божий.
- Каких денег??? - со вздохом недоумения спросила Нелли.
- Как каких? Люди, обладающие властью, готовы платить любые деньги и отвалят, не раздумывая, огромный куш, только чтобы замять такие вот скандалы и не сделать их достоянием общественности.
- Ну, это было, возможно, в твоё время, а в наше появился чёрный пиар. С тех пор, как Селестрро прокричал на всю страну, что Антос-Эмануэль маньяк и выродок королевского рода, в парламенте яблоку не где упасть, когда наследный принц там выступает. И все смотрят ему в рот. В то время, как если ораторствует любой другой политик или парламентарий, половина мест в зале пустует. Он и сам говорит, кому какая разница: кто такой этот принц и что он скажет. Но если он дебил и шизофреник – другое дело. Слава, дядюшка, это величина, имеющая модуль. Поэтому слава положительная бывает иногда не менее полезна, чем слава отрицательная. А случается, что даже больше, потому что в голове у обывателей один сплошной минус. А минус на минус даёт плюс. Чистая математика. А с тех пор, как Селестрро заявил, что принц ещё и импотент, за ним все девицы бегают и просто мечтают исцелить своей любовью его от комплексов. Мерзавец! Подонок! Негодяй!
Нелли с плачем разодрала газету.
- Нет! В людях положительно не осталось ничего святого! – продолжал возмущаться, не слушая её, Войциг Сорелли, - Это полное падение нравов, прямо бунт, революционная ситуация какая-то!
- Да какая там ситуация, - сказала, немного успокоившаяся герцогиня, разглядывая свой маникюр, - эта ситуация такая же фальшивая, как импотенция Антоса-Эмануэля. Я ведь рассказывала тебе за ужином вчера… ты опять заснул? Я же объясняла тебе почему все решили, что я любовница Селестрро.
- Ты любовница Селестрро? – спросил дядюшка, немного уставший от излияний и начинавший уже дремать, пристроившись на мягких подушках.
- Да не Селестрро я любовница, а Антоса-Эмануэля. Но его перепутали с Селестрро.
- Ты перепутала его с Селестрро? Эх, Нелли, Нелли! Память-то у тебя, я гляжу, девичья, забыла кому дала, - сказал Войциг Сорелли, снова засыпая.

Тяжёлая дверь в камеру, где томилась герцогиня, с шумом отворилась и в неё ввалился полицейский охранник.
- Посторонним немедленно покинуть помещение! – строго объявил он, - Заключённой, как особо опасной преступнице, ужесточён режим содержания.
- Послушай ты, обрубок мозга! – раздраженно гаркнул дядюшка Войциг, - Сколько я тебе должен заплатить, чтобы ты немедленно оставил меня в покое?
- Как сколько? Не понимаю. По-вашему, я беру взятки? Я не продаю свою совесть!
- Ну, это смотря за сколько! – ещё больше завёлся милорд, тряся перед носом охранника пачкой крупных купюр.
- Это для таких, как вы всё продаётся и покупается. Вы считаете, что раз ваш карман туго набит лиорами, вам всё дозволено. Но скоро наступит день, когда таких вот толстосумов мы начнём вещать в ваших же камерах. Как писал Жульен Селестрро:

«Верь в свой час, проклятьем заклеймённый,
Королей и олигархов мы с тобою возведём на эшафот!
Близится тот день, лучами солнца озарённый,
А над головой их меч возмездия сверкнёт!»

- Он говорит, слова Селестрро, Нел? А мне кажется, это вообще какой-то рифмовой кошмар! – поделился своими мыслями с герцогиней дядюшка.
- Да, поэт он никудышный, - согласилась с ним внучатая племянница, - зато каков актёр – негодник!
- Послушай ты, жалкий полицейчишко, ты хоть понимаешь с кем ты разговариваешь? – ринулся снова в атаку Войциг Сорелли.
- Я понятия не имею, и знать не хочу, - холодно отвечал ему охранник, - мне приказали навести порядок в камере № 308. Я и выполняю. А уж кто тут, что тут, меня совершенно не касается: перед законом все равны. Как говорит Жуль Селестрро…
- Может уже хватит цитировать этого пустотрёпа? – вмешалась в разговор Нелли.
 Увидев её, охранник расплылся в сладостной улыбке, как будто ребёнок, получивший леденец.
- Мисс Сорелли? Так это ваша камера! А мне так и казалось, что сегодня со мной произойдёт нечто необыкновенное. Позвольте автограф…
- А где расписываться-то?
- Да хоть на моём тюремном пропуске. Он мне всё равно не пригождается. Меня все знают в лицо…  А как обрадуется моя жена, когда я ей расскажу.  Сегодня утром за завтраком она мне как раз вслух читала статью в газете: «Крайняя распущенность аристократов». И она сказала, что вы – эталон женщины 21-го века. Красивы, как нимфа, изящны, как манекенщица. А ещё, вы – горячая, словно вулкан! Спасибо за подпись и передайте привет товарищу Жульену при вашей следующей встрече… ну, когда будете снова его сексуально домогаться…

«Пусть я сижу в камере – одиночке. И все считают меня шлюхой, зато я – знаменитость!» - рассуждала про себя Нелли, расплываясь в блаженной улыбке.
- Эй! Что вы делаете? Куда понесли? Стойте! Стойте! Мерзавцы! Воры! Негодяи! Компьютер-то хоть оставьте, как же я без интернета? А телефон! Не отдам телефон! Мне должен звонить мой адвокат! – кричала она уже, минуту спустя, когда судебные приставы выносили из занимаемого ей помещения ковры, картины и бытовую технику.
- Мисс Нелли! – прокричал, вбежавший следом, ошарашенный адвокат, - Почему вы не явились на судебные слушания?
- Потому что, для того, чтобы попасть на слушания в девять часов утра, - пояснила та, недоуменно пожимая плечами, - я должна была встать, как минимум в восемь. А я не люблю рано вставать. А что случилось?
- Случилась катастрофа. Таким образом поступив, вы чрезвычайно осложнили всё дело. Судья расценил ваш побег из тюрьмы, как признание вашей вины.
- Какой побег? Я ни откуда не сбегала.
- Согласно протоколу, сбегали. Дело в том, что когда лорд Сорелли забирал со скандалом вас из следственного изолятора и переводил в эту камеру со всеми удобствами, он не захотел должным образом оформить все бумаги. Сказал, что он очень торопится и ему некогда разговаривать с идиотами. И поскольку документальная сторона дела не была улажена, формально всё это время вы числились под арестов в СИЗО. А раз на судебные слушания вы не явились, формально находясь под стражей в следственном изоляторе, значит ваше отсутствие квалифицировалось, как бегство. Мисс Нелли! Мисс Нелли! Умоляю вас, поехали с вами прямо сейчас в суд и оформите явку с повинной. Иначе я прямо отказываюсь вас защищать!
- Как могло такое получиться? - с абсолютной растерянностью от происходящего вопрошала герцогиня, - Разве никто не заметил, что меня давно не было в камере следственного изолятора?
- А как они могла заметить? Ведь согласно документам, вы были там. Они не разобрались даже тогда, когда вели вас в суд под конвоем. Заметили только в суде, когда конвой пришёл, а вас под конвоем не оказалась.

****
Юлиана МеткИна по прозвищу Метла слыла в журналистских кругах изрядной стервой, что, впрочем, соответствовало действительности. Как и у других успешных работников СМИ у неё была своя история, своего рода трамплин в светлое будущее. Её снимок, сделанный шутки ради с надписью «Наследник престола писает на государственный герб» обошёл в своё время все оппозиционные газеты и переходил из рук в руки с быстротой молнии, наделав много шума. И хоть ей пришлось на некоторое время покинуть страну, вернулась она победительницей с репутацией борца за идею, которая обеспечила ей в конце концов престижную работу, хорошую зарплату, солидный счёт в банке и трёхэтажный загородный домик. Теперь ей было чуть более тридцати. Она была стройная гибкая брюнетка с карими глазами, успешная женщина, от который мужчины были без ума. Угрызения совести не мучали её, и она мало печалилась о чувствах тех, кого ей пришлось принести в жертву на алтарь своих амбиций.
- Послушай, а тебе его не жалко? – частенько спрашивали её, - Любому понятно, что это была просто случайность.
- А почему я должна его жалеть? – отвечала она, пожимая плечами, - Если родился сыном короля, так пусть отвечает за это.

Меж тем подробности этой истории были следующие. Одиннадцатилетний Антос-Эмануэль, в обязанности которого, как наследника, входило непременное присутствие на праздничных парадах, пятнадцать часов проторчал без движения в одной позе на правительственной трибуне. И когда все начали расходиться, думая, что его никто не видит, решил втихаря справить малую нужду в уголке, не особенно думая о том, какие государственные символы державы были изображены на месте его преступления. За сим делом и был застигнут наглым папарацци в лице вышеназванной особы. Так и разгорелся этот скандал, который не прошёл незаметным для психики юного принца, которая и так была с малолетства перенасыщена впечатлениями, связанными с обязательным присутствием его на массовых и закрытых государственных мероприятиях. Король был вынужден, как ходили слухи, нанять сыну хорошего психолога. Слухи вскоре подтвердились. Врачом наследника оказался известный иностранный психиатр Марселиз Миконеуз. Доктор с охотой взялся за дело, но вскоре выяснилось, что рвение его далеко не бескорыстно. Он вводил несовершеннолетнего пациента в состояние гипноза, а ответы его на свои вопросы записывал на видео. Компромат же вскоре вознамерился продать грязным политикам, иностранным шпионам или оппозиционно настроенным журналистам (в зависимости от того: кто больше даст). Пока конкуренты спорили, материалы куда-то пропали. Поговаривали, что они переходили из рук в руки, пока их не опубликовал Селестрро, ставший знаменитым на этом раскрученном материале в один момент. Юлиана Меткина мгновенно ушла в тень со своими былыми заслугами и только могла мечтать о том, чтобы взять у новоиспечённой знаменитости интервью.

- Неблагодарный мальчишка! – жаловалась она своему другу, - Представляешь, он отказывается со мной разговаривать под предлогом того, что я не профи и зажралась на казённых харчах. Он говорит: «Мы не то, что вы. ВЫ – это одно. А МЫ – абсолютно другое. К правительственным трибунам нас не подпускают. Материалы для своих репортажей, мы добываем потом и кровью. Нам часто бьют по камере, иногда по лицу». Что он такое вообразил о себе? Я быть может жизнью рисковала, делав тот злополучный снимок в углу правительственной трибуны. А он пришёл на готовенькое. Как он получил материалы Миконеуза, я не знаю. Ходят слухи, что он их попросту украл. Когда же я предложила ему денег, он гнусно рассмеялся и нагло заявил: «Леди, оставьте их себе на мороженное». Он вообразил, что он знаменитость вселенского масштаба. Это сегодня он на коне… а завтра. А завтра…
Юлиана грызла ногти от бессильной злобы.
- А тебе не приходило в голову, что он питает к тебе какую-то личную неприязнь?
- Глупости! За что ему меня ненавидеть?
- За то, что ты опорочила его репутацию, опубликовав на него компрометирующий снимок.
- Какой-такой снимок? Никакого снимка я… Ты намекаешь?
- Это же очевидно. Наследный принц и Селестрро – одно и тоже лицо. Ты посмотри на видеозаписи.
- Записи? И что?... Вот эти записи. И я не вижу особенного сходства, если оно есть, то крайне незначительное.
Приятеля Юлианы звали Бобби Хук, в журналистских кругах он носил прозвище Нюхач за неизменную способность находить различного рода сенсации и раскрывать чужие тайны.
- Нет! Ну, это бред какой-то! – продолжала она, - Зачем человеку самому на себя публиковать компромат?
- Причина очевидна. Миконез очень хорошо поработал над своими материалами. Он профессионал, тонкий психолог. И попади его компромат в умелые заинтересованные руки, принца уже давно могли бы объявить психически невменяемым. И если материалы так и так рано или поздно кто-то опубликует…
- Я всё-таки не понимаю, а что он-то сам имеет от этого?
- В первую очередь влияние на ход событий.
- Ну, неужели ты думаешь, что принц стал бы действовать сам, а не через подставное лицо.  Он, наверняка, нанял бы кого-то, заплатил хорошие деньги. При всём при том, что очень велик риск разоблачения.
- Риск? Не вижу никакого риска. В случае разоблачения, он абсолютно ничего не теряет. Как оппозиционный журналист он уже превратил в балаган всё это дело. Приди теперь на его место серьёзный политик или журналист, его никто не станет слушать.
- Ну, всё-таки это бессмыслица. Я лично общалась и с тем и с другим. Уверяю тебя, это два абсолютно разных человека.
- Возможно. Нужно бы сличить их видео на специальной компьютерной программе. Впрочем, и в самом деле, этому сходству могут быть и другие объяснения. К примеру, Селестрро - незаконнорожденный сын короля. Надо бы эту гипотезу проверить.
- Как? Составить список королевских пассий?
- И это тоже. Но самое главное: не плохо бы провести генетическую экспертизу.
- Ты с ума сошёл! Это невозможно.
- Элементарно. У меня куча связей. К тому же королевские дантист и парикмахер – мои хорошие знакомые. И мой тебе совет, Юлиана, вспомни, ни раз подтвердивший себя на практике, известный любому журналисту приём: если человек не хочет идти с тобой на контакт добровольно, нарой на него компромат. И он у тебя в руках.


- Я плохой отец, Лис! Да, я плохой отец! – говорил король своей жене за завтраком в королевской столовой, где присутствовала вся августейшая семья монарха, - Мои дети нуждаются во внимании, а у меня даже нет времени, чтобы решать их проблемы. Мари сейчас в таком возрасте, что за ней глаз да глаз. Того и гляди наделает глупостей. Хорошо, что младший сын пока не вызывает беспокойства. Константос – самодостаточный, уверенный в себе молодой человек. В меру интеллигентен, в меру аристократичен, вполне эрудированный и образованный для своих лет. В свободное время увлекается кинематографией.
- А почему сразу я? – недовольно проворчал Конст, отвлекаясь от своего мобильного телефона, потому что под столом вёл с кем-то СМС-переписку, - Чуть что, сразу я!
- Но Антос-Эмануэль в последнее время стал просто невыносим, - продолжал король, не обращая внимания на реплику младшего сына, - хамит, где-то пропадает. О чём думает – неизвестно. Говоришь с ним, отвечает односложно или вообще молчит. И самое главное, я не понимаю: как? Как он умудрялся в течении многих лет проводить за пределами нашего особняка столько времени, и никто ничего не замечал?
- Я уже давно говорила вам, сир, заделайте лаз в ограде под его окном, - сказала Бритни – экономка и кухарка, женщина в кружевном фартуке и белом чепце, разливая из расписного фарфорового кувшина сливки по чашкам. Это была не молодая, аккуратная, полная женщина. Она служила в доме уже много лет и поэтому любила, чтобы её называли домоуправительница.
- Тут всё дело, сир Гессор, в том, - лениво отозвался Нико Стюиль, нёсший свою вахту у двери с рацией в руках, - что дом у вас слишком большой, здесь запросто можно заблудиться и не встречаться неделями. И вот результат. Вы думали, что ваш сын зубрил латынь в саду под яблонями, а он гулял всё время где-то. Вот мои родители прекрасно знали, что меня никогда не бывает дома. Отец мой даже говорил всегда: «Пошёл с глаз моих долой, Нико, а то вечно путаешься под ногами». Кстати, к вам явился сенатор Нириор, настаивает на аудиенции. Прикажите препроводить его к вам или сказать, чтобы подождал?
- Нет, проси, Нико. Приму его сейчас, а то потом будет некогда.

- Сенатор Абель Нириор – спикер парламента со вчерашнего дня! – торжественно объявил заспанный дворецкий Гранд в тапочках на босу ногу.
- С позавчерашнего… Доброе утро, сир, я пришёл уведомить вас, что Верхняя палата парламента намерена объявить вам вотум недоверия, - с порога выпалил Нириор, напыщенный и разодетый в пух и прах.
- Мари, сядь прямо и не горбись, и доешь наконец овсянку, она очень полезна для растущего организма, - сделал король замечание своей дочери, - здравствуйте, сенатор, будете с нами завтракать?
- Спасибо, я сыт.
- Как угодно.  Так что, вы говорите, мне там решили объявить?
- Вотум недоверия, сир.
- Простите, Ваше величество, - вмешался запыхавшийся секретарь, - необходимо подписать в срочном порядке кое какие важные бумаги.
- Виконт Нириор, одну минуточку, - вежливым тоном извинился монарх, отвлекаясь от разговора с спикером.
- Барон, - поправил его сенатор.
- Ах, ну да, разумеется, простите, немного запамятовал.

Король изволил отойти вместе с Мишелем Гуком в дальний конец столовой, где стоял резной журнальный столик, а перед ним два удобных, мягких кресла. Он уселся в одно из них и предложил присесть своему секретарю, разбирая бумаги.
- Сознаюсь тебе по секрету, Мишель, - попутно откровенничал он, - я вообще питаю непозволительную слабость к своему старшему сыну, поэтому многое ему сходит с рук. Наверное, тут дело в том, что зачат он был в те времена, когда я без памяти влюбился в его мать. С первого взгляда, наверное, хоть осознал всё не совсем сразу… В тот миг, когда я её увидел, как будто какая-то искра пробежала между нами. Такие минуты живут в памяти долго. И не важно в этом случае, растащила ли вас в разные стороны грубая реальность или вы прожили долго и счастливо до конца своих дней. Но в сердце, в сердце что-то остаётся. Потом всё тоже, конечно, бывает, но это не совсем то… Ну, думаю, ты понимаешь. Сам женат. Года три, наверное?
- Семь, - поправил его Мишель.
- Как летит время! У меня та же история. Кажется, недавно мои дети были совсем крошки. Антос-Эмануэль вообще был чудо-ребёнок: ласковый, впечатлительный, трогательный. Куда что девалось? А выглядел, как ангелочек, эдакие – такие золотые кудряшки… Я тебе сейчас покажу фотографию, сделанную на его пятый день рождения в… Впрочем, о чём это я? Ты же видел…

В Пронсельвани на каждом углу можно было лицезреть изображения наследного принца: в новостях и на обложках журналов, на видео и в интернете, в документальных фильмах и на майках девушек. А миленькая мордашка малютки Антоса-Эмануэля с золотыми кудряшка, которыми так восхищался отец, давно уже улыбалась всем и с упаковок детского мыла, и с рекламных плакатов различных авиакомпаний, которые особенно любили тот момент, когда юный принц, играя, запускал бумажные самолётики. Дело в том, что принц был на редкость фотогеничен

- Очередной неуправляемый процесс, - со вздохом пояснил король, - в настоящие время мои адвокаты ведут 348 судебных тяжб, возбуждённых против владельцев рекламных компаний, печатных изданий и иностранных продюсеров, связанных с моральным ущербом по незаконному использованию имиджа королевской семьи в личных и корыстных целях. Но разве можно остановить процесс в ядерном реакторе. От всего этого мало толку.
- Как нет толку? – возразил ему секретарь шутки ради, - В газетах писали, что во многих случаях получается ссудить довольно солидную денежную компенсацию.
Мишель себя чувствовал немного неловко. Гессор Грандескки относился к такому типу боссов, которые своих секретарей представляют в виде предметов интерьера. Иногда, правда, вспоминают, что они тоже люди и интересуются здоровьем их детей, путая мальчиков с девочками. Ему было решительно непонятно: с чего это вдруг сегодня король с ним разоткровенничался?
- Вы скоро, сир, составите на внешности вашего сына, довольно солидное состояние.
- Да разве дело в деньгах? – искренне изумился монарх, - Столь нездоровая популярность просто не могла не сказаться на психике Антоса-Эмануэля. К тому же он с детства варился в этой кухне: фотографы, журналисты, репортёры, папарацци, продюсеры, люди далеко не всегда с высокими моральными принципами, готовые на всё ради денег и карьеры. Каждый кадр их кинокамер отнимал кусочек его души, не зря дикари в это верят. Нам бы цивилизованным людям побольше бы прислушиваться к детям природы.
Я его вчера спрашиваю: «Как тебе удалось раскрутить всё это журналистское дело, открой мне свой секрет».
А он мне отвечает: «Конечно же, папа, я тебе охотно его открою. Тут соль в курилке мужского туалета». «То есть как?» - не понял я. А он мне объяснил: «В детстве, когда всякие профи приходили снимать мои фото и рождественские поздравительные речи, они частенько судачили между собой о секретах своей профессии. При чём это были профи высшей пробы. Не какие-нибудь мелке фотографы и репортёришки, которые всё свою жизнь бегают, высунув язык в поисках сенсаций, написав две строчки, а потом протирают задницы в редакциях какой-нибудь мелкой газетёнки. Это были акулы своего дела. То, о чём они говорили, нельзя был узнать нигде. Этому не обучали на журналистских курсах, в академиях и университетах. Они не откровенничали об этом ни с коллегами, ни в постели со своими жёнами. Они говорили об этом разве что в курилке мужского туалета. А я подслушивал их через вентиляцию. И очень быстро нахватался их приёмов».
- Кстати, на счёт судебных тяжб, сир, - перевёл разговор Мишель на другую тему, -  вчера заходил ваш адвокат и вёл разговор по поводу скандальных дел, связанных с невыполнением международных обязательств…

- Вот ты говоришь: у каждого народа своя культура, Антос. Но я не понимаю, какая такая культура, - говорила в это время королева за столом старшему сыну, - когда полуголая девица вчера ночью залезла в окно моей спальни. Юбка еле задницу прикрывает, кофта в дырку. И что меня больше всего возмутило: покрой такой безвкусный! Бесы в аду, наверное, в таких кофтах не ходят! И как она только залезла на такую высоту: не понимаю. Но лезла-то она к тебе, только этаж перепутала.
- Но почему сразу ко мне? Может к дворецкому? – нехотя возразил матери Антос-Эмануэль.
- Так к кому же ещё, если у неё на груди крупными буквами была татуировка «Я хочу тебя, Антос-Эмануэль!». Клянусь Аллахом (королева с рождения была мусульманкой), так и было написано. Во времена моей юности девушки вели себя скромней. Как говорил пророк Мухамед…
- Мама. А я вот всё хотел спросить, а где прошла твоя юность? – решился вдруг старший сын задать вопрос, который его давно интересовал, возможно просто для того, чтобы отвлечь её от неприятного для себя разговора.
- Как где? В Париже, конечно, вернее в его предместьях, - королева немного смутилась.
- В предместьях Парижа, значит? Это там тебя так основательно обучили Корану?
- Ну да. Просто моя бабушка вышла замуж за арабского шейха…
- И приняла мусульманство в 1940 году. Об этом я уже слышал, - Антос-Эмануэль пожал плечами.

Оставшийся в это время без внимания сенатор Нириор, нервно ходил из угла в угол, тщетно дожидаясь внимания короля.
- Простите, леди, могу я с вами поговорить, - обратился он, наконец, к королеве, - может отойдём в сторону. Вопрос весьма деликатный. Ваше величество, боюсь, что у вашего мужа большие проблемы.
- Да, прошу вас, - ответила она, отходя к окну и приглашая собеседника сделать тоже самое..
- Я вчера, как спикер, присутствовал на закрытом заседании верхний палаты парламента. Все члены его настроены весьма решительно.
- Я очень вас понимаю, - отвечала она, рассеяно смотря в сад и томно кивая головой.
- Они намерены, как я уже говорил, объявить вашему мужу вотум недоверия…
- А что это с моим кактусом? – спросила взволнована Алиса, потому что взгляд её остановился на домашних цветах, высаженных в цветочных горшочках и стоящих на подоконнике.
- А что с ним такое? – встрепенулась Бритни.
- Он как-то подсох и весь скрючился. Я же предупреждала. Это редкий экзотический кактус, отросток которого мне подарил два гола назад египетский посол. Он не любит сильного полива, особенно в пору цветения. У него от этого гниют корни.
- Я не поливала, - оправдывалась экономка, - может кто из горничных? Обязательно выясню этот вопрос.

- Что это за чучело? – поинтересовался Конст у своего брата.
- Барон Нириор, - равнодушно ответил тот ему, думая о своём.
- Это который?
- Отец Класаны-Амелии. Может помнишь такую престранную девицу всю в таких вечно белых розочках?
- Это та, которая постоянно вешалась тебе на шею?
- Ой, да она вешалась не только мне. Этому её научила её мать. Просто поставила себе цель выгодно выдать дочь за муж. А пока они не подыщут ей хорошего жениха, Класана, чтобы не тратить времени даром, спит с лордом Мауэром.
- А-а-а-а-а. Так, то есть выходит, что этот новый спикер сделал себе парламентскую карьеру через постель своей дочери?
- Возможно. Я не совсем в курсе их спальной жизни.

- Сенаторы выступали один за другим и ставили вопрос ребром, не стесняясь в выражениях, - продолжал эмоционально выговаривать свои впечатления жене короля сенатор, - они глубоко возмущены внутренней и внешней политикой государства и больше терпеть этого не намерены! Вас же, моя королева, я прошу довести до сведения Его величества вашего мужа….
- И учти, Антос-Эмануэль, - невзначай прервала королева тираду сенатора, вспомнив что не закончила воспитательную беседу со своим сыном, - в следующий раз, когда случится такое. То есть, если ещё кто-то по ошибке залезет в окно моей спальни, я брызну этой потаскушке кипятком прямо в лицо!
- Ты так и не рассказала, мама, чем закончилась ваша встреча? Ты уж, наверняка, не молчала, наверняка высказала всё, что о ней думаешь.
 - Да уж высказала, я ей всё объяснила: и то, что я думаю о её поведении, и о её юбке, и о её татуировке, и про покрой кофты и то, что я своего сына не для того, рожала, чтобы какая-то профурсетка про него такое у себя на груди писала.
- Поздравляю тебя, ты побила все рекорды Ирис-Неллии. Она обычно дальше покроя кофты уже не заходит.  Но уверяю тебя, мам, я понятия не имею: кто она такая, - заверил её Антос-Эмануэль.
- Так эта, наверное, кто-то из сумасшедших фанаток, - сердитым голосом предположила Бритни, - мало их что ли ошивается под нашими окнами? Нужно бы осведомиться у охраны.
- Ну так это, наверное, Зилта или Залта что ли её зовут, я точно не помню, - отозвался Нико, - ребята из поста перед входом немного отвлеклись, она и прошмыгнула. Это та самая Зилта, Антос-Эмануэль, которая уже второй год каждую ночь кидает любовные письма в окно твоей спальни.
- А, ну так я теперь её вспомнил, мам. Это просто потрясающая девушка! Всего она прислала мне 647 писем. И представь крайне неэкономно расходовала бумагу.
- Тратила её на непристойные рисунки? – поинтересовался Конст, который краем уха улавливал этот разговор.
- Если бы, но у бедняжки плохо с воображением. Несчастное дитя! Вот одно из писем. Это что-то из ряда вон выходящее: «Настало утро, а я сижу в углу и думаю о тебе, но почему мы не вместе?», другое: «Пришла зима, а я сижу в углу и думаю о тебе, но почему мы не вместе?» Следующие несколько десятков писем можно пропустить, они не помогут нам вникнуть в тайны души малышки Зилты. Вот следующее: «Настало лето, а я сижу и думаю о тебе…». Далее за окном меняются времена года, суток и картины пейзажа, но малютка не перестаёт задавать судьбе всё тот же судьбоносный вопрос. Меня эти послания вдохновили на создание поэтического шедевра под названием «Мироощущение табуретки», которое вкратце резюмирует общий смысл этих писаний. Вот послушай:

«Я – деревянная табуретка, святой долг свой исполняю,
Стою в углу, как и моя соседка, позы своей не меняю.
Лето пройдёт, и зима пройдёт тоже, дни идут своим чередом.
Стоять в углу мне судьбой положено, так будет теперь и потом».

- Вообще, можно было ещё короче: «Люблю тебя зимой и летом», - заключил Константос, вставая из-за стола.
- Ваше высочество, Ваше высочество, бросился ему на встречу Нириор! Хоть меня грубо прервали, я всё-таки намерен довести, порученную мне миссию, до конца. Вчера на закрытом заседании верхний палаты парламента, сенаторы вынесли ультиматум…
- Послушайте, барон, к сожалению, хоть может вы не в курсе, я не уполномочен решать государственные вопросы. Их решают либо король, либо наследный принц. Я же, согласно конституции – никто, ноль без палочки. Так что извините.
- Тогда вы, может быть попросите своего брата?
- Да, без проблем. Послушай, Антос-Эмануль, может поговоришь с господином Тюдором…
- Я – Нириор!
- Ну, разумеется. Побеседуй с ним, а то у меня на политику аллергия. Я весь покрываюсь красными пятнами.
- Здравствуйте, сенатор, - радостно откликнулся тот, - рад вас выслушать. Проходите, садитесь в кресло. Попытайтесь изложить ваши проблемы. У вас какое-то дело?
- Вот именно, Ваше высочество, и дело крайне безотлагательное. Вчера на заседании верхней палаты парламента, сенаторы, крайне недовольные внутренней и внешней политикой нашего государства, вынесли решение…
- Чрезвычайно вас понимаю. Я, к примеру, тоже крайне недоволен внутренней и внешней политикой нашего государства. Особенно внутренней, хотя внешней, пожалуй, больше.
- Тогда, будьте добры, ознакомьтесь с нашими требованиями.
- До предела актуально, – живо отозвался, читая бумагу, принц, - особенно фраза «мы, ниже подписавшиеся, адекватно мыслящие люди, не мыслим другого выхода».
- Это просто не совсем удачное выражение, - немного смутился спикер.
- И кто у вас в верхней палате парламента только составляет эти ультиматумы? Попросили бы меня. Я, кстати, с охотой взялся бы вам помочь. Написал бы что-то вроде:

«Не видя выхода иного, мы здесь сегодня собрались,
 И ради пафосного слова, создать бумагу целью задались».

- Вы издеваетесь!
- Ничуть! Прямо-таки не понимаю, в чём вы усмотрели издевательства? С рифмами, по-моему, всё в порядке.
- Ваше величество! – ринулся к королю уже изрядно выведенный из себя и покрасневший от злости сенатор, - Я пришёл сюда к вам с безотлагательным поручением государственной важности. И я отсюда не уйду, пока не доведу до вашего сведения требования сенаторов верхней палаты парламента!
- Так кто ж вам мешает, милейший вы наш, - благожелательно отозвался король, - я только просил вас немножечко подождать. И всего-то.
- Простите, сир, у меня просто создалось такое впечатление, что вы сознательно вводите меня в заблуждение.
- Кстати, насчёт сознательного введения в заблуждение, Антос-Эмануэль, тут должен с минуты на минуту заглянуть сэр Кагаузис, гражданин Объединённого государства Мандийских островов.
- Мега магнат международного уровня?
- Да, он вознамерился вложить кругленькую сумму в экономику нашей страны. Процесс уже закрутился, но он вдруг неожиданно разнервничался, прилетел сюда на личном самолёте и требует каких-то гарантий…
- А я, папа, представь, в курсе. Он уже разговаривал со мной вчера и требовал эти гарантии.
- Ты с ним говорил? И что?
- Я ему объяснил, что сведения, которые он вознамерился получить, составляют важную государственную тайну.  И, разумеется, его послал… в министерство тайных финансов. Нико его проводил.
- Так это в том заброшенном здании через три перехода на лево, потом вверх на чердак? В прошлый раз кого-то из таких визитёров, помнится, выручала служба спасения. Он никак не мог пролезть в узкое чердачное окно…. Антос-Эмануэль, ты не боишься, что после твоей маленькой шутки, наш спонсор обидится и передумает финансировать наши авантюры? Тогда мы не построим Остонский нефтепровод.
- Исключено. Мне уже звонили и пояснили, что всё в порядке.
- То есть сэру Кагаузису удалось благополучно преодолеть известный чердачный проём?
- Нет, просто его платежи уже прошли, и деньги поступили в наши банки.
- Могу я наконец высказаться? – откашлявшись проговорил Нириор, - Ваше величество, по поручению верхней палаты парламента вынужден вам объявить, что парламентская оппозиция вчера на закрытом заседании приняла решения объявить королю вотум недоверия…
- Леди Мари! К вам гости! - торжественным голосом объявил дворецкий, - С визитом пожаловал принц Николасис. Его вертолёт уже приземлился на посадочную площадку возле нашего дома.
- У-Р-А-А-А! – радостно закричала во всё горло принцесс, захлопала в ладоши и начала собираться.
- Вы это куда, Леди? – строгим голосом спросил у неё старший брат.
- Ну, ты же слышал.
- Ты никуда не пойдёшь!
- Это почему? А в чём дело? – загалдели в один голос Алиса, Бритни и Мари.
- Помолчите, я тоже не понимаю, - вмешался отец, что это за дружба такая между взрослым мужчиной и моей тринадцатилетней дочерью?
- В их отношениях нет ничего предосудительного. Они просто вместе коллекционируют марки, - вступилась за дочь мать.
- Тогда зачем, Мари, ты так вырядилась? - продолжал наставительно Антос-Эмануэль, - Переоденься немедленно! И не забудь заправить блузку в юбку и подтянуть гольфики.
- Деспот! Тиран! Самодур! – возмущалась сестра.
- Антос, ну в чём дело, я прямо не пойму, - говорила мать, - сестре с друзьями ты не разрешаешь общаться, а у самого от семьи куча секретов.
- Ах, у нас речь зашла о секретах, - возмутился тот, - так где прошло твоё детство, мама? В предместьях Парижа? Я так и думал. А почему ты никогда не рассказываешь о том, как вы познакомилась с отцом?
- Как познакомились. Обыкновенно познакомились, - Алиса снова смутилась, - на приёме у английской королевы. И в первый же вечер, твой отец подарил мне обручальное кольцо. С тех пор мы не расставались.
- Ну да, ну да, - скептически отозвался Антос-Эмануэль, - эту сказку ты уже мне рассказывала в детстве, когда читала «Тысяча и одна ночь». Тогда же ты мне поведала о том, что я народился из твоего обручального кольца. Правда, когда я вырос, то весьма усомнился в этой истории, по-моему, она не совсем правдоподобна. Скажи, а почему я не видел ни одной вашей досвадебной фотографии?
- Ты как разговариваешь с матерью! – сделала старшему принцу замечание Бритни.
- А что я такого сказал? – изумился тот.
- И в самом деле? – подтвердила Мари, - Хоть я очень зла на своего брата, мне всё-таки не понятно, что плохого в том, что он спрашивает про фотографии. Я бы тоже посмотрела с удовольствием.
- Так где фотографии, мама???
- Сенатор! – неожиданно воскликнула Алиса, беря под руку барона и отводя его в сторону, - А вы, я гляжу, скучаете. Вы что-то кажется рассказывали.  Так что там объявили моему мужу?
- Вотум недоверия, Ваше величество.
- Как интересно!
 Константос и Антос-Эмануэль переглянулись.
- И так каждый раз, когда дело заходит об их с отцом свадьбе, - заключил последний, -  Она всё время либо спешит куда-то, либо находит предлог, чтобы не отвечать на определённого рода вопросы. Это я ещё не намекал им даже на их брачные метрики, в которых в качестве свидетелей расписались садовник и кухарка.  А ты, что скажешь, папа? Где вы познакомились с мамой?
- Что? – переспросил тот, отвлекаясь от бумаг, -  О чём ты, Антос-Эмануэль? А! Где мы познакомились? В Венеции во время карнавала, а потом долго плавали в гондоле и любовались закатом.
- Что и следовало доказать. Ваши показания, подследственные, сходятся вплоть до мелочей, - скептически заключил старший сын короля, снова переглянувшись со своим братом.

- Да не переживайте вы так, - успокаивала Бритни, в конец расстроившегося Нириора, - вы, я гляжу, в парламенте спикером недавно?
- Со вчерашнего дня, - уточнил тот.
- С позавчерашнего, - поправил его дворецкий.
- Так мой вам совет, граф, - продолжала свои увещевания экономка.
- Барон, - поправил её сенатор.
- У вас ещё всё впереди, даст бог и графом будете. Не давайте особенно лорду Мауэру собой манипулировать. Пусть сам ходит со своими ультиматумами. Да он сюда и не ходит, знает прекрасно, что Гессору на его ультиматумы абсолютно наплевать.
- Кстати, сенатор, - вдруг опомнился король, - про вас-то я и забыл совсем. Передайте членам верхней палаты парламента, что вы полностью справились с возложенной на вас миссией, а я согласен на все их требования.
- Как, сир, вы же даже их не читали, - изумился Нириор.
- Так зачем? Милый виконт…
- Барон.
- Тем более. Я король этого государства вот уже более двадцати лет. И прекрасно знаю, что как только я соглашусь на все требования парламентариев, они тут же изменят их на прямо противоположные. В таком случае, зачем же мне зря время тратить?

****
 Они встретились за столиком в уютном кафе.
- Скажи, наконец, что случилось?  По телефону у тебя был такой взволнованный голос, - спросила своего друга Юлиана и тут же запнулась.
Вглядевшись как следует во внешность своего приятеля, она ахнула. Бобби Хук был одет в длинный чёрный плащ, плотный тёмный непроницаемый шарф, скрывающий нижнюю часть его лица (это в такую-то жару), чёрная широкополая шляпа была сдвинута на глаза, на носу же красовались чёрные очки в роговой оправе.
- Это что, игра в шпионов?
- Результаты моего расследования превзошли все ожидания, - не обращая внимания на её вопрос, с места в карьер ляпнул он, - вот в этой папке настоящая информативная бомба.
- Что же тут? – скептически поинтересовалась женщина, - Доказательство того, что завтра в стране произойдёт государственный переворот?
- Именно.
- В самом деле? – недоверчиво пожала она плечами, - И вообще, кого ты боишься?
- Тайной организации «Гроб Грандескки», - таинственным голосом пояснил ей её собеседник.
- Это что вообще за организация такая? Я впервые слышу…
- Это очень могущественная организация, у которой длинные руки и обширные связи. Она держит в своих когтистых лапах экономику и финансы страны, глубоко пустила корни в её политические и силовые структуры.
- Да у тебя паранойя! – воскликнула она, - Ты посмотри на себя. Ты и в самом деле воображаешь, что этот маскарад хранит твоё инкогнито? На тебя уже все обращают внимание, люди пальцами показывают!
- Может ты сначала взглянешь на документы?
- И что здесь?
- Результаты моего журналистского расследования, выписки протоколов, хроники и показания свидетелей. Моя нечаянная догадка неожиданно нашла своё подтверждение.
- То есть Жуль Селестрро – сын короля?
- Он не просто сын короля, а незаконнорожденный сын его и некоей Али Шемми.
- Это ещё что за история?
- Представь. Жила в монарканском посольстве более двадцати лет назад некая девица – божий одуванчик. Служила сиделкой у престарелого посланника Томпольё – человека немощного, с кучей болячек. Сидела при нём безвылазно, днём кормила манной кашей, а по ночам ставила клизмы и меняла грелки. Не с кем не общалась, никуда не выходила. И вот, в один из дней навещает посланника наследный принц, теперешний король Гессор Грандескки. Гостит у него основательно, вечером ужинает и остаётся на ночь. А ровно через девять месяцев малышка Али рождает на свет мальчика. Все эти сведения мною проверены по гостевому журналу, который до сих пор хранится в архиве посольства.
- Допустим. А с чего ты взял, что этот мальчик – сын короля, и что зовут его Жульен Селестрро?
- Тито Лангрен, - поправил её Хук, - кстати, откуда взялась эта фамилия, мне так и не удалось выяснить. Толи малышка Али позже выскочила замуж, и он получил эту фамилию от приёмного отца. А может просто поменяла имя, когда скрывалась от Интерпола.
- Она скрывалась от Интерпола? Почему?
- А тут как раз надо рассказать поподробнее, что из себя представляла эта девица. Она не так-то проста оказалась на поверку, как это виделось на первый взгляд. Она уроженка Сен-Джу горной монарканской провинции. Родилась и воспитывалась в диком горном селении, жители которой последователи какого-то псевдо-исламского пророка Манума, который объявил себя божественным существом, сошедшим с небес. Со дня на день они ждали его второго пришествия, во время которого он покарает всех неверных и, как водится, отправит всех праведников прямо на небеса. Али была глубоко религиозная и фанатичная до предела. С раннего детства прекрасно владела холодным и горячим оружием. Стреляла без промаха, была ловка и сильна. А главное – горда. После того, как она подверглась насилию…
- Постой, её изнасиловал Гессор Грандескки?
- Да. Он её опоил и воспользовался её слабостью. Тому ещё остались живые свидетели, которые слышали, как в ту злополучную ночь Али плакала и кричала…
- Прямо роман какой-то, продолжай.
- Когда у Али начал расти живот (а она и представить себе не могла, чтобы снести безнаказанно для обидчика такой позор) в день свадьбы Гессора с его теперешней женой, она решилась мстить. Но действовала отнюдь не в одиночку. Где уж она познакомилась с Сулейманом Лайканом, я не знаю. Или они были знакомы с детства, потому что родом были из одной местности…
- Сулейманом Лайканом – главарём исламской террористической группировки Сону-Манум?
- Что в переводе с их языка означает «Солнечный идол». Под его прикрытием она проникла во дворец и покушалась на жизнь Гессора Грандескки. Когда же их план провалился, Лайкан, видимо, решил, что выгодней во всех отношениях не совершать убийств, а использовать этого ребёнка (сына короля) в своих интересах. Так оно и получилось. Мальчик рос и проявлял недюжинные способности. Зачем и почему он понадобился другой всесильной организации и как они связаны между собой, мне пока не известно, но 6-го июня сего года, убив истинного наследника пронсельванского престола, Жуль Селестрро занял его место.
- И ты хочешь сказать, что мальчики так похожи (даже несмотря на то, что у них разные матери), что приближённые и родственники ничего не заметили?
- Возможно, это игра природы. Но скорее всего Тито Лангрен перенёс ни одну серьёзную пластическую операцию и модуляцию голоса с необходимым хирургическим вмешательством. С детства он много тренировался, копируя повадки принца и его манеру держаться. Занимаясь графикой, он научился подделывать его подпись.
- Довольно убедительно. Но факты не проверены, к тому же мне кое-что не ясно. Во-первых, зачем и кто готовит государственный переворот?
- Зачем? Возможно, тут дело в нефтяных поставках. Король вознамерился построить нефтепровод, проходящий по территории провинции Остон. Если ему удастся осуществить эту затею, кто-то понесёт большие убытки. А отсюда и ответ на второй вопрос: кто? Ищи кому это выгодно.
- А откуда ты вообще взял генетические материалы Али Шемми?
- В архиве Интерпола. Очень просто. Дело в том, что девица, сбегая из посольства со злости проткнула острым кинжалом фотографию Гессора, да так неудачно, что серьёзно поранила руку. На рукоятке кинжала и на лезвии ножа застыла в достаточном количестве кровь мстительницы. Вот в этой папке все документы и результаты анализов. Сохрани её на случай, если со мной что-то случится.
- Но что с тобой может случиться? – удивилась Юлиана.
- Прости, мне пора.
Он резко встал и быстрым шагом удалился. Далее, всё, что она помнила – это бешеный скрип тормозов и душераздирающие крики прохожих. Когда она выбежала из кафе на асфальте осталось лишь окровавленное тело Бобби Хука в чёрном плаще и в чёрных очках. Шофёр машины поспешно скрылся с места преступления. Она билась в истерике, когда его тело, наглухо закрытое простынёй, уносили санитары. Потом она бросилась бежать по улице, сама не зная куда…

- Эй, Юлиана! Да что с тобой. Что-то случилось?
Она подняла глаза на говорившего. Перед ней стоял Бобби Хук. Он был в обычном своём костюме с чёрной папкой в руках, спокойно смотрел на неё и улыбался.
- Ты?.. Ты?...Ты?!!! – только и смогла выговорить она.
- Результаты экспертизы готовы. Но только обрадовать тебя особенно не чем. Лабораторные исследования однозначно показали, что Антос-Эмануэль Грандескки и Жуль Селестрро - одно и тоже лицо.
- То самое лицо, которое после убийства истинного наследника занял его место.
- Ты слышишь, что я говорю? Шантажировать принца особенно нечем. То, что он сотворил не является уголовным преступлением. В случае разоблачения ему ничего не грозит, кроме разве что нравоучений его отца. Впрочем, возможно, он и так давно в курсе. Жуль Селестрро…
- Сын короля и Али Шемми, - снова продолжала она, как загипнотизированная.
- Кто такая Али Шемми? – улыбаясь переспросил он.
- Но ты же сам мне говорил! – в истерике прокричала она, - Тайная организация «Гроб Грандескки». Она практически у власти. Нефтяные поставки. Ищи кому это выгодно. Им стоит только убить короля. И самое главное этот мальчишка – незаконнорождённый сын и в самом деле имеет все права на пронсельванский престол. И даже больше, чем истинный наследник. Он родился на два дня раньше. Возможно, Жуль Селестрро уже спокойно спал в свой кроватке, когда Антос-Эмануэль делал свой первый вздох.
- Юлиана! Кто тебя напугал? Ей, кто-нибудь! Выводите скорую! У девушки истерика.
- Но как ты выжил? Тебя же сбила машина? – продолжала журналистка как иступлённая задавать вопросы своему другу. 
- Какая машина?
- Полицейский! – обратилась она к служителю закона, призывая его в свидетели, - Как же так? Только что здесь, сейчас…
- Простите, мисс, - отозвался полицейский, - Я не понимаю: о чём вы говорите.
- Вот в этой папке материалы, документы.
- Юлиана! – обратился к ней Хук, трясся её за плечи, - Это в моей папке документы. А у тебя в руках комиксы.
- Вы мне не верите! – проговорила она, выкатив безумные глаза, - Но в Пронсельвани готовится государственный переворот, в то время, как истинный наследник престола, возможно, кормит рыб на дне океана.

продолжение следует