Короли и плебеи Эпилог

Судья: После некоторого перерыва продолжается слушание дела: Королевство Пронсельвани против Ирис-Неллии Сорелли, герцогини Майоки, вице принцессы острова Крик.  Она обвиняется в убийстве своего жениха Антоса-Эмануэля Грандескки, наследного принца. Дело рассматриваю я, судья международной категории по ведению особо важных государственных дел Альберт Кильдс, известный своим умом, образованностью, талантами, неподкупностью и принципиальностью. А также два моих помощника без права голоса. Обвинение представляет прокурор Рентгаузен, защиту частный адвокат Шебекин.  Прежде чем продолжить заседание, я, как лицо уполномоченное, считаю своей обязанностью напомнить стороне защиты о её праве обращаться в суд с ходатайством об отводе обвинению.

Адвокат: Ваша честь, я хочу заявить о ходатайстве об отводе обвинению, на том основании, что прокурор Рендтгаузен относится к делу предвзято, так как имеет личный мотив для вынесения обвинительного приговора моей подзащитной, подвергаясь давлению со стороны оппозиции в лице лорда Мауэра. Целью давления является попытка отвести подозрение по поводу убийства наследника от Жульена Селестрро – нечистого на руку журналиста.

Судья: Отвод отклоняется.

Адвокат: Ваша честь, конституция гарантирует…

Судья: Конституция гарантирует вам только право обращаться с заявлением о ходатайстве. Вы с ним и обратились. Никто же вам не мешал. Мы соблюдаем ваши права. Объявить же отвод может только председательствующий, то есть я. А я не вижу к этому достаточных оснований…. Я, как лицо уполномоченное, так же обязан довести да сведения подсудимой, что она имеет право обращаться к суду с заявлениями, когда только посчитает нужным.

Подсудимая: Ваша честь, я хочу сделать заявление…

Судья: Суд вам отказывает.

Подсудимая: Но вы только что сами сказали, что это моё право.

Судья: Да плевал суд на ваши права, так же, как и на ваши заявления. В суде всё решает судья. А судья – это я. Впрочем, если вы хотите чистосердечно признаться? ... Ну, сознавайтесь же, суду нужен козёл отпущения… то есть я хотел сказать: нужны основания, чтобы вынести справедливый приговор… Но не хотите, как хотите. Обойдёмся без оснований. Переходим к прениям сторон. Слушается сторона обвинения, слово предоставляется прокурору Рентгаузену.

Прокурор: Уважаемые присяжные! Многоуважаемый суд! Я считаю, что в ходе следствия, вина мисс Сорелли была полностью доказана, а все улики нашли своё подтверждение. Судом были выслушаны 158 свидетелей, которые единогласно утверждали, что слышали собственными ушами, как мисс Сорелли незадолго до убийства неоднократно угрожала своему жениху. Она обещала его убить, прибить, задушить, утопить, застрелить, закопать заживо, разрезать на ремешки, раскромсать на кусочки, размозжить ему голову, сварить из него суп, привязать к трёхдюймовой пушке и выстрелить из неё, сжечь в газовой печке, засунуть голову в микроволновку, запихнуть кол в задницу. А также принять другие меры физического воздействия, не влекущие за собой летального исхода. Как то: засолить его уши, искромсать пилочкой для ногтей, отрезать яйца и сделать из них яичницу.
Мисс Сорелли не только не опровергла данные показания, а наоборот сообщила суду, что испытывает лютую ненависть к своему жениху, наследному пронсельванскому принцу. Называла его козлом, ослом, генетическим мутантом, извращенцем, гориллой с яйцами, ублюдком. Отзывалась о нём крайне агрессивно. Её чистосердечные признания опять же нашли свои подтверждение в показаниях свидетелей, которые утверждали, что собственными глазами видели, как мисс Сорелли применяла к своей жертве следующие меры физического воздействия:
Кидалась предметами домашнего обихода, как то: чашками, тарелками, дорогими китайскими вазочками, ванночками для омовения ногтей;
Наносила телесные побои и повреждения органами своего тела, как то: била кулаками, лягалась ногами, царапалась ногтями.
Мисс Сорелли в ходе следствия с охотой откликнулась на просьбу суда и объяснила причину своей ненависти к жертве. Она заявила, что её просто бесила привычка её жениха беседовать с собравшимися под его окнами девицами перед сном. Потому что этим он удовлетворял своё нездоровое мужское самолюбие, всячески дурачась и устраивая клоунаду. А также питал извращённую самскую похоть, наблюдая за тем, как они снимают с себя предметы гардероба и бегают перед ним нагишом.
Из вышеизложенного явственно следует, что у мисс Сорелли был мотив и была возможность для совершения преступления, потому что возможностей несомненно было предостаточно.

Подсудимая: Но из этого не следует, что наследный принц является мёртвым.

Прокурор: Ну, в том, что наследный принц убит, мы можем однозначно убедиться, прочитав официальное письмо уполномоченного государственной безопасности.

Подсудимая: С 55-ю орфографическими ошибками?

Прокурор: Это не суть важно, леди.

Подсудимая: То есть как это не важно? Если уполномоченное лицо пишет с ошибками, то не стоит ли задать вопрос: следует ли доверять такому лицу?

Прокурор: А это простите, мисс Сорелли, не вам решать. На то есть вышестоящие инстанции. И если они считают нужным, то уполномоченное лицо государственной безопасности не только может, но и должно писать с орфографическими ошибками. Потому что, господа: документ за подписью уполномоченного лица – это документ за подписью лица уполномоченного.

Подсудимая: Видели бы вы это лицо!

Судья: Помолчите, подсудимая. И прекратите вашу антигосударственную пропаганду, а то я буду вынужден выставить вас из зала суда. Как-нибудь и без вас решим: виновны вы или нет.

Подсудимая: ну, хорошо, хорошо. Пусть принц был убит. И у меня был мотив. Но из чего следует, что у меня была возможность? Кто-нибудь видел меня 6-го июня на Площади ликующей толпы с оружием в руках?

Судья: Нет, не видели, но разве кто-то подтвердил, что вас там не было? Значит у вас была возможность. Ведь возможность на то и возможность, что возможно вы там были, а возможно нет. Продолжайте, прокурор.

Прокурор: Единственным смягчающим вину обстоятельством является то, что Ирис-Неллия Сорелли чистосердечно призналась в содеянном и раскаялась в совершённом преступлении.

Подсудимая: Когда? Я не в чём не сознавалась и не раскаивалась.

Адвокат: Мисс Сорелли! Мисс Сорелли! Я прошу вас, замолчите, не отнимайте единственный козырь у защиты. Иначе я прямо отказываюсь вас защищать!

Подсудимая: А вы меня и так не защищаете. Меня обвиняют в убийстве живого человека! Защитить меня смог бы кролик в штанах! А вы ведёте себя так, как будто бы у обвинения какие-то неопровержимые улики.

Судья: Продолжайте прокурор Рентгаузен.

Подсудимая: Я протестую!

Судья: Протест отклоняется.

Прокурор: Учитывая то, что мисс Сорелли чистосердечно во всём созналась…

Подсудимая: Когда?

Прокурор: Но вы же оформили явку с повинной.

 Подсудимая: Да. Так мне посоветовал мой адвокат. Он сказал, что мне стоит явиться с повинной, дабы снять с себя подозрения.

Прокурор: Прекрасно. Вы явились с повинной, значит вы повинились, а значит признали себя виновной.

Подсудимая: Это чёрт знает что! Я всё-таки обращаюсь к суду с заявлением! И мне всё равно: слушают меня или нет. Антос-Эмануэль Грандескки жив. И тысячи свидетелей могут подтвердить это.

Судья: То, что Антос-Эмануэль Грандескки мёртв свидетельствуют документы, а не какие-то там абстрактные свидетели. Во-первых, популярный телеведущий Нагкуш дал свои показания в письменном виде. Во-вторых, его оператор, заснявший момент убийства. Вот эти бумаги. Они оформлены с соблюдением всех необходимых формальностей.

Подсудимая: Они все врут. И кстати, виновны в даче ложных показаний.

Судья: Ну что ж, свидетели могут врать. Закон это не отрицает. Но их заявления подтверждаются высочайшим непогрешимым лицом, а именно самим наследным принцем. Его высочество пишет:
«Требую разобраться со всей тщательностью в событиях, произошедших на Площади ликующей толпы 6-го июня сего года, строго взыскать с виновных, а также возбудить уголовное дело по факту моей смерти.
Антос-Эмануэль Грандескки».
Как видите, печать на месте. А также имеется августейшая подпись вышеозначенного лица. А значит, у любого здравомыслящего человека, читающего этот документ не может возникнуть сомнений в том, что Антос-Эмануэль Грандескки мёртв».
Подсудимая: У любого здравомыслящего человека не может возникнуть никаких сомнений? Так вы возбудили уголовное дело об убийстве согласно указу самого покойника? Это вполне в духе Его высочества так шутить и издеваться над судебными органами!

Судья: Подсудимая, как лицо юридически грамотное, я просто вынужден довести до вашего сведения, что согласно конституции наследник престола не может шутить. А всякое лицо, утверждающее это, имеет целью противоречить конституции, а значит покушается на нашу государственность. А ваше заявление о том, что высочайшее лицо ещё и издевается над правосудием вообще должно быть квалифицированно, как государственная измена.

Адвокат: Мисс Сорелли! Мисс Сорелли! Я же предупреждал вас, что необходимо больше молчать, ни с кем не спорить и со всеми соглашаться. Вы сами затянули удавку на своей шее.

Судья: Я вынужден прервать судебное заседание. И в связи с новыми открывшимися обстоятельствами дела послать его на доследование, дабы установить степень виновности подсудимой.

****
Если Вам кажется, что все люди вокруг посходили с ума, говорят, словно бредят, не замечают очевидного, или наоборот – видят что-то без видимых причин и мотивов. Это не значит, что у окружающих мотивов нет. Нет, они у них есть, просто вы не видите их истинных мотивов.
Ирис-Неллия Сорелли наследница всемогущего клана впервые в жизни столкнулась с ситуацией, когда все её деньги и связи были бессильны ей помочь. И будучи по наследной природе своей дамой неспособной тонко вникнуть в ситуацию, сидела в своей камере и задумчиво рассматривала бронзовую статуэтку правосудия с весами в руках и завязанными глазами, силясь у неё найти ответы на свои вопросы.
- Говорят, что правосудие коррумпировано и корыстно, и на своих весах хочет взвесить золотишко, которое ему суют в виде взятки несознательные граждане. Это наглая ложь! Как, в самом деле, можно взвешивать золото с завязанными глазами? К тому же, скажу тебе по секрету, правосудие не только слепо, но и глухо на оба уха, - услышала она вдруг ответы на свои вопросы.
Нелли подняла глаза на говорившего. Перед ней стоял Антос-Эмануэль. Он был в своей оборванной одежде и несносной шляпе. За его спиной стоял мистер Артишок.
- Что, у оппозиционных журналистов появились знакомства в верхних эшелонах власти? – спросила она, - Ведь ко мне, как к особо опасной преступнице не пускают даже родственников.
- Но мы тоже не чужие люди, - ответил ей Антос-Эмануэль.
- Мистер Селестрро, - сообщил Артишок, - я вынужден присутствовать при вашем свидании, чтобы заранее пресечь все попытки этой особы проявлять по отношению к вам сексуальные домогательства.
- Ты пришёл, значит уже не злишься на меня? – спросила Нелли у своего любовника.
- Ну, как в самом деле можно на тебя злиться, если ты наказала сама себя? Но что с тобой, Нелли? На твоём лице нет сегодня ни грамма косметики. Впрочем, тебе идёт. Но я заметил, что на последнем заседании суда у тебя левый глаз был накрашен гораздо меньше, чем правый, облез весь маникюр, а у платья был измят подол. Я впервые вижу тебя в таком виде.
- А я впервые в таком виде и нахожусь. А какой, по-твоему, я должна быть, если мне грозит пожизненное заключение.
- Мисс Сорелли! Я определённо тебя сегодня не узнаю. Ты же сильная женщина. Где твой характер? Да ты была не дама, а адмирал в юбке, тебе в пору было командовать армией. Судебное заседание – это тоже шоу, а ты выглядишь кое как перед зрителями. Ты в центре внимания, покажи себя! Пусть все женщины умрут от зависти, а мужчины мотают слюни на кулак. Отнесись к этому с некоторой долей здорового скептицизма… Да, и надень своё парадное бархатное платье с большим вырезом.
- Ты хочешь, чтобы все думали, что я убийца и государственная изменница?
- Да, какая кому разница, что ты убийца и изменница, если ты наденешь своё парадное бархатное платье.
- Сознайся негодник, - говорила она и слёзы при этом обильно лились из её глаз, - ты нарочно хочешь упечь меня в тюрьму, чтобы развлекаться со своими девицами? Ты специально даёшь мне идиотские советы. Мерзавец! Подонок! Негодяй! Бабник! Взбесившийся самец! Импотент!
- Ваше высочество! Ваше высочество! – вскричал Артишок, - Я вынужден прервать свидание ради вашей безопасности. Случись чего, как мне потом отвечать перед Его величеством, нашим добрейшим королём?
- Что вы сказали? – во весь голос вопросила Ирис-Неллия.
- А что я сказал? – не понимающе буркнул Артишок.
- Вы сказали: «Ваше высочество». Значит вы узнали эту персону! Значит меня не надо судить за убийство!
- Как это не надо, мисс Сорелли? Вы убили человека при отягчающих вину обстоятельствах, по закону вы должны ответить за свои деяния.
- Но вы же сами сказали: «Ваше высочество»…, - странная догадка поразила герцогиню, - вы давно его узнали??? Да вы сразу его узнали и промолчали!!! Вы решили лучше засадить меня в тюрьму, чем сказать правду! Лжецы! Льстецы! Подхалимы!
- Мне кажется, Ваше высочество, - сказал Артишок, что вам бы следовало обратить пристальное снимание на состояние здоровья вашей невесты. Герцогиня говорит довольно странные вещи. Вам бы следовало показать её хорошему психиатру.
- Пожалуй, да, - согласился с ним Антос-Эмануэль.
- И что, это все: и судьи, и свидетели, и журналисты, - продолжала в экстазе в это время Нелли, как заворожённая, все вы знали правду и врали без зазрения совести?!!!
- Да, действительно, - констатировал принц, - Болезнь тяжёлая: нездоровая тяга к правдолюбию. Это в их роду наследственное, придётся серьезно лечить.

*****
Судья: Очередное заседание суда объявляю открытым. рассматривается дело: королевство Пронсельвани против Ирис-Неллии Сорелли, герцогини Майоки, вице принцессы острова Крик. Напоминаю всем, что на предыдущем заседании подсудимой было предъявлено обвинение в убийстве наследного принца с целью свержения государственного строя. Мисс Сорелли было предоставлено последнее слово, во время которого она сказала:
«Господа присяжные! У меня был жених: красивый, умный, титулованный, наследник пронсельванского престола – мечта всех женщин. Как по-вашему, если я в здравом уме, могла я убить такого жениха?»
После некоторого совещания присяжные дружно ответили: НЕТ. И вынесли оправдательный вердикт.
 На основании этого провозглашается приговор: Я, судья международной категории Альберт Кильдс, известный своим умом, образованием и талантами, а также неподкупностью и принципиальностью, и два моих помощника без права голоса, постановили: Признать Ирис-Неллию Сорелли виновной по всем пунктам предъявленного обвинения.

Подсудимая: Как??? Ведь присяжные меня оправдали?

Судья: Сколько раз вам повторять, мисс Сорелли, плевал я на присяжных. В суде всё решаю я.

Выслушивая приговор, герцогиня думала о том, что в этом мире, где с виду так много возможностей, всё-таки существуют три вещи, невозможность которых не вызывает сомнения. Невозможно дотянуться до звёзд, достигнуть горизонта и вникнуть в логику правосудия без высшего юридического образования.

И тут произошло нечто такое, что совершенно отвлекло Ирис-Неллию от происходящего вокруг…
По центральному проходу между рядов шёл Антос-Эмануэль Грандескки. Он был в изящном чёрном костюме, усыпанном бриллиантами, в модном бархатном берете, в сапогах из крокодиловой кожи с изысканной тростью из слоновой кости в руках, на которую он иногда опирался, слегка прихрамывая, как это обычно он делал на людях. Но самое удивительное было то, что из всех присутствующих в зале судейских, журналистов, представителей общественных организаций и многочисленных любопытствующих зрителей никто не обращал на него никакого внимания, словно он был человек-невидимка. Это обстоятельство так поразило Ирис-Неллию, что она на несколько секунд зажмурила глаза, пытаясь проверить: не является ли то, что она могла лицезреть плодом какой-то галлюцинации? Когда же она открыла их, то действительно увидела, что очертания принца как бы тают и расплываются в воздухе, как будто он был приведением. Она опять закрыла глаза, и когда открыла их снова, то увидела ясно фигуру Антоса-Эмануэля, но вокруг него не было никого, ни единого человека. Все как бы провалились, сгинули в небытие. Она снова зажмурилась и, взглянув после этого прямо перед собой, вновь увидела присутствующих и принца, который как человек-невидимка всё так же шествовал по центральному проходу. Судья Кильдс отвечал на вопросы журналистов, которые гудели, как осиновый рой. Представители политических и общественных организаций дискутировали по поводу приговора, телевизионщики снимали, а зеваки обсуждали друг с другом происходящее в зале суда.
- Что здесь пр-роисходит? – вопросил принц, после чего наступила зловещая тишина.
- Ваше высочество??? - в крайнем изумлении произнёс Кильдс, как будто только что прозрел, как будто только что увидел фигуру наследника престола, как будто уже минут пять он не смотрел на него и как бы сквозь него, ничего не замечая.
- Я спр-рашиваю, мистер Кильдс, что здесь пр-роисходит? – повторил свой вопрос наследный принц, безмерно картавя, как это обычно он делал на людях.
- Ваше высочество!!! Вы живы??? То есть я имею ввиду, что ходили слухи, что вас застрелили некоторое время назад на площади в день вашего рождения…, - растерянно пояснил судья после некоторой паузы.
- Как видите, слухи о моей смерти сильно пр-реувеличены. Но вы бы могли и сами догадаться об этом. Вчера, например, в прямом эфире я отвечал три часа на вопросы граждан по поводу финансовой и аграрной реформы, проект которой был принят парламентом двумя неделями раньше.
- Да??? – поразился Кильдс, - Простите, я был не в курсе. Абсолютно некогда смотреть телевизор. Я был занят формальностями относительно судебного разбирательства, касаемого вашей смерти. И совсем не заметил, что вы оказались живы.
Наследный принц уселся в удобное кресло, которое предупредительно подставил под его августейшую задницу лакей и, сложив ногу на ногу, поигрывал своей тростью.
- Это бывает, - понимающе сказал он после некоторой паузы, - были заняты, говорите. Наверное, чем-то крайне нужным, как заняты теперь. Может в таком случае, найдёте время и поделитесь со мной сутью того: чем вы так заняты?
- Я принимал меры, согласно вашу письменному распоряжению. Вот пожалуйста:

«Требую разобраться со всей тщательностью в событиях, произошедших 6-го июня сего года на Площади ликующей толпы, строго взыскать с виновных, а также возбудить уголовное дело по факту моей смерти».

- Простите, мистер Кильдс, а вам не приходило в голову, что стоит попросту порвать эту бумажку?
- Ну что вы, Ваше высочество, порвать документ за подписью такого высокопоставленного лица! Как я могу? Кто я такой, чтобы проявлять подобное самоуправство?!
- Да, действительно, - согласился наследный принц, - документ составлен по всем правилам, на месте вензель с гербом нашего рода и государственная печать. С вашей стороны было бы абсолютно немыслимым дерзнуть распорядиться с подобным документом неподобающим образом. Но вот только не могу никак припомнить: когда и при каких обстоятельствах мною был составлен подобный документ? Простите, у меня шикази - болезнь такая, наследственные провалы в памяти. В роду королей это обычное дело. Особы королевских кровей, как правило очень часто страдают подобными провалами.
- Понимаю, понимаю, мой принц.
- Но раз документ мною подписан, так я обязан строго спросить с вас: какие вы предприняли в связи с этим меры?
- Ваше высочество, мы нашли виновного, то есть виновную в вашей смерти. И вынесли ей справедливый приговор.
- И кто же меня убил?
- Ваша невеста, мой принц.
- Дор-рогая! – с упрёком обратился к мисс Сорелли Его высочество, - Как ты могла??? В то время, как я доверял тебе. Дарил шикар-рные наряды и украшения, а также виллы и яхты. А ты так гнусно пр-редала меня, обманув моё доверие! Мистер Кильдс, как же негодница осуществила свой ковар-рный план?
- Ваше высочество, согласно письменному заявлению начальника вашей личной охраны, вы получили огнестрельное ранение в область сердца, от чего скончались на месте, не приходя в сознание. Выстрел был сделан из пистолета, возможно автомата или пулемёта, либо из духового ружья с расстояния одного-пятнадцати, тридцати пяти шагов.
- Какое ковар-рство! – всплеснул руками принц, - Это прямо терроризм какой-то! Дорогая, такого я от тебя не ожидал!... Впрочем, мистер Кильдс, хорошо ли вы разбирались в этом деле? По всем ли правилам вели следствие? Возможно, судебная ошибка.
- Ну, что вы, мой принц, никак невозможно. Судом были выслушаны 158 свидетелей, которые показали единогласно, что эта особа неоднократно угрожала вашей августейшей персоне и не единожды пыталась привести свои угрозы в исполнение. Так что мы сочли необходимым посчитать следствие законченным и вынести обвинительный приговор. Прошу вас, мой принц, пройдите за кафедру и ознакомьтесь с документацией. Уверяю вас, она в полном порядке…. Осторожно, не спотыкнитесь, - говорил заботливо Кильдс, беря наследного принца за руку и помогая ему подняться по ступенькам, - я слышал, что вы страдаете болезнью мулези, характеризующейся крайней хронической падучестью.
- А также сумзи – речевыми дефектами и периодическим заиканием, - уточнил Его высочество, - которое тоже на меня частенько нападает.

Некоторое время наследный принц с умнейшим видом изучал бумаги, а потом промолвил.
- Ну, что же, следствие велось более, чем убедительно. Вы проделали огромную работу, судья Кильдс. Теперь я окончательно убедился в том, что вам действительно было некогда смотреть телевизор и выслушивать сплетни досужих граждан о том, что сплошь и рядом видели мою персону, выясняя совсем не относящийся к делу вопрос: жив я или нет?… В связи с этим я даже думаю объявить вам благодарность за добросовестный труд на благо государства…
Дорогая! Бог видит, как я стремился тебе помочь по старой нашей нежной дружбе, но даже не знаю теперь, как можно вбить брешь в столь убедительно составленные в судебном и юридическом отношении дело. Я, как первый принц нашего государства, возможно, в будущем его король, просто не могу противиться правосудию. И в самом деле, вполне понятны доводы суда. Убить меня! Меня!!! Столь любимого народом принца! Ты представляешь какую психологическую травму ты нанесла своей безответственностью жителям нашей страны, её гражданам. Некрасиво, дорогая. Я уже не говорю о том, сколько бы я мог понаделать нужных для государства дел, будучи королём. Провести реформы, улучшить благосостояние населения. Быть может моё имя ещё бы долго вспоминали благодарные потомки, - проговорил принц, смахивая слезу кружевным платочком, - а ты перечеркнула всё своим каким-то выстрелом толи из автомата, толи из пулемёта. Без сомнения, это государственная измена. Я правильно рассуждаю, мистер Кильдс?
- Без сомнения, мой принц.
- Вот только достаточно ли вы разбирались со свидетелями самого преступления? Я как-то не вижу в материалах дела ни одного показания очевидцев самого убийства. Как по-вашему, адвокат Шебекин, не может ли это послужить поводом для апелляции? Мне кажется, что суд не очень отработал этот вопрос.
- Я думаю – да, мой принц. Здесь следствие допустило явную оплошность.
- Как это понимать, судья?
- Простите, Ваше высочество, но дело в том, что свидетелей преступления не выявлено.
- Как могло такое случиться? Вы сами сказали, что трагедия разыгралась на площади в день моего рождения. Я не могу поверить, что мой добрый народ не собрался для того, чтобы поздравить и приветствовать меня. Нет, этого не может быть! Граждане любят меня всем сердцем. Всем известно их восхищение моей персоной. Они всегда собираются огромными толпами, чтобы лицезреть мои безупречные манеры и восхищаться моей грацией.
- И в этот день на площади собралось около 100 тысяч граждан, мой принц.
- Так в чём же дело? Из ста тысяч человек вы не нашли нужным опросить хотя бы одного? – возмутился Его высочество, - А говорите, что свидетелей не выявлено. Или мои подданные бросились в рассыпную, словно зайцы, в то время, когда в меня стреляли из пулемёта, вместо того, чтобы спасать мою августейшую персону?
- Ну, как вы могли подумать такое, мой принц, просто свидетели куда-то испарилась.
- Испарились, вы говорите? Удивительный случай! Чрезвычайное происшествие – пропало 100 тысяч человек! Если так пойдёт дальше, то через год в нашем государстве никого не останется. Но, возможно, кто-то что-то видел по телевизору? Граждане так любят лицезреть меня, что наверняка в тот день прильнули к своим экранам.
- Разумеется… но…
- Что «но»? Вы хотите сказать, что и они куда-то испарились? Весь мой народ? Или вы специально запудриваете мне мозги и делаете из меня идиота, чтобы покрыть свою недобросовестность?
- Нет, мой принц!
- Значит люди испарились?
- Испарились.
- Что же делать? Что я буду делать без народа? Даже свидетельские показания давать некому. Как же иначе мы узнаем о том, что случилось со мной на площади?.... Мы вот что с вами сделаем, уважаемый, объявим в розыск народ. Где мой секретарь? Записывайте: «Всемилостивейше повелеваю: объявить в розыск народ». И ищите усердней. Кем же я, в противном случае, буду управлять?... Но где же нам искать пока свидетелей. А может я сам могу дать показания? Я же тоже присутствовал на площади в день моей смерти. Как вы считаете, уважаемый Кильдс?
- Я думаю, вполне, Ваше высочество.
- Вот только мне придётся поднапрячь свою помять, ведь у меня шикази.
- Вспомните досконально тот день до минуты, Ваше высочество.
- Придётся вспомнить досконально, иначе как же мы узнаем: кто является злодеем?... Значит в тот день… в тот день…. Я проснулся и позвонил в колокольчик. И лакей принёс мне на подносе мой завтрак. Омлет был слишком горячий, это я точно помню. У меня чрезвычайно слабый желудок. Он не может воспринимать ни слишком горячего, ни слишком холодного. Поэтому я требую подавать себе омлет таким, чтобы он был 36,6-ти градусов. И ни десятой градуса больше. Но в этот раз в нём были все 37, а может даже 37,5. У нас в доме такая нерадивая прислуга! – воскликнул он возмущённо и спросил с подозрением, - Как вы думаете: это могло послужить причиной моей смерти?
- Я думаю, вам стоит вспомнить именно то, что произошло на площади, мой принц, - подсказал ему адвокат.
- Значит на площади… Что же было на площади? Я вышел из своего голубого лимузина и сразу увидел народную любовь, направленную ко мне. Это я точно помню.
- А дальше, мой принц?
- А дальше вспышка! – возбуждённо продолжал он, - Вспышка и хлопок!
- А дальше?
- А дальше не помню ничего… Как же быть? Как нам помочь моей невесте? Простите, а в этом деле случайно не было никаких других подозреваемых?
- Случайно были, - подсказал услужливо адвокат, - в вашем убийстве подозревался мистер Селестрро – грязный преступный журналист.
- Каков мер-рзавец! – воскликнул он, безмерно картавя, - Этот возмутительный пр-ройдоха пр-росто р-решил сжить меня со свету. Без сомнения, это он стрелял в меня на площади из автомата. Но почему же, мистер Кильдс, вы решили, что он менее виновен, чем моя невеста?
- Мы хотели привлечь мерзавца по всей строгости. Но за него самым возмутительным образом вступились пролетарии.
- Ах эти пр-ролетер-рии! – воскликнул принц, - Ненавижу пролетариев. Они такие гр-рязные! От них всё время воняет потом, неизвестно почему?
- Наверное, потому, что они всё время работают и не успевают мыться.
- Вы считаете, что в этом всё дело? А мне кажется, что они такими рождаются.
- Очень свежая мысль, Ваше высочество!
 Все находящиеся в непосредственной близости от наследника льстиво захихикали.
- И ещё они постоянно бунтуют и никогда не бывают довольны. Но неужели вы приостановили дело только потому, что пошли на поводу у этих мятежников, которые защищают такого же смутьяна, как и они сами?
- Конечно, нет, мой принц.
- Так в чём же дело?
- А дело в том, Ваше высочество, - вмешался Артишок, -  что в ходе следствия открылись подробности весьма пикантные и болезненные для Вашего высочества. Загвоздка в том, что невеста ваша, мисс Сорелли созналась, что состояла в интимной связи с грязным журналистом Селестрро. Я и лорд Мауэр были свидетелями того, как она домогалась смутьяна в моём кабинете, заставляя его раздеваться на людях, и устраивала сцены ревности.
- Ирис-Неллия, невеста моя любимая! Она мне изменила! – разразился слезами принц, - Господа! Дайте мне револьвер, я хочу застрелиться!
- Не смейте этого делать, Ваше высочество! – кричал Кильдс, - Не накладывайте на себя руки! Подумайте о государстве!
- Думать о государстве! Вечно думать о государстве! А оно думает обо мне? Нет, господа. Я этого не вынесу! Столько страданий в один день!
- Женщины, они все такие – лживые изменщицы. Они не стоят того, чтобы из-за них переживать.
- Вы думаете не стоит? – сказал принц, мгновенно успокаиваясь, - Ну, хорошо…. Дорогая! Я тебя прощаю! Хотя ты этого и не стоишь.
Все присутствующие в зале разразились рукоплесканиями.
- Вы знаете, Кильдс, - зашептал принц на ухо судье, - коль в этом деле вскрылись такие подробности, которые могут бросить тень на честь августейшей фамилии, быть может как-нибудь всё-таки можно замять это дело и не выносить на свет божий грязное бельё королевского рода? Ведь мы действуем не корысти ради, а в целях сохранения спокойствия и политической стабильности государстве? Скажите, а если я заберу назад своё письменное распоряжение, решение суда может быть аннулировано?
- Конечно, такое было бы возможно, - говорил судья, чеша у себя в затылке, - если бы речь шла о каком-то мелком бытовом конфликте. Но речь идёт об убийстве такой августейшей особы, как ВЫ. А это уже дело государственной важности. Прямо даже не знаю: как вам помочь?
- Согласно законодательству, - заговорил адвокат Шебекин, - дело может быть закрыто, а решение суда аннулировано, если на заявление наложена соответствующая резолюция августейшей персоны.
- Какой?
- Короля или наследного принца.
- Так что же вы раньше молчали! Давайте сюда ваш документ.

«Требую разобраться со всей тщательностью в событиях, произошедших 6-го июня сего года на Площади ликующей толпы, строго взыскать с виновных, а также возбудить уголовное дело по факту моей смерти.  Антос-Эмануэль Грандескки»

 Внизу же красным карандашом наследник поставил резолюцию:
«Отказать в рассмотрении. Антос-Эмануэль Грандескки».

- Вот и чудненько, - сказал Артишок, - теперь всё законно. Мы возбудили дело по требованию августейшей персоны. И закрыли его на основании резолюции той же персоны. Теперь у любого здравомыслящего человека, читающего этот документ, не может возникнуть сомнений в правомочности наших действий.
Судья Кильдс стукнул молотком по столу и громогласно возгласил:
- Ввиду открывшихся новых обстоятельств, а именно – выходящего за рамки приличий аморального поведения подсудимой, суд постановил: Признать Ирис-Неллию Сорелли невиновной, ввиду того, что состав её преступления при ближайшем рассмотрении бросает тень на честь августейшей фамилии.

Выслушав приговор, зал разразился восторженными криками и аплодисментами. А Антос-Эмануэль, забыв свою трость, легко сбежал по ступенькам судебной кафедры и поспешил к своей невесте, с которой были сняты наручники и все обвинения. Она же прыгнула в его объятья и, а он закружил её под одобрительные возгласы толпы.
- Я знала, что ты придёшь спасти меня, - шептала она ему на ухо.
- Значит мир? – спросил он.
- Мир!
- И больше никаких истерик?
- Никаких, дорогой! – ответила она, страстно целуя его.
Когда же августейшая пара вышла из зала суда и последовала по ковровой дорожке к жёлто-голубому лимузину, собравшаяся невесть откуда многочисленная толпа приветствовала их, осыпая лепестками роз. А журналисты роем окружили их.

- Господа, - сказал принц, - мы очень спешим. И поэтому ответим на три ваших вопроса, но только на три.
- Скажите, мисс Сорелли, как вам удалось отхватить такого жениха, учитывая количество соперниц?
- Мне?... Я?....- растерялась мисс Сорелли, полная эмоций.
- Несколько сотен претенденток на мою руку ты, дорогая, кажется убила одним взглядом. Остальных заказал дядюшка Войциг, - пришёл ей на помощь Антос-Эмануэль
- А народные гуляния будут? – продолжали вопрошать журналисты.
- Народ требует стакан водки и хвост селёдки? Ну что ж, разве кто-то сомневается в нашей платёжеспособности. Будет вам и водка, и селёдка, включая карнавал и народные гуляния.
- А у меня более серьёзный вопрос, - встрял в разговор некто из оппозиции, - Ваше высочество, скажите, как на духу, вы собираетесь мстить Жульену Селестрро?
- Кто? Я…, - на этот раз растерялся он.
- В самом деле, господа, что по-вашему, нам в преддверии свадьбы заняться что ли нечем? – пришла к нему на помощь теперь его невеста.

Счастливая пара собиралась удалиться, так как лимит вопросов был исчерпан, а грозный Николи Стюиль – начальник королевской охраны начал уже давить на всех своим авторитетом и внушительным видом, объявляя:
- Без комментариев! Без комментариев, господа!
Но пронырливый Ваво Шекко всё-таки умудрился пролезть к Его высочеству, чтобы задать ему не совсем скромный вопрос:
- Скажите, мой принц, а что всё-таки такого аморального умудрилась сделать мисс Сорелли, что даже судья по особо важным государственным делам не решился ей вынести обвинительный приговор?
- А я тебе скажу, приятель, - ответил ему Антос-Эмануэль и прошептал ему на ухо кое-что такое, что у журналиста глаза полезли на лоб.
- И она в самом деле делала это? – с сомнением переспросил он.
- Клянусь честью своей августейшей фамилии, - ответил ему принц, - можешь не сомневаться.
- Вот это ответ! – ошарашенно воскликнул тот, - То самый ответ, которого от вас и ждали миллионы наших граждан. Похоже очередные народные волнения в Пронсельвани вновь заканчиваются танцами и фейерверками!

****
Мауэр (с телеэкрана): Я, как лидер парламентской оппозиции, от имени прогрессивной общественности официально заявляю, что слухи о том, что наследного принца сначала убили, а потом воскресили посредством эликсира бессмертия не соответствуют действительности. И являются вредными мракобесными измышлениями тёмных, малограмотных слоёв населения.
Да, все мы были свидетелями того, что наследника застрелили на площади. Но это была массовая галлюцинация, вызванная большими дозами психотропных препаратов, производимых в тайных лабораториях Особого отдала безопасности Королевской династии, которую все мы получили через пищу, потребляя продукты промышленного производства. Это делается преступной правящей верхушкой в целях одурманить население зрелищами и отвлечь от социальных проблем и общественной борьбы. В связи с этим призываю население воздержаться от употребления в питание продуктов, произведённых крупными пищевыми компаниями, дабы именно они более нежели другие, могут быть использованы властьпредержащими в своих корыстных целях. А лучше всего, понимаете ли, обзавестись натуральным хозяйством. Я вот, к примеру, завел на балконе парочку коз. А лук и морковку выращиваю в гостиной. И отлично живу, понимаете ли…

На фоне трансляции его выступления по телевизору бегущей строкой идёт реклама:
«Поддержите производство пронсельванского сыра,
В нашем сыре больше всего содержится чудодейственного эликсира!»