Целина - 2 часть

ЦЕЛИНА - 2 часть

БИТВА ЗА ХЛЕБ И ДОРОГА ДОМОЙ

Чтобы у читателя не создалось мнение, что наше пребывание на целине вызывало у нас только отрицательные эмоции, я советую прочесть, помещенный здесь же на сайте мой рассказ "Спектакль на целине"  http://proza.ru/2012/05/27/1453
Надеюсь, что он сможет немного поднять ваше настроение.

День рождения

Погода изменилась. Несколько дней лили дожди.
Однажды ночью на наш стан прикатил на грузовике мой кузен Зиновий с несколькими своими однокурсниками. Оказалось, что у них набралось приличное количество людей, которые родились в этом месяце, и второкурсники решили отметить коллективный день рождения. С председателем колхоза они уже договорились, и тот пообещал выделить для праздника пять или шесть гусей. По этому случаю они и приехали, чтобы пригласить меня на  намечающийся праздник и увезти с собой.
Я удивился, каким образом второкурсникам удалось уговорить водителя среди ночи поехать сюда за сотню километров. Оказалось, что их водитель – гурман и из всех спиртных напитков предпочитает пить разведенный водой одеколон, а из всех одеколонов предпочитает пить “Шипр”. У них на стане “Шипр” кончился. Вот они и сказали шоферу, что у нас он имеется, и пообещали налить ему стакан разведенного “Шипра” по прибытии на наш стан.
Поискали, и у кого-то из моих однокурсников нашелся флакон “Шипра”. Тут же отлили из флакона полстакана жидкости, добавили воды. Я впервые увидел, что смесь двух почти прозрачных жидкостей становится молочного цвета. Шофер заглотнул этот напиток белого цвета и тут же отключился.
Вместе с гостями мы пошли к старшему из студентов на нашем стане Юре Кириллову, напирая на то, что в связи с дождями комбайны все равно работать не будут. Юра вошел в наше положение и согласился отпустить меня на пару деньков.

Чтобы своими разговорами не мешать ребятам спать, мы с Зиновием пошли в степь. Вот идем мы вдвоем в темноте, рядом вроде никого нет, поэтому говорим, не приглушая голосов.   
- Ну, как там развиваются отношения у Жизели с Альберто? – громко интересуется гость.
И тут-то мы чувствуем, что все же сзади нас кто-то есть. Оборачиваемся, а это они, наши голубки - Альберто и Жизель, бредут по степи.
 - Вот так и развиваются, - негромко говорю я, когда мы удаляемся от них на приличное расстояние.
- Ты мне отвечаешь за Витьку, смотри, не вспугни ваших голубков, - дает указание двоюродный брат.
Забегая вперед, можно сказать, что я своим бездействием наилучшим образом выполнил это указание – после возвращения в Москву Альберто и Жизель тут же  расписались. 

К утру мы добрались на грузовике на стан к второкурсникам. Они пошли к председателю колхоза, чтобы тот дал команду для выдачи им обещанных гусей, но председатель заявил, что он передумал, и нагло отказал.
А ведь гусям отводилась главная роль на предстоящем пиру - роль самого лакомого блюда. Было даже заранее подсчитано, сколько грамм гусятины с косточкой получит среднестатистический студент.
Мы посовещались и решили, что на праздничный стол гуси должны быть поданы в обязательном порядке. Поскольку я был на этом стане единственным не задействованным в колхозных работах, то мне было поручено обеспечить доставку на кухню гусей уже в зарезанном виде.
Часть ребят работала в поле, где комбайны косили кукурузу на силос. Вот в эти посадки кукурузы меня и привезли, вручив острый нож студента Всеволода Лекарева (между прочим, сына народного артиста республики Валерия Лекарева). Я пообещал Севке беречь этот нож, как зеницу ока. На двух машинах работали шофера-грузины из числа командированных на уборку урожая. Они занимались доставкой скошенной кукурузы из-под комбайнов в силосные ямы. Их срочно ввели в курс дела, и через какое-то время они уже привезли мне в посадки кукурузы  первую партию гусей.
И тут произошло непредвиденное. Пока один из шоферов-грузинов безуспешно пытался зарезать своим кинжалом своего первого гуся, я быстро Севкиным ножом перерезал горло своему первому гусю и тут же прирезал еще одного гуся, с которым до этого безрезультатно возился шофер. (Бывают в жизни такие неожиданные удачи, когда все получается!) Сказать, что шофер меня зауважал, это ничего не сказать. Он заявил, что такого, чтобы я лучше его, горца, мог резать гусей, просто быть не может – значит, все дело в моем ноже, и он тут же предложил меняться: мой нож на его кинжал. Я отказался, мотивируя тем, что я не хозяин ножа, но это не успокоило шофера.
После того, как мы зарезали всех доставленных гусей и отвезли тушки для разделки нашим студенткам, работающим на кухне, возникла проблема закупки вина – ведь на время уборки урожая в области был объявлен сухой закон! 
Отсутствие вина меня весьма удивило, поскольку при застольи в полевых условиях проблема спиртного должна была решаться заранее, в первую очередь – но, что возьмешь с младшекурсников? Тем более, учитывая их расстройство от разговора с председателем колхоза.
Мой новый приятель-шофер заявил, что у него нет желания работать сегодня на силосе, и, если я поеду с ним, то он привезет меня в сельский магазин, в котором имеется припрятанное вино, поскольку у него с продавщицей этого магазина самые близкие - ближе некуда - надеюсь, что вы уже догадались, какие - отношения. Второкурсники выдали мне требуемую сумму денег, и мы поехали.
Когда мы появились в магазине, и мой новый приятель с улыбочкой подплыл к прилавку, его там встретил ледяной душ, которого он явно не ожидал. Вскоре выяснилась причина такого приема - продавщица, смилостивившись, сообщила ее водителю:
-  Вы теперь у Нинки (или Зинки, или Вальки - не помню точно) ночуете, вот у нее и отоваривайтесь, а сюда вообще дорогу забудьте.
- Да у меня тогда поздно вечером как раз по дороге сюда полетел коленвал (или шестерня, или трамблер - не имеет значения, что именно), и я совсем никуда не мог ехать. Пришлось заночевать в ихнем селе.
- Вот и езжайте за вином в ихнее село.
Стали мы безрезультатно колесить по окрестным селам, пока уже в темноте не разбудили продавщицу, которая сжалилась над нами и продала пару ящиков крепленого плодово-ягодного вина, известного в пьющих кругах также под именем Чернила.
Всю дорогу водитель подбивал меня добровольно согласиться на обмен, обещая в придачу к кинжалу устроить нам пир горой и другие заманчивые вещи. Под конец он пригрозил, что украдет у меня нож, но в таком случае никакого пира нам устраивать не будет.
Чтобы кончить разговор на эту тему, скажу, что и Зиновий Полонский, и Всеволод Лекарев, и другие второкурсники отнеслись к этим угрозам очень серьезно, и до конца нашего пребывания на целине нож Всеволода находился не у них в бригаде, а у меня за сотню километров от их стана.

«Бомбочка»

Здесь нужно объяснить, почему я был приглашен персонально на коллективный день рождения нескольких младшекурсников. Ведь одного того, что мы с Зиновием были двоюродными братьями, для приглашения на праздник было явно недостаточно. Была более важная причина – то, что я был главным редактором «Бомбочки», и ее последний номер мы создавали на ходу поезда в вагоне у второкурсников, где нашелся столь нужный нам для работы стол.
Все началось с того, что однажды к нам в комнату в общежитии пришел Аркадий Богораз, который был на пару курсов старше меня. Он заявил мне, что вскоре заканчивает институт и хочет передать мне по наследству факультетскую стенную юмористическую газету "Бомбочка" (а какое еще название могла иметь юмористическая газета у студентов факультета вооружения?). Выборы редактора были бы чисто  формальными, а посему не требуются. Возражения не принимаются. Так я стал главным редактором и даже успел сделать в вузе несколько номеров газеты.
По дороге на целину мы успели выпустить первый номер газеты, которую назвали "Бомбочка на целине", и на остановке поезда вывесили его на наружной стенке одного из вагонов нашего факультета. Она провисела до следующей остановки. Потом прибежал молодой комсомольский босс из штабного вагона и снял газету для лучшего ознакомления руководства с ее содержанием. Больше «Бомбочка»  не выходила.
Если кто-нибудь из читателей встретит Аркадия Богораза, передайте ему, пожалуйста, что героическая жизнь нашей факультетской газеты "Бомбочка" завершилась на боевом посту, когда наш факультет ехал на целину, чтобы принять участие в битве за урожай.

(От автора. Уже после того, как я разместил этот текст на прозе.ру я получил
письмо от читателя Валентина Васильевича Кузнецова из Москвы: "Мой друг Аркадий Богораз ушёл из жизни 10 марта 2013 года". Когда я писал о Богоразе, то не знал, что Аркадия уже нет в живых. После размышлений о полученном письме, я решил не изменять первоначальный текст, а добавить в него это уточнение. Возможно, читателям будет интересно узнать, что при моем общении через Интернет с Кузнецовым выяснилось, что он учился в том же самом вузе, на том же самом факультете, что и мы с Богоразом, и побывал на целине почти в тех же местах, что и я, правда, на год раньше меня. Тем не менее, его впечатления о целине во многом совпадали с моими.)

“Закрома государства“

Если уйти в степь недалеко от нашего барака, то можно было почувствовать, как по степи шел запах сивухи – запах “сгоревшего” зерна – зерна урожая прошлого года. Почему оно “сгорело”, почему его не вывезли на элеватор, мы поняли только к концу своего пребывания в колхозе.
Для нас, студентов, целина была хорошей школой жизни. (По крайней мере, для меня.) Мы увидели огромную разницу между тем, что о ней писали в газетах, и тем, что было на самом деле.
Один из примеров. Все газеты писали, что важны не цифры намолоченного зерна, а количество зерна, засыпанного в закрома государства.
Что же такое “закрома государства “?
Вывезти зерно в элеватор не успевают. Тогда рядом с колхозным током равняется площадка, ее объявляют государственным током, и зерно уже можно не везти на элеватор, а можно ссыпать на землю этого "государственного" тока. А если дальше дожди и снег приведут к гибели этого "засыпанного в закрома государства" зерна то  не беда – оно уже числится в сводках, как сданное государству.
Еще один пример. В Советском Союзе перед началом киносеансов показывали киножурналы – хронику текущих событий. Однажды, уже после окончания института мы с женой увидели в кинотеатре такой киножурнал: показывали уборку зерна новым, передовым методом прямого комбайнирования. Жатва шла в  Акмолинской области, в тех местах, где мы побывали на целине. А ведь в то время, когда мы там были, один из директоров совхозов получил большой срок тюремного заключения именно за то, что, с целью спасти зерно, не дать ему “сгореть”, пошел на риск и применил запрещаемую тогда уборку зерна методом прямого комбайнирования.
Прямая уборка зерна заключается в том, что комбайн одновременно косит колосья и обмолачивает зерно. В то время, когда мы были на целине, усиленно внедрялся метод раздельной уборки: сначала жатки скосят колосья в валки, затем, когда валки подсохнут, комбайны соберут валки и обмолотят зерно. Когда осень сухая, это, возможно, имело смысл. Но в том году рано выпал снег и придавил валки так, что комбайны не могли их подбирать. Нас, студентов,  выставляли вдоль валков с вилами, чтобы запихивать колосья на вход комбайнам, но сырые колосья быстро забивали входы комбайнов, и те не могли двигаться. Так это зерно и погибло.
Был выход: остановить раздельное комбайнирование и перейти к старому методу прямого комбайнирования, но это запрещалось партийным руководством. За нарушения отдавали под суд. Поэтому директора совхозов и председатели колхозов вели раздельную уборку, прекрасно понимая, что при ней зерно погибнет. И вот один из них нарушил партийную установку, а отчитался, что косил раздельным методом. Тут же бдительные люди донесли на него, и отдали человека под суд. А ведь он всего лишь спасал урожай, спасал его вопреки указаниям партийных органов.
У меня, кстати, на государственном току тоже случилась неприятная история.
Нас, нескольких студентов и нескольких молодых казахов, послали на этот ток, чтобы ворошить зерно, которое свозили сюда от комбайнов грузовики. Нам выдали деревянные лопаты, чтобы мы переворачивали ими ссыпаемое зерно и выравнивали уровень зерна по площадке тока. Поскольку люди с лопатами были не в состоянии справиться с объемом работ, на ток был послан небольшой трактор, у которого впереди был смонтирован деревянный щит. Этим щитом тракторист равномерно разравнивал зерно по всей площади тока.
Однажды мы увидели, что к нам приближается огромная туча, что предвещало дождь. Да не просто дождь, а настоящий ливень. А это означало, что зерно,  равномерно распределенное по всему току, под дождем превратится в жидкое месиво, которое неизвестно когда подсохнет. Да и подсохнет ли вообще. Выход был один: собрать все зерно со всего тока в бурт (вал с треугольным поперечным сечением), чтобы максимально уменьшить площадь и объем промокшего зерна.
Начальником нашего государственного тока был назначен номенклатурный товарищ – директор нашей избы-читальни, который очень кичился своей новой должностью. Вот я и говорю ему, что надо бы срочно перестать разравнивать зерно по всему току и дать команду трактористу сгребать зерно в бурт. А он ни в какую:
- Я здесь начальник. Я дал вам всем команду разгребать по всему току зерно. Нечего рассуждать – выполняйте мою команду!
- Так ведь ты дал свою команду, когда тучи не было, дождя ничего не предвещало, а сейчас обстоятельства изменились, будет дождь, и ты должен дать другую команду.
Бесполезно, начальник настаивает на выполнении его старого приказа. Тут я превысил свои полномочия и сказал трактористу, чтобы он сгребал зерно в бурт. Начальник стоит на своем: разгребать по всему току зерно – и никаких гвоздей!
- Уйди, - говорю я начальнику тока. – Тебе лишь бы давать команды, а к чему это приведет, тебя не интересует. Зерно ведь погибнет!
- Я дал вам и трактористу команду разгребать зерно – вот вы и выполняйте мою команду. А будет дождь или нет – это мое дело, вас оно не касается.
Я посоветовал ему покинуть ток по-добру, чтобы не мешать нам самим управиться с зерном до дождя. Поскольку  мои уговоры на него не действовали, я - каюсь - поднял свою лопату и пригрозил ею. Начальник тут же шустро убежал с тока. Мы, студенты, вместе с казахами и трактористом успели поставить бурт до начала ливня. Молодые казахи вместе с нами, студентами, радовались, что ничто не смогло нам помешать, что мы успели поставить бурт.
Казалось, что все об этом забыли. Но через неделю приезжает мотоцикл с целинным штабом нашего факультета, и гости приглашают меня на беседу. Оказывается, в институтский штаб пришла на меня "телега". Меня обвиняли в превышении полномочий, которое выразилось в командовании трактором, и угрозам жизни и здоровью начальника тока. Руководство колхоза требовало применения по отношению ко мне самого сурового наказания, вплоть до привлечения к судебной ответственности. "Телега" была написана начальником тока и, - что было для меня совсем неожиданным, - подписана всеми казахами, работавшими в тот день с нами на току.
(- «А ты чего ожидал? – утешали меня приехавшие. – Хорошо еще, что там написано, что ты ему угрожал, а не избил. Они и под этим могли подписаться. Мы ведь уедем, а начальник останется. И им с этим начальником предстоит жить».)
Я рассказал приехавшим все, как было.
- Ладно, - говорят, - мы так и думали. Ты пока не высовывайся, а мы постараемся это дело уладить.
На этом дело о превышении мною полномочий и командовании трактором было прекращено.

Немцы Казахстана. Андрей

На целине - многие из нас впервые - узнали о наличии репрессированных народов – немцев Поволжья, чеченцев, ингушей... - и их дальнейшей судьбе. В колхозе, в котором мы работали, были казахи ("хозяин страна казах" - говорили они студентам), русские, украинцы, поляки, немцы, чеченцы...
Немцы вели себя с удивительным достоинством. Запомнился такой случай.
Мне нужно было за ночь смотаться на элеватор (расстояние порядка 70 км),
повидаться с Виктором и к утру вернуться на полевой стан.
Подхожу к грузовику, наполненному зерном, спрашиваю у шофера Андрея,
возьмет ли он меня с собой.
- Садись, - и показывает на место рядом с собой.
Только я сел, появляется бригадир-казах (а это в колхозе БО-О-ОЛЬ-ШОЙ туз) и говорит водителю, что поедет с ним до деревни. Андрей соглашается.
Я открываю дверцу, чтобы выйти из кабины и залезть в кузов.
- Ты куда? - Андрей хватает меня за плечо. - Сиди. Ты пришел раньше, сел
раньше. Если бригадиру очень нужно, может и в кузове ехать.
И бригадир, молча, полез в кузов.
С тех пор я всегда ездил только с Андреем. Постепенно узнал, что Андрей Иост - немец, за свой труд награжден орденом Трудового Красного Знамени.

"Плата за труд"

По закону, тем студентам, кто работал в колхозах, оплата должна была производиться частично в рублях и частично зерном. Для этого нам должны были выдать соответствующие справки, при предъявлении которых в любом зернопункте на территории СССР можно было получить заработанное зерно, а потом продать его по рыночной стоимости. И тут местные и институтские руководители стали оказывать на нас давление, чтобы мы вместо справок получали в колхозах оплату деньгами по смехотворным, так называемым "государственным" ценам. Разумеется, все это - из патриотизма и высокой сознательности.
Старшекурсники выдержали массированные атаки, а младшекурсники не выдерживали давления и соглашались получить за свой труд гроши. Так в  очередной раз те, на помощь к кому приехали студенты, ухитрились оставить в дураках своих помощников.
Поскольку я работал копнильщиком, мне было положено получить немного зерна, примерно, как среднестатистическому студенту, но так как наш курс не поддался давлению и принял решение получить за свой труд справки, то после продажи зерна в Смеле я получил, хотя и немного, но все же получил хоть что-то за свой труд. Поскольку Зиновий работал помощником комбайнера, ему было положено получить больше зерна, чем среднему студенту, но его курс поддался давлению и принял решение получить деньгами. В результате он получил сущие гроши. Виктору, как работавшему на на госпредприятии (элеваторе), зерном получать ничего не было положено.
Интересно, что потом, уже в институте, мы узнавали, что институтские комсомольские боссы, которые агитировали нас, чтобы мы отказались от  получения оплаты положенным нам зерном, и даже сагитировавшие на это младшекурсников, сами ухитрились получить для себя справки на причитающееся им зерно.

Пиво жигулевского пивкомбината

Возвращаемся мы с целины в пассажирских и даже купейных вагонах - как-никак герои битвы за хлеб!
Всем нам целина запомнилась еще и тем, что там три месяца мы не пробовали и даже не видели пива, обыкновенного жигулевского пива.
« - Ну, ничего, - думали мы, - доедем до Куйбышева (ныне это город Самара), а там знаменитый жигулевский пивкомбинат. Уж мы здесь отведем душу за все время пребывания в Акмолинской области!»
Приезжаем в Куйбышев, а там ни в ресторане на вокзале, ни поблизости от вокзала пива нет. Пива нет! Представляете? – Вообще никакого пива нет!
Садимся небольшой группой на привокзальной площади в такси:
- Далеко ли до жигулевского пивкомбината? Вези к нему!
По дороге таксист объясняет нам, что в Куйбышеве летом достать пива невозможно, несмотря на наличие пивкомбината. Спрос пива превышает возможности пивкомбината. Уж больно его уважает местное население – не иначе, как из патриотизма!
Повозил таксист нас по городу, продемонстрировал, что пива нигде нет, и мы вернулись на вокзал. Выбегаем по подземному переходу на ту платформу, где должен был стоять наш поезд, а там ничего нет! Нет, платформа, конечно, есть, а поезда нет! Перепуганные, мы мечемся между платформами и находим свой состав на другом пути. Оказывается, за время нашего отсутствия кому-то понадобилось переставить наш поезд на другой путь.
Подхожу к своему вагону - Зямка бросается на меня с кулаками:
- Ты почему не предупредил? Да знаешь ли ты, что, пока железнодорожники без предупреждения маневрировали нашим составом, я поседел, переживая за тебя!
Так мы в Куйбышеве не попробовали жигулевского пива производства знаменитого на всю страну жигулевского пивкомбината. Зато ночью, когда наш поезд прибыл в Сызрань, мы все же купили несколько бутылок в местном железнодорожном ресторане.
Правда, часть бутылок у нас тут же увела медсестра из штабного вагона. Она из окна своего вагона увидела, как мы несем пиво, прибежала в наш вагон и заявила, что уже три месяца не пробовала пива, умрет, если мы не поделимся с ней, и, не дожидаясь нашего согласия, унесла несколько бутылок.

Лариса

Если читатель не забыл, на целину Витя ехал не один, а с девушкой. По правилам всех литератуных жанров возвращаться с целины он тоже должен был не один, а с девушкой. В каком-то смысле так оно и произошло.
В одну из своих поездок на элеватор я обратил внимание на группу девушек (как потом оказалось, из Московского пищевого института). Я не мог не заметить среди них самую привлекательную, самую красивую. Встретились мы с Витькой, и он говорит, что познакомился и подружился с девушкой-пищевицей.  “Покажи, которая из них!” – говорю, и Виктор показывает именно на ту, на которую и я еще до этого обратил внимание.
- Молодец Витя, - знай наших! – говорю я ему. - Выбрал самую красивую!
Позже мы имели возможность убедиться, что Лариса (так звали девушку) не только красива, но еще и умна, отлично поет и главное - обладает прекрасным компанейским характером. Мы с Зиновием  и с четвертым жильцом нашей комнаты Саней Храбровым (он поселился с нами после возвращения с целины) одобрили Витин выбор. Не удивительно, что вскоре Лариса стала обязательной участницей всех мероприятий нашей комнаты.

«Песня выносливых»

В 2010 году, когда мы всем курсом отмечали 50-летие окончания института, ко мне подошла одна из моих однокурсниц, и, загадочно улыбаясь, вручила мне номер институтской многотиражки «Пропеллер на целине». В этом номере газеты было напечатано мое стихотворение «Песня выносливых», о котором я, признаться, уже успел позабыть. Вот эта песня:

С каждой секундой ближе
Копен гряда прямая.
Надо скорей прибавить
К копнам еще одну.
Полон уже копнитель,
Кажется, не дотянешь,
Сбросишь на полдороге
Эту свою копну...

Солнце палит нещадно,
Пыль залепляет очи.
Горло забито пылью –
хоть бы воды глоток!
Скачет, трясет копнитель,
Словно проверить хочет,
Прочно ли ты сколочен,
Крепко ли сбит, дружок?

Может быть, эту работу
Бросить к чертям собачьим,
Места искать полегче,
пусть постоит другой?
Но ты приехал трудиться,
И целина – не дача.

... И снова солома лентой
стекает в копнитель мой.

Внизу указан адрес: "Бригада  III факультета.
Колхоз «Новый быт»".


Спасибо, Надя, что ты сохранила этот листок – правдивый документ о нелегком труде студента-целинника на копнителе.