3. ВДВ. Служба в длительной командировке

  см.ФОТО:1. Моя знакомая телеведущая.2. гора Арарат.3.Аэропорт "Звартноц".4.Армянская Родина-Мать.5.Предсовмина СССР. Н.Рыжков, на фоне руин города Ленинакан. Его я встречал в аэропорту.6.Коньячный завод "Ной".7.Армянское кладбище.8. Гостиница в виде початка кукурузы.         


 И снова ежедневная текучка. По пятницам я еще должен по ЗАСу  (засекречивающая аппаратура связи)  докладывать в Москву об обстановке в дивизии своему «крестному», полковнику Солнцеву. О количестве  травм, инфекционной и прочей заболеваемости. А заодно звоню в Болград, те же данные сообщаю и своему начмеду. Присутствую по - прежнему на всех совещаниях у комдива, даже слегка уже пообтерся среди полковников.



       Но когда Чиндаров,  не соблюдая абсолютно никакой субординации, в моем присутствии начинает снимать с них шкуру, мне порою очень хочется выйти и забиться в какую -нибудь щель, потому что все время кажется, что если он их не щадит, то что будет, если его глаз вдруг зацепится за меня. Но, слава Богу, этого ни разу не произошло. Скорее всего,  он не считал нужным распинать старлея в присутствии полковников, да еще и когда не было за что. Хотя за что, всегда можно было найти. Я со своими знакомцами и новоиспеченными  «друзьями»  вели тоже далеко не самую  благообразную жизнь. Бывали и у меня вынужденные проколы.


Звартноц.


     В связи с трагедией возникшей в результате стихии, весь «демократический» мир принял решение продемонстрировать свою любовь к пострадавшему армянскому народу. В этой главе, иногда я буду пользоваться не до конца проверенной информацией, так что воспринимайте, как есть, а у кого будет желание что - то перепроверить, то Гугл вам в помощь.


      Беспрерывным потоком, один за другим приземлялись в Ереванском аэропорту «ЗВАРТНОЦ» самолеты  с грузами гуманитарной помощи из ста  одиннадцати стран мира. Большое количество личного состава дивизии перекинули в аэропорт помогать разгружать, и охранять прибывающее со всего мира имущество.


        Соответственно, и мне пришлось неоднократно побывать там,  где находились мои подопечные. И, естественно, я тоже успел кое - что увидеть своими глазами. Например, наш советский грузовой самолет «МРИЯ» (Мечта). Он доставил восемь кранов «КАТО» за один раз. Трудно представить габариты этого летательного аппарата тому, кто не видел его воочию.  Наш ИЛ-76, у которого  только заправка 90 тонн горючего на фоне  этой МРИИ смотрелся, как "кукурузник" на фоне ИЛа.


    Когда открыли салон и я увидел стоящие в два этажа восемь огромных кранов внутри, это поразило меня навсегда. Одни только колеса шасси этого самолета были такой высоты, что превышали мой рост  в 177 см.,  минимум в полтора раза. Грандиозная техника.


       Поэтому когда я впервые подошел к Канадскому военно -транспортному  «Геркулесу», у которого шасси почти что спрятаны в туловище, а его пузо только полметра не достает до взлетной полосы, лично мне он не понравился совершенно, хотя и тоже довольно вместительный.  Когда открыли его боковые дверцы, то мы увидели тонны ценнейшего  и крайне нужного для пострадавших людей имущества.

      Это были компактные, легенькие спальные мешки на гагачьем пуху. А также красивые, с меховой оторочкой куртки «Аляска», наполненные тем же пухом гаги. Наши солдаты тут же занимали свои посты, охраняя имущество от мародеров, которые сновали всюду.


           Самолеты США доставляли шикарные, быстро сборные палатки, одежду и пайки НАТО. Французы привезли палатки с печками и спальниками. Из Германии самолетом были мгновенно прибыли дизель-генераторы. Из других стран мира везли одеяла и продовольствие, медикаменты и зимнее обмундирование. Со всего Советского Союза сотнями тонн шли посылки с одеждой и детскими вещами.


         Когда вышел из самолета канадский экипаж, у нас  всех случайно присутствовавших, отвисли нижние челюсти от удивления. Мы привыкли видеть нечто подобное только в кино или на картинках глянцевых журналов. А здесь все было наяву. В первую очередь, реально вся в синем стюардесса, как принцесса. У оказавшегося недалеко от меня начпо Горбунова,  окончательно перекосило и так от природы перекошенное лицо.

      Лично я ни до, ни после ничего подобного в своей жизни не видел. С каблуками сапожек она была минимум два метра ростом. Голубая зимняя пилоточка на голове.  Синяя, приталенная шубка, отороченная голубым мехом. Голубая блузка с синим галстуком и синяя , выше колен, юбочка. Длинные ноги,  затянутые в голубые колготки, на которых красовались синие сапожки на длинных каблуках. При этом лицо - одно совершенство, с голубым макияжем и в тон свисающими сережками из ушей.

      Она явно наслаждалась эффектом, который произвела на нас. Вслед за ней  из кабины вышел седовласый, тоже стройный, я бы сказал,  поджарый мужчина. Видимо, командир экипажа. Его мундир голубого цвета, тоже был с иголочки, с разными нашивками на плечах и рукавах. К остальным членам экипажа я уже и не присматривался.

    Мы на их фоне в своих лоснящихся на животах от жира и грязи «десантурах» выглядели, как минимум, бомжами-попрошайками. Аж стыдно стало за себя и за свое государство, но убегать уже было поздно, поэтому раскрыв рты мы  только с изумлением рассматривали заморские дива.


         Наш Горбунов, будучи одетым в шинель и фуражку, выглядел немножко выгоднее от нас остальных. А так как он тоже был поджарим, то видимо, решил, что сможет оставить хоть какое - то впечатление на стюардессу. Напрягая все свое ничтожное знание английского из трех слов, начал пудрить ей мозги насчет обмена презентом. Она долго не врубалась, оглядываясь на своего командира. Мол, что этот папуас- от меня хочет?


          А тот протягивал ей советскую солдатскую кокарду с просьбой, чтобы она взамен подарила ему… pen ,  pen,  in return… Наконец, до командира экипажа  дошло, что туземец просит в обмен на свой значок, хоть что - ни будь, например, его шариковую ручку. Они дружно заулыбались и пилот, достав из нарукавного кармашка шариковую ручку, протянул ее нашему полковнику. Тот, как индеец при встрече с Колумбом, осмотрел ее со всех сторон и на свет, поцокал языком и самодовольный укатил  со своим трофеем на  УАЗике. Мне даже было за него неловко.


      Если кто-то подумает, что хоть одна куртка или канадский спальный мешок дошел до пострадавших, то вы сильно ошибетесь. Власти, как таковой, видимо,  на то время в Армении не было. А если и была, то очень тесно переплетенная с криминалом. Все, что наши бойцы в аэропорту встречали, разгружали и охраняли, затем по фиктивным документам принималось и исчезало из республики навсегда. Эти вещи всплывали затем в самых разных концах Союза. В продаже из - под полы.

 
        Периодически  в нашей среде скромно озвучивались цифры “пропавшего бесследно имущества”. Приводились  выборочные данные: «500 французских палаток с печками и спальниками», «300 немецких дизель-генераторов», «15 тон мясных консервов», «2000 комплектов зимнего обмундирования», «10 тонн сухпайков НАТО», «3 000 одеял».

        При этом, в Ереване, Ленинакане и Спитаке валялись груды распотрошенных посылок, направленных из всех точек Советского Союза, а ведь  люди присылали в помощь пострадавшим свои теплые вещи, детскую одежду и т.п. Однако, армяне нисколько не стеснялись этого своего цинизма.

       Со слов одного из очевидцев нашего артиллерийского полка в Спитаке: «Помню, как сцепился с одной армянкой, которая на моих глазах отпорола рукав у детской кофточки из такой посылки и бросив посылку в груду стала этим рукавом, как тряпкой оттирать закопченный бок чайника. Я сказал что-то резкое на тему того, что люди от чистого сердца собирали, а вы так с этим обращаетесь. В ответ она бросила мне:
 
– Сами носите свои обноски! А нас Франция оденет во все новое.


       Постыдное положение, сложившееся с распределением гуманитарной помощи описывают и другие источники. Статистика бесстрастно фиксировала исчезновение целых партий ценнейших (в той ситуации) грузов: палаток, одеял, медикаментов, продовольствия, печей для обогрева. Далеко не все из перечисляемых для восстановления Спитака и оказания помощи жертвам суммы дошли по назначению. Многие и сейчас задаются вопросом: -В чьих карманах они осели?


       Происходил по существу разбой: уводили автокраны и специальную технику, машины с продовольствием и медикаментами. Появились бандитские группы, занимавшиеся мародерством, вымогательством, грабежами. В связи с этим, среди прибывших спасателей, медиков и личного состава отрядов Гражданской обороны нарастали отчаяние, возмущение и растерянность, усугублявшиеся творившимся в самом Ереване, в аэропорту Звартноц.


       Молодежные банды буквально потрошили прибывавшие самолеты, особенно иностранные. Остатки же гуманитарной помощи по дороге в зону землетрясения наполовину исчезали.


       С началом осуществления спасательных работ, в зону бедствия съехались не только те, кто хотел помочь пострадавшим, но и хапуги-мародеры, поэтому кто-то доставал из завалов людей, а кто-то шарил, золото искал.  У трупов отрезали пальцы с кольцами, вывозили все, что можно было вывезти. Желающих разгружать поступавшие грузы было предостаточно, но потом куда машины ушли – неизвестно.

        А они ушли куда надо, и уже появились на рынке меховые тужурки. Даже в Москве их продавали, хотя привозили  для пострадавших. Следом начали вывозить гробы. Плачут, все в трауре, а откроешь гроб, а там драгоценности.
Сердце обливается кровью от сознания падения человека до такой низости, чтобы на чужом горе искать себе наживу.


         Исключительно бдительность советских офицеров и солдат, их оперативность и жесткость пресекли многие  попытки проявления мародерства.


      Своими глазами однажды увидел такую картину. Под наружным забором аэропорта сидит уже прославленная тогда  в нашей прессе бригада французских спасателей со своими ценнейшими собаками. Узнал их по  комбинезонам, потому что лично наблюдал за их работой в Спитаке. Благодаря особо  подобранной породе и высокой выучке, эти собачки спасли не одну жизнь, находя людей под завалами.


     Так вот, сидят эти бедолаги,  на сырой земле, в ожидании отправки на родину. Для них даже места не нашли в самом вокзале аэропорта, потому что их миссия уже на 8-9 день истекла. Я бы мог проехать и не обратить внимания, но тут мне запала в глаза такая картинка. Эти спасатели кушают армянский лаваш (хлеб), а собаки поставили им лапы на грудь и тоже откусывают от этих лепешек. Я даже притормозил. У меня в салоне находилось человек пять наших офицеров.

- Посмотрите,- говорю, - мужики что деется. Французы кушают лаваш, и тут же дают кусать от него своим собакам. Я ведь уже читал в газете,  что для этих собак существует специально изготовленный корм, чтобы они не потеряли свой деликатный нюх. А здесь вот такое…

- Так в  тех  же газетах уже сообщили, что кто - то из армян украл полностью  весь запас консервов, которые предназначались на корм этим собакам,- тут же прокомментировал кто - то из салона.

- И возможно,  что уже сами сожрали их, или продали, - добавил кто –то еще.


      В этот же период разбилось два самолета. Один АН-12  из Югославии, погиб весь экипаж. А остатки гуманитарки, которую собирали по всей Югославии, вместе с обломками самолета, долго еще вывозили самосвалами на свалку. Второй, наш ИЛ-76. На его борту находилось подразделение «партизан»-резервистов, призванных из запаса в Азербайджане. Союзное руководство уговорило их, что несмотря на вражду, нужно помочь соседнему народу в беде. И эти люди согласились, но не долетели, самолет врезался в скалу. Из семидесяти трех человек находившихся на борту вместе с экипажем, случайно выжил один.


      При проведении расследования было установлено, что югославский самолет по дороге совершал вынужденную посадку в Анкаре (Турция). И армянскими операторами в аэропорту он был воспринят, как самолет из враждебной для них страны. Также и ИЛ-76, который летел с Баку. Но эти предположения так и остались до сих пор на уровне догадок.


      Ходили тогда всякие свежие анекдоты, что, якобы, армяне приняли помощь со всего мира, но от кое - какой все же отказались. А именно, от сорока тонн крови, которую, якобы, присылал Израиль для переливания пострадавшим. На одном из самолетов все же  прибывшем  из Азербайджана, были обнаружены огромные катушки с толстым электрическим кабелем.

- Зачем вы привезли нам этот кабель!? Нам от вас ничего не надо! - возмутились армяне - грузчики.
- А это мы и не для вас его привезли, - ответили азербайджанские летчики
- А для кого же?
- А вот для них!- и стали показывать на наших десантников.
 - А им то зачем?
- А они нарежут с этого кабеля дубинки, и будут вас баранов, пиз--ть!

         Я уже выше описывал, что у каждого нашего солдата на боку висела именно такая самодельная дубинка, из толстого электрического кабеля.


        Ну, а от помощи своего ближайшего соседа и вековечного врага - Турции, они просто категорически и сразу отказались. Кстати, гора Арарат, символ Армении изображенная даже в их гербе, как оказалось тогда для меня удивительной новостью, находится на территории Турции. И от армянской границы до подножия этой горы сорок километров.

         На эту тему мы там тоже слышали такой анекдот:
-Вы зачем нашу гору рисуете на своем гербе? -спрашивают турки у армян. Армяне долго чухали свои репы, но все же, якобы, нашлись с ответом:
- Луна и звезды на небе тоже не ваши, но вы,  же ведь рисуете их на своем флаге.


         А эта гора, действительно, денно и нощно нависает всей своей семикилометровой массой над Ереваном. И почти всегда вокруг ее вершины, примерно на пятикилометровой высоте, как шляпа, держится одинокое облако.

 
       У подножия горы размещена дивизия НАТО. А вся гора увешена, как лопухами, огромными тарелками радиоантенн.  Столица Армении, да и вся крохотная Армения ежесекундно под жестким контролем. Все прослушивается и просматривается. В том числе и передвижение наших войск. На эту тему был еще один  армейский анекдот в тот период.
 
      Якобы, командир одного из наших полков по радиосвязи передает распоряжение:

- Полк для выполнения задачи передислоцируется с точки «А» в точку «Б». Впереди колонны располагается управление полка. За ним первый, второй и третий батальоны. А в замыкании, вся остальная шелупонь .

- Ребята, одну минутку, мы все поняли,  кто за кем будет передвигаться. Переведите нам только  последнее слово, мы не врубились…, что это за подразделения?

Это в нашу радиосеть подключились слухачи от т.н. «вероятного противника».

- Таку- раз, таку вашу мать! - звучит в ответ трехэтажный мат. И командир полка переключается на запасную частоту.


ЭФЕДРИН.


       Задержался я на пару дней в Балаовите. Это один из микрорайонов Еревана. Здесь временно дислоцируется  бывший  мой 299 парашютно -десантный полк. Живу в изоляторе. Холод собачий. Все «удобства» во дворе. Туалет-скворечник размещен прямо над одним из протекающих здесь горным ручьем. Не смотря на мороз, умываемся и бреемся здесь же.


      Поздно вечером ко мне пожаловали непрошеные гости.
- Разрешите, товарищ капитан?  - на пороге стоял армянин, примерно моего возраста и телосложения. За руку он держал пацана лет семи.
- Увы, я еще не капитан, но тем не менее, слушаю вас. Что случилось?

 Я сидел на кровати, и читал какую - то книгу.

- Я уже приходил сюда пару раз. Здесь жил старший лейтенант Месяцев. И он выручал меня. Дело в том, что моей маме нужно колоть инъекции эфедрина, у нее бронхиальная астма, а его почти нигде уже нет. А вот у вас, военных, еще можно найти. Может вы меня выручите?

- Да не проблема. Сколько вам его надо?
- Да хотя бы упаковочку, а если есть больше, то возьму сколько дадите.

Без всякой задней мысли, вытаскиваю из - под кровати свой  врачебный, десантный сундук и ищу, то чего хочет проситель. У нас тогда такого добра было много, в неограниченном количестве.

"Почему бы и не помочь страждущим. По большому счету мы же здесь находимся с благотворительно - гуманитарной миссией, " - так думал тогда я.


       Наши алхимики- фармакологи, преподаватели в академии, я полагаю,  знали о побочных свойствах некоторых медпрепаратов, но боясь огласки среди маргинальных слоев населения, поступили по принципу страусов. Спрятали головы в песок и нас тоже не стали предупреждать. Авось, как - ни будь обойдется. Нет, не обошлось. Кому надо, те знали больше нашего о свойствах тех или иных медикаментов.


       Подаю ему целенькую упаковку. У него от счастья аж глазки загорелись, но я еще по- прежнему, не придаю его угодливой суетливости никакого значения.
- Меня зовут Аветик. Я в долгу не останусь. Спасибо вам большое. Если можете, возьмите на складе еще, а я приду к вам. Еще раз спасибо.

 И Аветик задом в дверь ретировался вместе с ребенком. Я тут же о нем забыл.


          Прошло пару дней, наступило очередное воскресенье. Ко мне в изолятор заглянул исполняющий обязанности НМС полка, капитан Розов.
- Кирилыч, есть предложение сегодня расслабиться.
-Это как же?
- Нас приглашают в гости на обед.
- И кто же будут столь щедрые люди?
- А к тебе заходил на днях такой Аветис?
- Аветик? И что?
- Так вот он вчера был у меня и пригласил нас обоих к себе домой на обед. Он скоро за нами приедет. Ты не против?
- Да нет, я за, если это без злоупотреблений и ненадолго.
- Ну, ты же знаешь, я и сам не из тех, чтобы нарушать…
- Ну, тогда договорились, - соглашаюсь я.


       Через час ко мне в келью, действительно, заглянул «друг».

-Здравствуйте, Владимир Кириллович. Вас Борис предупредил?

 Я кивнул головой.

– Тогда если вы не против предлагаю проехать ко мне домой.
-Хорошо, поехали. Это далеко?

– Почти в центре.
- Мы тебя не обременим? Кто там еще будет?
-Нет. Наоборот, мы вас ждем. Будет моя мама, жена и дети. Больше никого.

- Хорошо.
Приезжаем к обычной многоэтажке, и в замызганном лифте поднимаемся на седьмой этаж. Нас, действительно, ждало здесь радушие, хорошо сваренный борщ и отличный армянский коньяк.  Познакомились с хозяйками, поиграли с детьми пока для нас накрывали стол. Обедаем, общаемся.  По ходу дела хозяин, а потом и его мать сообщают,  что они оформляют документы для выезда на ПМЖ в США.

       Мы удивлены.

- А разве же сейчас это так просто? - вопрошаю я.

 – Да, у нас там есть родственники,  надеемся, что особых проблем не будет, - почти в один голос заверяют нас мать и сын. Я, как бы невзначай, интересуюсь здоровьем матери хозяина.

 - Если вы насчет моей астмы, -говорит мать хозяина дома, - то у меня проблем нет. Дело в том, что Аветис берет у вас лекарства не с целью помочь мне.
- Мама, ну зачем ты! - встревает сын.

- А пусть гости знают правду. Я не люблю вранья. Люди приехали к тебе  с чистыми помыслами, а ты пытаешься их обманывать.
      Дело в том что мой сын пристрастился к некоторым  медицинским препаратам. И без них уже жить не может.

И тут, наконец, до нас дошло. Аветис  сник и замолчал.
В это время раздался звонок в дверь. Открыли, зашел сосед. Примерно, нашего возраста. Уже заметно, что выпимши.. Его тоже пригласили за стол. Познакомились.

- Арцрун, - представился он нам.


           Снова выпили, за знакомство. Закусили и вышли на балкон перекурить. Сосед  назойливо лез к нам с расспросами, кто такие, кем мы приходимся Аветису. Затем начал расспрашивать, кто есть кто из нас по национальности. Мы и не скрывали.
- О, как я ненавижу русских! -открыто заявил этот «горный баран»- так переводится его имя Арцрун на русский язык.

 Он не стеснялся  Бори Розова, когда тот сказал, что он русский, а когда услышал, что я украинец,  полез  обниматься.


-Вальодья, они же оккупанты, они же нам всю дарогу жить не дают.

 Я впервые столкнулся с таким неприкрытым национализмом. Не стал вступать с этим подонком в дискуссию, тем более, что увидел, как закипает, и чешет свои пудовые кулаки Боря. Тут же позвал хозяина и попросил удалить непрошеного гостя. Мы втроем еле вытолкали за дверь пьяного мерзавца. Как говорится, что у трезвого на уме… А после этого и сами засобирались домой. Поблагодарили за обед, раскланялись и убыли в свое расположение. Больше я этого Аветиса не встречал.



Чинаков.


       Суббота, время одиннадцать сорок, еду по делам в гарнизонный госпиталь. Одна из центральных улиц Еревана, перед  спуском по серпантину. Слева обычные трех-пяти  этажные дома, справа косогор, засаженный деревьями, типа сквера.  По обочине- живая изгородь. На двойной разделительной полосе стоят два мента ГАИшника, при своем ментовском параде. Белые ремни, белые портупеи, белые краги. Показывают мне своими жезлами, чтобы принял вправо и остановился.


    -Что будем делать? -спрашивает меня Иван. Он знает, есть приказ начальника гарнизона, то есть генерала Чиндарова, не реагировать  нам на местные органы ВАИ, ГАИ.
- Да ладно, тормозни, может им чего- то надо.

 Киреев принимает вправо и останавливается. Тут же из под  кустов выскакивает  наряд ВАИ. Прапор и два солдата. Они тоже при тех же  ваишных регалиях и атрибутах. Один солдат тут же падает под передние колеса, второй запрыгивает в салон.


       Благообразный, с пышной седой шевелюрой прапор - армянин подходит ко мне и козыряет:
- Ну, вот вы и попали, товарищ старший лейтенант. Выходите из машины, будем вас проверять.
- Да я, да мы. Да я тороплюсь…
- Все куда - ни будь торопятся, но сегодня вы уже свое отъездили и торопиться вам некуда, - вежливо  уговаривает меня хитрожопый  армяшка. Будь он помоложе, нагнул бы я ему, а так вроде как и неудобно. Вижу, что ему уже под пятьдесят, но способ, которым он меня остановил, ни в какие рамки воинского приличия не вписывается.


           Его подчиненные солдаты в это время шуршат в машине и вокруг нее. За десять минут было выявлено около семи недостатков, которые строго - настрого запрещают эксплуатацию моей машины. О чем тут же был составлен акт.
-Все, едем на штраф площадку, - говорит мне прапор, по удобнее усаживаясь на сидении в салоне.

-Не понял, а это куда еще?
- А это, примерно, сорок километров отсюда. В район старого аэропорта, - растолковывает мне прапор. Меня от злости перекашивает. Я ехал в госпиталь проведать больных и травмированных солдат дивизии, а тут такая западня. Скоро обед, я с водилой пролетаю, предвыходной день, собирался в баню, тоже пролет.  Если о моем «залете» узнает комдив, это вообще полный  крах. Слов нет, скрипя зубами, едем. Едем долго, но вот, наконец, и место назначения.

 
           Действительно, справа  старый, но действующий аэропорт. Слева эта самая база- штрафная стоянка ВАИ. Сама стоянка забита задержанными за сегодня автомобилями под завязку. Моя «таблетка» смогла зайти в ворота только до половины. Половина торчит снаружи забора.


   Во дворе творится что- то невероятное. Десятки офицеров и прапоров окружили какого- то длинного майора и с воплями, матами и проклятиями прыгают вокруг него. Среди них есть даже полковники. Все орут, чего - то там требуют, доказывают. Майор ведет себя невозмутимо и нагло. Запросто посылает подполковников-майоров вдаль. Если кто - то плачется, что ему не на что доехать к месту службы или домой, он тут же предлагает свои деньги на проезд.


     Я попытался было подступиться так и эдак, но толпа была столь огромная, что ближе чем на пять метров я даже не смог пробиться. Оказывается, майор по приказу своего  начальства проводил сегодня в гарнизоне облаву. Так объяснил мне прапор меня задержавший. На вопрос каковы мои дальнейшие действия мне было разжевано следующее.


       Сейчас я спокойно должен уехать  на городском транспорте в свое расположение. В понедельник нужно прибыть сюда с выпиской из дивизионного приказа о моем наказании, с водилой и инструментами для удаления выявленных недостатков. И так, возможно, что в течении месяца я смогу забрать машину с этого места хранения. Охранять ее нужно тоже самостоятельно, потому как они, ваишники, за ее сохранность ответственности не несут.  Отличная перспектива.


       Выхожу за КПП штраф площадки. Падаю с Киреевым в такси и даю адрес таксисту. В  Балоавит, так называется микрорайон, в котором дислоцируется наш 299 полк. Хорошо, хоть кое - какие рубли в кармане имеются. Приезжаем, и я иду в медпункт к Боре Розову, который здесь исполняет обязанности начмеда полка. Так, мол, и так, мне нужна твоя санитарная машина на пару часов. А также мне нужен литр спирта. Для чего и зачем, не спрашивай, как вернусь, все расскажу и спирт тебе верну. Хорошо, бери, говорит он.


       Сажусь в чужую машину, мой Иван в салон, спирт в литровой банке, завернут в вафельное полотенце. Едем обратно. Приезжаем, время пятнадцать  часов. Неплохо я покатался по Еревану. На объекте тишина, все вокруг, как вымерло. Как будто и не было три часа назад, здесь кипящих страстей.
 
- А куда все девались? - спрашиваю у дежурного сержанта на КПП.
- Так ведь суббота сегодня, все разъехались, кто куда. Теперь только в понедельник соберутся, - я посмотрел на сиротливо торчащий из ворот штраф-площадки зад своей  «санитарки», развернулся, плюнул себе под ноги и пошел обратно к машине,  на которой  сюда приехал.


    И вдруг вижу, что навстречу мне едет  УАЗ со всеми атрибутами и прибамбасами ВАИ, а за старшего сидит уже знакомый мне майор. Чуть под колеса ему не бросаюсь. Машина останавливается, стекло окошка опускается.
- Товарищ майор, разрешите обратиться, старший лейтнант…
- Слушаю вас, - нагло и официально, скорчив протокольную морду,  отвечает майор.
- Товарищ майор, отпустите мою машину…
- Надо подумать, - и начал вылезать из машины.    
-А куда вы торопитесь, зачем вам машина сейчас, товарищ старший лейтенант.
-Мне нужно было срочно в госпиталь, выяснить причину инфекционной заболеваемости в полку, а мне помешали выполнить задачу…  Теперь командир дивизии с меня шкуру снимет, - слегка подвираю я.

-А кто вас задержал?
- Да ваш прапорщик, седой такой, -стараюсь особо не наезжать на подчиненных майора, чтобы зря не злить его.
- Вот же паскуда старая, я же давал всем распоряжение, чтобы десантников не останавливали. А он значит пошел поперек борозды. Ну ладно, пошли в кабинет. Я  рад, что меня с порога не послали, уже бодрее топаю рядом с майором в надежде, что вопрос все - таки будет решен положительно для меня. Вслед за нами идут два капитана, которые приехали вместе с майором. Заходим в длинный и узкий кабинет.

- Мы еще сегодня с утра маковой росинки во рту не имели, - говорит майор, вроде как обращаясь ко мне, - надо бы чего ни будь перекусить,  Петрович, доставай из сейфа чего там у нас есть.

 Один из капитанов открыл сейф и начал выкладывать на стол обыкновенные,  армейские сухпайки.
– У меня к вам,  товарищ старший лейтенант просьба. Вот вам двадцать пять рублей, садитесь в мою машину, водитель знает куда ехать. И купите две бутылки водки. Хорошо?

-Ладно, хорошо. Только у меня есть свои деньги.
-Свои вы поберегите для себя, а водку возьмете на мои, - я забираю его деньги и иду к своей машине. Беру завернутую в полотенце литровую банку и возвращаюсь обратно.

- Что так быстро? - удивляется майор.
- А у меня есть все необходимое с собою, -говорю я и возвращаю ему четвертной.

-Что это такое? - я разворачиваю банку и ставлю ее посреди закусок.

 – Чистый медицинский, девяносто  шести  градусный.

- Э, нет, мы его пить не будем.
- Не бойтесь, не отрава, я вам помогу немножко.
- Ну, ладно, учите нас, доктор, как нужно правильные напитки употреблять. Никто не против? - обратился он к своим подчиненным. Возражений не последовало. Я разлил по первой трети стакана. Предварительно перезнакомились и выпили за знакомство.


     Смотрю, понравилось, особенно капитанам. Тушенка из  банок только за ушами запищала. Я лично торопился, чтобы хоть засветло попасть  в полк, побыстрее вернуть на место полковую машину, поэтому не затягивая, разлил по второй. А себе только на донышко.
-Э, нет, доктор, наливай поровну, -возразил майор.
-Товарищ майор, мне же еще старшим машины через весь город пилить, - начал я приводить «убийственные» для ваишников аргументы.


 -Сегодня можете не волноваться, никто уже вас не остановит.

- Так у меня же еще и комдив зверь, не дай Бог унюхает.

- За это тоже можете не волноваться. Скажете, что со мною пили. Мы с ним друзья. У него ведь фамилия Чиндаров, а у меня Чинаков. Мы уже давно познакомились и подружились.

-И вообще, Володя, иди сюда, что - то покажу. И жестом руки пригласил меня к своему столу,- смотри.

Там под толстым стеклом, в вертикальную колонку лежало четыре фотографии. На них с разных позиций был сфотографирован  искореженный до неузнаваемости  ВАИшный  УАЗик.
- А теперь смотри сюда, - он быстро расстегнул и опустил до щиколоток брюки. Обе его ноги были в сплошных багровокрасных рубцах.-  Так вот в этой машине был я, но военные медики мне не просто жизнь спасли, а еще и в строй вернули. За что я и благодарен буду им до конца жизни.
- Ты видел, как вокруг меня сегодня полковники прыгали?

-Видел.
- Вот, как собаки вокруг медведя. И ты, наверное, слышал, как я их посылал, без зазрения совести. И никому не уступил.
- Ты видел, твоя машина стоит, как пробка в воротах. Я никого не выпустил! А вот с тобой, доктор, я не только пошел на контакт, но и сел за один стол. И мне приятно с тобой общаться, потому что вы, военные врачи, настоящие люди.

 Уже слегка заплетающимся языком, майор  начал расточать комплименты мне и всем военным медикам в моем лице.

- И твою машину я сегодня отпущу, - рядом сидящие капитаны только поддакивали и согласно кивали головами. Я разлил по третьей и мы выпили. Оставалось еще половина банки.
- Все, доктор, а это забирай с собой. Мы больше не будем.

Ну тут уже я стал отнекиваться. Мол, у меня этого добра навалом. Оставьте, когда - ни будь пригодится.

- Так кто, ты говоришь, тебя сегодня остановил? А ну, позови Назаряна,- кивнул он одному из капитанов. Тот вышел, а через минуту зашел с моим  "врагом".
- Володя, вот этот тебя остановил?
- Да.
- А зачем ты остановился?
- Так он ментов попросил, а сам в кустах спрятался.

- Ах, вон оно что.
- Володя, подойди и врежь ему в морду. Я на полном серьезе говорю. Можешь бить, пока он здесь не обмочится.
-Да вы что? Как это я буду бить прапора, да еще на лет пятнадцать старше себя.
- А я вот могу. Смотри, как это делается, - он подошел к прапору, сделал подсечку и тот рухнул, как столб. А затем начал избивать ногами по - настоящему. У меня волосы на голове зашевелились.

- Володя, не удивляйся. Пусть эта старая собака намотает на свой седой ус, я же их всех предупреждал, что десантников останавливать нельзя!

Прапор еле успевал прикрывать свою морду лапами.
- Все, уходим. Спирт забери.
- А можно я подарю его прапору?
- Зачем?
- А пусть ему будет на растирание.
- Ладно, если ты такой великодушный, отдай ему. Назарян, ты слышишь, доктор дарит тебе поллитра спирта. Будешь свои синяки смазывать.


     Прапор сначала поднялся на корячки, затем распрямился. Довольно проворно схватил емкость и раскланиваясь, выскочил из кабинета.  Мы всей толпой вышли  из кабинета на улицу. Мой Ванек крутился поблизости, я ему кивнул, что можно забирать. Он пулей метнулся к машине, а мы еще минут пятнадцать обнимались и прощались. Чинаков клялся в вечной дружбе. Предлагал заглядывать к нему в гости, у него был еще один кабинет в гарнизонном доме офицеров.  Я, соответственно, заверял,  что непременно воспользуюсь его приглашением. Еще раз,  крепко обняв друг друга,  мы разошлись. Больше встретиться,  увы, не  довелось.


       Быстро мчимся домой, мелкою колонною. Сначала я ставлю свою машину в парк, и строго -настрого приказываю Кирееву устранить до понедельника все выявленные в машине недостатки. Затем беру новую банку и из своих запасов ее заполняю. И на полковой санитарке еду к Розову возвращать долги. Все ему объяснил, и у него же в МПП заночевал.

       Все обошлось благополучно и в этот раз. Никто и никогда только не спросит, не поинтересуется,  сколько километров нервов мне это стоило.

Попадался прапорщик мне на дороге несколько раз со своими аскерами. За сто метров с поклонами отдавал подобострастно честь, я ухмыляясь, козырял в ответ. Теперь я еще более смело ездил по городу и окрестностям.

Спирт.


         Мой дивизионный шеф, убывая в Болград, на всякий случай оставил мне целую отрывную книгу, пропечатанных доверенностей. По ним с местных баз медснабжения нам разрешалось получать все, что необходимо, при наличии. Местный начальник медицинского снабжения шепнул мне на ухо, что в связи с землетрясением на склады завезено спирта медицинского в немеряных количествах. И он может мне его отпустить столько, сколько я выпишу.

 Я зашел на склад и убедился, что это именно так. Там у него стояло около сорока двухсот литровых бочек с огненной водой.
-Так сколько можно выписать?
- Да хоть десять бочек, - отвечает капитан.
- Нет, я столько не потяну.


           Выписываю сорок литров. Он со своим помощником, прапорщиком разливают мне это количество в стеклянные бутыли, а Иван Киреев переносит в салон УАЗИка. Время как раз предновогоднее. По диагонали, метров двадцать от склада, на крыльце медпункта, стоят и курят все замы комдива.

-Доктор, а что это ты там получаешь? - проявляет нездоровый интерес к процессу погрузки, дивизионный комиссар Горбунов. Он видит, что водитель корячится на скользком льду перед машиной, чтобы не уронить ценную жидкость.

- Так это, товарищ полковник, та самая жидкость, которая на компрессы идет, - подначиваю я дивизионного замполита.
-Да ты что?  - живо проявляет интерес к моему ответу вечно голодный политрук.
-Так у меня это, клацает он пальцами по кадыку, и изображает хриплость в голосе, - как раз горло охрипло. Ты мне можешь выделить на эти самые, ну, на компрессы?
- Для вас без проблем, выделю, сколько вам?
-Да уж, как не жалко. Если бы я сказал что могу отлить этого добра без ограничения, даже не знаю, что бы он стал делать. Пили бы, видимо, пока не погорели. Тут же в медпункте находим литровую банку, и я отливаю замам на компрессы.
- Ой,  спасибо доктор, ой спасибо! Поставь вот сюда, в тумбочку.

 И этому угодил. На всякий случай. Через пару дней он не постеснялся, и еще попросил. Я и еще раз выделил, но при этом изображал, что это, мол, жуткий дефицит, и я от сердца отрываю...  Чтобы не наглел.
 По десять литров  раздал в полки. А десять поставил в парашютной сумке у себя под кроватью, опечатав  ее при этом личной печатью.



Телеведущая.


    Еду на контроль в подразделения,  которые расположилось на территории местного Верховного совета,  и  напротив - в  Кабинете  министров. Это такой,  целый правительственный квартал. Здания построены с учетом  архитектуры местного исторического колорита. Облицованы  красивым розовым  и красным, мягким камнем, который здесь называется туф.  Его добывают в карьерах на территории Армении. Он вообще - то,  бывает самых разных оттенков и расцветок. Например,  фасад здания армянского коньячного завода облицован туфом черного, как антрацит, цвета.

 
   А  панели основной части рассыпавшихся домов в Спитаке и Ленинакане были спрессованы из отходов, обломков этого самого туфа, которого очень много скапливается в карьерах при добыче. Не знаю, правильно ли будет выразиться, что было  «прикольно» смотреть на красивые фасады правительственных зданий, на фоне которых рядами выстроились наши БМД. Они стояли прямо на стриженых газонах зеленых лужаек, как бы предупреждая непрошеных  гостей, мол, сюда нельзя.


        Своим можно, поэтому я свободно проникаю на запретную территорию на своей вездесущей «таблетке». Проверяю условия жизни личного состава. Они, конечно же, далеки от идеальных. Живут в цокольном помещении, но по сравнению с теми, которые на перекрестках и под мостами, здесь вообще идеальные условия. Есть вода и туалеты. Есть магазины для закрытого обслуживания, и продавщицы  даже заверили меня  что они наших бойцов не обижают. Солдаты действительно не жалуются.


          Возвращаюсь в штаб. По дороге, буквально перед началом серпантина, нам машет ручкой красивая дама, чтобы подвезли. Я удивился, обычно местные никогда не  обращаются к нам за помощью. Национальная гордость, видимо, не позволяет. А тут стоит чудо природы, в шляпке с длинными полями и перьями на ней. В одной руке держит клетку с попугайчиками, в другой поводок, на котором вертится болонка. Рядом еще какие - то чемоданчики. Да и сама она как - то одета очень легко.


         Даю команду остановиться, а сам выскакиваю на тротуар. Здороваюсь и не могу поверить своим глазам, что вот эта экзальтированная дамочка согласится войти в салон моего  «вездехода».
- А вам удобно будет ехать в салоне нашего танка?
- Ой, спасибо вам большое, что остановились! Я уже устала ждать и вся продрогла. Как назло, все заняты, нет свободного места. Так что я уже давно согласно ехать на чем угодно. А у вас тут, вообще - то, не так уж и плохо. Даже тепло от мотора.

 
    Я помог разместить все вещи нашей нечаянной  пассажирки, и мы начали подниматься вверх по серпантину. Справа, кто знает, там расположено  такое здание, которое там так и называлось, кукуруза. По архитектуре похожее  на  кукурузный початок. Говорили, что оно еще и вращалось вокруг собственной оси.


        Когда мы только сюда  прилетели, оно соответствовало своему гостиничному предназначению. Затем туда заселили беженцев из Азербайджана, и они завешали его балконы своими одеялами и простынями, потом туда еще подселили беженцев из мест землетрясения, и корпус вообще превратился в цыганский табор.

- Как это вы не побоялись остановить машину военных? - пытаюсь я разговорить нашу очаровательную попутчицу.
- Ну, во - первых мне нечего вас бояться вообще, а во вторых я понимаю, что на машине, пусть даже военной, но с красными крестами, могут ездить люди гуманитарной профессии. И уж они- то ничего плохого мне не сделают. Не так ли?

- Все верно говорите. И где же вы, если не секрет, работаете, куда вас подвезти?
- Нет, не секрет. Я работаю телеведущей одной из программ национального телевидения.

 Она назвала при этом программу, но я ее со временем забыл. Но на экране девушку потом видел, один раз.


     Телецентр, как оказалось,  находился почти рядом с нашим расположением.  Прежде чем сойти, она решила с нами  расплатиться, полезла в кошелек, но так как я категорически этому воспротивился, она положила нам на капот красиво упакованную коробочку, еще экзотического тогда для нас «Рафаэлло».  Я и от  этого хотел отказаться, но тут увидел,  что мой Иван слюни аж не успевает проглатывать, и согласился оставить сей подарок.


          Когда мы ее высаживали по ее просьбе на одной из остановок городского центра, рядом с вышкой телецентра, толпа,  стоявшая в ожидании транспорта не могла глазам своим поверить, что армянка выходит из машины «оккупантов». У некоторых «волков» глаза так и сверкали яростью. Как в ее,  так и в нашу сторону. Но мы попрощались, и не обращая  внимания на настроение  толпы,  развернулись и уехали домой.


Новый год.


       Накануне нового 1989 года в дивизии замполиты организовали партийную конференцию. Видимо, без нее выполнять   боевую задачу,  стоящую перед дивизией, было невозможно. В связи с этим, очередным ротационным бортом из Болграда прибыли почти все штатные начальники служб, включая и моего,  Вознюка. На конференцию никто лично меня не приглашал. Да она мне и даром была не нужна. Ничего там кроме пустого суесловия и быть не могло.

     Правда,  мой шеф предложил на время новогодних праздников отделиться от управления дивизии. И мы переселились в изолятор медицинского пункта полка, на базе которого дислоцировался МПП нашего  299 полка

     А вечером Вознюк привез  новогодние гостинцы. Пару бутылок «Советского шампанского», колбасы, ветчину и четыре огромных ананаса. Оказывается,  все это для управления дивизии выделило «благодарное» армянское правительство.

         В изоляторе было, как в холодильнике, но с помощью электрических козлов более-менее натопили. Пригласили НМС полка Вяткина, начальника МПП Розова и врачей, прикомандированных к полку от медбата. В таком вот мужском, дружном коллективе и встретили очередную веху в нашей жизни. А через пару дней пришла и моя очередь слетать домой к семье.

           Две недели возле  домашнего очага пролетели мгновенно. При возвращении назад, садимся на дозаправку в Грозном. Никто из нас тогда не мог и помыслить, какие события будут разворачиваться здесь через пять лет. Мы свободно бродили по вокзалу  аэропорта. А так как время было, то смотались и в центр столицы  Чечни.

      Уже тогда я и мои товарищи обратили внимание на откровенно неприязненные косяки, которые кидали в нашу сторону молодые чеченцы, но нам было не привыкать, мы уже и на армянах притупили свои чувства. За нами тогда еще была власть и закон самой мощной в мире державы. А мы были носителями этой мощи. И ее защитой.

Повседневная работа.


         И вот я снова в Ереване. Как будто и не отлучался. А НМС дивизии убыл обратно в Болград. Живу по- прежнему со штабом дивизии в студии местного оркестра. Раздобыли в прокат за бутылку водки у одного из музыкантов телевизор. Сложились и снова же в прокат,  взяли  великое чудо того времени, видеомагнитофон. Столько же, за десять рублей в сутки стоила на прокат одна видеокассета.

       Среди ночи просыпаюсь от того, что толпа собравшаяся у голубого экрана, с жаром комментируют на все голоса порнофильм. Это тоже веяние времени. Видеопрокаты по Еревану росли, как грибы. Попросил кинолюбителей захлопнуть варежки и убавить звук , а сам снова отрубился.


    Просыпаюсь, как обычно в пять утра, и вижу такую картину. Ранее мною описанный в главе о подготовке партизан, майор Двинянин, сидит  перед  телеящиком, обхватив его ногами, и чуть ли не впритык с экраном, распустив слюну, в одиночку продолжает смотреть все ту же порнопродукцию. Мужику на то время уже под пятьдесят. Услышал, что я заскрипел кроватью, оглянулся и шепотом говорит: 

- Володя, посмотри, ну, посмотри. Как она его, как сосиску, ну, как сардельку заглатывает.
-Да пошли вы, товарищ майор, лесом. Всю ночь не даете людям отдыхать.
-Володь, ну че ты, ну, где я потом такое еще увижу, -обиженно заскулил он. Я ушел мыться-бриться.


         А с утра проснувшийся народ начинает толпой нарезать круги вокруг моей кровати.

– Кирилыч, ну, накапай нам пару капель. Ну, не жмись, трубы горят…

Это они уже разнюхали, что у меня под кроватью стоит бутыль с чистяком. Народ такой, что пока не нацедишь, не отцепятся. А мне этого добра и не жалко, но и не балую. Изображаю, что эта жидкость все - таки в дефиците.

       В этот период происходит одно, не ахти какое для страны событие, но в армии оно все таки знаковое. Потому что на всех последующих фото и видеосъемках, можно четко разграничить на  до,  и после. Нас переодели в камуфляж. Куртки и брюки зимние  тут же объявили, как инвентарное имущество. То есть, поносил сезон и сдай на склад. Пусть твою грязь, на следующую зиму поносит кто - то другой. Ну, мы пока об этом не задумывались. На нас было новенькое, пока еще экзотическое, обмундирование.


        В этот же вечер группа офицеров из штаба уговаривают меня по какому - то там поводу махнуть в фирменный магазин, и затариться коньяком «Арарат». Едем, благо недалеко. Пока народ опустошал полки магазина с одноименным  коньяку названием, я сиротливо стою возле машины на тротуаре. Время около восемнадцати часов. Мимо меня проходят два солидных армянских мэна. И вдруг обращают внимание на мою форму.

- Вах! Гегам, посмотри на этого старлея!
-О, Зинвор! Я такого еще нэ видел!
- Слюшай друг, что это стоит, а? Прадай мнэ эту форму? - начал заискивающе смотреть мне в глаза Гегам.
-Нэт. Эта вещ нэ прадается, -в тон ему прикалываюсь я.
- Как эта нэ прадается, что ви такое гаварите. Все прадается. Скажи, сколько хочешь за куртку и бруки, э?
- У вас столько дэнэг нэт.
- Как нэт!? - он тут же вытянул бумажник из внутреннего кармана и раскрыл его. – Вот,  здэсь у меня шестьсот рублей, отдаю всэ! Шестьсот  на то время  было чуть больше, чем две мои месячные получки. Заманчиво, но я  тогда не знал, сколько с меня вычтут за утерю имущества.

-Нет, нет и нет. Не продается советская форма.
- Ах, вах , вах! - цокали они языками, ходили вокруг меня и щупали материал, – она бы мне так на охоту подошла, все бы от зависти падохли!- Мечтательно закатывал глаза Зинвор, но видя мою категорическую несговорчивость, пошли далее. В это время из магазина вывалила вся наша компашка. Я рассказал им,  как у меня хотели сторговать камуфляж.

- Где они? Кто? - некоторые были готовы тут же продать свое обмундирование, но покупатели уже растворились в толпе. Сделка не состоялась.


      Случайно натыкаюсь во дворе штаба на комдива.
– О, Озерянин, у меня к тебе будет просьба. Нужно помочь семье одного нашего офицера. Съезди пожалуйста старшим машины  ГАЗ-66, отвези контейнер на железнодорожный  вокзал. Муж у нее в командировке, ну, и.. сам понимаешь.

 Я понимаю, что даже здесь к нему день и  ночь идут ходоки с самыми разными проблемами, а то что я попался на глаза, то сам виноват. И ведь не откажешь.


      Солдат - водитель уже стоит рядом. Идем в парк, контейнер уже загружен, но не закреплен в кузове. А я уже помню по службе в Германии, что это такое. Находим все необходимое и крепим.
Едем через центр города. Подъезжаем к Т-образному перекрестку,  прямо напротив фасада ереванского коньячного завода. Он очень солидно смотрится, облицованный сверкающим черным туфом. А еще солиднее смотрится танк и БМД, скрестившие свои стволы напротив центральных ворот  знаменитого «НОЯ».


          Армяне ведь считают себя прямыми потомками библейского Ноя и не иначе.   А  танки и наши боевые машины в таком положении стоят по всем основным перекресткам. На день они отъезжают, сдав назад на обочины, а с наступлением комендантского часа, перекрывают стволами и своими корпусами проезжую часть.

    Притормаживаем напротив светофора. Нам нужно налево, но суетливый  пассажирский «Икарус», который стоит во втором ряду справа от меня начинает движение раньше меня. Слышу треск разрываемой бляхи обшивки. Выглядываю в окно и вижу,  что он зацепился вырезом над левым задним колесом за мой бампер. Отодрал всю обшивку до своего заднего бампера. Он отъезжает, принимает вправо и останавливается на обочине.


        Водила выскакивает из машины и показывает мне,  чтобы я остановился. Я показываю ему фак, и мы продолжаем движение. Не хрен было ко мне прижиматься и  спешить поперед  батьки… Едем, встречные мне что - то моргают, руками показывают, не пойму. У меня вроде все цело. Заезжаем на контейнерную станцию. Выскакиваем с водителем и осматриваем свой передок. Оказывается, правый крайний , до крюка, кусок нашего бампера торчит, как рог. Если бы мы вошли с кем -ни будь в плотное соприкосновение, то тому мало бы не показалось.


           Разгружаем контейнер. Подъехав к ближайшему столбу,  разгибаем бампер на место. Его потом очень удачно и почти незаметно приварили.  Оперативно управившись, возвращаемся на базу. Естественно, с докладом о выполнении задачи и благополучным возвращением.


          К одному из офицеров штаба, решилась приехать в гости жена, но она прилетает из Казани самолетом, в два часа ночи. Офицер,  зная что я имею право проезда по городу в любое время суток, уговаривает меня  ее встретить. Иначе ей нужно кантоваться в аэропорту до шести утра. Уговорил, поехали. Само здание аэропорта «Звартноц»  очень красивое, и сами армяне говорят,  что это копия аэропорта «Орли» в Париже. Я сравнивал потом , сходство есть, но очень отдаленное. Армянам, конечно, виднее.


              Уговорил красноречивый, едем. Приехали с зазором. Спать хочу, прямо жуть. Но я,  все  же решил прогуляться по вокзалу внутри, рассмотреть его.  Само здание круглое. От него отходят коридоры-рукава.  Самолеты подруливают своими дверцами прямо к этим рукавам и пассажиры выходят не по трапу на улицу, а сразу попадают в закрытое помещение вокзала.  Здесь эскалаторы доставляют их прямо в объятия встречающих.


     Все и везде внутри  добротно облицовано мрамором.  Картину портят массы беженцев.  Как с «братского» Азербайджана, так и с  зон стихийного бедствия. Нет места не то, чтобы присесть, негде ноги поставить.

          Смотрю, и мадам, спускается по эскалатору. Муженек кидается ей
навстречу. Затем оба подходят ко мне. Жена просит, если можно подобрать ее попутчика, армянина, который сидел с нею в салоне рядом. Армянин, солидный мужик, под пятьдесят. Так называемый тогда  цеховик, по пошиву женской обуви.

         Возвращается с вояжа по распродаже своей продукции. Тоже не хочет мерзнуть здесь до утра. Ну, что же, место в моей «таблетке» всегда есть. А о каком - то прямом  запрете на перевозку местных гражданских лиц, я вроде не слышал. Едем. Отвожу по указанному адресу гостей, армянина тоже подкидываю домой по дороге.


      Он безмерно благодарен и предлагает назавтра встретиться, посидеть  где- ни будь, отдохнуть. Я не имею ничего против. На завтра была суббота. Мы договорились, что он подъедет на своей «Волге» к КПП, в семь часов вечера. Все так и произошло. Не хило покутили в одном из самых крутых ресторанов Еревана.


       Хоть какое - то разнообразие на фоне нашего серого существования. Больше всего мне понравилось, что там, на большой парковой территории были отдельные домики-беседки, в которых,  можно было расслабиться без ока постороннего. Я ведь был, как обычно, хотя  теперь и в камуфлированной, но в форме. Нам  не  полагалось иметь гражданскую одежду с собою.


        В штабе дивизии расслабуха.  Комдив убыл в Москву на совещание. Командует начальник штаба дивизии полковник Бабич. По этому поводу толпа уломала меня распечатать заветную бутыль. Остограмились, сделал глоток и я, для дезинфекции внутренних органов. Сидим в курилке, солнышко начало пригревать, даже воротнички  расстегнули, галстуки-удавки, с шей откинули. С наслаждением затягиваемся никотином.


       Вдруг из-за угла  неожиданно выруливает НШ. Мы вздрогнули и приняли стойку смирно, в том виде, в каком были застигнуты. Но полковник абсолютно не обратил внимания на наш внешний вид, зато заметил меня.
- Озерянин, идем со мной. Измеришь мне давление, что - то я хреновато себя чувствую. Вот уж чем я точно сегодня не собирался заниматься, так это измерять артериальное давление начальнику штаба, но сопротивляться не имею права. Я только попросил одну минуту на то, чтобы взять свой фонендоскоп.
   - Хорошо, и догоняй меня.
Через минуту я уже нагнал НШ в калитке, на территории МПП, но галстук на шее так и не застегнул.
- Это что за внешний вид, товарищ старший лейтенант!? - строго окликнул меня начпо дивизии.  Он как раз околачивался во дворе возле брусьев.
- Отстань! Он со мною! - крикнул Бабич замполиту. Мы зашли в приемное отделение. Там я попросил у дежурного фельдшера тонометр и приступил к измерению давления у полковника. При этом старался дышать на полбутылки и через раз. В норме человек дышит бутылками, т.е. вдыхает и выдыхает примерно 500 миллилитров воздуха.

        Давление было 130\90.
– Ну, ваше давление не опасное, и примерно, соответствует вашему возрасту.

 – Фу! Слава Богу!
Бабич засобирался вставать, а начпо который в это время топтался на весах, заявляет,  - я тоже хочу измерить свое давление. Можно доктор?
- Конечно, какие могут быть возражения, товарищ полковник, -а сам уже не знаю, как теперь вообще дышать. Но надеваю манжету на предплечье комиссару. По - возможности задерживаю дыхание до бесконечности. Но она тоже имеет границы. Делаю выдох, и получаю тут же замечание.
- Доктор, а от тебя, вроде как, выхлоп имеется.
- Да что ты привязался к моему доктору! -возмущается, и за меня заступается НШ.
– Он дышит так, как и положено  дышать  доктору перед обедом.
- У вас, товарищ полковник, давление вообще, как у космонавта! 120 на 80! - радую я замполита. И пока он переваривает приятный для него результат, я быстро стягиваю с  его руки манжетку аппарата и сматываюсь из кабинета. Иначе бы он не отстал. Работа у него такая, нюхать и  вынюхивать.



Продолжение следет.