Моя война. гл2 На Бурцевой горе

НАЧАЛО Гл1 http://www.proza.ru/2015/03/26/2421

К празднику Великой Победы
воспоминания офицера-фронтовика И.М.Шелихова
ГЛАВА ВТОРАЯ.
*****
Свой штаб я догнал в двух километрах от Рославля. Командир батальона  Лучкин был явно не в духе. Недовольно сопя, расхаживал он из стороны в сторону. Несмотря на капитанские знаки отличия, в мешковатой, не подогнанной по фигуре форме,  выглядел он совершенно не по-военному.  До мобилизации Лучкин был директором трикотажной фабрики.  Невдалеке, на огромном, разостланном на траве брезенте, дремал какой-то пожилой майор. 
 
Выслушав мой отчёт по поводу покинутого всеми военкомата,  Лучкин вздохнул:
- Ничего, отыщем.  Военкомат – не иголка. Куда-нибудь перебазировались. А теперь, знакомьтесь, - капитан подвёл меня к майору.
Представились. Оказалось, что зам.командира полка по политчасти, майор Ермаков, до войны  был ректором Минского пединститута.

- Неплохая компания составилась – три директора, - усмехнулся Ермаков. –
Вы, оказывается, директор школы? – его серые умные глаза смотрели на меня внимательно и серьёзно.
- Так точно. Директор Остёрской средней школы, – отрапортовал я по-военному.
- У вас, кажется, была бронь?
- Да, но я подал рапорт и пошёл добровольцем.
- Похвально, похвально… А нас эвакуировали из Минска несколько дней назад. Вы же знаете, как быстро продвигался враг. По приезде в Рославль я попросил военкомат призвать меня в армию.

Ермаков говорил негромко, грамотным, чуть книжным,  языком. В нём чувствовался интеллигентный, порядочный и чуткий человек.  От  него не ускользнуло моё скрытое недовольство тем, что я попал не сразу на фронт,  а в команду, которая ещё не укомплектована и неизвестно, когда приступит к делу.

-Я вижу, товарищ Шелихов, что вы недовольны своим назначением в наш батальон. Но вы же грамотный человек и должны понимать, что сейчас такое время, когда всех по их желанию не расставишь.  Сейчас самое главное, чтобы каждый на своём месте, с полной отдачей сил, выполнял свой воинский долг по защите Родины.

Слова замполита несмотря на их казённость, звучали искренне, и я с ним был внутренне полностью согласен. В конце беседы майор спросил:
- Какие у вас будут просьбы или пожелания?
- Мне необходимо переодеться в нормальную военную форму и после этого побывать дома и в школе. Дома – чтобы увидеться с женой, и в школе, чтобы проститься с коллегами. Не могу же я показаться им в таком затрапезном виде.

Ермаков согласился удовлетворить мою просьбу и обратился с вопросом о форме к Лучкину. Но тут оказалось, что соответствующего мне обмундирования нет.

- Вернее, есть один комплект, да только рядового состава, и вам – капитан окинул взглядом мою рослую фигуру, - маловат будет. В скором времени вам придётся взять с собой двух-трёх красноармейцев и на машине военкомата поехать в Смоленск за обмундированием. Там и подберёте себе комплект получше.

*******

Шли дни, а поездка в Смоленск всё откладывалась. Я регулярно ходил из Бурцовки на сборный пункт, куда перебазировался военкомат, в попытке получить машину, но в такой обстановке от меня просто отмахивались. Откуда было взять машину для обмундирования, когда не на чем было вывозить детей и раненых. 

Назад, на Бурцовку,  где остановился наш полк, я каждый раз возвращался с пополнением. Как правило, это были необученные  добровольцы – без оружия и обмундирования.

А положение становилось всё более тревожным. Через город беспрерывным потоком шли беженцы. В каждом из них, в выражении лица, в походке, во всём облике чувствовалась крайняя усталость. Многие шли с детьми, несли на себе чемоданы, сумки, узлы самых разных размеров, тащили лёгкие коляски, гружённые всякими вещами первой необходимости.

Нередко в небе появлялись вражеские самолёты, и тогда на головы несчастных сыпались бомбы, заставляя  всех в ужасе рассыпаться по обочинам дороги. Поражала какая-то пассивность людей. Никто – ни взрослые, ни дети — не кричал и не плакал. Над ними ревели и завывали пикирующие самолёты, визжали бомбы, а они лежали покорно, словно в шоке, уткнув голову в землю и накрыв себя сверху узлом или чемоданом.

В эти минуты мне было смертельно жаль их всех! Страшно хотелось как-то помочь этим беспомощным женщинам,  детям и старикам, но что я мог, когда сам был практически беспомощен?

С каждым днём  налёты вражеской авиации повторялись всё чаще. Почувствовав полную безнаказанность, немецкие пикировщики летали теперь совсем низко. Не спеша выбирали цель, сбрасывали на неё бомбы, а затем, налегке, развлекались тем, что расстреливали беззащитных людей с бреющего полёта.

Однажды во время такого налёта я видел, как какой-то старичок не бросился на землю, а остался стоять у придорожной тумбы и в ярости, потрясая  маленькими кулачками, кричал в сторону пикирующего самолёта:
- Ну, погодите! Ужо будет вам всем, ох, будет! За всё рассчитаетесь! Узнаете и от нас, почём фунт лиха!
- Не надо, папа, ложитесь! – крикнула, приподняв голову с земли, молодая женщина и даже сделала движение, словно хотела броситься к отцу… Но в этот момент пулемётная очередь прошила её и старичка. И всё закончилось…

Самолёт-стервятник уверенно, как хладнокровный убийца, набирал высоту, улица стала оживать, а эти двое недвижимо лежали, обнимая родную землю. 

*********
В один из регулярных походов на сборный пункт, мне пришлось лично убедиться,  что слухи о немецких диверсантах, к которым я относился довольно скептически, совсем не беспочвенны.

Это случилось ранним утром.  Поднимаясь вверх от речушки, которая пересекает  центральную часть огорода, я увидел, как один военный быстро шагает,  явно стараясь  догнать другого.

В этом не было ничего подозрительного,  но когда догоняющий пару раз торопливо оглянулся, невольно возникло подозрение, что происходит что-то нехорошее. Меня  в тот момент не было видно из-за кустов пожухлой сирени, мешающих обзору.
 
Догнав уходящего офицера,  преследователь выстрелил ему в затылок.  Убитый падал медленно, словно делал низкий поклон земле, а стрелявший бросился бежать.

Всё произошло так неожиданно и быстро, что в прозрачном воздухе ещё осталась висеть тонкая струйка дыма.  Растерянный,  несколько мгновений я  простоял недвижимо, но быстро сбросил оцепенение и  бросился вдогонку за убегающим преступником.

Убийца был уже довольно далеко, но хорошее зрение позволило вычленить его фигуру среди толпы людей, в которой он явно старался  затеряться.  Преступник был рослый и крепкого сложения – такого не просто было одолеть в одиночку. Пришлось призвать на помощь здоровенного,   бородатого дядьку, который с готовностью включился в  преследование.  Вскоре мы настигли убийцу, который принялся отчаянно отбиваться. Только с помощью окружающих удалось изъять у него наган, скрутить руки и отвести  в милицию.

Вечером я узнал, что это был немецкий диверсант, переодетый в форму капитана Красной Армии.  Уверенно владея  русским  языком  и обладая прекрасно сделанными документами, он мог бы принести ещё много вреда. Но его подвела  всего одна фраза. На допросе следователя  диверсант сказал с иностранным акцентом:
- Я его досталь…
Так наш старший лейтенант погиб от подлой руки переодетого фашиста.


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ http://www.proza.ru/2015/04/01/1135

И.М.ШЕЛИХОВ - Т.ШЕЛИХОВА-НЕКРАСОВА