Забавы

 Забавы
               
                Полеты  всегда доставляли нам удовольствие, и при случае, в ознакомительных целях, мы пытались покататься на разных типах летательных аппаратов и с разных рабочих мест. На «Ан-12» или «Ан-26» это было интересно и доступно, т. к. эти воздушные трудяги очень часто возили нас на заводы, различные совещания, на отдых или сборы.
                Помню, как однажды серьезно напугал меня летчик  старенького «Ан-2». Для проведения плановых полковых прыжков наше командование запросило этот «кукурузник» в Нальчикском аэроклубе. Я отпрыгал свое и напросился на правое сиденье  «Рус фанер», чтобы посмотреть работу пилота. Мы выбросили очередную партию парашютистов и приступили к снижению. Самолетик как-то резко вошел в очень глубокую и крутую левую спираль. Приборы завалило так, что определить крен и тангаж  не представлялось возможным. Было реальное ощущение того, что мы падаем. У меня сжалось сердце. Я инстинктивно поскребся к правому борту, но, увидев уверенную и спокойную работу «воздушного акробата», полностью доверился ему и успокоился. Через пару минут мы уже были на земле, готовые к  очередному залету. Скажу прямо, я был удивлен и восхищен возможностями этой невзрачной машины и мастерством человека, управлявшего ею.
                Довелось мне полетать и на сверхзвуковом «Миг-21». На нашем аэродроме стоял учебный полк Качинского летного училища, потому что у них ремонтировали полосу. Летчики разных видов авиации быстро сошлись между собой. Знакомство с истребителями сопровождалось беззлобными шутками в адрес друг друга. «Что, каракатицы, перед вводом в разворот влево даете команду экипажу навалиться на левый борт, а перед выводом на правый?». Наш ответ "воздушным аристократам" был  достойным: «Мы не каракатицы, а корабли, а вы – окурки жеваные, ориентировку уже на рулежке теряете и курс на точку – «Прибой» -  запрашиваете». Они нам: «Ваше аэродинамическое безобразие взлетает только за счет кривизны земли». Мы парировали: «Зато, пока мы разбегаемся для отрыва, у вас уже горючее на полет заканчивается». И снова их стремительная колкость: «На ваших «братских могилах» только колонны пленных добивать» – и так далее. Что – правда, то – правда!  Катапультных кресел на наших авиационных «мамонтах» не было, и в большинстве несчастных случаев они  утаскивали за собой на тот свет всех, кто находился в их чревах; да и боевые возможности этих воздушных «глыб» были действительно низкими. Если помните фильм про Великую Отечественную «Живые и мертвые» и  в нем страшную сцену гибели наших тяжелых бомбардировщиков «ТБ-3» – так это про нас, только с поправкой на другое время. Случись что, расправились бы с нами так же легко. И неизвестно, смогли бы мы дотащить до цели свое оружие, обладающее страшной разрушительной силой, превосходящей по мощности устройство, сброшенное на Хиросиму как минимум в 25 раз.
                Постепенно наши  отношения с братскими летчиками  переросли в дружбу и закончились взаимными воздушными экскурсиями, которые только убедили каждую из сторон в преимуществах своего вида авиации. Мой товарищ - пилот с «мигарей», не зная возможностей  наших огромных  неповоротливых тяжеловесов, чувствовал себя в кабине «Ту-95» «не в своей тарелке». Парень откровенно побаивался левого крена под 45 градусов, когда на высоте 200 метров мы крутили возбуждающую даже нас карусель для стрельбы по наземным целям, и он, сидя на правом сиденье,  оказывался  намного выше командира  и через него тревожно разглядывал близкую землю. Да и мне полеты на пилотаж на их юрких самолетиках не добавили положительных эмоций, а скорее вызвали моральный дискомфорт и неприятные физические ощущения.
                Я уже был майором. Мой полет на «Миг-21» планировался из передней кабины. Перед тем как занять свои рабочие места в «спарке», мы проговорили с инструктором, что я должен буду включить, и чего не должен буду касаться. С трудом разместившись в непривычно тесной, после наших габаритов, и какой-то неуютной кабине истребителя, я доложил о готовности. Плохо закрепленный на «макушке» ЗШ (защитный шлем) болтался, и мне трудно было смотреть вокруг. Что-то я забыл включить и тут же получил звучный шлепок по голове огромной ладонью авиатехника-прапорщика, который навис над кабиной всей своей мощной фигурой и низко прогундосил: «Понабирали  дураков  в авиацию! Четвертый курс, а хуже первого, пора бы уже и за ум взяться». «Дурак», конечно же, молчал и послушно выполнял указания технаря. Бабичев – мой воздушный «экскурсовод», ехидно хихикал в задней инструкторской кабине.
                Да, пилотажные фигуры на «мессере» – так мы обзывали самолеты наших друзей –это сильно, но когда я обучал молодежь на наших «мельницах», и по заданию мы выполняли разворот с предельным для «Ту-95» креном, то это было покруче, чем вертки на истребителе. Трудно поверить, но для нашего гигантского корабля на скорости 550 он составлял 60 градусов! Откровенно говоря, весь экипаж от таких выкрутасов, кроме летчиков, был в шоке. Зато пилоты переставали бояться машину, реально ощутив ее пилотажные, а значит, и боевые возможности. Кстати, первоначально было исключительно трудно при таком крене удерживать горизонт по АГД  и вариометру, самолет все время пытался зарыться и перейти на снижение. Но после совета моего друга-испытателя этот маневр стал получаться чище. Виктор, всего-то, порекомендовал удерживать постоянную перегрузку в две единицы по акселерометру. И ведь верно!
                Наши  «птерозавры» позволяли некоторые вольности тем, кто на них летал, поэтому иногда в летной биографии того или иного командира проскакивали факты воздушных экскурсий для «гостей» экипажа. Нелегально покатать военных летчиков с других типов самолетов – это было еще туда-сюда, а вот полеты гражданских личностей на боевом самолете могли  закончиться для карьеры командира корабля весьма плачевно, если бы о  творимых «безобразиях» – боже упаси, стало известно начальству. Но, тем не менее, такие случаи нарушений летной дисциплины иногда имели место.
                Однажды при полетах по кругам днем в районе аэродрома я оглянулся в  проход – и обомлел: с рабочего места второго штурмана, практически самого дальнего в передней гермокабине, свисали красивые женские ножки в туфельках. Вот это да! Как в кино: летать не умеют, пускать ракеты не умеют, но – орлы! «Донжуаном» оказался молодой лейтенант, недавний выпускник. На земле я вышкурил его по-полной. Офицер оказался понимающим,  и  ему вполне хватило словесного разноса, чтобы больше не восхищать молоденьких официанток  из летной столовой своей мужественной и красивой работой среди ярких цветных экранов локаторов, мигающих лампочек, зудящих агрегатов с проплывающей под крылом панорамой родного городка. Мальчишку можно было понять. Еще в нашем училище были случаи, когда курсанты тайком на  боевом «Ил-28» в просторной штурманской кабине катали по кругам приглянувшихся  юных официанточек, которые привозили нам на старт летные завтраки.
                В другом случае я сам разрешил  борттехнику взять с собой и провезти  в зону полетов его сына, который собирался стать летчиком. Десятикласснику нацепили парашют и посадили между пилотами. Парень был в восторге и после окончания школы  поступил в Тамбовское летное училище.
                Помню ураган эмоций, охвативших меня, когда мой отец, будучи уже гражданским летчиком Калининградского отряда на сельскохозяйственном самолетике «Ан-2», в воздухе посадил меня на место второго пилота самолета. Не забыть этого вида из кабины, качающегося горизонта, ощущений от теплого упругого штурвала и множества живых непонятных приборов.  С этого момента моя мечта была сформирована и жизненная цель четко определена.
                В своих рискованных развлечениях наши ребята замахивались даже на то, чтобы покатать В. С. Высоцкого. Он давал в Моздоке концерт, после которого посидел  вместе с ними и, вроде бы, обещал написать песню про нас, но ему нужны были для этого реальные впечатления от полета на тяжелом воздушном «богатыре». Однако что-то там не срослось.
                Грешили воздушным «туризмом» и лейтенанты, и подполковники. Командир нашей эскадрильи ночью откатал по кругам на стратегическом бомбардировщике свою жену с места правого летчика. Он протащил ее на «особо охраняемый» объект, предварительно облачив в летную экипировку, через банальную дыру в проволочном ограждении военного аэродрома. Сарафанное радио быстро разнесло эту новость. Хотя и без этого среди женской части жителей военного городка существовало устойчивое мнение, что летчики – это круто! Все знали о странных причудах комэски, но из уважения к его человеческим качествам Саньку никто не вложил.
                Маленькие авиационные шалости слегка разнообразили нашу суровую военную действительность.