Лишь руку протянуть. 2. Где взять сил?

                ГЛАВА 2.
                ГДЕ ВЗЯТЬ СИЛ?..

      День обещал быть просто волшебным!

      Ощутимый заморозок пришёлся под утро, когда был туман при полнейшем безветрии, и это позволило природе сотворить чудо: каждая травинка, каждая веточка, каждый листик или иголка хвои покрылись обильным мохнатым инеем. Вокруг царила сказка.

      Николас раскрыл глаза задолго до рассвета от весомого толчка под сердце. Присев, удивился, но подчинился. Не посмотрев на часы, встал с кровати и подошёл к окну, обеими руками откинув плотные тяжёлые шторы.

      – Господи… не Ты ли разбудил меня? Красота-то какая!

      Не медля ни минуты, накинул махровый полосатый халат и босым вышел в коридор, прошёл к двери соседнего номера и тихо пару раз стукнул. Через несколько секунд в приоткрытую щель прошептал: «Выгляни в окно».

      Не дожидаясь реакции, вернулся к себе, быстро умылся и оделся потеплее. Он хорошо изучил её – не упустит такую редкую возможность запечатлеть волшебство природы и бога. Угадал.

      Через пять минут поскреблись в дверь.

      Подошёл, открыл: Вероника.

      – Заходи. У меня есть в термосе кофе.

      – Как ты угадал? – её голос со сна был низким и хриплым. – Ой, прости. Доброе утро, Ник! – заалела нежным, девичьим, непорочным румянцем, засияла невероятным тёмно-синим омутом. – По будильнику встал? Бессонница?

      – Привет, торопыга! – шагнув, положил руки на хрупкие плечики.

      Осмотрел внимательно засмущавшееся личико, поцеловал в лоб, неуловимо вдохнув тёплый запах волос. Он был так чувственен и манящ, что закрыл глаза и постарался не выдать волнения. Справившись с чувствами, отпустил её и посадил в кресло.

      – Меня разбудил домовой, должно быть…

      Загадочно улыбаясь, налил из термоса две чашки чёрного кофе, достал из шкафчика кекс в вакуумной упаковке, вскрыл и, порезав, подал на тарелке.

      – Ешь быстрее. Скоро восход. Прихвати и фотоаппарат – всё можешь не успеть зарисовать.

      Сидели в притемнённом номере, в абсолютной, звенящей тишине, и пили крепкий горячий кофе с бисквитом, который оказался просто восхитительным: с орехами и курагой!

      Едва не заурчав от удовольствия, Вероника начала… выковыривать лакомства!

      Нельман замер, резко побледнел, безмолвно застонал, нервно сжав в руке кусок пирога. Горло стянул дикий спазм отчаяния, сердце больно стукнулось о грудину, под ложечкой образовалась ледяная пустота, которая всё разрасталась и ширилась… «Мэгги! Мэг!..» – кричало в душе.

      – Ник! Тебе нехорошо? Жужу?

      Распахнула испуганные глазищи, побелела худеньким личиком. Растерзанный кусок бисквита остался лежать на её тарелке забытый и грустный, крошки прилипли к задрожавшим губам.

      – Сердце?

      – Я в порядке… – едва прошептал, не в силах отвести глаз с крошек.

      Замерла, растерянно заморгала, хлопая густыми, длинными, тёмными ресницами. Поймав его странный остановившийся взгляд, поднесла ладонь ко рту, намереваясь вытереть.

      – Не надо… – просипел.

      Застыла, удивившись просьбе, ещё больше побелела.

      Медленно протянул через стол руку, погладил ледяными пальцами по женской похолодевшей щеке, спустил их на губы, ласково и любовно провёл из уголка в уголок, стряхивая крошки пирога.

      Затаив дыхание, в упор посмотрела и… поцеловала мужские пальцы, не сводя колдовских глаз.

      Резко и крепко схватил её за подбородок, сделав больно, потемнел лицом и взором, глухо застонал.

      Осталась безмолвна, хоть и был захват ощутимым.

      Наверное, это его и отрезвило. Ослабил хватку, опустил руку на её плечо, ласково сжал, извиняясь за вспышку.

      – Мэг так делала.

      – Я знаю, – прошептала хрипло, с болью.

      – Прошу, не повторяй… Я могу сорваться. Не шпионь. Не подглядывай. Не вживайся, молю!

      – У меня нет выбора. Я лишь марионетка.

      – Оставайся собой! Не реагируй! Сопротивляйся! – вскипел, едва не закричал.

      Вскочил с кресла, выдернул её из-за стола, притянул в объятия, раздираемый противоречивыми чувствами: любить и… задушить.

      – Спасайся, дурочка…

      Вместо ответа, медленно провела маленькими ручками по мощной напряжённой мужской спине снизу наверх, скользя большими пальцами по позвоночнику, заставляя кровь ускорить бег, расслабить спазм, отпустить мышцы.

      Эффект вышел несколько иным: Ник стал целовать её голову и плечи, крепко закрыв глаза.

      Сделала то же самое, поняв, что он сейчас держит в объятиях не Веронику Вайт, а Мэган Нельман. Ласка была нежной, по-настоящему любящей, отчаянно-звонкой настолько, что едва не лишила девушку разума. Лишь одна мысль осталась настороже: «Бди, Никитка! Останови, когда забудется!»

      Не забылся. Не посмел коснуться лица и губ, хоть пальцы и позволили вольность: нежно взял в плен грудь, погладил снизу, так же невесомо спустился к бёдрам, трепетно обведя волнующие контуры. Делал всё неспешно, тягуче, словно писал картину кончиками пальцев и кожей. Эмоции держал под жёстким контролем, даже не сбилось дыхание. Остался «профи» до конца: что бы ни творили руки и тело, голова должна оставаться трезвой. Она и остановила.

      Прекратив ласки, дико стиснул юное тоненькое девичье тельце в мощных лапищах и мягко отпустил с тихим вздохом, то ли сожаления, то ли вины. Раскрыв сумрачные тёмно-серые глаза с покрасневшими белками, виновато поцеловал в мраморный прохладный лоб.

      – Прости, милая.

      – Нам пора, – светло улыбнулась.

      Отступила к столу, быстро собрала остатки в пакет, обернулась.

      – Идём?

      Собрав вещички, ринулись из номера и в коридоре наткнулись в полутьме на… Жаухарию!

      – Жужа?! – Вероника поперхнулась воздухом от неожиданности. – Ты почему не спишь?..

      – Иду с вами. Не спрашиваю и не приму отказа, – была непреклонна и настороженна. – У меня нет тёплого комбинезона, – подняв поверх головы Ники глаза на Николаса, замерла в ожидании.

      – Нет проблем. Здесь имеется несколько комплектов, – не моргнув глазом, ответил спокойно и тихо. – Пошли.

      Положив на пол коридора вещи, повёл Жужу вниз, оставив изумлённую канадку с широко раскрытым ртом.

      «Ничего себе поворотик! Что на неё нашло? Следит? За кем? – оторопело моргая, бездумно смотрела на рюкзаки, сиротливо притулившиеся к деревянной стене. – За мной? Что насторожило? Или… за Ником? Погоди-ка…»

      Задохнулась, окатилась по спине противной дрожью предчувствия, осела на тёплый ароматный пол: вчера вместе натирали мастикой с воском. Глубоко задумалась.

      «Уж не Рэя ли просьба? Что-то всплыло из прошлого старика, и парень хочет понаблюдать со стороны посредством Жужи? Или это приказ “сверху”? Кому? Парням или… Жуже? Что мы о ней, в сущности, знаем? Практически, ничего. Лишь с её слов… Хотя… её случайно нашли… проверяли. Значит, всё-таки, просьба парней. “Спецы” зашевелились. Если так – скверный признак: Ник “в разработке”».

      Тяжело вздохнула, вспомнив гида по России, приставленного к Энтони.

      «Этот был истинный “чекист”, как их называла мама, настоящий офицер Госбезопасности, хоть и в отставке, на пенсии. Едва я его тогда увидела с Тони, сразу поняла, who is who. Да и в семье Лапата многое узнала. Женя рассказал о тружениках Системы, их методах и приёмах. И способах “успокоить” строптивых граждан тоже…»

      Услышав тихие голоса снизу, встала с пола, заставила себя отодвинуть нахлынувшие воспоминания подальше – вернётся к ним позже.

      «Ладно. Пока зри в оба, Никиш! И зри в корень. Что-то крупное и серьёзное назревает, попой чувствую, как говорит папа».

      – На-ко, примерь, моя девочка…

      Ник протянул ей стёганый шуршащий комбинезон: добротный, просторный, с капюшоном.

      – На улице поднялся ощутимый ветер, а на реке будет ещё сильнее. Морозец. Надевай, а мы пока вещи вниз снесём.


      Через полчаса были на реке.

      Туман растаял почти полностью, обнажив природу и очистив воздух.

      «Столь раннее пробуждение того стоило, – Вероника восхищённо вздыхала и постоянно фотографировала. – Настоящая сказка сегодня! Такой густой иней! Чудо и есть, – останавливалась, что-то щебетала улыбающимся друзьям и вновь хваталась за фотоаппарат. – Невероятно, как иней акцентирует на контрасте и объёме! То, что вчера не замечала, сейчас выглядит настоящим шедевром! – о блокноте пока не вспоминала, понимая, что пальцы будут коченеть на ветру и морозе – ощутим: нос и щёки пощипывало. – Хорошо, аппарат адаптирован к перепадам температуры, справляется с работой без сбоев».

      Пока обходили окрестности, чего только ни повидала: и удивилась ярким кистям рябины и калины, обрамлённых иглами инея; и поразилась бесстрашию птиц, лапками ломающих тонкие льдинки на ягодах, чтобы полакомиться; и рассмеялась лисице, ловко подпрыгивающей над пригнувшейся лохматой травой и атакующей то ли мышь, то ли бурундука.

      «Это утро какое-то особенное, интимное. Настоящие чувственные струны в душе и теле задевает, играет, волнует».

      Работая, чувствовала внимательный, заботливый и любящий взгляд Николаса и ощущала себя такой… счастливой! До слёз. Слёз, причину которых не смогла бы раскрыть пред Господом даже на Страшном суде.

      То, что с ней происходило, не поддавалось никакому трезвому объяснению: ни мистическая связь со стариком, ни способность их душ слышать друг друга, ни те крепкие и обволакивающие чувственные нити, что держали цепко даже на расстоянии, ни схожие родственные запахи, что обоим нравились и которые взаимно источали. Не они ли так дурманили двадцатиоднолетней девушке голову? И семидесятилетнему мужчине, которому годилась во внучки?

      Как бы там ни было, эта странная пара поражала всех, кто оказывался рядом.

      Чужие принимали их за отца с дочерью, которые очень привязаны друг к другу, а вот соседи – невольная кратковременная семья, во мнениях расходилась диаметрально: Брюс Энгли лишь странно замирал, когда парни пытались спросить мнение, и никогда его не высказывал; наблюдатели же были единодушны – любовники, но в силу ситуации не имели права вмешиваться и хоть как-то влиять на пару; а вот Жаухария Лопес и повар Теодоро Анварис поняли сразу верно – друзья по несчастью, остро необходимые друг другу здесь и сейчас.

      Вероника много позже долго размышляла и пришла к выводу, что они смогли понять её с Николасом, потому что оба были выходцами из Южной Америки – родственные народности, одни взгляды и ценности. Но могла иметь место и задушевная беседа – Тэд часто оставался с Жужей в пустой хижине наедине.

      Не потому ли был так внимателен и по-отечески заботлив с Никой? Едва появлялась на кухне, пятидесятилетний мужчина окружал неподдельной и искренней заботой, всё выспрашивал о потаённых кулинарных желаниях, с радостью учился и схватывал новое на лету. И только её подпускал к мясу, когда его готовил – делился бесценным опытом.


      …В какой-то момент отключилась, уйдя в работу.

      Не сразу опомнилась, сообразила, что рядом никого нет! Выпрямившись и отойдя от воды, где увлечённо ловила удачные кадры игры капель и льдинок возле берега, осмотрелась, прислушалась: «Тишина, ни звука голосов. Что за прятки?»

      Нервно повертела головой, всматриваясь в лесок неподалёку.

      «Что задумали, заговорщики? Увидели что-то интересное и меня не позвали?»

      Прошла несколько шагов в сторону группы заиндевевших сосен и елей, вновь напряжённо прислушалась. Тщетно.

      «Так, Никиш, не паниковать. Все рядом, парни следят по монитору, рация в кармане… – убирая в чехол фотоаппарат, старалась рассуждать здраво. – Жужа о чём-нибудь попросила или спросила, вот Ник и увлёкся с экскурсией – весь в меня! – криво улыбнулась, успокоившись. – Что ж, пока поработаю».

      Решив, больше не думала о друзьях и, присев на раскладной стульчик, достала толстый блокнот и несколько карандашей, порадовавшись, что воздух немного потеплел. Через минуту рисовала, забывшись.


      – …Сдаёмся! Думали, запаникуешь и вызвонишь парней…

      Голоса не сразу пробились в её сознание, заставив поднять голову от работы. Лишь тогда увидела Николаса с Жужей, идущих откуда-то слева из-за холма.

      – Мы нашли наилучшее место, откуда восход будет виден во всей красе. Поднимайся, наша рисовальщица гениальная, а то потом себе не простишь подобного упущения.

      Ник, подойдя, мягко поднял Веронику со стульчика, быстро собрал амуницию и повёл за холм.

      – Я показывал врачу лужок, где прошлый раз заметил травы разные, вот она, узнав про него, и попросила отвести туда.

      – Спасибо, Николас! Хорошо, что вспомнил. Там нашла именно то, чего так недоставало для особого успокаивающего сбора, – сверкнув белоснежными зубами, Жужа признательно улыбнулась. – Теперь вечерами будем пить травяные настои из собранные здесь растений. Сравним их вкус с покупными. Я много привезла из разных стран. А пока, вот, держите оба… – достала из кармана комбинезона пакет с ягодами. – Здесь самые важные сейчас витамины. Это калина, рябина, брусника и шиповник длинноплодный. В Китае есть его родственник, годжи называется, но этот полезнее, я считаю.

      Пока, посмеиваясь и кривясь от кислоты, ели дары Монтаны, потом пили крепкий, горячий, чёрный чай, оказавшийся в термосе Жужи, небо стало совсем золотым, заставив всех свернуть завтрак и, переключившись, замереть в восхищении и изумлении.

      Сначала первые лучи солнца несмело пробивались сквозь стволы и крону сосен и елей, словно прощупывали возможность вырваться на свободу, золотя небо над собой короной, немного размытой из-за уходящего тумана. Он нехотя сдавал позиции, цепляясь за низины, ласкаясь и припадая к ещё тёплой воде Мэдисон.

      – Вы это видите?.. – девочка просто охрипла от потрясения.

      – Да, – в едином выдохе выдавили Ник и Жужа.

      Одновременно с вырвавшимся из плена солнцем, загорелась оранжевым расплавленным золотом река, над которой обильно курился рыжий туман. Даже воздух стал золотым, точно кто-то распылил на мир золотую пудру.

      Птицы затихли, будто поразились божественной картине.

      Ника опомнилась и схватилась за фотоаппарат, торопливо делая снимки с разных ракурсов. Немного успокоилась и стала медленно поворачиваться вокруг, включив функцию «круговая панорама» на аппарате.

      – Смотри, милая… – мягкие мужские руки остановили её вращение, сдавленный голос был глух и странен, – вон там…

      Тщательно прицелившись, сделала несколько снимков, опустила аппарат, установила на просмотр снимков и увеличила масштаб, дав рассмотреть детали друзьям.

      Это было настоящее волшебство!

      На дальней поляне, у группы лиственных деревьев, стоял… самец оленя! Он был крупным, упитанным и таким красивым! Серебристо-золотая заиндевевшая трава доставала до его брюха, шерсть тоже была с налётом инея. Огромные разветвлённые рога говорили о долгой и богатой жизни. Вокруг животного царил рассвет, укутывая его и окружающий пейзаж драгоценной вуалью цвета сусального золота.

      – Как ты его заметил, Ники, родной? – прижалась к мужчине тельцем, заглядывая в глаза снизу. – Он ведь почти растворился в золотой дымке!

      – У меня старческая дальнозоркость, – смущённо выдавил, покраснев щеками. – И слух пока отменный. Он негромко хоркнул…

      Жаухария деликатно отошла в сторону, вынув из рук девушки фотоаппарат, принялась рассматривать сделанные снимки, тихо восхищённо вскрикивая.

      – Они здесь часто появляются? Это его место, да? – прищурив подозрительно глаза, Ника ещё плотнее прижалась к тёплому телу.

      – Да! – расхохотался негромко, покраснев бурно лицом.

      – Мошенник! – ткнула в живот кулачком, засмеявшись нежно и трепетно. – Ты предвидел! Всё равно, спасибо, Ники! Это так чудесно получилось. Настоящий подарок.

      Обняла мужчину за шею и нацелилась шаловливо поцеловать подбородок.

      Он хотел в это мгновение что-то сказать, склонив голову, и нечаянно попал под поцелуй.

      Замерла на доли секунды и… воспользовалась замешательством: поцеловала по-настоящему.

      Метнул нервный взгляд на Жужу, укоризненно посмотрел на баловницу. Покраснела, хотела вырваться из вцепившихся вмиг сильных рук, но не успела. Погладив смущённое пунцовое личико холодными пальцами, ласково приник с любящим, каким-то особенным поцелуем к девичьим пухлым губам: коротко, хлёстко и пьяно.

      Дёрнулась тельцем, вскинула ошалевшие глазищи и… прикусила ему нижнюю губу. Едва это сделала, тут же дала себе мысленно хорошего, весомого пинка: «Дура! Просил же тебя, чтобы не подглядывала!»

      – Молю, прости… – просипела, вывернувшись из ставших жестокими крепких рук, – сама не ожидала.

      Молча отвернулся и пошёл деревянными шагами к рюкзакам, готовя место для ланча.


      Солнце поднялось довольно высоко и начало работу: согрело остатки тумана, растворив окончательно даже в глубине леса, прогрело ветви деревьев, с которых с тихим шорохом стал осыпаться обильный иней, пригладило горячими руками травы на лугах и взгорках, отряхивая от снежных игл…

      Не прошло и часа, как волшебная картина полиняла и поскромнела, вызвав у людей протяжный вздох сожаления.

      Вероника, терзаясь от вины и дикого стыда, подошла к пушистой невысокой ёлочке, стоящей за группой сородичей, ещё лохматой и сказочной от снежно-ледяного украшения, и несмело потрогала пушистые иглы.

      Вдруг кто-то сильно потряс деревце, обдав её облаком инея, колючим и шуршащим, с лёгким свистом ссыпающимся по скользкой ткани комбинезона! Иглы застряли на пуховой белой шали и в волосах, превратив девушку на миг в какую-то современную Снегурочку.

      Отойдя от оторопи, подняла взгляд и увидела Нельмана: потрясённо осматривал дело рук своих и, похоже, поражался поступку не меньше жертвы. Ника была волшебно хороша в белокипенном свадебном убранстве! Заметив страстный мужской взгляд, улыбнулась, как желанная невеста: нежно и ясно.

      – Вы скоро? – голос Жужи прозвучал в чистом утреннем воздухе неожиданно громко и звонко.

      – Идём!

      Ника автоматически ответила, не находя силы сдвинуться с места и разорвать гипнотические путы с Ником.

      Он резко побледнел, заиграл желваками, стиснул кулаки, хрустнув суставами. Долго молчал, судорожно, надсадно дыша. Едва очнулся.

      – Дежавю, – еле слышно просипел.

      Шагнул, ласково поцеловал в лоб, мягко отряхнул иней с её волос и шали, обнял за плечи и повёл к раскладному столу.

      – Мы бессильны? Ничего не можем с этим поделать, да?

      – Да, – выдавила тихо, заглядывая в необыкновенно бледное лицо. – Нити в её руках. Я поняла.

      – Сам поразился до предела. И в мыслях не было этого делать… Не в том возрасте…

      – Не казнись. Она вновь живёт и радуется, этим и успокойся. Главное, не… – покраснев тонким личиком, стыдливо смолкла.

      – Я ещё в трезвом разуме, – криво улыбнулся, говоря тише. – Ты в безопасности с этой точки зрения. Отпала проблема, слава тебе, Господи, – как-то горько рассмеялся, а ей стало совсем не до смеха. – Лишь руки продолжают желать; помнят, требуют своего по привычке, должно быть.

      – Ни им, ни губам отказа не будет, Ники, – остановилась.

      Под ласковым давлением мужской руки, приникла к груди, заглянула снизу в любящие глаза.

      – Невелик грех. Она поймёт. Уверена.

      – Спасибо, милая, – прошептал в волосы, вдыхая чудесный морозно-женский аромат. – За всё. Был на грани. Умирал. Спасла… – голос осип, стал мёртвым и пугающим.

      – Всё будет хорошо. Ты справишься, не сомневаюсь.

      – Тогда подскажи, где взять сил?..

      – Готово!! – Жужа возопила, устав ждать их у стола.

      Смущённо рассмеявшись, разорвали объятия и пошли перекусить.


      – …Не расскажешь? – увидев покачивание головы, подруга тяжело вздохнула. – Это не простое любопытство, Ника, пойми. Я должна знать, что может стать причиной твоего нервного срыва. Вы с Николасом, словно каторжники, скованные одной цепью, тянущие одно ядро. Мне это совсем не нравится! От вас искры летят, и ни тебе, ни старику это не идёт на пользу.

      Раздев её, положила на стол, начала массаж. Приглушила голос, заговорила мягче и душевнее, по-сестрински:

      – За эти три недели он сильно сдал, Ника! Приходится буквально силой осматривать его! Парни тоже встревожены, что-то им сообщили, видимо, – перевернула, продолжила массаж. – Он тебе ничего не рассказал? Что гложет? Кстати, теперь я в курсе его трагедии, – ещё понизила голос, остановилась, склонилась к уху замершей девочки, смотря в сторону. – Мэг и Валери где-то здесь погибли. Автокатастрофа. Мутная история, ею занимались особые службы. Видимо, не всё так однозначно оказалось. Я думаю, его семью «убрали» либо в устрашение, либо из мести. Потому он, когда вышел досрочно на пенсию, попросился здесь работать, – выпрямилась, вновь стала массировать. – Рэя расколола. Не выдай меня. Было трудно. Сказала, что для дела нужно. Сдался.

      – Где?..

      – Не знают. Это и тревожит. Странного там много, – закончила сеанс, вытерла руки, подняла пациентку. – Беги в душ, я пока приготовлю настой.

      – …Что ещё узнала? Как?..

      Ника не хотела ничего знать и не могла справиться с диким желанием быть в курсе всего.

      – Сведений мало: дождь был, на пульт полиции поступил сигнал о пустой машине с открытой дверью на шоссе, адрес не успели сказать, трубку бросили. Пока нашли телефон-автомат, вычислили район, ночь настала, по приезде застали догорающий в кювете автомобиль. Долго не могли идентифицировать останки – почти ничего не осталось. Потом стало ясно, что это его семья. Расследование ничего не дало. Глухо. Местным не позволили вмешиваться, сами не нашли. Всё.

      – Ужас… – выдохнула, окатившись ледяным потом. – Несчастные…

      Женщины пили ароматный травяной чай и грустно подавленно молчали, тяжело вздыхая.

      – Потому это его мучает. Тел не видел, застал лишь надгробья, видимо. Не может смириться и поверить до сих пор, – Ника едва справлялась с эмоциями. – Вероятно, они были то ли в ссоре, то ли о чём-то важном не договорили. Нет покоя ни ей, ни ему. «Не ушла» она, понимаешь, Жужа?..

      – Он не отпустил, скорее всего. Я сама чуть было так не поступила, когда Эми не стало. Спасибо, вовремя опомнилась и смирилась. Всё равно, постоянно с ним говорю, – слёзы скрыть не успела. – Это всегда нелегко. Бедный Ник…

      Задумчиво допила чай, поставила чашку, замерла, вскинула умные глаза.

      – Ники, но если она не ушла…

      – …то будет искать канал, средство или посредника, чтобы связываться с ним, – закончила её мысль. – И нашла.

      – Ты передатчик!

      – Медиум. Это у нас наследственное.

      – Как справляешься? – побледнела, откинулась на спинку кресла. – Так вот почему у тебя так резко заканчиваются силы – она берёт слишком много! Не умеешь защищаться?

      – Иногда этого не удаётся сделать – атаки внедрения слишком неожиданны бывают. Спасибо, уходя, остаётся рядом и словно охраняет, пока не убедится, что помощь близко, – криво улыбнулась, отодвинула допитую чашку, устало легла на кресло, свернувшись калачиком. – Жаль, ни разу не пришла во сне, не показалась визуально. Написала бы портрет. Общаться проще…

      – Не зови, не надо. Тебе своей жизни достаточно, – Жужа выпрямилась, села на край кресла, подалась вперёд. – Что ей надо? Чего добивается?

      – Не в курсе. Мне кажется, она просто хочет прожить всё заново. Правда, какую часть жизни, не знаю. Надеюсь, не свою смерть…

      Тихий стук в дверь прервал нелёгкий разговор.

      Врач встала и вышла из комнаты.

      Вероника, тяжело вздохнув, провалилась в сон…

      Не почувствовала, как позже вошёл Николас, бережно поднял её на руки и отнёс на кровать, укрыв одеялом и пледом. Долго стоял над спящей, потом, метнув на дверь взгляд, склонился и невесомо приник к губам с поцелуем. Выпрямившись, никак не мог себя заставить выйти прочь, безмолвно стеная: «Мэгги, оставь её! Ей не справиться с этим! Пощади, любимая! Отступись! Во имя любви… Во имя жизни».

      Очнулся, когда вернулась Жаухария и сменила его на посту.

      Когда уже был возле двери, она не сдержалась, нарушив собственный обет невмешательства, нейтралитета.

      – Не погубите её, Ник. Оба.

      Застыв изваянием, постоял несколько мгновений, кивнул седой головой и безмолвно вышел, сильно сжав кулаки.

                Апрель 2015 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2015/05/16/1797