Шестая категория. Приэльбрусье, 1997

                Занятия альпинизмом, скалолазанием, горным туризмом      
                и другими видами экстремальной деятельности, являются
                потенциально опасными для Вашего здоровья и Вашей
                жизни - они требуют определённого уровня психологической,               
                технической и физической подготовки. Мы не рекомендуем      
                заниматься каким-либо видом экстремального спорта без 
                опытного и квалифицированного инструктора!
                (Из наставления клуба Mountain.RU)

    Нет такого человека, который никогда в жизни ничего не слышал о путешествиях и приключениях!

     Увлекавшие нас с детства похождения героев  романов Майна Рида и Жюля Верна со временем переросли в  интерес к экспедициям Тура Хейердала, Тима Северина, автопутешествиям Иржи Ганзелки и Мирослава Зикмунда.  Мы зачитывались дневниками легендарного Райнхольда Месснера, скорбели о погибшем на Суальто в Италии «Тигра скал» Михаила Хергиани и пропавшем на пике Мак-Кинли альпиниста и арктического путешественника Наоми Уэмуры,  дружно болели за экспедицию советских восходителей на Эверест в 1982 году и переживали за своих друзей, уходивших в походы… 
У меня в книжном шкафу рядом с мемуарами путешественников стояли путеводители и описания маршрутов по горам тогдашнего СССР. Больше всего  их было о Кавказе. Его горы мы могли называть домашними – четыре часа машиной от Ставрополя и, пожалуйста, вот они!
 
     В нашем городе сложилась команда единомышленников. Всё, что было связано с горами, бередило души,  будило необъяснимое желание преодолевать сложные перевалы и подниматься на высокие вершины. Несколько горных «пятёрок», последняя из которых заняла пятое место в чемпионате России, заставляли думать о большем. Таким виделся поход  шестой категории сложности. «Шестёрка» – это круто!

     Первым мысль озвучил Саша Даржания: - «Хватит стоять на месте! Надо расти дальше! Есть руководитель для такого похода!» и тыкал пальцем в меня. А я, пятидесятилетний мужчина, сомневался, сумею ли потянуть такое? Но идея постепенно овладела умами и год спустя материализовалась! Мы собрались в путь.

     Мы – это Александр Даржания, преподаватель высшего военно-инженерного училища, Александр Новиченко – профессиональный спасатель, названный Михалычем, чтобы не путать его с Даржанией, Игорь Носков – предприниматель, Сергей Фёдоров – военнослужащий, Татьяна Фёдорова – инженер-программист, мой тёзка Виктор Коптяев – врач-хирург по прозвищу Айболит и я, Виктор Жижин – инженер-конструктор.  Перечисление наших профессий в миру являл  интеллект команды и опровергал поговорку: – «Сила есть, ума не надо!»

     Под стать было и материальное обеспечение. Неутомимый Даржания раздобыл для всех одинаковые ветрозащитные костюмы бордово -фиолетовой расцветки. Они  сразу превратили нашу разношерстную компанию в подобие подразделения спецназа. Тщательнейшим образом готовилось снаряжение – верёвки, кошки, ледорубы, комплекты крючьев… Я не упоминаю об усилиях, затраченных на обеспечение питания. Всё необходимое приобрели, обработали и упаковали по принципу блочной расфасовки, то есть каждому этапу ежедневного троеборья «завтрак – обед – ужин» предназначался конкретный пакет с продуктами.

     Гвоздём предстоящего маршрута стал  перевал академика Александрова.
      
     Единственной информацией о нём поначалу был маленький крестик в путеводителе Юрия Гранильщикова «Приэльбрусье, Лекзыр, Адырсу», нарисованный над  гребнем между вершиной Чатын и пиком Щуровского. Нет смысла утомлять читателей подробными описаниями пути, как через него, так и через  другие перевалы, их поиск был сложен и длителен. В одном из выпусков альманаха «Ветер странствий» нашлась статья Сергея Минделевича «Перевалы Чалаатского ущелья», с упоминанием о крутом скальном кулуаре-камине и стометровом снежном гребне с карнизами, с которыми столкнулись московские туристы на перевале Александрова. Так как повествование в статье шло от первого лица,  я отправил Минделевичу письмо с просьбой уточнить некоторые нюансы. Полученный ответ обескуражил. Штурмовавшие перевал ребята превратились в каких-то москвичей без ссылок на их отчёт. Основная часть письма упрекала меня в малочисленности подписчиков в Ставрополе на газету «Вольный ветер», редактором которой был всё тот же С. Минделевич, вот уж воистину, кому что! Такого от автора, хорошо известного в туристских кругах, я не ожидал.
 
     Весной счастливый случай свел в Архызе с одним из «каких-то москвичей», которого звали Мишей. Эмоциональный рассказ непосредственного участника событий прояснил картину и убедил в правильности выбора перевала Александрова главным в предстоящем походе. Примыкавшее к нему плато, окружённое массивами Ушбы, Шхельды и пика Щуровского слыло местом с «повышенным коэффициентом выживаемости» и подстёгивало желание попасть туда, чтобы увидеть всё своими глазами.

     То, что в почти пятидесятилетней истории ставропольского туризма ещё не было походов – «шестёрок», также стало для нас причиной охоты к перемене мест.
   
     Туристско-спортивный союз России, рассмотрев нашу заявку, дал добро. В начале лета из Москвы вернулась маршрутная книжка, в которой под жирной печатью красовались подписи членов ЦМКК Востокова, Ярошевского и Буяльского – судьбоносных вершителей туристских дорог.
 
     2 августа 1997 года по трассе из Ставрополя в Приэльбрусье  мчался оранжевый камазовский фургон с двумя командами горных туристов. Весь день мы развозили заброски с продуктами и снаряжением в Тырныауз, Терскол, в альплагеря «Джантуган» и «Эльбрус». Вечером мы прибыли в посёлок Былым. Камаз сразу же развернулся обратно, а на берегу реки Кестантысу встали наши палатки.

 «Кестанты» на балкарском языке означало - «тёмная долина». Она действительно тёмная и узкая, зажата между высокими хребтами, солнечные лучи попадали в неё только днём сверху, как монетки в щёлку копилки.

 По многолетней традиции на ужин первого дня сварили борщ из свежих овощей и пили неповторимый по вкусу чай из горной воды. 

3 августа с утра начался отсчёт дней путешествия!  Айболит сразу же достал видеокамеру. Поросшая травой грунтовая дорога долго тянулась до теснины с густым лесом. Дальше, по узкой тропе вдоль потока, где местами приходилось раздвигать ветки, могли перемещаться только всадники, да такие как мы, искатели приключений. Пришлось шагать по торчащим из воды камням, кое-где проскакивали по нешироким островкам,  многократно обходили прижимы, перебираясь с одного берега бурлящей речки на другой. Ноги не успевали высыхать. Казалось, что сюда попадают заниматься водным туризмом! Нам ещё повезло, что вода была мелкой, а то корячились бы верхами в густых зарослях.

     К вечеру, преодолев чуть больше десяти километров, вышли к расширению теснины. Воздух после дневной жары казался густым. Ушедший к речке Игорёк крикнул оттуда, что вода в ней чуть ли не горячая! Ясно, что полезли купаться всем колхозом! После ужина не рассиживались, возобладало  желание вытянуться во весь рост в горизонтальном положении. Освеженные тела и гречка с мясом расположили к радужным мечтам о завтрашнем дне. Последним в спальник забрался Михалыч, будучи по должности в группе завхозом, он просматривал и помечал что-то в своей тетрадке при свете фонаря.

     Утро 4 августа было жарким. Каменистая тропа вывела к последней переправе через Кестантысу и затем, по густому березняку, на альпийские луга над каньоном реки. Игорёк и Саша, вырвавшись вперёд,  купились на хорошо утоптанную тропинку, ведущую вниз. Из-за перегиба не было видно, что она заканчивалась у заброшенной кошары на самом берегу Кестантысу. Не желая возвращаться к пропущенной развилке, они ломанулись наверх по крутому перегибу через кусты лопухов и молочая, после чего пришлось чиститься от налипшего репья.

     Весь день мы плавно поднимались всё выше и выше вдоль травянистого склона Сакашильского хребта, изрезанного кулуарами с ручьями. В краткие минуты отдыха под тенью редких деревьев дружно отбивались от полчищ терроризировавших нас слепней. В ручье, возле которого остановились на обед, с наслаждением искупались, удивляясь непривычно тёплой для гор воде.
 
     Во второй половине дня темп заметно снизился. Увлекшись монотонным движением, не заметили, как миновали поворот к нашему перевалу и шли ещё больше часа, пока не почувствовали неладное. Бросив рюкзаки, налегке проскочили вперёд и, сличив карту с местностью, убедились в ошибке. Шёл седьмой час вечера, запасмурнело, откуда не возьмись, большими охапками поплыли клочья тумана, ветром донесло сырость.  Рядом оказалась удобная площадка, к пропущенному повороту решили вернуться завтра. Одолевавшую сонливость приписали воздействию чабреца, щедро добавленного к обеденному  чаю. Но больше это походило на горняшку, ибо за день изрядно приподнялись над уровнем моря. Заснули под убаюкивющий стук капель начавшегося дождя.

     5 августа солнце ещё пряталось за причудливыми зубцами Кумкюгенкаи – древнего вулкана, извергавшегося здесь несметное количество лет тому назад. Его чёрно-рыжие стены и осыпи резко контрастировали расцветками с  ярко-зелёными  лугами с мокрой травой. Этот калейдоскоп красок напоминал рисунок ребёнка – никаких плавных переходов!

     Вот и пропущенный накануне поворот, от него к верху пролёг травянистый склон с шапками рододендрона и можжевельника. После затяжного тягуна мы оказались на осыпном гребне Сакашиля – высота 3500 метров, категория трудности - 1Б.  На другой стороне небольшой ледничок, язык которого полностью спрятался под каменным чехлом. Из под его нижнего края на луг с множеством крокусов и колокольчиков вырывался поток воды.
 
     Мы побрели тропой вдоль Сакашильки  до слияния с Герхожансу, где наткнулись на уютную полянку среди берёзок. Стоянка – ну просто сказка! Зелёная, ровная, тихая, рядом чистый ручей. Поставили палатки, затем Игорёк, оба Саши и Серёга притащили первую заброску с продуктами, топливом и снаряжением - верёвки, кошки, связки крючьев и карабинов. Лагерная поляна даже как-то уменьшилась в размерах! Окончание дня прошло под руководством завхоза, беспристрастно разделившего между нами эту кучу. Прогулка по травке с цветочками закончилась, завтра марш с полной выкладкой!

     От бивака  виднелась громадная этажерка противоселевого сооружения из бетонных блоков над руслом реки, за ним начиналась окраина Тырныауза. В июле 2000 года здесь произойдёт трагедия. После сильных ливневых дождей из ущелья Герхожансу ночью на город стремительно двинется мощный поток грязи и камней, который пробьёт бетонную дамбу как спичечный коробок. Частный сектор в устье Герхожансу будет сметён, центр Тырныауза затоплен, много людей погибнет или пропадёт без вести. Местные жители обвинят руководство республики в пренебрежении предупреждениям службы МЧС и в несостоятельности оказать помощь пострадавшему населению в течение длитеьного времени после случившегося. Уже значительно позднее будет восстановлен пешеходный мост в центральной части города, установлен понтонный мост через р. Герхожансу, а также восстановлена система жизнеобеспечения города горняков. Такова печальная история этого уголка Кабардино-Балкарии.

     На маршрут 6 августа собрались в полдень. Основательно потрудились над укладкой рюкзаков. Мало того, что они заметно прибавили в весе, так ещё тропа после переправы через реку стала крутой. Шли в трусах и майках, несмотря на прохладу, и всё равно пот стекал ручьями, Больше трёх часов пыхтели в чащобе осин и берёз, попутно подбирая для ужина добычу – обабки и подосиновики.

     От кромки леса путь выровнялся и повёл над рекой Каяртысу. Какие здесь звучные названия – Каяртысу, Герхожансу, Уллуставатсу!  Жаль, мы не знаем, что они означают. От топонимических изысков отвлёк приближающийся дождь. Капли уже падали на полиэтиленовые тенты, которыми мы торопились накрыть палатки. Но кончился он так же быстро, так же как и начался, ужинали под чистым небом.

     7 августа - первый серьёзный участок маршрута - траверс гребня с перевалами Шахтёр (2А, 3923 м) и Западный Каярта (2А, 3950 м), разделённых пиком Килар (4087 м). От ночёвки по осыпям и гребешкам моренных валов мы добрались до языка Северокаяртинского ледника. Из под него с оглушительным грохотом вырывался пенный поток. Здесь разделились на две группы. Пятеро, надев кошки, двумя связками двинулись к Шахтёру вдоль восточного плеча пика.  Даржания и Айболит взяли правее, к Каярте, чтобы запечатлеть восхождение на видеокамеру. Встреча состоялась через три часа в конечной точке траверса. Оставив у перевального тура рюкзаки, налегке поднялись на Килар - остроконечную раскрашивающуюся скалу. Ведущее к ней заснеженное  ребро то и дело растворялось в налетавшем тумане. Подобно привидениям возникали в нём фигуры ребят, вразвалку подходящих к оператору и, чем ближе, тем яснее становились улыбающиеся лица. Несколько кадров запечатлели стоящих рядом на самой макушке пика Сашу Даржанию и Айболита.
 
     Название пику было дано в честь кабардинца Килара Хаширова - проводника экспедиции генерала Эммануэля (1829 г), ставший тогда первым и единственным изо всех, кто пытался подняться на восточную вершину Эльбруса.

   Я с трепетом истории коснусь,
   Вникая в тексты старых фолиантов,
   Когда Кавказом прирастала Русь,
   Одолевая время и пространство.

   Стояла крепость у Бештовых гор,
   Её сейчас не отыскать на карте.
   На этом месте вырос Пятигорск,
   Раскинув свои улицы и парки.

   Большой отряд солдат и казаков
   Отправился в далёкую дорогу.
   До тысячи в нём сабель и штыков,
   А также пушки – два единорога.

   Их миром встретил тамошний народ,
   Вражда была забыта пресловута…
   Двенадцать дней тот длился переход
   К подножью седоглавого Эльбруса.

   На Кызылсу окончился маршрут.
   Там, под полотнами шатров солдатских,
   С Российской Академии наук
   Имён учёных много было знатных.

   Ожили здесь безлюдные места…
   Июль, число десятое настало.
   Лишь осветилась солнцем Шат-гора,
   Идти наверх порядочно собралось.

   Чем выше шли, трудней давался шаг,
   Видения рождало подсознанье…
   И возвращались смельчаки назад,
   Не выдержав такого испытанья.

   Лишь четверо тропу тропили вверх,
   Хоть не хватало воздуха дыханью.
   Среди учёных отличился Ленц,
   Взойдя над пятитысячною гранью,

   За ней был остановлен высотой,
   Сражён был ею в ходе поединка.
   Но всё же был Эльбрус попран пятой
   Охотника, простого кабардинца!

   От Бога людям дан отваги дар
   Условием великого свершенья.
   И, осенённый даром тем, Килар
   Забыт не будет в новых поколеньях!

     С пика хорошо виднелись вершины Джайлык и Тютюбаши с широченным гребнем между ними. На нём выделялась большая остроконечная пирамида с двумя принижениями по бокам, правое из них - наш следующий перевал имени Суворова. К его подножию ещё идти и идти…

     От небольшого озерца на перевале съехали по осыпи на ледник и дальше на ровную каменистую террасу ущелья Тютюсу. Лагерь, отдых, прекрасное настроение! День удался, порция командирских за ужином была честно заработана!

     8 августа. Вчера к ночи сильно посвежело, температура опустилась ниже нуля. Ручей, где брали воду, утром спрятался под корочкой льда, быстро растаявшей, как только взошло солнце. Под его лучами разложили спальники, обувь и одежду, полностью освободив палатки, чтобы высушить сырость от выступившего конденсата. Пространство вокруг лагеря стало похожим на минирынок с большим количеством барахла и полным отсутствием покупателей.

     Неторопливо маневрируя между трещин ледника Тютю, подошли под громаду Джайлыка и заснеженные купола Тютюбаши. Здесь, совершенно игнорируя наше появление, в особенности Айболита с видеокамерой, отыскивала меж камней чахлые кустики травы дикая коза. Затем, решив, что наше внимание к ней стало несносным, она спокойно удалилась за моренный вал.

     Неожиданно в глаза бросились сломанная каска и аккуратно сложенный спальный мешок, насквозь пропитанный льдом. Рядом на камне стоял проржавленный механический будильник, валялись остатки перевязочных материалов и лекарств.  Всё выглядело как суровое предостережение – горы ошибок не прощают! Кому-то здесь сильно не повезло… Совсем иначе глянулся путь к перевалу. Я отметил тёмные пятна камней на снегу под перевальным взлётом, в крутом снежном кулуаре узкий и глубокий жёлоб, прорезанный от самого верха. Напрашивался вывод - здесь очень серьёзное место, суровое и опасное!

     А пока – полуднёвка!  Стоянку оборудовали с комфортом, палатки поставили так, что на их полотнищах не было ни единой складки, сделали удобное место для кухни, большой плоский камень послужил столом, вокруг расставили камни - стулья. К большим валунам через неширокий снежник проложили брусчатую дорожку из плоских камней – там туалет.  Только благоустролись, поспел обед. Потом пошли выбирать путь подъёма к перевалу.

     Собственно говоря, особого выбора не было. За бергшрундом с четырёхметровым перепадом стенок и короткого участка несложных скал начиналось основание упомянутого кулуара с жёлобом, откуда около четырёхсот метров вели по диретиссиме до седловины. И всё! Разведка и работа в течение трёх часов свелась к навешиванию перил через бергшрунд и прокладке ступеней в снегу после скал.  Время до ужина прошло незаметно. Вечер был ещё холоднее предыдущего, с пасмурного неба на палатки падали нетающие снежинки.

     Утро 9 августа не обрадовало.  До полудня всё вокруг завесило плотным туманом. От Джайлыка время от времени доносился характерный звук падающих камней. Развеялось, когда выход на маршрут потерял свой смысл. Я принял решение о вынужденной днёвке. После перекуса у изнывавших от ничегонеделания четы Федоровых вызрела идея сходить на перевал Семеновского, расположенного поблизости от лагеря. Их поддержали Игорёк и Михалыч. Саша с Айболитом предпочли подремать в палатке, а я принялся поочередно рассматривать в монокуляр то склон под Суворовым, то своих друзей, отправившихся в радиалку. Вернулись они через три часа. Вылазка налегке доставила им удовольствие, полюбовались на ледник Джайлык и Чегемскую долину. По ходу сделали полезное наблюдение – с мест, освещённых солнцем, постоянный камнепад! Вывод однозначен - завтра нужно выйти пораньше, до таяния льда, удерживающего камни на скалах, нависших над кулуаром к нашему перевалу.

     10 августа опять туман, но уже под нами! Ущелье напоминало дикий северный фьорд, где как волны колыхались облака, накатываясь на скалы хребтов. Небо на востоке покрылось рассветной акварелью, на западе ещё мерцали тускнеющие точки звёзд.

     Время пошло. Собрали лагерь, надели обвязки, кошки и каски. Вот и первый бергшрунд. Поочерёдно вылезли наверх по верёвке на жумарах, отдельно втащили рюкзаки. Второй небольшой бергшрунд тоже прошли по перилам. Миновали скалы и крутой лед. Темп движения был высок, но когда мы появились у основания кулуара, перевальный гребень уже окрасился солнцем. Первым, выбивая в плотном фирне ступени, по сорокапятиградусному склону вдоль жёлоба полез Михалыч. За ним путеводной нитью потянулась верёвка. Их у нас три штуки – две сороковки и восмидесятка, последнюю, как самый сильный, нёс Игорёк. Вот Михалыч достиг скального гребешка и сразу же отпрянул в сторону! Один за другим из-за перегиба вдруг вылетели несколько камней и понеслись к нам, кувыркаясь и подпрыгивая. Вся наша цепочка живо изогнулась змейкой вдоль перил, пропуская мимо опасные «подарки». А наверху Михалыч опять прыгнул в укрытие. Ещё один заряд из пяти – шести булыжников размером с кирпич проскакал вниз. Внимание обострилось до предела, но «боеприпасы» у горы кончились. Позднее Айболит выговорил Михалычу за эквилибристику: - «Ты должен о безопасности думать, а не циркачить!»

     Часы показали, что от ночёвки до перевала поднимались без остановок ровно пять с половиной часов. Всю дорогу крутили ледобуры, навешивали, снимали и передавали вперёд веревки, вдоль которых перемещались на схватывающих узлах, переходя по следам лидера с одних перил на другие.
 
     На небольшом гребешке перевала (3А, 4014 м) отдыхали около получаса, жуя карманный перекус и отходя от испытанного напряжения. Далеко сзади, на самом горизонте, маленьким пупырёшком в гребне выступал пик Килар, а впереди горделиво тянулся к небу массив Юномкары. Внизу нас ожидало ущелье Адырсу.
 
     Имя Суворова перевалу дали наши земляки - ставропольские альпинисты Костя Машков и Гена Шаталов. Великий русский полководец в своё время посетил Ставрополь, бывший тогда одной из девяти крепостей Азово-Моздокской оборонительной линии, заложенных после русско-турецкой войны 1768—1774 годов. Ими же был назван Ташлянским по имени речки Ташла, протекающей в пригородном районе Ставрополя, несложный перевал в юго-восточном гребне вершины Аджикол. К сожалению, об этом умолчал в своём «Пособии по составлению отчётов о туристских походах, путешествиях и спортивных турах» Алексей Алексеев из Москвы. Скопировав из нашего отчёта целую страницу и указав, что «данных о первопрохождении найти не удалось», он напрочь проигнорировал упоминание о наших товарищах, побывавших на перевале Суворова ещё в августе 1979 года при восхождении на Тютюбаши. К сожалению, это не единичный случай со стороны столичных «законодателей».

     Своим отступлением я хотел обратить внимание на необходимость соблюдения осторожности и норм этики при определении приоритетов в таком непростом деле, как присвоение названий географическим объектам.
 
     Спуск по расширяющейся осыпи и снежнику вывел на пологий ледник с проторенной тропой. Появилось небольшое озеро, около него несколько палаток. Здесь – «Спартаковские ночёвки». Остановились,  чтобы пообедать, к нам подошли обитатели лагеря - альпинисты из Липецка, завязалась беседа. Узнав, что мы пришли из ущелья Тютюсу, они сказали, что заметили нас ещё утром с вершины Тютюбаши и похвалили: - «Вышли на перемычку, видим – внизу на леднике группа. Прошли перемычку – группа в кулуаре. Мы на вершину выходим, а вы уже на перевале! Молодцы, красиво ходите!»

     После обеда за пару часов скатились к альплагерю «Уллутау», который превратился в летний лагерь для школьников Кабардино-Балкарии. Из радиоузла по всему ущелью гремела лезгинка, под которую танцевали чуть ли не на всех площадках. Свои палатки мы поставили подальше от шума в редком березняке на берегу Адырсу.

     Встреча с альпинистами из Липецка не прошла бесследно. Наши «короли спуска» Саша и Игорёк, возгордившись услышанными дифирамбами, двинули в лагерный бар, где поздним вечером я насилу нашёл их. Уже в темноте, направляя ребят домой, я слышал, как они уверяли шарахающихся в сторону встречных в своей крутизне…  Такая вот эйфория была!

     На следующий день, 11 августа, перешли через несложный перевал Гумачи (2А, 3540 м) в Адылсу, к альплагерю «Джантуган», где хранилась вторая заброска.Мы долго тянулись по гребню морены к Западной ветви ледника Адырсу, резко набирая высоту. Несмотря на облачность и ветерок было жарко, хотелось пить. Запас воды кончился быстро, сильнее всех от жажды изнывал Саша, всё больше отставая от команды. Я успел на перевале из небольшого озерца набрать фляжку и, выйдя  навстречу, подбодрил его несколькими глотками. А на Гумачи в это время было тесно, несколько туристов из Москвы ладили спуск в ту же сторону, куда надо было и нам. Прождав несколько минут, решили пообедать, пока они решат свои проблемы и освободят место. Последующее развитие событий оказалось несколько анекдотичным. Мы уже допивали чай, когда из-под перевала услышали крики. Оказалось, что спустившись вниз, горе-туристы не могли сдёрнуть свою верёвку. Кто-то из нас освободил застрявший конец и собирался сбросить его, когда вмешался Михалыч. С ложкой и с концом злополучной веревки в руках, он быстро спустился по скальным ступеням и отдал верёвку прямо в руки хозяевам. Потом, как был с ложкой в руке, так и вернулся назад через пять минут, чтобы закончить трапезу.

     Покатое снежно-ледовое поле Джанкуата и гребень старой морены привели к «Зелёной гостинице» - большой травянистой площадке, с которой открывался вид на Башкару и Уллукару с перевалом Победа между ними. Он смотрелся очень внушительно и напоминал прихожую в замке Кащея. Подъём к нему совпадал с маршрутом 4А по альпинистской классификации, проложенным на Башкару англичанином Эггером ещё в 1914 году. Для нас, туристов, этот путь оценивался категорией трудности 3Б.
В нашей маршрутной книжке запись, сделанная рукой председателя ЦМКК, гласила: - «Вместо сквозного прохождения пер. Победы – восхождение на одну из вершин эквивалентной сложности и радиальный выход на пер. Победа». Запрет на полное прохождение продиктовала опасность камнепадов на южном склоне. Некоторое время мы сидели, разглядывая контрфорс, куда предстояло скоро попасть. Каждый, глядя на дальний высокий гребень Победы,  думал о чём-то своём.
 
     Подвесной мостик с потемневшими от времени редкими досками настила вывел на правый берег Адылсу. Шли сначала у самой воды, придерживаясь за прикованные к скалам металлические тросы, затем по узкой тропке поднялись высоко над рекой. Бивак разбили на лесной поляне чуть не дойдя до альплагеря. Назавтра запланирована днёвка, нужен хороший отдых и настрой на трудную работу. «Тройки Б» ещё никто из нас не ходил! А чтобы мы не расслаблялись, погода к ночи выдала нам ливень с молниями, громом и градом!

     Всю первую половину дня 12 августа дружно занимались хозяйством. Коробки, пакеты и банки из заброски завалили свободное пространство между палатками. Вокруг на верёвках висели спальные мешки и постирушка. На всех пеньках и больших камнях сушились ботинки. Примусы грели котелки с водой. Найденную в кустах широкую доску приспособили для обеденного стола. Даржания возле примусов яростно растирал в ковшике с водой сухое молоко, чертыхаясь в адрес слипающихся комков. Молчите те, кто никогда не занимался таким делом!

     Днём познакомились с альпинистом из Днепропетровска. Невысокий и слегка полноватый Слава поведал нам несколько историй о восхождениях на Башкару, подсказал, где следовало бы устраивать промежуточные лагеря, и сердечно пожелал нам удачи и доброй погоды на Победе.
 
     Обедали с домашним вином и вкусными штучками из заброски, затем распределили поступившее продовольствие. Вечером точили кошки и, пока не стемнело, читали книги. Да, книги! Они пошли вместе с нами в поход! Всё как в строчках известной песни «…самые лучшие книги они в рюкзаках хранят»! У Игорька был с собой томик Стивенсона с романом «Катриона», Таня несла в рюкзаке самодельный сборник стихов Гумилёва, а я отдал предпочтение весёлой книжке «На байдарке», которую сочинил турист-водник Квадригин. Забегая вперёд, скажу, что мы ни разу об этом не пожалели, особенно в томительные часы вынужденных днёвок.

     13 августа вернулись на «Зелёную гостиницу». Возле мостика долго ждали Михалыча с Игорьком, которым показалось, что к переправе можно попасть, идя от альплагеря берегом Адылсу, хотя я уверял их в обратном. К мостику они всё-таки вышли! Миру ещё раз было доказано, что не существует преград, способных остановить туристов России, а приобретённые царапины и налипшее репьё были не в счёт! Михалыч без оговорок признался в ошибке и клятвенно пообещал не встревать в дискуссии по определению линии движения. Своё слово он честно сдержал до конца похода.

     Подойдя под нижнюю ступень Башкаринского ледопада надели кошки и, петляя в лабиринте трещин и разломов, поднялись на фирновое плато, окруженное стенами из скал и льда. Обняв друг друга за плечи, в ритме шаманской пляски вытоптали площадку для палаток, рядом во льду вырубили нишу для кухни. После незатейливого перекуса пошли в разведку - искать начало пути наверх. Серёга с Михалычем уже около полутора часов обрабатывали и чистили скалы контрфорса с восточной стороны, когда ушедшие на другую сторону Саша и Игорёк принесли весть, что там «идётся ногами»! Заснеженный кулуар с простыми скалами и несколькими двух - трёхметровыми стенками, выглядел намного привлекательнее восточного склона. Выбор был сделан! С чувством выполненного долга мы вернулись к палаткам, где Айболит с Таней уже наколдовали ужин.

     14 августа. Некоторое время слева вверху были видны башни Башкары, чуть погодя их затянуло туманом. Потом, за все шесть дней нашего пребывания здесь, мы их больше ни разу не видели. Было пасмурно и сыро, но для нас это значения не имело. В нишу, где была кухня, спрятали часть продуктов,  предназначенных для последнего дня, незачем таскать их туда – сюда! Собрали рюкзаки, надели снаряжение. 

     Под ногами захрустел лёд, местами он перемежался выступами скал. Их проходили налегке, забивая крючья и вешая перила.  Затем верёвкой вытягивали рюкзаки. Темп движения был медленным. Минуты, перераставшие в часы, тратились на разведку того, что скрывалось за очередным перегибом контрфорса. Дважды выбивали ступени на крутых многометровых фирновых склонах, по которым пришлось идти в кошках.

     Через пять часов мы вылезли на широкий скальный балкон, где нашли контрольный тур с прошлогодней запиской альпинистов с Украины. Здесь было достаточно места, чтобы поставить лагерь, но день то ещё не кончился! Утренняя сырость незаметно перешла в занудливый дождик, который сделал поверхность скал скользкой.  Посидев ровно столько, сколько понадобилось времени, чтобы сменить записку, двинулись дальше. Дорога постепенно стала однозначной, ребро контрфорса заметно сузилось. Слева обрывистые скалы восточного склона, справа – глубокий, почти отвесный провал до самого ледника, а посередине мы! Помогая друг другу, поднимались по полкам и террасам, переползали через россыпи живых камней. Где-то тянули верёвки, где-то «шли ногами», постоянно включая «передний мост» – наши руки.

     В какой-то момент в облачности образовалась прореха и под нами возникла радуга, очень оживившая пасмурную картину ущелья! Она одним концом уперлась в площадки «Зелёной гостиницы», а другим зашла за пирамиду Джантугана.
Мы приблизились к пологому скальному плечу, от которого вверх уходил очень крутой восьмидесятиметровый фирновый склон. Выше и правее от него угадывалось продолжение пути, где по описанию до перевала требовалось ещё четыре - пять часов серьёзной работы. Такого времени у нас уже не было и мы выбрали маленькую площадку на плече местом для бивака. Пока выравнивали и расширяли её, Таня наладила водовод из согнутых консервных крышек. Влага, растекавшаяся по стене, ручейками побежала по ним в подставленные кружки. Этот способ добычи воды оценили должным образом - в качестве авторского свидетельства Танюше выдали баночку сгущёнки для личного пользования.
 
     На отвоёванном у плеча пространстве уже стояли палатки, придавшие этому мрачному месту какую-то домашность. Понятно, что уют здесь был мизерным, но мысль о нём согревала душу. Неожиданно от палаток к краю отвеса, подпрыгивая словно мячик,  покатился туго свёрнутый спальник. Его оставалось только проводить глазами, но случилось чудо! Каким-то образом на последнем прыжке он застрял между двух камней у самого края пропасти и остановился, слегка подрагивая от движения ветерка! Серёга, спустившись к нему, не дыша дотянулся до несостоявшейся пропажи и крепко прижимая к себе, отнёс её в палатку.
 
     Сгустился туман и усилился дождь, когда собравшись в тесной для семи человек палатке, мы приступили к ужину. Перед отбоем с неба посыпалась снежная крупа. Так закончился второй день штурма Победы…

     15 августа. Дождь, не прекращавшийся всю ночь, заставил отложить выход на маршрут, а с полудня снежная вьюга со штормовым ветром пресекла всяческие помыслы о нём. Началась вторая вынужденная днёвка с редкими выходами из палаток. Завхоз перевёл команду на чай с анакомом. Памятуя о том, что сон - та же еда, постарались отоспаться досыта.  Метель улеглась лишь к  вечеру, изредка с порывами ветра налетали короткие заряды снежной крупы. Резко изменившаяся погода склонила меня к мысли ограничиться только радиальным выходом на перевал без всяких там эквивалентных вершин, как нам было рекомендовано в ЦМКК. Только туда и сразу обратно.

     Утром 16 августа я окончательно утвердился в этом. Палатки остались на плече. В рюкзаках однодневный рацион питания и полный комплект снаряжения. Перильные верёвки потянули чуть ли не от самых палаток.  Оба Александра – Михалыч и Даржания  в кошках, с айсфифи и ледорубами в руках поднялись по крутому снежнику и закрепили верёвку. Затем подняли рюкзаки.  Дальше пошла будничная работа. Переходы с одних перил на другие, крючья, петли, переменная страховка, бесконечная передача отработанных верёвок вперёд и вверх.

     Свежевыпавший снег, накрывший щели, полки и балконы, добавил трудов. Прошло полдня, а мы ещё не могли дойти до гребня, резко потеряв темп на участке разрушающихся скал.  Передо мной возникла дилемма - идти наверх без палаток или возвращаться назад? Идти назад, значит поставить крест на всей проделанной за два дня работе и, скорее всего, придётся вовсе отказаться от перевала, до которого оставалось около полутора-двух часов, но это были те  самые часы, которых не хватало для возвращения в лагерь засветло.  Взвесив всё за и против, подошёл к Михалычу и сказал, что ночевать будем наверху, в снежной пещере. Краткий и спокойный ответ:  – «Всё понятно!» тронул меня. Это было доверием ко мне, как к руководителю!

     Внимание привлекла нервозность между Игорьком и Айболитом. Что-то там произошло. Мне не было слышно, но по их напряжённым лицам понял, что возник конфликт. Этого ещё не хватало!  Надо принимать меры, но не сейчас и не здесь.

     Вот преодолели  последние скалы. Остался взлёт к гребню – около сотни метров по снежно-ледовой круче, за ней долгожданное плато с ровной поверхностью!  На лицах ребят появились улыбки, послышались шутки, с которыми встретили замыкающих. Несколько десятков шагов по краю гребня привели к широкому снежному надуву. Место для ночлега тут! Я позвал Игорька снимать последние верёвки и, заодно, поговорить без свидетелей. Остальные приступили к рытью пещеры. Спецтехнику заменили ледорубы и каски. К нашему возвращению со связками верёвок вход в пещеру был готов, а внутри, судя по вылетающим из него веерам снега, велась отделка помещения. Рядом уже гудел «Шмель», растапливая в котелке куски фирна. Завхоз взялся за составление меню, остальные, как могли, устраивались поудобнее на сидушках и рюкзаках. В дневнике появилась короткая запись о том, что от палаток до пещеры мы ползли больше восьми часов со средней скоростью 100-150 метров в час. Это было ещё ничего!

     Наконец ужин! Каждый получил по небольшой баночке  мясного паштета для детского питания, изготовленного на мясокомбинате в славном городе Тихорецке. Свою порцию я умял с несколькими сухариками. Осторожно, чтобы не порезать язык, тщательно вылизал жестянку. Потом, немного подумав, облизал её и снаружи, хоть какой - никакой жир, сытнее будет!

     Разместились сидя гуськом друг за другом. Вход в «общагу» закрыли полиэтиленовой накидкой, которую я придавил для верности своим телом. Ночь прошла в полудрёме, время от времени меняли положение, растирая затекающие конечности. В пещере было тихо и тепло, но грязноватая лужица у входа превратилась к утру в черную ледышку.

     17 августа. До чего же неуютно тут! Туман, ветер, холод... Раз уж попали сюда, то надо хотя бы оглядеться, что, где и как, может пригодится когда-нибудь! Плотно запаковавшись в пуховки, все кроме Саши, который с утра неважно почувствовал себя, пошли на экскурсию. В предполагаемом месте спуска с Победы на Лекзырский ледник  долго искали тур, но ничего не нашли. В редких просветах облачности напротив, в Даллакорском хребте, разглядели контур седловины перевала Московской Олимпиады, что дало возможность уточнить координаты нашего местонахождения. Потом двинулись к Башкаре, несколько сот метров в клочьях тумана окончательно убедили меня в том, что нужно поскорее возвращаться в базовый лагерь. На западном гребне Башкары соорудили тур, вложили свою записку и вернулись к пещере, возле которой скучал в одиночестве Саша.

     После недолгих сборов вернулись к месту, где вчера поднялись на плато. Здесь сложили второй тур. Потом дюльфером по снежному галстуку спусти-лись к скалам. Я ушёл, почти сбежал вниз последним, заменив спусковую станцию ледовым крюком-самосбросом. И был за этот бег отчитан Сашей: - «А если бы самосброс нечаянно вылетел?!»

     Плохая погода стала ещё хуже, посыпалась снежная крупа, больно стегавшая по лицу и рукам. Мириады снежных крупинок с шорохом струились вниз вдоль множества скальных щелей и трещин, повторяя все их извилины. Казалось, что ветер шевелил густую шевелюру седых волос на голове сказочного великана – Гулливера с Башкары.

     Возвращались мы ещё медленнее, чем поднимались. Если вчера небольшие отрезки проходились свободным лазаньем, то сегодня всё - только со страховкой и по перилам! Особенно трудно и сложно стало в местах скопления живых камней, которые прятались под тонким слоем снега и требовали от нас предельной осторожности. Вот на одном из таких мест судьба и наказала меня жестоким образом.  После разворота на узенькой полочке для очередного дюльфера неведомая сила вдавила меня в угол между стеной и полкой, раздался скрежет и спустя секунду я обнаружил, что сижу на полке с болью в правом плече. Поднялся сам, оказавшийся рядом Михалыч сказал, что на меня съехала потревоженная верёвкой плита центнера эдак на полтора, сбила с ног и улетела за перегиб склона. Вытерев невольно выступившие слёзы, подсознательно отметил, что рукой шевелить могу, только очень неприятно поднимать её. Айболит дал мне какую-то таблетку с чаем из фляжки. Какое-то время я приходил в себя, пока не почувствовал, что могу продолжать спуск. Уже перед самым лагерем, на последнем участке скал повреждённая рука подвела меня и я повис над Башкаринским ледником на репшнуре, как ёлочная игрушка. Раскачавшись, зацепился за стену и уже без происшествий добрался до палаток.

     Спускались мы свыше девяти часов, ещё дольше, чем поднимались. Перед тем, как влезть в палатки, вытряхнули из  складок одежды, бахил и рюкзаков забившийся в них снег. Примус со всеми предосторожностями разожгли в палатке - ангарчике.    Двускатку завалило ветром и в неё попала вода. Айболит, чьё место было залито, перебрался к нам. Уже при свете фонаря он заставил меня раздеться и после тщательного осмотра вынес вердикт – кости целы, боль в плече – результат сдавливания мягких тканей. Чтобы понять моё состояние, скажу, что даже такую работу, как выдачу командирских, я мог делать только левой рукой! Спасибо, что мог хоть писать в путевом дневнике!

   Измяты странички в углах,
   След пятен коснулся обложки.
   С похода вернулась тетрадь -
   Глядим на неровные строчки.

   О чём мы писать там могли -
   Как ветры палатку трепали,
   Как пальцы замерзшей руки
   Дыханием рта согревали?

   Как прядей седых волоса
   С огромной главы Гулливера,
   Струились, по скалам шурша,
   Ручьями крупинки из снега?

   Как мягко плыла темнота,
   Под клёкот на примусе чая,
   И плакала воском свеча,
   Слегка эту тьму прорезая?

   Писали порой впопыхах,
   Тетрадку держа на коленях,
   О встречах, что были в горах,
   Про стены крутых восхождений,

   Считали крючья и метры
   При штурме Победы суровой,
   Страницы в мелкую клетку
   Запомнили каждое слово.

   Кончались походные дни,
   Листочки в тетради кончались.
   Всё чаще и чаще стихи
   О тех, кто нас ждёт, появлялись…

      Ночь для меня прошла неспокойно, часто просыпался от неловких движений.

     18 августа после чая с рыбными консервами и сухарями решили спускаться по скалам восточного склона, который обрабатывали пять дней тому назад перед штурмом Победы.  Сотня метров дюльфера привела нас на нижнюю ступень Башкаринского ледника, а ещё через пару часов мы снимали с себя снаряжение на Зелёной гостинице и откровенно радовались траве и теплу.

     Пока варился обед, я рассказал на камеру, что радиальный выход на Победу  стал генеральной репетицией перед ещё более трудным и суровым местом, каким является перевал академика Александрова. Серёга тут же не замедлил ввернуть: - «А что, бывают ещё более трудные и суровые места?» вызвав дружный смех.
 
     И правда, прошедшие шесть дней были большим испытанием для нашей команды. Дождь, снег, туман, утомительное наблюдение за камнями на склонах, выбивание ступеней в жестком фирне, навешивание перил для страховки... Шла  упорная и непрерывная борьба за каждый метр огромного расстояния на сложном рельефе, которым характерен перевал категории трудности 3Б. Шесть дней! А ведь мы даже не прошли перевал полностью и не поднимались на эквивалентную вершину. Что же дальше будет? По крайней мере я понял в чём сущность «тройки Б»! Выражаясь литературным языком, это та же самая пятая точка, что и «тройка А», которых у меня в послужном списке за два десятка, только в разы шире!

     Спустившись к альплагерю «Эльбрус», в стороне от него встали днёвкой на берегу Адылсу. Рядом журчал родничок, а на большом камне шлямбурами была прикреплена табличка с надписью: «Здесь в 1947 году поставил палатку и прошёл вдоль реки до ледника Кашкаташ и обратно Заслуженный мастер спорта И.Г.Кахиани». Иосиф Кахиани… Он воевал, участвовал в освобождении Севастополя. Потом был руководителем и участником в престижных восхождениях на вершины Памира и Кавказа. Организовал горную спасслужбу в Приэльбрусье, лично сам принмал участие во многих спасработах. Журналисты записали с его слов ряд рассказов. Эти рассказы нашли место на полках моей библиотеки. Простым языком они повествовали о горах и людях, которые совершали в горах невероятное…
 
     Днёвка 19 августа началась под дождём и туманом. Пусть погода не ах, но это был отдых после шестиднёвки у чёрта на куличках! Принесли из «Эльбруса» свою третью заброску, всё цело, кроме одной коробочки сухарей, в которой похозяйничали складские мыши. Во второй половине дня поблаженствовали в горячем душе. Проведя в нём больше двух часов, сумели постирать и высушить на водопроводных трубах свои манатки.  Размякнув и подобрев, воздали должное пиву с сушёной рыбой под навесом лагерного бара.
 
     Заканчивалась третья неделя нашего похода, а пройдено было чуть больше половины заявленного пути. Вечером Даржания устроил мне настоящий допрос, пытаясь определить количество дней до конца похода. Их выходило десять, но при условии, что погода не будет мешать. Да только кто мог дать этому гарантию? Почти недельная «кошковасия» на Победе запомнилась всем надолго! А последний запасной день для прохода ключевого участка возле Чатына и Ушбы особой роли не играл, слишком много времени отняла у нас та радиалка.  С тяжёлым сердцем Саша объявил, что ему придётся сойти с маршрута. 27 августа он должен дежурить в военной комендатуре, а где мы будем в этот день - одному Богу известно… В невесёлом настроении пересмотрели списки снаряжения и продуктов. Саше отдали двускатку, а в ангаре мы должны были разместиться вшестером. Я поймал себя на мысли, что завидую Саше,  мне тоже вдруг захотелось уехать домой.

     20 августа сфотографировались на дороге у альплагеря «Шхельда». Объектив запечатлел Сашу в центре команды с баллончиком пива на руках  и с улыбкой на лице. Кошки, скребущие наши души, в кадр не попали. Отсюда он ушёл «в суету городов и потоки машин» на Баксан, а мы двинулись в ущелье Шхельды за новыми приключениями.

     По хорошей тропе, где удалось полакомиться малиной, поднялись к погра-ничному посту на «Улыбке Шхельды». Здесь бравые ребята в камуфляже с автоматами через плечо пересчитали нашу группу по головам, сличили фото в предъявленных паспортах с их владельцами и, сделав запись в журнале, выдали коротенькую записку-пропуск с пожеланием удачи.

     Потом мы поднялись на тело Шхельдинского ледника, переправились через поток с хребта Юсенги и уже в сумерках поставили наш ангарчик на «Немецких ночёвках». Напротив них с Ушбинского плато свисала грандиозная лента мощного ледопада. Слева от неё серое небо протыкал купол пика Щуровского, а вправо, к башням Шхельды, тянулся шипастый гребень рыжеватых скал.

     В палатке, где раньше ночевало трое, для шестерых стало тесно. Наконец пригодился одноместный водонепроницаемй чехол, взятый у Михалыча перед походом. У торца ангара я постелил каремат. Крышей послужил полиэтилен, накрывший палатку. Залез в образовавшийся тамбур, потом в спальник, на него натянул чехол и до утра провалился в глубокий сон.

     21 августа распогодилось. В разрывах облаков появилось чистое небо. Мы даже забыли, как оно выглядит! Хорошо был виден перевал Юсеньги, что на балкарском языке означало – «твой дом». Его склон уже освещался солнцем, а наш бивак ещё прозябал в тени. Под лучи дневного светила мы попали только на верхней ступени ледника Двойной, находившейся вровень с Ушбинским плато напротив нас через ущелье. Дальнейший подъём по простым скалам привёл на западный гребень пика Вуллея, названный так в честь английского альпиниста, который ещё в 1888 году сделал восхождения на ряд кавказских вершин.  До пика высотой 3960 метров  было рукой подать. С нашего места внизу виднелся перевал Шхельды (3А, 3700 м), следующего на маршруте. Ударная группа собралась подняться на пик, который был заявлен в нитке маршрута. С внутренними терзаниями я не разрешил Тане идти туда. Не потому, что хотел проявить себя начальником, а из-за желания не подвергать её лишнему риску. Кто его знает, как там сложится? Тут ещё и Михалыч про дисциплину ей ввернул: - «Командир сказал – всё!» По вздрагивающей спине я понял, что обиделась она до слёз. В неловком молчании просидели рядом до возвращения ребят.
 
     В связках спустились на узкое лезвие перевала Шхельды, на котором мне довелось впервые побывать ещё десять лет тому назад. Вспомнилось, что тогда задувал сильный ветер, который одним из порывов даже свалил меня с ног, удержали перила.

     Нынче всё благоволило к нам. Тишина, хорошая видимость и даже какая-то теплота витала в воздухе. Внизу простиралось Чатынское плато - территория уже не советской Грузии.  Рядом начинался Даллакорский хребет, спускавшийся в Сванетию. Вдоль него можно пройти на «Лекзырский крест» - место, где сходились все ветви Лекзырского ледника. А от него было совсем близко до Местии – родины легендарного скалолаза Михаила Хергиани - «Тигра скал», как его прозвали в Англии.

     Шёл шестой час вечера, я и Михалыч надели верёвочную петлю на большой камень и вкопали его в снег. Снежный якорь первым опробовал Айболит. Вытянув за собой все связанные вместе верёвки, он добрался до конца крутого склона и перелез через  бергшрунд с перепадом стенок до шести метров. За ним дюльфером спустилась Таня и они вдвоём пошли дальше. Последним, сложив пополам верёвку, покинул перевал я. На середине спуска пришлось перетянуть укоротившиеся вдвое верёвки и установить крюк-самосброс. Собравшись вчетвером под бергшрундом, мы несколько минут не могли его выдернуть, так как один из узлов, которым были связаны верёвки, застрял в сужении ледовой канавки. Но усилия с дружным криком: - «И раз! И два! Взяли!», всё-таки победили! Обломки ледового капкана прилетели к нам вместе с крюком и карабинами. Спуск на плато был простым маневром среди ледовых трещин. Таня с Айболитом, не дожидаясь нас, вовсю шкрябали ледорубами, выравнивая площадку для ночлега. Воду пришлось добывать из кусков льда, поэтому ужинали поздно,  в романтичной обстановке – под звёздным небом.

     22 августа я, Игорёк и Михалыч сходили на Даллакорский перевал (2Б, 3400м). По фирновому склону мы дошли к нему за четверть часа. Отсюда был хорошо виден подход к перевалу академика Александрова – самому главному участку на нашем пути.
Ясное утро дало возможность увидеть во всей красе огромный цирк под  массивами Чатына, пиков Щуровского и Вуллея.  Левее Щуровского от гребня  вниз к цирку тянулся чуть ли не километровый заснеженный кулуар, ещё левее был мощный скальный контрфорс, в верхней части которого находилась наша голубая мечта. Пришло время, когда до определения быть или не быть «шестёрке», осталось всего несколько часов и, чтобы это состоялось, нужно было очень сильно постараться. События ускорились, каждый день добавлял в нашу жизнь всё больше острых впечатлений.

     Определившись с направлением и заменив записку в туре на гребне Даллакоры, вернулись к палатке, казавшейся издали светлым пятнышком на фоне сероватого плато. Из-за пика Вольной Испании выглянуло солнце. Мужская часть команды не преминула позагорать во время завтрака.  Много ли надо для хорошего настроения? Я и Игорёк, обнявшись за плечи и держа вдвоём зубами один ледоруб, попозировали перед Серёгой на фоне ромба Чатына, получилось весёлое фото!
 
     Через несколько минут мы друг за другом двинулись в проход между ледопадом Чатынского плато и пиком Вуллея. Через полтора часа неспешного хода опять развернули палатку, снова привычные лагерные хлопоты, ходка со всеми котелками и бутылками за водой, обнаруженной по пути в одном из разломов ледника. Пообедали и пошли со всем снаряжением к основанию пика Щуровского определяться с точкой начала завтрашнего штурма. Хорошо, что с утра просмотрели предстоящий путь с Даллакоры. Здесь, под стеной, как не задирай голову, взгляд не доставал седловину перевала. Все скрывалось за скальными и снежными перегибами.
 
     Левая сторона контрфорса нам не понравилась. После крутого взлета по снегу начинались гладкие скалы, где не за что было зацепиться, широкий рантклюфт под ними тоже не воодушевлял. Безрезультатно продёргавшись тут около часа, перешли на правую сторону, где к скалам вёл лавинный конус, покрытый нагромождением бесформенных комьев снега и фирна. Подъём по нему подвел к контрфорсу почти вплотную.  Последний десяток метров представлял собой оледенелый лоб, за которым в скалах начиналась косая полочка, уводящая за выступ наверх. Над полочкой белела широкая зигзагообразная полоса, чем-то напоминавшая кварцевый пояс на известной Белалакае в Домбае. Похоже, что это и было нужное нам место, только задерживаться на нём нельзя, в чём убеждали лежащие на поверхности снега камни и куски льда.
 
     К вечеру начал срывался редкий снежок, может это ветер со скал сдувал снежную пыль, а скорее всего было и то, и другое. Почти треть обзора с места нашего бивака занимал Чатын. Его название, как рассказывало старое предание, произошло от слова Чакын, что означало – «молния». Молния, которая часто ударяет в эту вершину. Мы стояли прямо напротив её знаменитого Ромба, где ходили Абалаков, Снесарев, Мышляев, память о которых навсегда запечатлена здесь в названиях пройденных ими когда-то маршрутов. К востоку от нас на горизонте стояла надолго запомнившаяся Башкара, чуть правее от неё темнел огромный массив Уллутаучаны, похожий на двускатную палатку, ещё правее вдали тянулась цепь гор Безенги, а внизу, совсем рядом, щетинился остроконечным гребнем Далакорский хребет, напоминавший своими очертаниями огромного спящего дракона.

     23 августа – Утро дня «Х»!  Начало восхождения на перевал Александрова и пик Щуровского.  На востоке – впечатляющая панорама…

   Чуть светлеет восток,
   Над Чатыном рассвет.
   Тонкий слой облаков
   Замедляет свой бег.

   Между льдами – проём,
   В нем лежит много лет
   Как уснувший дракон
   Даллакорский хребет.

   Подпирает спиной
   Тот дракон небосвод,
   Чёрно-скальной стеной
   Закрывает проход.

   За стеною – стена,
   Камень смешан со льдом,
   И, кто знает, когда
   Вдруг проснется дракон...

   Он хвостом шевельнёт
   Из базальтовых плит,
   Шумно воздух вздохнёт,
   Чешуей загремит...

   Много сказок в горах
   Я встречал на пути,
   С ледорубом в руках
   Их нетрудно найти.

   Дома с другом сидим,
   Вино терпкое пьём
   И на фото глядим,
   Где спит черный дракон.

   Может, я это сплю,
   Ты меня не буди,
   Я ведь очень хочу
   Снова в горы уйти.

   Снова видеть, как в сне,
   Эти скалы в снегах,
   Бело-сизый рассвет,
   Голубой ледопад...

   Этот сказочный сон
   Мне на миг хоть продлить,
   Ведь у каждого свой
   Есть дракон на пути…

     Товарищи помогли мне надеть рюкзак, правое плечо после Победы настойчиво напоминало о себе.  По перилам поднялись к ледовому лбу. Михалыч прошёл его первым без рюкзака, с ледорубом и айсфифи.  Закрепил наверху верёвку. Лёд оказался очень твёрдым, кошки едва царапали его. Поскользнулась Таня, я тоже с трудом удержался на кромке. Про себя загадал, если дотянем до кварцевой полосы, назад не повернём! Так оно и получилось. Спустя час мы были уже выше первого кварцевого зигзага. Поначалу свободным лазаньем прошли около полусотни метров по центру контрфорса. Затем ещё полсотни, но уже по скалам средней сложности. Отсюда и до конца дня беспрерывно тянули перила.  Простые и не очень скалы чередовались с отвесами двух-трёхметровой высоты.

     Долго одолевали протяжённый участок  скал средней сложности крутизной до восьмидесяти градусов, где отдельно вытаскивали наверх рюкзаки двумя верёвками. Одна из них была подъёмной, другой снизу оттягивали рюкзаки от стены, чтобы они не царапались об неё или, что ещё хуже, могли застрять в щели. Согнувшийся над стеной Серёга наблюдал за вытаскиванием груза и выдавал команды «подъёмному механизму» - Игорьку и Михалычу. Своими движениями рук с верёвками, уходящими вниз, он здорово напоминал заядлого любителя подлёдной рыбалки.
 
     В каком-то месте обошли разрушенный гребень по узкой скальной полочке и далее по снежному надуву, оказавшись прямо над кулуаром, от основания которого начали восхождение. Потом был кулуарчик с живыми камнями, около десятка препротивнейших метров. Чуть выше него, на двух расположенных друг над другом полках уселись перекусить. Растопили накрошенный лёд и устроили раскошный для таких условий обед из чая с сухарями, куска сала и пары банок килек в томатном соусе.
 
     К концу дня стал наползать туман. Скальный гребень постепенно превратился в снежно-ледовый. В каком-то месте оказался маленький пятачок полтора на полтора метра. Айболит, Игорёк и Серёга занялись выбиванием крючьев и маркировкой  верёвок. Остальные, закрепив на ледобурах перила и пристегнувшись к ним, начали скалывать лёд и расширять площадку. Трудились над нишей для палатки больше часа. Я больше всего боялся пробить ледовую стенку со стороны большого кулуара, был риск потерять защиту от ветра. Но работали осторожно, ниша для палатки получилась хоть куда! У входа в палатку был полуметровый порожек, от которого вправо вниз уходила неширокая полка, оканчивающаяся маленькой площадкой. До неё проложили и закрепили верёвку, уложили несколько плоских камней. Это место для кухни. Верёвку протянули ещё на три метра дальше и ниже, до отвеса. Это называлось – удобства на улице, где «священнодействовать» приходилось, не снимая обвязки. Более трехсот метров глубины «кабинки» к этому обязывали.
 
     Впервые в ангарчике заночевали вшестером. Укладывались валетом, наподобие шпрот в банке. Было очень тесно, но тепло. В палатке находились только спальные мешки, связки верёвок и ботинки в пластиковых пакетах под головами. Обувь, чтобы не смерзалась, обычно ночевала с нами. Остальные вещи остались снаружи в рюкзаках, сложенных в небольшой нише между заснеженными камнями и стенкой палатки.
 
     В ночь на 24 августа началась метель, продолжавшаяся первую половину дня. В большом кулуаре несколько раз шуршали сходящие сверху лавины. Время от времени кто-нибудь выползал из палатки и сбрасывал с неё снег. Состоялась третья по счёту вынужденная днёвка, лимит запасных дней исчерпался до конца. Михалыч правом завхоза перевёл группу на «щадящую диету» - пакетики с анакомом и чай с сухариками, на которые в качестве деликатеса мазалась кабачковая икра. Рацион ужина дополнили тридцать граммов «командирских».

     На нашем месте сильно разгуляться не получалось. Весь день тянулись долгие часы ожидания. В руках появились книги. Именно в этот день я впервые прочитал Гумилёвских «Капитанов», которых позднее даже заучил наизусть, такое произвел на меня впечатление этот стих, особенно его первая часть, начинавшаяся словами:
 
   «На полярных морях и на южных,
   По изгибам зеленых зыбей,
   Меж базальтовых скал и жемчужных
   Шелестят паруса кораблей.

   Быстрокрылых ведут капитаны,
   Открыватели новых земель,
   Для кого не страшны ураганы,
   Кто отведал мальстремы и мель,

   Чья не пылью затерянных хартий, -
   Солью моря пропитана грудь,
   Кто иглой на разорванной карте
   Отмечает свой дерзостный путь…»

     Метель улеглась где-то после двух часов дня. Прошло ещё полчаса и сквозь густой туман робко проглянуло солнце. Мы сразу же выставили сушиться нашу обувь на крохотную площадку у входа.
 
     Перед отбоем Серёга первым убрал в палатку свои и Танины ботинки. С мыслью, что и мне пора, я выглянул из палатки и увидел только один свой башмак. Сразу перехватило дыхание – где?! Вытянув шею, глянул за край пятачка, оттуда снизу дохнуло холодом и темнотой. Чуть спустя заметил, что обувь, оставшаяся «на улице», стоит парами. На вопрос к Серёге из палатки послышался ответ: - «Да! Тут стелька в ботинке не моя!». Как полегчало на душе после этой фразы! Всё же у нас не квартирная прихожая за комнатной дверью!

     Время пошло! 25 августа отличная погода! Завтрак  дежурный готовил, бу-дучи в каске, кошках и пристёгнутый к перильной верёвке. Осторожно уложили пожитки по рюкзакам, не дай Бог! Об упущенном вниз лучше забыть сразу!

     Начали с сорокаметрового  заснеженного скального гребешка, затем был почти вдвое длиннее снежно – ледовый гребень с крутым уклоном. За ним, под тонким слоем снега – оледенелый кулуар с крутизной до пятидесяти градусов. Ещё дальше - снежный галстук с двумя выступающими жандармами, на снегу виднелись свежие следы падения камней. Обходя  жандармы слева, прошли это место по одному. Тревожный сигнал раздался, когда по перилам перемещался Игорёк.  Он спрятался за выступ, но не успел убрать жумар. Один из камней размером с кулак ударил по зажиму и расколол пластмассовую накладку на ручке. «Залп» горы оказался снайперским и заставил усилить внимание, но больше обстрелов не последовало.

     Лёд, скалы, фирн, опять скалы... Навесили уже больше четырёхсот метров перил, когда подошли к тому самому месту, про которое я пытался расспросить Минделевича. Камин! В нём по четырёхметровому вертикальному «шкуродёру» лилась вода. Рюкзаки перетаскивали на себе, по закреплённой наверху верёвке. Вытащить их отдельно не было никакой возможности – обязательно застряли бы. Там, где приходилось лезть вверх, товарищи забирали у меня рюкзак.

     С начала движения прошло уже семь с половиной часов. Камин остался позади, а перед нами возник снежно – ледовый гребень с карнизами и разрывами – второй ключевой участок, о котором предупреждали туристы из Москвы. В течение часа мы преодолели и это препятствие.

     Последний этап – около ста двадцати метров скал, треть из них прошли по наклонной полке свободным лазаньем. После опять вешали перила, первым без рюкзака с нижней страховкой на перевал поднялся Михалыч. Я был замыкающим, стоял на небольшом выступе и смотрел, как выползала на перегиб Таня, а потом услышал долгожданный крик: - «Витя! Свободно! Давай!» и я полез...
 
     Через четверть часа передо мной открылась сказочная панорама – тёмный силуэт башен Шхельды, из-за которого во все стороны веером расходились кроваво-оранжевые лучи закатного  солнца. Слева, над утопающей в сумерках Сванетией, возвышались вершины Ушбы. По сванским преданиям на них жила богиня охоты красавица Дали, которая могла погубить смельчака, отважившегося подняться к ней, или подарить ему благосклонность и удачу…   Север закрывали громада Эльбруса и купол пика Щуровского, а сзади к востоку тянулись горные цепи Приэльбрусья. Наступил звёздный час нашего похода - мы на перевале академика Александрова (3Б, 4300 м)!

     Купол Щуровского был совсем рядом. Восхождение на него в случае выхода на перевал планировалось ещё дома. И этот момент настал. Первым к пику по широкому снежному гребню пошёл Игорёк, за ним двинулся Михалыч. Поймав взгляд Тани, я кивнул ей, мол - давай! На видеокамере осталась потрясающая картина - по изогнувшемуся, как ятаган, снежному гребню к пику протянулась цепочка следов, на самой макушке пика – маленькие фигурки друзей. Бездонное небо быстро меняло свой цвет от голубого до синего. В какой-то момент горизонт за Шхельдой вспыхнул ярким пламенем заходящего солнца.

   Солнце с заката на Ушбинских стенах
   Красит оранжевым цветом снега,
   На гребень высокий бьём мы ступени,
   Где-то под нами плывут облака.

   Сзади громада Чатына чернеет,
   Тает Сванетия в сумрачной мгле,
   От Шхельдинских башен острые тени
   Тянутся с нами по гребню наверх.

   Сотня шагов до вершины осталась,
   Не день и не два – сюда долго мы шли.
   Шли мы сюда, о друзьях вспоминая,
   Что вместе с нами дойти не смогли.

   Узкая строчка следов под ногами,
   Солнца закатного пламенный луч,
   Пика Щуровского купол под нами,
   Небо пронзил вдали старый Эльбрус…

   Нам не забыть эти склоны крутые,
   Ночёвки на скалах и на снегу,
   Подписи гордой – «Туристы России»
   В записке контрольной там, наверху!

   Сердце в подарок горам оставляя,
   Мы покидаем обитель души.
   Свойство чудесное – добрая память
   К сердцу дорогу поможет найти!

   Снова увидим ущелий теснины,
   Радугу красок закат нам зажжёт.
   Снова взойдем мы на эти вершины,
   Где можно тронуть рукой небосвод…

     Вот несколько сухих цифр. На подъём к перевалу мы затратили двадцать один час ходового времени, которое не учитывало минуты привалов и часы ночёвок, навесили свыше километра перил, забили в скалы и завинтили в лёд больше тридцати крючьев.

     В начале девятого вечера начали спускаться на Ушбинское плато. Я очень устал и попросил подстраховать меня на некрутом снежном склоне. В связке с Серёгой дошёл от самого перевала до ровного места по следам, проложенным Михалычем и Таней.

     С середины склона увидели на плато палатку, около неё маячил силуэт. Не доходя до них полсотни метров, вытоптали в снегу площадку. Чуть позднее состоялось знакомство с соседями. Их оказалось четверо, трое - норвежские альпинисты, четвёртым был инструктор из шхельдинского альплагеря питерский мастер спорта Иванов. Сегодня они  побывали на Северной Ушбе. Иванов с большим интересом расспросил нас – откуда мол и куда идём: - «Я как увидел вас на гребне пика, сразу подумал, если альпинисты, то «четвёрка А», если туристы, то «тройка Б»! Шушера тут не ходит!» Было похоже, что он гордился своими соотечественниками перед гостями из далёкой Скандинавии. Засыпали с греющим сердце фактом, что к шушерной категории нас не причислили.
 
     Как пригодились уроки Победы! Они подготовили нас к снежным зарядам и ночной метели над Чатыном, крутым скалам и острым снежно-ледовым гребням, умению дожидаться того момента, который приносит успех восхождению. Последние прошедшие три дня промелькнули как один!

     Утро 26 августа было чудесным, безоблачным и тихим.  Серёга с фотоаппаратом сбегал на гребень, откуда мы вчера спустились, и сделал уникальный снимок  Шхельды на рассвете. Она была по-настоящему того цвета, как пел когда-то Визбор: - «Шхельда – девчонка рыжая...». Трудно описать словами возникшую перед глазами картину. Такое лучше видеть самому, видеть и молчать в изумлении...

   Вершина цвета рыжего
   Поднялась в небо синее.
   Она воспета Визбором,
   Волшебна в зори тихие…

   В минуты предрассветные
   Мы, Шхельдой изумлённые,
   Глядим на башни медные,
   В её красу влюблённые...

     Соседи подарили нам несколько пачек печенья в шоколадной глазури и целый литр бензина для примуса, которому мы сильно обрадовались, ибо сожгли за последние три дня его намного больше, чем предполагали. «А как же Вы?» - спросил я Иванова. «А мы уже днём будем в альплагере!» - ответил тот. Через несколько минут они, связавшись верёвкой, ушли вниз, к Ушбинскому ледопаду, а мы, тоже в связках, спустились, как это не звучало парадоксально, на Ушбинский перевал (3А, 4100 м). Дважды до этого мы  хотели попасть сюда, в первый раз нас не пустила непогода, в другой раз были вынуждены отказаться от прохождения перевала из-за опасения встретиться с бандой, беспредельничавшей на южной стороне.
 
     Несложный маневр среди разломов и через полчаса мы стояли у скального гребешка с туром. Очень впечатляюще отсюда смотрелись Эльбрус и широкая  дорога Шхельдинского ледника, где мы были шесть дней назад. Запомнилось потемневшее и заросшее многодневной щетиной лицо Айболита, освещённое широченной улыбкой! Да что там Витя!  Мы все переживали самые яркие мгновения нашего большого приключения - «шестёрки»!

     А я уже изучал взглядом Ушбинский ледник, по которому предстоял даль-нейший спуск. Имевшаяся информация рекомендовала идти выше него по снежной полке под пилой восточного гребня Шхельды и предупреждала о возможности камнепада с неё. Именно упоминание о камнях заставило меня особенно внимательно просмотреть правый борт ледопада и увидеть в нём реальный проход. Если что, сказал друзьям, всегда можно подняться на полку и двигаться по «классике».
 
     Сразу же, не дожидаясь команды, вперёд дёрнулись Игорёк и Серёга. Всего каких-то пять - шесть шагов и оба одновременно провалились выше колена в глубокий снег, под которым почти наверняка прятались коварные трещины! Не обращая внимания на Танины уши, я от души высказался в адрес искателей приключений на пятую точку и запретил на сегодня всякое хождение без связок. Воображение живо нарисовало в уме эпизоды из таких фильмов про горы, как «Вертикаль» и «Смерть проводника»… А чуть позднее подумалось, что наш поход как чаша, полная до краёв, её надо донести до конца, не пролив ни капли. «Шестёрка» состоялась и, не дай Бог, чтобы случилось что-либо непредвиденное! Впереди ещё два перевала и Эльбрус! Нельзя рисковать без острой на то необходимости! Так и пошли дальше в связках до «Охотничьих ночёвок», где начался моренный вал. Только в одном месте ненадолго развязались, пришлось прыгать через неширокую, но достаточно глубокую трещину. Рюкзаки переправляли с помощью верёвки, этой же верёвкой воспользовалась и Таня, которую мы дружно оберегали от неприятностей. Сохранилось фото, сделанное возле этого места - на ледовом взгорке плотным рядком, словно птенцы в гнезде, лежали наши рюкзаки под неусыпной охраной Айболита, Тани и Михалыча.

     На «Охотничьих ночёвках» среди камней пробивалась трава, в нескольких местах качались головки мелких ромашек и стелились терракотового цвета стебли камнеломок – первые цветы после недельного перехода от альплагеря «Шхельда»! Как было приятно их видеть!

     Короткий перекус и мы сразу ушли с места отдыха к основанию Южно-Шхельдинского ледника. Я торопил ребят, хотелось побыстрее покинуть место, где нас могли увидеть из посёлка, расположенного внизу на берегу Долры. Хотя он был на приличном расстоянии, но в голове неотвязно крутились воспоминания о случаях бандитизма и разбоя, совсем недавно случавшихся в этих местах. Михалыч, обычно выдержанный и аккуратный, на территории сопредельного государства нервничал и швырялся пустыми консервными банками во все стороны, предупреждая возможную засаду.  Шёл уже шестой день нашего «зарубежья». Отсутствие визы напрягало, ибо определение «нарушители границы»  относилось к нам вполне конкретно. Успокоился я лишь тогда, когда крыши домов скрылись за отрогом.

     Красавица Ушба осталась позади. Её вершины как бы провожали нас из Грузии. Похоже, что богиня Дали оказалась милостива к нам и не чинила препятствий. Но всё-таки, какая это большая и красивая гора! Особенно поражали своими размерами и крутизной бастионы Южной Ушбы. Об этом трудно рассказывать, такое надо видеть собственными глазами. Тысячу раз был прав Визбор, утверждая что «…сюда мой друг пешком и только с рюкзаком в сопровождении отваги…»

     Мы поднимались, следуя за Айболитом, который на редкость удачно маневрировал среди разломов ледника, выбирая дорогу к Бивачному – следующему перевалу нашего похода. До самого конца подъёма нам ни разу не пришлось возвращаться в поисках варианта пути среди изобилия трещин и ледовых стен. Поразила верхняя ступень ледопада Южно-Шхельдинского ледника. Целая ледяная крепость с башнями и бойницами-амбразурами вдоль гребня стены! Мелькавшие за зубцами тени птиц создавали впечатление, что за стеной ходили солдаты гарнизона.

     «Взятие крепости» облегчилось тем, что в отличие от Ушбинского ледника Южно-Шхельдинский был открытым, честно демонстрируя свои разломы и провалы. Снежный покров начался только в верхнем цирке, где мы и встали лагерем на безопасном расстоянии от скальной стенки Бивачного. Ещё одной удачей оказался легкодоступный ручей, стекавший в рантклюфте под отрогом пика Профсоюзов. Перед отбоем полюбовались южной панорамой, где в тёмно-сиреневых сумерках постепенно скрывался Мазерский хребет. Сегодняшние погода и преодолённый путь вызвали только положительные эмоции! С этой мыслью я и заснул.

     27 августа погода, как и вчера – отличная! Выход на перевал Бивачный (2Б*, 3920 м. звёздочка после буквы означает, что категория трудности перевала может подняться до 3А) занял два часа. Миновали фирновый склон, небольшой бергшрунд перешли с переменной страховкой по снежному мосту. После подъёма по несложным скалам увидели двуглавый Эльбрус, сзади осталась двурогая Ушба. Маленькое озерцо, наполовину затянутое льдом, отражало синеву неба. Бивачным перевал назвали альпинисты альплагеря «Шхельда», поднявшиеся на него ещё в1937 году и заночевавшие здесь перед восхождением на пик Профсоюзов. Это было время становления отечественного альпинизма. Открывались новые перевалы, совершались первые восхождения на вершины, ставшие нынче популярными среди любителей гор.
 
     С Бивачного мы спустились дюльфером около двухсот метров по очень крутому снежному склону. На пути перескочили через два бергшрунда. Один был небольшой, до двух метров, зато второй был высотой с трёхэтажный  дом. Прохождение верхнего цирка ледника Ахсу до перевала Родина был совсем простым, шли друг за другом, как на прогулке по Беспутской поляне, что находится в Русском лесу рядом со Ставрополем. Серьёзную «двойку Б» Бивачного мы преодолели без напряжения, не теряя времени на поиски пути и технических приёмов. Сказался приобретённый опыт, появилась уверенность в своих силах и очень способствовала всему ясная погода!

     С Родины (2А, 3870 м) открылся вид на ущелье реки Юсеньги, в устье которой были видны крыши построек, светлая лента Баксана, во всём великолепии простирались южные склоны Эльбруса. Под нашими ногами был последний перевал похода, к которому мы шли двадцать пять дней!

     Навесили перила для спуска по короткому ледовому лбу и, дойдя до конца заснеженных склонов, остановились передохнуть на широкой площадке. Настроение было почти праздничным. Убирая в рюкзак снятое снаряжение, я обратился к друзьям со словами: - «Поздравляю всех с окончанием…» и запнулся, окончанием чего? Впереди ещё восхождение на Эльбрус! Жизненный опыт подсказал: - «…технической части маршрута!» Хоть и была маленькая пауза, но ребятам фраза понравилась, заулыбались.  До конца осталось совсем немного, но ни в коем случае нельзя расслабляться, поход кончается на пороге родного дома!

   Шуршит куст рододендрона зелёный,
   Мохнатой лапой машет нам вослед сосна,
   Журчат ручьи, сбегая вниз по склону,
   Сужаясь, вверх уводит горная тропа…

   Как в ясный день сияют снегом горы!
   Как над Баксаном голубеет небосвод!
   И бьются в такт у нас сердца – моторы,
   А впереди ещё тот главный переход!

   В горах сейчас – прекрасная погода,
   Но не забудь – бывают грозы и снега,
   И помни – до домашнего порога,
   Порой дорога, как до неба, далека!

     Затем была тропа по травянистым склонам. По ней шли до первой удобной площадки с водой, где и заночевали.

     28 августа весь день добирались до Приюта Одиннадцати. Сначала спустились по лесной тропе до посёлка Тегенекли, затем автобусом доехали до Терскола. Там на турбазе министерства обороны забрали последнюю заброску и в пешем строю протопали по автостраде до посёлка Азау.

     В Азау встретились с командой ставропольцев. Серёжа Гавриленко привёл под Эльбрус свою группу после похода-«двойки». Они ждали нас двое суток и, не дождавшись, сходили на гору самостоятельно. Встреча была радостной, вкратце поделились  друг с  другом впечатлениями о своих похождениях и попозировали перед объективами фотоаппаратов. Фото получилось контрастным: гавриленковцы в кроссовках и лёгких ветровках  собирались уходить в Терскол, а мы – все в пуховых куртках и в тяжёлых ботинках через несколько минут должны были оказаться в царстве льда и снега. Минуты общения с земляками пролетели быстро.  Расставшись, мы погрузились в вагончик фуникулера, потом пересели на канатно-кресельную дорогу, а от приюта Гарабаши поднялись пешком к скалам Спасателей. В небольшой впадине расширили площадку, нарастили ветрозащитную стенку.

     Напротив нас стоял корпус Приюта Одиннадцати, похожий на дирижабль. Одна из легенд рассказывала, что здесь ночевали когда-то одиннадцать альпинистов, другая – что здесь пропала группа из одиннадцати человек… Но название ему дали, как утверждает история, молодые исследователи экспедиции председателя Кавказского горного общества Рудольфа Лейцингера в 1909 году, разбившие на этом месте лагерь и сделавшие надпись на скалах. А через 20 лет здесь построили деревянную хижину, обитую железом, и перенесли на неё эту надпись. Мы и думать не могли, что видим приют в последний раз. Спустя год, в год своего шестидесятилетия он сгорел из-за неосторожного обращения с огнём иностранных туристов. Высохшие до звона деревянные конструкции остова вспыхнули как коробок спичек.
 
     Приготовив всё необходимое для раннего выхода, легли спать ещё засветло.

   Едва ли смогут нас понять
   Эстеты жизни городской…
   Ну всё, пора! Уходим спать.
   С утра вращать нам шар земной!

     29 августа вышли наверх около четырёх часов утра, взяв с собой тёплые вещи, питьё и перекус. В предрассветных сумерках в налетавших зарядах снежной крупы и тумана дошли до скал Пастухова. Там я неудачно наступил на торчащий из снега камень и сломал кошку на правой ноге. Предпринять что либо было невозможно. Разрешив ребятам продолжать восхождение, я вернулся в лагерь, где нашёл подходящий для ремонта кусок проволоки, но когда ринулся догонять своих товарищей, снежный покров раскис, ноги проваливались под колено. Время было упущено. Осталось залезть в палатку и с тревогой ожидать возвращения ушедших.
 
     Прошло три часа, в палатку ввалились вымокшие от дождя и снега Таня и Серёга. Рассказали, что устав от атак ветра, повернули назад почти от седловины, что Айболит, Игорёк и Михалыч решились идти на Восточную вершину. Прошло ещё три часа ожидания и мы с восторгом встретили победителей Эльбруса! Им всё-таки удалось пробиться на Восточную вершину, сделать фото и видеосъёмку, оставить  в туре нашу контрольную записку!

     В пути ребята наткнулись на необычное. Весь тёмный и покрытый инеем словно мамонт в вечной мерзлоте - таким оказался  автомобиль-внедорожник «Лендровер», около которого никого не было. На память о встрече осталось только несколько фото и пара минут на видекассете.
 
     Уже позднее стало известным, что экспедиция из 8 человек с 1 августа до 13 сентября 1997 г. поднимала на Восточную вершину Эльбруса авто, приобретённое в Англии, Автомобиль был переделан и доработан. Спереди и сзади установили электролебёдки. Для каменистого грунта, снега и льда подобрали несколько комплектов шин, накладки с шипами, титановые цепи, установили дополнительные фары, ибо подъём осуществлялся  ночами, когда снег смерзался от холода и лучше держал.
 
     После подъёма на Восточную вершину Эльбруса  автомобиль предполагалось снять вертолётом, но это не удалось и машину стали спускать своим ходом. Изношенный во время подъёма трос лопнул и внедорожник, ускоряясь, покатился вниз.  Водитель успел покинуть кабину. То, что осталось от авто после падения на несколько сот метров, напоминало смятый в гармошку самолёт, у которого оторвали крылья. История эта попала в книгу рекордов Гиннеса сразу по двум номинациям – как восхождение на автомобиле на высочайшие вершины мира и как самая высокогорная автокатастрофа!

     Попив чай с консервами и сухарями, пару часов поспали, затем собрали рюкзаки и спустились к бочкам на Гарабаши. Опять ККД, фуникулёр и три ки-лометра по асфальту от Азау до Терскола. Забравшись поглубже в лес, поставили палатку на берегу одного из ручейков, впадающих в Баксан. Несмотря на прохладную воду, вся команда искупались в ручье с мылом, а Михалыч даже побрился. Последний ужин из последних продуктов с кое-чем, что успели прикупить в магазине, затянулся далеко за полночь. Дважды в палатку загонял налетавший ливень, но потом мы снова вылезали к угасавшему костру, опять раздували его и вновь возвращались к перипетиям нашего похода.

     30 августа бурно проведённый вчера праздничный ужин чуть было не стал причиной нашего опоздания к автобусу на Нальчик. Но обошлось. В последнюю минуту Игорёк с охапкой вещей в одной руке и полупустым рюкзаком в другой занял своё место. Наши загорелые лица сильно контрастировали с нарядными чистыми футболками, брюками и кроссовками, которые находились в одной из коробок последней заброски. Изорванное и пришедшее в негодность было сожжено ещё вечером на костре.
 
     На нальчикском автовокзале в ожидании рейса на Ставрополь успели пообедать на большом срезе соснового ствола с брёвнышками-сидениями около него. Вокруг – цивилизация! Мужики в городской одежде, женщины в платьях и туфлях на высоком каблуке, мороженое, пиво… красота! И мы в уголке этой красоты вполголоса напевали традиционную песенку финиша:

   «...Окончен поход без единого трупа,
   Команда жуёт сухари.
   Поёт и ликует туристская группа,
   И пляшет канкан до зари.
     И пусть каэспешник, с усмешкою хмурой,
     Косит недоверчиво глаз!
     Окончен поход без единого трупа
     И сложат легенды про нас!»

     Снова за окнами автобуса плыли степные просторы Ставрополья. Мы ехали домой ещё не зная, что ожидает нас впереди…
               
     Постскриптум.
 
     В декабре 1997 года у меня на службе зазвенел телефон. Голос в трубке принадлежал Николаю Трюхану – председателю Федерации спортивного туризма нашего края. Уточнив, стою или сижу я, он сказал: - «Держись за стул крепче! Второе место заняли!»

     Главная судейская коллегия открытого чемпионата России, в котором приняло участие 15 команд, присудила нам серебряные медали в классе спортивных походов высшей категории сложности, за маршрут, в котором за 26 дней было пройдено 190 километров, преодолено 14 перевалов, 15 ледников и сделано 4 восхождения на  вершины.

     Событие это удостоилось внимания со стороны СМИ. Были публикации в краевой прессе. Упомянули про нас в нескольких строчках и в газете Минделевича «Вольный ветер» №35 – «...2-е место среди «шестёрок» заняла группа ставропольцев под руководством В. Жижина. Основным достоинством их маршрута по Центральному Кавказу явилось прохождение на подъём по определяющей стороне одного из самых сложных кавказских перевалов - Академика Александрова, а также радиальный выход со стороны ледника Башкара на не менее сложный перевал Победа. Кроме того, в маршрут органично вписались уже традиционные для сложных кавказских походов восхождения на пик Вуллея, пик Щуровского и на Эльбрус...»

     Зашевелилось и краевое телевидение. Канал АТВ сделал небольшой ролик, использовав нашу видеозапись. Но его просмотр сильно разочаровал нас. Вместо информации о первом в истории ставропольского туризма похода шестой категории сложности, редакция программы взахлёб расписала  нахождение английского лендровера на Эльбрусе. После этого я принципиально убрал из отредактированного видеоролика всяческое упоминание об этом эпизоде.

     Весной следующего года в краевом спорткомитете нам вручили медали, грамоты и диплом. На ребят стоило поглядеть, на церемонию награждения они пришли в строгих костюмах с галстуками, Даржания был в форме подполковника Российской армии. Таня в бордовом вечернем платье и в туфлях на шпильках выглядела королевой… Медали под возгласы «Ура!!!» тут же искупались в бокалах с шампанским/
 
     После официальной части собрались у меня дома, прикупив по пути пару килограммов сосисок, начистили картошки, накрыли праздничный стол со всем необходимым и целых три часа безотрывно смотрели видео о наших похождениях в Приэльбрусье.
 
     Снова и снова в памяти вставали и радость от прохождения первого сложного перевала Суворова, и тяжёлое возвращение с Западного гребня Башкары, полные солнца верховья ущелий Тютюсу, Адырсу и Баксана и снежные заряды на контрфорсах Победы и Александрова. Минуты, когда решалось, как быть дальше, острейшие секунды, от которых зависела жизнь любого из нас и сладостные мгновения, которые хотелось растянуть как можно дольше – выход на острый гребень, разделяющий плато Чатына и Ушбы, восхождение на высшую точку Европы и России – Эльбрус…

     Пройденный маршрут подвинул нашу команду на совершение через год второй «шестёрки». Она состоялась в Безенги, в самом сложном по условиям походов и восхождений районе Кавказа. Но это уже другая история.
               
                Приэльбрусье – Ставрополь
1997 – 2015 гг.
      Фото и стихи автора.