А. Б. 1629

     Дорожная пыль – вечное проклятие. Забивается в нос, скрипит на зубах, сушит глаза. Покрытая ею одежда становится жесткой и немилосердно натирает тело, нечем дышать, не видно, куда идти. Серое марево скрывает ноги людей и лошадей, они словно калеки, чьи тела поразила странная болезнь, лишившая их конечностей, и превратившая отборные королевские войска в нелепых персонажей, достойных фантазии странного и дикого художника,  который жил где-то в этих землях, дальше на север, где сейчас хозяйничают испанцы.
     Капитан де Тревиль с досадой тряхнул головой. Теперь он будет весь день мучиться, пытаясь вспомнить фамилию чертова фламандца. Или голландца? Проклятье, не хватало ломать голову еще и над этим вопросом!
     Капитан нахмурился, тронул поводьями коня, и медленно двинулся за своими солдатами, один за другим минуя аккуратные домики фламандской деревушки.
     Возле одного из них громоздились обозы лазарета, во всяком случае, именно так показалось капитану – пыль столбом, суета вокруг раненых и обозные телеги, стоявшие в такой тесноте, будто были свалены в кучу.
- Лейтенант!
     Молодой человек лет двадцати с небольшим, чье смуглое лицо и черные волосы сейчас были серыми от пыли, недовольно обернулся, но увидев, кто его зовет, сразу же подошел, хотя и не сумел полностью скрыть досаду.
- Капитан?
- Почему Вы здесь? Вы должны быть с мушкетерами.
- Я знаю.
- Д’Артаньян, не заставляйте меня напоминать Вам Ваши обязанности.
     Капитан раздраженно сплюнул – проклятая пыль! Хоть вообще не открывай рот.
- Господин де Тревиль…
- Вы прежде всего лейтенант, а уже потом… – Тревиль сделал замысловатый жест, пытаясь изобразить то, для чего не нашел подходящего слова.
     Потом глянул на д’Артаньяна, вздохнул и буркнул:
- Как он?
- Плохо. Ему нельзя ехать, он должен остаться.
- Я не могу позволить вам сидеть возле него няньками.
- Я понимаю.
- Тогда чего вы хотите?
- У него есть знакомые в этих местах, кто-то из семинарии. К ним послали, и Арамис надеется, что они  согласятся дать ему приют, пока он не окрепнет.
- А если нет?
- Тогда кто-то должен помочь ему догнать лазарет.
     Видя, как капитан хмурится, д’Артаньян добавил:
- Это ведь тоже мои обязанности, разве нет? Я отвечаю за всех своих подчиненных.
     Тревиль задумался, рассеянно глядя на растянувшуюся по дороге колонну солдат, чей авангард уже растворился в пыльной дали.
- Один день. Завтра к вечернему построению Вы и Атос должны быть на месте. Пункт назначения Вам известен?
     Гасконец кивнул:
- Мы доберемся кратчайшим путем, напрямую.
- Скажите Арамису… – капитан оскалился, как раздраженный волк, если бы волки могли испытывать раздражение.
- Да?
- Да, да! Черт бы побрал того испанца, который в него попал!
     Тревиль резко рванул вперед, бросив через плечо:
- Один день!
     Д’Артаньян вернулся в дом.
     Арамис неудобно лежал на некоем подобии короткой кушетки и отрешенно смотрел куда-то в пространство, бессознательно сжимая рукой молитвенник. Атос сидел в стороне, за столом, опустив голову на руки и, казалось, дремал. Со двора, постепенно затихая, доносились звуки голосов и скрип колес. Дверь, ведущая во внутренние комнаты, осторожно открылась и на пороге появилась чета хозяев. Внимательно все осмотрев, они обратили свои взгляды на д’Артаньяна.
- Ga weg,* – четко произнес хозяин.
     Хозяйка кивнула. В их лицах не было злости, но была непреклонность.
- Что вы хотите? – не понял гасконец.
- Они хотят, чтоб мы убрались, – охрипшим голосом, растягивая слова, отозвался Атос.
- Вы их понимаете?
- Тут и понимать нечего.
- Ga weg, – настойчиво повторил хозяин.
     Гасконец выглянул в окно – двор был пуст. Последние обозы едва виднелись в конце улицы. Французские войска покинули деревушку.
- Послушайте, нам нужен один день, слышите? С нами раненый, он не может ехать. Его завтра заберут, и мы уедем, я обещаю.
- Ik begrijp het niet.**
- Атос, что он говорит? Я ничего не понимаю.
     Безучастность была ответом лейтенанту.
- Разве он не говорит по-французски?
     Атос пожал плечами:
- А разве с ним беседовали? К нему пришли, без разрешения заняли дом, естественно он хочет, чтоб мы убрались.
- Испанцы бы с ним не церемонились.
     Атос криво улыбнулся:
- Полагаю, местные жители охотно отправили бы и нас и испанцев в один адский котел.
- Ga weg, – повысил голос хозяин.
     Д’Артаньян невольно глянул на мушкеты. Хозяин сделал шаг назад, но его поза стала угрожающей.
Атос поднял брови, осуждая явную глупость:
– При первом же крике или выстреле сюда сбегутся, и нам придется перебить все население, от женщин до подростков.
- Хорошо, – решился гасконец. Он изобразил на своей физиономии дружелюбие, – Мы уходим.
     Он жестами показал хозяину, что они готовы уйти. Затем достал из кошелька несколько монет и демонстративно положил на стол. Фламандец не сдвинулся с места, но лицо его жены смягчилось. Она что-то шепнула мужу на ухо.
- Помогать уйти, – с трудом выговорил хозяин. – Помогать.
     Он показал на Арамиса.
     Следующие полчаса прошли в переговорах. Фламандец понимал только самую простую французскую речь, д’Артаньян ничего не понимал во фламандском, но ориентировался на жесты и гримасы, и оба более-менее говорили по-испански.
     Хозяин был готов за приемлемую плату предоставить хорошую повозку, коня и проводника, чтоб перевезти Арамиса к «французам». Насколько понял гасконец, в соседнем городке жила семья, когда-то переехавшая сюда из Франции, и для местных навсегда оставшаяся «французами». Это все, чем согласен был помочь фламандец. Выбирать не приходилось.
- Осталась еще одна проблема – как предупредить знакомых Арамиса, что мы переехали? – Гасконец отер вспотевший лоб. – Можете меня четвертовать, но я не способен объяснить это толстому хрычу. Жаль, Планше нет. Он мог бы дождаться посланца. А чертов Базен остался в Париже.
     Глаза Атоса затуманились, он медленно кивнул.
- Скажу Гримо.
     Когда равнодушного ко всему Арамиса устраивали в повозке, во дворе дома уже толпилось человек пятнадцать местных жителей, еще добрых два десятка заглядывали через забор или стояли у дороги. Атос выразительно глянул на д’Артаньяна. Гасконец вздохнул.
     Они выехали при гробовом молчании сельчан.
     Арамис, измученный раной и потерей крови, скоро впал в забытье. Ехать оказалось недалеко, и мушкетер еще не пришел в себя, когда возница – крепкий краснощекий парень – уверенно постучал молотком в ворота солидного на вид дома. Пока Атос и д’Артаньян спешивались, парень ловко подхватил Арамиса вместе с одеялом, на котором лежал раненый, и быстро стащил на землю к ногам растерявшейся служанки. Затем сиганул назад, в повозку, и хлестнул коня.
- Чертов… – заорал гасконец, но парень уже был далеко.
-  Wat is er… wat is er gebeurd?*** – испуганно бормотала служанка, пятясь назад и пытаясь закрыть калитку.
- Master, master! – д’Артаньян вломился во двор вслед за служанкой. – Где твой мaster или как там его? Где твой хозяин?
     Служанка что-то громко закричала, но по тону это больше походило на «Караул, грабят», чем на призыв хозяина. Гасконец, занятый служанкой, не заметил хозяйки, выглянувшей в окно над входом. Ее заметил Атос.
- Сударыня, – он откашлялся, стараясь избавиться от хрипоты. – Сударыня, простите нас за вторжение. Нам нужна помощь. Вы понимаете меня?
     Женщина помедлила, внимательно рассматривая нежданных гостей, потом сделала знак подождать и через пару мгновений вышла во двор.
- Кто вы такие?
- Мы мушкетеры королевских войск. У нас раненый, он не может ехать дальше, ему нужна передышка. Не могли бы Вы оказать нам гостеприимство на несколько часов? Потом за ним приедут.
     Хозяйка мельком глянула на Арамиса и тихо охнула:
- Боже милостивый, он же умер!
- Нет, сударыня, – со сдержанной ненавистью ответил Атос. – Он без сознания. Мы можем отнести его в дом?
- Он не умрет? Я не могу допустить покойников у меня в спальнях.
- Если Вы позаботитесь о нем – он не умрет.
     Она еще колебалась, и Атос слегка поклонился:
- Атос, королевский мушкетер компании капитана де Тревиля, к Вашим услугам.
     Дама внимательнее посмотрела на Атоса
- А это господин лейтенант, шевалье д’Артаньян. Вы позволите?
- Хорошо. Только нести его будете сами. Ханна покажет, куда.
     Она что-то сказала служанке и ушла.
     Красная от испуга Ханна, боязливо косясь на перемазанного кровью и копотью Арамиса, провела мушкетеров в комнату на первом этаже. Там оказалось на удивление уютно.
     Без дополнительных просьб Ханна с помощью девчонки лет десяти принесла большой таз, много теплой воды, гору тряпок для перевязки, пару мужского белья, чтоб переодеть Арамиса, ящик с бритвенными принадлежностями, набором гребней и какими-то притираниями, полотенца и свежее постельное белье, которым застелила широкую кушетку.
     Д’Артаньян пытался заговорить с девушкой, но она вздрагивала каждый раз, когда к ней обращались, и только испуганно округляла глаза.
- Оставьте ее, д’Артаньян, Вы же видите, она ничего не понимает.
- Тогда нам нужно поговорить с хозяйкой. Может, она рассчитывает, что ей все это оплатят? Нас тут принимают, как в первоклассной гостинице, а сама хозяйка даже не заглянула.
     Атос попробовал рукой воду в тазу:
- Сначала – Арамис.
     С Арамисом все оказалось лучше, чем можно было надеяться. После того, как его отмыли, перевязали, переодели и уложили в чистую постель, он слабой улыбкой поблагодарил за заботу. Он был обессилен, но рана почти не болела.     Пока Атос с д’Артаньяном приводили себя в порядок, Арамис уснул, и его дыхание было ровным и спокойным.
- Что теперь? – Д’Артаньян придирчиво рассматривал себя в зеркале. – Хотелось бы произвести впечатление. Может тогда нам дадут поесть? Я чертовски проголодался.
     Атос с безучастным видом пожал плечами.
- Друг мой, – гасконец отошел от зеркала. – Очнитесь! Что Вы думаете делать дальше?
- Подождем Гримо с новостями.
- А если Арамиса откажутся забрать? Надо на этот случай договориться с хозяйкой. Простите, что вынужден напомнить, но мы не в отпуске. Если завтра вечером мы не вернемся, нас объявят дезертирами. Нам нужно расположить хозяйку.
     Атос с видимым усилием поднялся:
- Хорошо, идемте.
- Ханна!
     Девушка, видимо, была поблизости, потому что сразу заглянула в комнату.
- Ханна, – д’Артаньян показал на Арамиса и как мог жестами объяснил, что тот спит и его нельзя беспокоить. Девушка с любопытством уставилась на умытого и старательно причесанного Арамиса, робко улыбнулась и покраснела. Увидев  молитвенник, она кивнула и с готовностью уселась на стул у кушетки.
- Так, – хмыкнул гасконец, – с этой стороны проблем не будет. – Милая Ханна, а где твоя госпожа? Ну, хозяйка…
     Ханна поняла. Улыбаясь уже смелее, хотя все еще смущаясь и краснея, она стала что-то объяснять, показывая пальцем наверх.
     И действительно, хозяйку мушкетеры нашли на втором этаже. У лестницы их встретил слуга и провел в столовую. Д’Артаньян не ошибся – их собирались кормить и кормить хорошо.
     Столовая была роскошна по-фламандски. За время этой кампании мушкетеры уже успели узнать, что это такое. Пышные ткани, яркие краски, изысканная посуда. Напротив стола на стене висело главное украшение – устрашающих размеров картина. Необычным был только сюжет, как правило, в столовых вешали натюрморты, но здесь изображалось венчание. Мушкетеры невольно задержались у картины и хозяйка, довольная впечатлением, снисходительно пояснила:
- Венчание моей золовки, сестры мужа, Мадлен де Бастон. Она вышла за господина де Сен-Жермена, возможно, вы его знаете. Он отставной военный, служил в личной гвардии короля.
     Атос легко коснулся кончиком пальца одной из фигур. Хозяйка порозовела от удовольствия:
- Знаете?
- Лично не знаком, но видеть доводилось. Мадам де Бастон?
     Хозяйка поощрительно улыбнулась:
- Вы так любезно избавили меня от необходимости представляться. Прошу, садитесь.
     Атос еще на несколько секунд задержался у полотна.
- Не возьмусь судить о художественных достоинствах картины, но сходство художник схватывает верно. Баронесса де Монгла?
     Госпожа де Бастон просияла:
- Да! Вы ее узнали?
- У нее такая характерная внешность.
     Атос повернулся к д’Артаньяну и вполголоса пояснил:
- Это воспитательница Их Высочеств принцессы Кристины и принцессы Генриетты, а также герцогини де Монпансье в том возрасте, когда она нуждалась в воспитательнице.
- Садитесь же! – теперь госпожа де Бастон была сама любезность. – Я вижу, что имею дело с благородными людьми. Господин лейтенант? Я верно запомнила Ваше звание? Прошу сюда. А Вы… – она манерно сложила руки, изображая извинение.
- Атос, сударыня. Это имя не совсем привычно, его трудно запомнить.
     Д’Артаньян закусил губу, давя улыбку. Дама, похоже, не заметила иронии, а может тот факт, что мушкетер сходу узнал баронессу де Монгла, затмил в ее глазах грех легкой непочтительности.
     Она упивалась возможностью похвастать высоким покровительством перед теми, кто способен это оценить. По-видимому на фламандцев это не производило впечатления.
     За обедом, надо признать, превосходным, мушкетеры досконально познакомились с историей семьи де Бастон после ее переезда во Фландрию. Тесть хозяйки, Жак де Бастон был ярым лигистом, настоящим фанатиком. Подобно многим другим, он покинул свою страну, поклявшись, что нога его не ступит на французскую землю, пока по ней ходит такое исчадие ада, как Анри Наваррский. Его сыновья – Клод и Гийом – последовали в изгнание с отцом, дочери остались с матерью в Париже. Когда де Бастон узнал, что Анри снова перешел в католичество, и теперь последнее препятствие на пути к французской короне для него исчезло, старика хватил удар, от которого он и умер.
- Отчего же вы не вернулись во Францию? – поинтересовался д’Артаньян.
     Мадам де Бастон воззрилась на него с искренним изумлением:
- Почему? Но ведь тогда Испания перестала бы выплачивать нам пенсион, назначенный Жаку де Бастону!
     Гасконец рассмеялся:
- Обезоруживающе.
- Вы странно рассуждаете, сударь. Все имущество тестя во Франции было конфисковано, а он сам подвергался опасности быть казненным за шпионаж в пользу Испании. Это была ложь, но те, кто присвоил его деньги, не искали правды. Сила была на их стороне. У девочек де Бастон осталось только то, что было в личном владении их матери. Клод и Гийом – мой муж – разумно не поддерживали с сестрами отношений. Девочки остались вне подозрений и очень удачно вышли замуж. Особенно Мадлен, – мадам де Бастон снова с удовольствием поглядела на картину. – Она поможет моему сыну отлично устроиться в Париже.
- А Вы? До сих пор получаете испанский пенсион?
     Д’Артаньян хотел пошутить, но, увидев реакцию хозяйки, понял, что не ошибся, и с изумлением повторил:
- До сих пор?
     Мадам де Бастон поправила прическу:
- Надо же на что-то жить. Клод, – она почему-то покраснела и поправилась, – мой деверь, отказался от своей доли в нашу пользу. У меня… у нас с мужем уже был  ребенок, и это было очень мило с его стороны. А после ему помогли стать капитаном и главным бальи Алста при графе д’Эгмонте. Благодаря ему наш пенсион, по крайней мере, выплачивается вовремя и в полном объеме, а ведь некоторым приходилось ждать по несколько лет! Испанцы не слишком-то щедры.
     Атос с д’Артаньяном переглянулись, а мадам де Бастон, не смущаясь, пила испанский херес из драгоценного венецианского кубка, оправленного в чеканное серебро.
     Д’Артаньян отодвинул тарелку – у него почему-то пропал аппетит.
- А где Ваш муж, сударыня? Простите, мы давно должны были спросить.
- Господин де Бастон приедет через несколько дней, он сейчас в Генте, у брата.
- Полагаю, мы не слишком Вас обременяем?
- Ну что вы! Господин де Сен-Жермен, полагаю, использует старые связи и нам возместят из военной казны. К тому же ваш товарищ ранен, вы должны были о нем позаботиться.
- Если позволите, мы вернемся к нему. Благодарим за обед.
- Если что-то будет нужно, скажите Ханне. Она мне передаст. Я рассчитываю увидеть вас вечером.
- Черт побери, Атос, – д’Артаньян обратился к другу когда они, наконец, избавились от общества хозяйки. – Будь она жадной, алчной, я бы скорее ее понял. Но это бесчувствие… Ее поведение безнравственно, бесчестно, неужели она не понимает?
     Атос промолчал, и гасконец удержал его за руку:
- Атос?
- Она не понимает, – тихо, с каким-то исступлением ответил Атос. – Есть такие люди, они НЕ ПОНИМАЮТ. Просто не понимают. Они другие, даже если Вам поначалу кажется, что это не так. И не ждите от них раскаяния – они НЕ ПОНИМАЮТ.
     Он резко дернул плечом, освобождая руку, и стал спускаться по лестнице, не дожидаясь д’Артаньяна. 
     Арамис уже не спал и премило беседовал с Ханной. Она ему что-то рассказывала, а он улыбался, и время от времени говорил:
- Я ничего не понял, но все равно продолжайте, Вы очень милы, мадемуазель.
     Как оказалось, Ханна успела напоить его бульоном, накормить куриными крылышками и привести врача, жившего по соседству. Врач не нашел ничего серьезного, кроме упадка сил, заново перевязал рану, наложив свежую мазь, рекомендовал покой и хорошее питание и отбыл, получив несколько монет из личных сбережений Ханны, а так же легкую пощечину за попытку ее поцеловать. Последнее происходило всякий раз, когда врачу случалось встретиться с Ханной, но он не терял надежды.
- Гримо не появлялся, – сообщил Арамис. – Я чувствую себя лучше, думаю, я смог бы поехать сам, будь я уверен, что меня ждут.
- Дождемся Гримо.
     Атос подошел к столу, взял бутылку хереса, которую Ханна принесла для Арамиса, но тот не стал пить, и в три приема выпил до капли.
- Мы не будем ждать Гримо, я поеду к нему навстречу, так будет быстрее.
     Он сделал знак Ханне, что ему нужна лошадь, и они вышли.
- Что случилось? – спокойно спросил Арамис. – Хозяйка оказалась навязчивой?
- Хуже – безнравственной.
- Он до сих пор не привык к такому?
     Гасконец нахмурился:
- Нам нужно выехать завтра не позднее семи часов утра, иначе я могу серьезно поплатиться.
     Арамис откинулся на подушки и закрыл глаза:
- Вы еще успеете догнать Атоса. Можете ехать прямо сейчас, я сам о себе позабочусь.
- Арамис, я не это имел в виду. Но и не думать о последствиях я тоже не могу!
- С тех пор, как стали лейтенантом?
- Да! И что с того? Черт, Арамис, Вы пока мушкетер, а не аббат! Разве Вы не понимаете?
- Вы серьезно относитесь к служебным обязанностям, я все понял. Я не осуждаю Вас. Они для Вас важны. Будьте любезны, подайте мне мой молитвенник. Сверх всего, у нас есть еще и христианские обязанности, – добавил он со своей ласковой улыбкой, из-за которой д’Артаньяну часто казалось, что Арамис имел в виду не то, что сказал.
     Сейчас гасконцу почудился упрек в себялюбии, как всегда прикрытый показным благочестием. Он открыл было рот, чтоб ответить, но Арамис уже углубился в чтение.
     Д’Артаньян вышел во двор. Начинало темнеть. Дневная пыль осела, воздух посвежел. В окне мелькнула Ханна, что-то показав ему знаками. Он кивнул, ничего не поняв. Издалека доносились неясные звуки – чьи-то невнятные голоса, конское ржание, какие-то скрипы и стуки, смех и звон колокольчика.
А рядом с ним – никого.
     Лейтенант упрямо сжал челюсти:
- Я не собираюсь в монастырь, и не впадаю в отчаяние от  несовершенства мира. И да, я серьезно отношусь к своим обязанностям!
     Он направился было к навесу, где поставили их лошадей, но его остановил чей-то шепот:
- Meneer, meneer!****
- Господи, Ханна! Тебя в разведку посылать – так подкралась. Чего тебе?
 Ханна произнесла слово, в котором д’Артаньян с трудом узнал французское «идемте».
     Исчерпав свои возможности во французском, девушка снова застенчиво залопотала по-фламандски, жестами приглашая гасконца вернуться в дом и показывая на второй этаж.
     В столовой горели свечи, мягко светил камин, на столе играло огоньками граненое цветное стекло и тепло отблескивало золото на фоне которого совсем терялись серебряные приборы.
     Вино, фрукты, сласти – достаточно, чтоб поддержать силы, не обременяя желудок, и добавить приятности беседе.
     Рядом с хозяйкой сидел Арамис. Он был очень бледен, на висках выступил пот и улыбка была вымученной. Его устроили в глубоком удобном кресле. Кресло попроще, по правую руку от хозяйки, пустовало. Она указала на него д’Артаньяну:
- Я говорила, что рассчитываю на вашу компанию вечером. Я не люблю скучать, а вы мои должники. Полагаю, господин Арамис не станет падать в обморок? Это было бы лишним. Жаль, ваш товарищ уехал, он мог быть занимательным собеседником. Ну да ладно. Вина, господа?
     Д’Артаньян медленно опустился на предложенное место. Мадам де Бастон сначала расспрашивала мушкетеров о том кто они и откуда, но, быстро выяснив, что господа не из тех, кто способен с одного взгляда узнать королевскую гувернантку, потеряла интерес к их биографиям и вернулась к теме, которая никогда ей не приедалась – она снова стала рассказывать о своей семье. Арамису и д’Артаньяну оставалось вежливо улыбаться и слушать, надеясь, что Атос и Гримо скоро вернутся.
     Арамису показали картину, которая была предметом гордости хозяйки. Арамис не знал баронессы де Монгла, но он узнал церковь.
- Это Сен-Поль, возле Королевской площади.
     В холодных глазах мадам де Бастон мелькнул огонек заинтересованности.
- Арамис, неужели Вам знакомы все церкви Парижа? – поддел его д’Артаньян.
- Это самая большая церковь квартала Марэ, – серьезно ответил Арамис. – Когда-то она была королевской, там крестили Карла VI и Карла VII, но, после смерти Анри II, убитого поблизости, Екатерина Медичи возненавидела этот квартал и королей там больше не видели.
- Откуда Вы это знаете?
- Этой новости сто лет, Вам ее расскажет любая тамошняя кумушка или торговка. Это Сен-Поль, без сомнения. Посмотрите на стены, на внутреннее убранство. Художник передал все до мельчайших деталей.
- Вы правы, – кивнула мадам де Бастон. – Это было мое главное требование к художнику, чтобы тому, кто способен оценить, все было ясно с первого взгляда. Без ненужных объяснений. Это так унижает – объяснять, и видеть глупые, тупые лица.
     Она передернула плечами.
- Здешнее общество не для Вас, –  ровным тоном заметил Арамис.
- А вы думаете, почему я вас приняла? – мадам де Бастон высокомерно улыбнулась. – Я почти не ошиблась. Господин лейтенант, еще вина?
     Д’Артаньян молча кивнул.
- Мы и здесь не задержимся, это бывший дом Клода, он оставил его нам, –  мадам де Бастон больше разговаривала с собой, чем с гостями, но ее это, видимо, устраивало. – В этот раз муж должен настоять, и мы переедем в Гент.
- Неужели кто-то мог помешать вам?
- Невестка. К счастью, уже покойная. По ее милости мы столько лет просидели в том убогом Уплине. Тесть купил там дом, именно там, потому что Уплин на самой границе. По один берег Лиса Франция, по другой – Фландрия. Жак де Бастон всегда смотрел только в те окна, которые выходили на запад. До Лилля там рукой подать, каких-то 5-6 лье, до Бетюна от силы десять. Он все ждал, когда с ТОЙ СТОРОНЫ приедут сказать, что Анри Наваррский сгинул без следа. Не дождался.
- Отчего же после его смерти вы не уехали, если Уплин вас не устраивал?
     Гнев неуловимо изменил лицо мадам де Бастон – оно осталось красивым, но стало неприятным.
- Сначала мы думали, что сможем, но оказалось, что имущество тестя во Франции нам не вернут. А потом нам прислали племянницу. Невестка возымела претензию сделать из дочери аббатису.
- Дорогое удовольствие.
- Деверю это было по средствам, Клод женился на большом, тщеславном мешке с фламандскими деньгами. Белокожая, белокурая, с глупыми голубыми глазами – тут все такие.
- Подобные вложения окупаются, – с горечью заметил Арамис.
     Мадам неожиданно вспылила:
- Окупаются? Что Вы знаете! Если бы! Эта…
     Она закусила губу до крови.
- Мадам, –  д’Артаньян попробовал воспользоваться моментом, – мы лучше пойдем? Господину Арамису нужен отдых.
     Мадам де Бастон ничего не слышала.
- Ей давали все самое лучшее, она купалась в роскоши. Такая же белокурая и белокожая, вся в мать. Из-за нее мы столько лет сидели в Уплине, пока она росла. Ее часто возили в Бетюн, в монастырь, где она должна была стать монахиней, а после аббатисой. Сколько денег было потрачено на эту маленькую дрянь! И ничего не окупилось!
     Мадам де Бастон с треском разорвала салфетку.
- Ничего! Ни пистоля, ни гульдена, ни дублона! Даже взнос, который сделали монастырю, нам не вернули. Они заявили, что в том, что случилось, нет их вины. Они обязались всего лишь сделать ее аббатисой, когда она вырастет, а не гоняться за ней. Вот если бы мы ее нашли… О, если бы мы ее нашли!
     Последние слова мадам прорычала.
- Она обязана была принести семье деньги, власть, возможности, но она думала о себе одной! Ей всего было мало, всегда мало. Если бы паршивку поймали, Клод удушил бы ее своими руками. Он готов был ее разорвать. Ее братья плевались, слыша ее имя. Она испортила им будущность.
     Д’Артаньян салфеткой отер пот со лба и искоса глянул на Арамиса. Тот сидел, полуприкрыв глаза, и лицо его ничего не выражало.
- Деверь недаром капитан и главный бальи, если бы она хоть шаг ступила на этот берег Лиса, ее бы схватили! – гнев окончательно лишил внешность мадам привлекательности. –  Уверена, эта сволочь бежала во Францию, и бежала так далеко, насколько хватило сил.
     Мадам де Бастон вскочила и несколько раз нервным шагом прошлась по столовой.
- Сколько лет прошло, но как вспомню о ней, у меня кровь закипает.
- А ее семья? – д’Артаньян не поднимал глаз на хозяйку.
- О, – зрачки мадам де Бастон расширились, –  Вы не знаете Клода. Он до сих пор главный бальи, а, значит, вся судебная и военная власть в этом округе в его руках. Пусть она только появится, пусть появится! Она узнает об отцовском прощении! Она имела многое, очень многое, но захотела все. Надеюсь, когда-нибудь она заплатит за это, если еще не заплатила.
     Несколько минут в столовой было тихо. Потом со двора донесся топот копыт.
- Кажется, вернулся господин Атос, – все еще прерывисто дыша, проговорила мадам де Бастон. – Вам лучше спуститься к нему. На сегодня я с вами прощаюсь.
     Арамис очень ослабел, и д’Артаньяну пришлось подставить другу плечо. Когда они вышли на лестницу, гасконец остановил Арамиса:
- Вы думаете это… она?
- Я не хочу знать. Эта женщина сумасшедшая, – Арамис говорил тихо и с тем отрешенным видом, который не покидал его, пока он страдал от раны.
     Но сейчас в его отрешенности проявилось что-то еще – может, решимость, может, упрямство.
- Я бредил. А Вы… А Вы были пьяны.
     Атос встретил друзей взглядом, полным упрека. Это относилось главным образом к д’Артаньяну.
- Нам пришлось, – хмуро пояснил гасконец. – Иначе эта дама вполне могла выкинуть нас на улицу в самом прямом смысле. Она, понимаете ли, скучала!
     Атос беззвучно выругался.
     Гримо и д’Артаньян уложили Арамиса. При виде слуги, Арамис только вопросительно поднял брови, на расспросы у него не было сил. Гримо утвердительно кивнул.
- Арамис, Вы поедете утром. Вам нужно поспать хотя бы несколько часов, – Атос снял шляпу и отстегнул шпагу. – Мы останемся с Вами, тут есть кресла. У меня нет ни малейшего желания спрашивать у хозяйки спальню. Неужели она мучила Арамиса с самого моего отъезда?
- Почти, – д’Артаньян устраивался в кресле, повернувшись к Атосу спиной. – Венчание, баронесса де Монгла, королевские гвардейцы – да Вы все это слышали!
     Атос покачал головой и с сочувствием поглядел на Арамиса. Арамис закрыл глаза и кивнул:
- Глупости.
- Тогда спите. Завтра за Вами приедут.
     Ночь прошла спокойно, все были слишком измучены, чтоб кого-то могла разбудить такая ерунда, как собачий лай или крик совы. Первым проснулся Гримо и, как ему было приказано, сразу разбудил господина.
     Серо-розовое предрассветное небо было чистым, без облаков. Осадков не предвиделось, а, значит, будет еще один невыносимо пыльный день.
     Атос только закончил умываться, когда за Арамисом приехали. Его ждала крытая повозка, в которой было устроено подобие кровати. Кроме слуги, управлявшего лошадьми, в повозке была пожилая супружеская пара – врач и его жена.
- Не беспокойтесь, –  солидно отдувался врач, – с Вашим другом все будет хорошо. Мы приехали пораньше, чтоб везти, пока прохладно. Он спит? Вот и славно. Давайте его перенесем потихоньку.
     Ворота открыли и повозку подогнали к самым ступеням входа. Арамиса переместили очень осторожно, но он все же проснулся.
- Вы скоро с ним увидитесь, –  уверил врач. – Мы его живо поставим на ноги. Его ждут и позаботятся, как следует.
     Атос и д’Артаньян по очереди обняли Арамиса. Когда гасконец выпрямился, Арамис незаметно удержал его руку в своей, сильно сжав кончики пальцев:
- Я помолюсь за нас.
     Он откинулся назад, скользнув намеренно рассеянным взглядом в сторону Атоса, и тише, но еще выразительнее добавил:
- За НАС.
     Повозка уехала, Арамиса увезли.
- Мне кажется, он все еще с нами, – вымучил из себя д’Артаньян.
- Из Вас никудышный философ и утешитель, – Атос вернул Ханне пустую бутылку вино из которой заменило ему завтрак. – Лучше быстрее седлайте коня, нам и без того придется ехать галопом. Черт…
- Что такое?
- Хозяйка. Зовет в дом. Придется с ней попрощаться.
- Атос…
- Седлайте коня, мой уже готов. Я быстро.
     Мадам де Бастон ждала Атоса на середине лестницы. Увидев мушкетера, она повернулась и пошла наверх. Атосу пришлось подняться следом.
- Сударыня, позвольте поблагодарить Вас за гостеприимство и откланяться.
- Вы хотели уехать не попрощавшись?
- Сударыня, мы не смели тревожить Ваш сон в такую рань.
- Уехать, не сказав ни слова? Так грубо!
- Весьма сожалею, мадам, но у нас нет времени, мы и так запаздываем.
- Разве вы не можете…
- Весьма сожалею…
- Но я рассчитывала на ваше общество!
     Мадам де Бастон подалась назад, открывая дверь, и вошла в столовую. Атос остался стоять на пороге.
     На столе была вечерняя сервировка, только цветы сменили на свежие, а вместо фруктов на тарелках было печенье и закуски.
     Тяжелые, пузатые кувшины, громоздкие блюда и увесистые приборы выглядели неуместными в такое утреннее время.
- Еще не убрали со вчера, – небрежно пояснила мадам де Бастон, – у меня сделалось прескверное настроение, было не до распоряжений. Но вы не будете придираться? Это фамильное серебро. Не знаю, кому его заказывали, но весу в нем порядочно.
     Видимо тот, кто в свое время делал заказ, также думал больше о ценности металла, чем работы, потому что Атосу доводилось видеть намного более искусные образчики.
     На каждом приборе красовался несоразмерно большой накладной медальон из золота с вычурным вензелем, как хвастливая подпись того, кто мог позволить себе такие траты – «А.Б».
     Атос стремительно шагнул к столу и поднял к свету один из кувшинов, не замечая, что льет вино на скатерть.
- Это…
- Семейный вензель нашей фламандской родни. Вернее, ее женской половины. У них принято всех дочерей называть на «А». Тогда не приходится ничего менять и можно просто передавать от одной другой – посуду, белье, украшения, всякие мелочи.
- Вот как…
     Мадам де Бастон презрительно скривила губы:
- Вас интересует? Это дурной корень, дававший дурное семя. Конечно, если вы способны смотреть дальше, чем… – она слегка провела пальцем по вырезу декольте. – Мы беседовали об этом вчера, Ваши сослуживцы не рассказывали Вам?
- Нет, – Атос снова говорил хрипло, но теперь даже не пытался придать голосу мелодичность. – Мои… ДРУЗЬЯ ничего не стали мне говорить. Ничего. Ваш покорный слуга, мадам.
     Д’Артаньян уже ждал его за воротами и Атосу осталось лишь вскочить в седло и пришпорить коня.
     Времени до вечернего построения у них было в обрез.



* Уходите
**Я не понимаю
***Что это? Что случилось?
**** Господин