Ев от Люси. Глава 69. Мадлапэ

... или "Гаудеамус игитур".


— Похоже, что с ухой нам придется повременить, – сказала Люси, с сожалением глядя на котелок.

                ******


      Вокруг волшебного котелка собралась пестрая дружная шайка бандитов. Они грели озябшие руки и недовольно ворчали по поводу отсутствия хариуса. После того, как Странник снял уху с костерка и налил первую порцию в миску, мысли у всех, успокоенные чарующим ароматом, сосредоточились на неожиданном замечательном угощении.
    Выпив сто грамм и закусив парой ложек кулинарного шедевра, приготовленного под чутким руководством Лисенка, шустрый урка выдал такой живописный ряд восторженной матерной критики, что остальные его сотоварищи немедленно решили приступить к дегустации, а самого Кислого пинком под зад послали за вещмешком со своими продуктами и посудой на другой конец острова. Там, по словам братвы, находилась еще банка хорошего деревенского самогона, и Сергей понял, что ему тоже не избежать новой пьянки. В любом случае, придется выпивать до тех пор, пока лихие парни не испытают на себе в должной мере действие спиртного и лауданума.

— Пока Киса бродит, давайте по глотку спирта моего бахнем, – предложил Странник. – Тем более что после сивухи вашей, он уже ни о чем будет. Да и для вкуса полезнее.
— Вы пейте, бухари, а я чифирну, – ответил Максим и поставил в угли хитрую кружку из консервной банки и проволоки, что присутствовала в позаимствованном скарбе Сергея.
— Не полоснет перед едой? Чая у меня тоже немного, – нахмурился парень, наливая Туристу; (как звали четвертого урку, он не знал до сих пор).
— Этого не полоснет, – ответил за главаря Турист, с удовольствием проглатывая вожделенное пойло. – Не обжираться если, – наоборот хорошо. А этот уже проблевался с утра. Вечно после бухла чифиряет. Как только не колбасит его.
— Организму нужно давать отдыхать от спиртного, – ответил Максим, на обращая внимания на едкую критику. Тупеешь от водки. Не видишь всей перспективы. Сознание сужается в точку. А чай помогает сосредоточиться.
— И кроет слегка как от фена, – добавил Странник, наливая наконец-то себе. – Что там так долго, ваш Киса?
— Приходик есть небольшой, – это точно. – Усмехнулся четвертый, закусывая из общей пока миски. – Подтягивает. Почти как от крэка; и дурь. Я когда дальнобойщиком пахал, – варил на молоке по ночам. От такого чифиря не прет почти, но голова ясная и эффект бодрячка дольше. А чернота – яд, наркота галимая. Вкуриться лишь надо.
— А я сильно не вкуриваюсь, – ответил Максим, ковыряя веткой поднявшуюся заварку. – За Кису не беспокойся, – он там, наверное, уже хлеб испек, – пекарь бля. И заварку вернем тебе, – не останешься без чая, – не боись. А то, давай с нами, – вместе то веселей промышлять.
— Хотел бы вместе, – нашел, с кем поехать, – ответил Странник беспечно. – Как хлеб в лесу печь? Что-то вы мудрите, друзья.
— Я тебе хлеб хоть в этой банке щас испеку, – ответил Четвертый, уверенно показывая на кружку, – мол, наливай. – Была бы мука хоть какая, соль да вода. Тесто попышней замеси, да закинь вот в такой котелок. Как костер в яме делать, знаешь?
— Индейский, с поддувалом?
— Ну да, – на берегу лучше всего. Как прогорит, – засыпаешь песком, ставишь свой котелок, да укутываешь.
— Можешь просто травой закидать, да песком засыпать, – добавил Максим, делая первые пару глотков черного яда. – Ух, змей, – крякнул он, нахваливая свое пойло то ли от зависти к остальным, то ли вполне даже искренне.
— А если дрожжей нет? – спросил странник, раздумывая о том, как же ему справиться с главарем. Вдобавок ко всему прочему, он начал испытывать симпатию ко всем этим людям, особенно, почему-то, к Четвертому.
— Если дрожжей нет, – тогда на опаре или на соде, – ответил Четвертый. – Мы однажды на молодой березовой браге хлеб замутили, – вещь была. 
— Чему с вами ток не научишься, – улыбнулся парень, плеская еще помаленьку.
— Посидишь, – еще не того наберешься, – рассмеялся Турист, но тут же осекся под грозным взглядом Максима.
— Ну, вот без этого я предпочел бы как раз обойтись, – ответил Странник и проглотил пару ложек ухи, стесняясь есть в одиночку.
— Да ты рубай, не смотри. Пока Киса придет… освобождай весло да шлюмку, – дружелюбно добавил Четвертый, словно поддерживая маленький бунт. (Макс при этом злобно оскалился, что было вполне естественной мимикой чифириста).

   Проглотив подостывшие остатки ухи, парень налил новую порцию и протянул миску Четвертому. Тот с удовольствием принялся уплетать, обжигаясь царское угощение, а Максим, словно назло ему, закурил какую-то особо вонючую сигарету.
 
   Страннику вдруг подумалось, что у каждого из этих парней, помимо их криминальной натуры, наверняка куча разных талантов, которые только усилились когда-то вынужденной несвободой. Тот же, Максим, например, мог бы возглавить не шайку, а военный объект, предприятие или грандиозную стройку; Киса – стать кулинаром; Четвертый – преподавателем… Даже ехидный Турист наверняка в глубине души прекрасный человек. А он их собрался убить, – принести в жертву своим темным богам, в реальность которых и сам порою не верит.

   Раздумье Странника прервал пьяный голос пекаря-Кисы. Поставив перед собой аккуратно рюкзак, что свидетельствовало о наличии в нем способного разбиться спиртного, шустрила выдал что-то наподобие:

— Ну что, Серега? Бля в натуре, без булды; говорила мама, – «Не вяжись с блатными». Я тебя уважаю, как бродягу*; давай бахнем!
— Ты что там так долго? Опять на ручной дрезине катался? – спросил Максим, сплевывая. – Не стер еще сеансы свои?
— Ты про журнал? Сам не дал в деревне ту телку пощупать. А петухи такие противные… Два свидетеля надо, гражданин начальник. Наливай, братуха.
— Тебе не хватит уже? – риторично спросил Турист, забирая у Кисы рюкзак и извлекая оттуда все содержимое.
   Когда он развернул удивительно чистое полотенце, то к аромату ухи, костерка и Кисиному сивушному перегару добавился восхитительный, словно ожившее воспоминание о  грузинском лаваше, запах свежеиспеченного хлеба.
— Да ладно тебе, выеживаться. Чо ты, реально, как фуцан на коламбреса какого-то. Я вот, испек такое, старался для вас…
— Киса, не бухти. Плесните ему, чтоб заткнулся, – сказал Макс, разрезая финкой мягкую горячую буханку.
— Погодите со своим чемергесом, – возразил Странник, наливая Кисе остатки спирта с отравой. – Под такую закусь я последнюю бутылку достану, – у меня в лодке заныкана. Подождите минуту.

      Под чей-то одобрительный возглас парень поднялся и спустился к реке. В лодке сидела Мокошь и смотрела на Странника с каким-то грустным укором.

— Максим следит за тобой, – сказала она. – Тебе не удастся усыпить их.
— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь…
— Позиция выгодная. Карабин пятизарядный, а стреляешь ты хорошо. Печалька в том, что от мертвых от них толку мало.
— Не догнал?
— Тебе придется стрелять так, чтобы потом ты смог забрать их силу, – не убивая, – Лисенок оскалился на секунду несколько кровожадно. – Ты должен их ранить, а добить непременно ножом, – лишь при таком контакте ты сможешь забрать энергию. Как только все кончится, я помогу тебе с остальным.
— Тогда и ты станешь сильнее?
— Верно. На сегодняшний день мы с тобой – единое целое, – симбиоз. У тебя мало времени, Странник. Перестань просчитывать варианты событий. Не трусь, действуй.

     Странник прогнал Марсика и откинул брезент, под которым лежал карабин; достал бережно завернутый в тряпочку прицел, пристегнул, повернулся к костру. Бандиты с удовольствием уплетали уху, поделив буханку на пять равных частей, – в этом виделось что-то жуткое и символичное. На освященном костром пятачке все они выглядели игрушечными человечками, и пристрелить их для парня не составило бы никакого труда в плане моральном, не говоря уже о физических трудностях. К сожалению, игра, в которую он оказался вовлечен, не предполагала легких путей, а так же исключала возможность всякого выпендрежа, поэтому парень выбрал для себя удобное местечко на возвышенности метрах в шестидесяти от своего лагеря и изготовился к бою в положении лежа.

    Первую пулю получил Макс, – он сидел спиной к Страннику, сильно ссутулившись, и его позвоночник показался парню прекрасной мишенью. Прицелившись чуть выше копчика, он выдохнул и плавно нажал на спусковой крючок.
    После тихого выстрела прошла бесконечно-долгая минута, прежде чем главарь схватился за поясницу. Изогнувшись, Макс упал с бревна, на котором сидел и, должно быть, отдал приказ, потому что Турист тут же вскочил, озираясь по сторонам, и выхватил из-за пояса пистолет. «ТТ – серьезная пушка», – подумал Странник и тут же передернул затвор. Турист видимо обладал острым слухом, потому, как мгновенно пальнул на звук, – сухой щелчок стали выдал координаты парня не хуже прожектора.
  Ответный выстрел заставил Туриста закричать так, что Киса и Четвертый буквально побелели от ужаса, (Киса немедленно опорожнил переполненный самогоном желудок).  Как это ни было бы жестоко, но, почувствовав пролетевшую рядом с ним пулю, (будто нежное касание к волосам и щеке), Странник сам испугался и отправил порцию свинца прямо в пах бандиту.

— В гениталии – болевой шок и потеря крови, опасная для жизни. В позвоночник – обездвижка с потерей сознания и вероятность впадания в кому. Сойдет для новичка, но придется поторопиться. Оптимальнее для оставшихся, – правая и левая ключицы, коленки, лодыжки. Действуй», – раздался рядом насмешливо-равнодушный голос Лисенка. Мокошь лежала рядом и жевала травинку с таким видом, словно они собираются воровать клубнику на огороде злого соседа.
— Чур меня, – недобро пошутил Странник, целясь в ключицу Четвертому.
   Следующая пуля настигла шустрого Кису прямо в его ягодицу, когда тот принялся улепетывать.
— Пойдем, покажу, что нужно делать, – сказала Мокошь, вставая. – Глаза ее теперь сияли ярче обычного. – Не разговаривай с ними. Никого не слушай. Вдохни поглубже, а потом насвистывай или пой. Знаешь что-нибудь подходящее? 
— Не могу ничего придумать. Херня какая-то в голову лезет.
— Пой то, что тебя успокоит. Неважно, что; главное, – их не слышать. Вперед.

   Странник набрал полные легкие воздуха, шумно выдохнул, а потом поднялся, обреченно вздохнул и запел, доставая из висящих на боку ножен, остро отточенный нож:

— Гаудеамус игитур,
Ювенес дум сумус!
Гаудеамус игитур,
Ювенес дум сумус!
Пост югундам ювентутем,
Пост молестам сенектутем,
Нос хабебит хумус…

— Ну ты и ботан, – тихо хихикнул Лисенок, закрывая ладонью лицо.

  Странник покосился на Мокошь и продолжил пение, чувствуя, как вместе с заученными благодаря Дюма словам гимна студентов, его покидают остатки сомнений, а вместо них в кровь вливаются пьяная беспечность кровожадных безбашенных студиозусов, а так же хладнокровие, жестокосердие и бесстрашие Самуила*.   


— Уби сунт, кви анте нос
Ин мундо фуэре?
Вадите ад Cуперос,
Трансите ад Инферос,
Уби йам фуэрэ!
Вита ностра бревис эст,
Бреви финиэтур;
Вэнит морс велоцитер,
Рапит нос атроцитер,
Немини парцетур.
Виват Академиа!
Вивант профессорес!
Виват мембрум кводлибет!
Вивант мембра квалибет!
Семпер сунт ин флоре!
Вивант омнес виргинес,
Грацилес, формозэ!
Вивант эт мулиэрес,
Тенерэ, амабилес,
Бонэ, лабориозэ! – успел спеть Странник, пока шел к костру.
— Виват эт Республика
Э кви иллам регит! – пропел он, вонзая нож прямо в сердце полуживому Туристу, словно хряку, – под мышку.
— Виват нострум цивитас,
Меценатум каритас,
Кви нос хик протегит! – и пытавшийся сказать что-то Четвертый, захрипел перерезанным горлом.
Переат тристициа,
Переант долорес!
Переат… Стультитиа*,
Квивис антибуршиус,
Аткве ирризорес! – допел остатки Гимна парень, совсем рассвирепев и отрезав  голову все еще пытающемуся куда-то ползти Кисе.

— Уху доели, – радостно констатировала Мокошь, как получившая кучу благодарностей за вкусный ужин домохозяйка. – Это хорошо, а то жалко было бы выливать. Ты уже почувствовал это?
— Будто выпил весь лауданум, – ответил Странник. – Кураж.
— Это хорошо. Теперь нужно закрепить результат и завершить ритуал. Хотела заставить тебя сожрать их глаза или яйца… но, – пожалею. Самое вкусное мясо находится вдоль позвоночника со стороны внутренностей, – две мышцы, – высшая категория...
— Я совсем не голоден. Не смогу…
— Заткнись. Не стой, как дебил, – с разделыванием человека те же самые нюансы, что и с другими животными. Поторопись. Когда закончишь избавляться от трупов, – проголодаешься так, что сожрешь все за милую душу. И принеси череп Йоргана, – омоем его в крови главаря. 

               
                ***WD***


* "Бродяга" по фене - человек (с точки зрения криминального мира) неиспорченный, не запятнавший своей чести ни чем постыдным, а потому имеющий шансы стать вором в законе.
* Король студиозусов в «Ущелье Дьявола» Дюма.
* Странник заменил слово «Дьявол» на «Глупость».


                ******

               
 На фото ТОЗ – 18.