Болдинские осени. Глава первая

 
"Мы имеем полное желание эту усадьбу, на ней дом с флигелем
и другими постройками и Фруктовым садом
взять на учет своего Совета,
соблюсти, сохранить под своим надзором
и на месте сим желательно увековечить
память великого поэта (нашего помещика) А.С.Пушкина."
               
(из решения  схода крестьян села Болдина от 18 апреля 1918 года)


Ранним воскресным утром загородное шоссе  приятно удивляет   пустотой.
Влажный от медленно тающего тумана асфальт    чуть поблескивает   в  лучах  осторожного осеннего солнца.
В  окна машины  по-хозяйски заглядывает кудесник- сентябрь. Манит волшебными бабье летними прелестями.  Машет разноцветными ладошками     елок, берез, осинок.  Доносит в салон  горьковатые ароматы спелой воды и  пережаренных листьев. Бегут следом, постепенно  отставая,  дачные поселки:  старенькие - с крошечными домиками, и современные  - сплошь  из      коттеджей - близнецов.
 
Нижний ещё недалеко, и  нечастые деревенские  улицы вдоль дороги преимущественно    широкие и ухоженные. Над крышами  добротных домов  горделиво поднимаются    трубы  газового отопления. Ферм брошенных не видно,  поля обработаны.
   Через два часа пути  сиянием куполов восстановленных церквей и гулом большого   базара в старой части города нас встречает  Арзамас.   

Поворачиваем  на юг области.  Картина за окном меняется. Деревеньки, куда до сих пор не дошел газ,  печалят неухоженностью,  пугают  пустыми глазницами окон и обвалившимися дворами. Не прибавляют настроения и причудливые скелеты на местах бывших сельхозстроений.
 
Насмешкой над прошлым задерживают на себе взгляд   облупленные  скульптуры коров, комбайнов,  почему-то юных пионеров, установленные в давние   времена рядом с высеченными в камне   гордыми названиями бывших колхозов, напоминающими о заветах Ильича, племенных гигантах и великих советских достижениях в области растениеводства и животноводства.

Останавливаемся   возле аккуратно выбеленного   магазинчика купить воды.
К прилавку неторопливо двигается  приличная очередь.

- А что вы удивляетесь? -    Дачников много,  вот хлеб и разбирают с самого утра,- поясняет нам городская бабушка,  до холодов живущая  на природе с двумя внуками, - Продукты дети по выходным возят. А хлеб покупаем местный. Тем более, что он очень вкусный.
Действительно, аромат свежего хлеба восхитителен. К нежно пышной буханке покупаем ещё и молока в пластиковом пакете.
 
Позади магазина,    возле пятистенка  с резными наличниками  здоровый, длиннорукий, голый до пояса детина  рубит дрова. Ставит березовый кряж на широченный пень, легко заносит массивный колун  за плечи  и со всей неуемной силой молодости хрустко хряпает c утробным выдохом:
- У-у-у-х!!!

Кряж послушно разлетается. Парень косит глазом на зрителей. И уже чуть рисуясь, небрежно берет  узкий топорик и тюкает. Резко и быстро:
- Ап-ап-ап...

Ровные полешки, словно солдатики, рядком ложатся на землю. Он  собирает их, несет к огромной поленнице,  сложенной вдоль стены дома.

Приветствую сказочного богатыря :
- Здравствуйте. Бог в помощь.
Улыбается благодушно:
- Спасибо. И Вам доброй дороги!

Еще сотню километров едем   по бескрайним полустепным просторам. Из городов по трассе  — только небольшой Лукоянов.
Под белесым  с просинью куполом неба —     поля, поля, поля... То суховато желтые и изумрудно-зеленые, то землисто-коричневые, дымящиеся  теплом  недавней вспашки.
А вот прямо у обочины золотится  подсолнечное море. Крутят лучистыми головами с семечковыми  черными серединками тысячи маленьких одноногих солнышек.

Наконец мелькнула церковная маковка на короткой  улице, минут через десять очаровала   кружевом  желто-зеленых сарафанчиков березовая рощица,  и  шоссе закружило кольцом   по большому красивому селу,  известному всей  России.

В пушкинские времена путь от Нижнего до Болдина  занимал двое суток. 
Через сто  восемьдесят четыре года  мы проехали его за  три часа.
   
                ***

Первый раз в гости к Александру Сергеевичу я ездила  студенткой. Думали обернуться за день, но старенький расхлябанный автобус все время предательски чихал и периодически останавливался. Добрались только к ночи.

Что за дело молодости до комфорта и удобств? Костерок на обочине. Гитара. Стихи. Сначала пушкинские. Потом разные. И короткий предутренний сон в стожках соломы  на  пахнущем солнцем поле.
А утром — пушкинский дом,  усадебный парк, горбатый резной мостик через верхний пруд, дерновая  скамья  возле ивы, помнящей Поэта.

Солнце пряталось за густым листопадом. Листья парашютиками кружились в воздухе.  Ковром покрывали  парковые аллеи и  крыльцо дома. Корабликами   плавали по темной чаше  пруда.
Великая Пушкинская Тайна встречала своих гостей.               

Двери   комнат в  доме открываются и закрываются поочередно при приближении очередной  группы.  Кажется,  что   движешься по  неведомой белой галерее.
Сразу за крохотной прихожей - зальце с большими окнами и выходом  на веранду.    Потускневшее от времени зеркало  отражает  мебельный гарнитур     красного дерева,    фамильные портреты  хозяев дома.  В рамке на стене — рукописный лист конца восемнадцатого века - родословная Пушкиных, начавшаяся  со времен Александра Невского.   
Кабинет. Напольные часы, кресла, два дивана, книжная полка   — обычный интерьер  того времени. Только вместо письменного стола  -  два  ломберных.  На том, который в углу, письменные принадлежности. Здесь поэт работал и отдыхал. 
Опять белые узкие двери в небольшие комнаты,   И  в каждой: на столах, креслах, в витринах - рукописи, тетради,  отдельные листы   со знакомым   летящим почерком и авторскими рисунками быстрым пером на полях или прямо посреди текста …

И ничего не меняется, несмотря  на прошедшие годы и многократные приезды. Магия причастности к гению поселилась здесь навсегда.

 Каждый раз сдерживаешь учащенное биение сердца, замираешь в сладостном волнении: вот откроется ещё одна  дверь, и ты непременно увидишь. Его.

Продолжение - http://www.proza.ru/2015/04/27/2073