Мой Литературный кружок

       Меня всегда интересовало, почему дети с самых малых лет проявляют различные склонности: кто-то любит петь, кто-то танцевать, кто-то мяч целый день гоняет, а кто-то пыхтит над железками, изобретает, собирает что-то, часами сидя на одном месте. Ведь даже в одной семье у одних родителей дети порой кардинально отличаются.

       Я вдруг обнаружила, что в моих дошкольных детских воспоминаниях почти нет моих родителей, а практически всё пространство занимает детский сад. Родители работали, и нас, своих детей, они последовательно отдавали сначала в ясли, а потом в ведомственный садик – сразу на шестидневку, потому что ехать от дома до него было очень далеко – на метро и на трамвае. И вдобавок, этот чудесный садик выезжал под Верею (лес, речка, раздолье, красота!) – на всё лето. А в единственный за эти три месяца Родительский День почему-то приезжала нас повидать только бабушка...

       По рассказам родных, как только я научилась говорить, я почти сразу стала рифмовать слова. Мне очень нравилось прыгать на одной ножке под собственные складушки. Взрослых это то забавляло, то раздражало.

       Читать я научилась рано. Книг дома было много, и я с удовольствием сама развлекала себя сказками. Помню, что к шести годам я читала уже очень хорошо даже вслух, и воспитательница в садике частенько этим пользовалась к нашему обоюдному удовольствию. Она отдыхала, а я, посаженная перед всей группой на детский стульчик с книжкой в руках, получала свои минуты славы!..

       Однажды я, шестилетка, прочитала одной воспитательнице по её просьбе своё первое (из записанных бабушкой в альбом) стихотворение под символичным (как я сейчас думаю) названием «Радуга»:

                Над рекою, как всегда,
                встала Радуга-дуга!
                Над осинкою кривой,
                над берёзкой молодой...
                Не достанешь никогда!
                Встала Радуга-дуга!..

       И вдруг воспитательница обнимает меня, целует и говорит: «Наташенька, ты – гений!» Что такое гений, я тогда ещё не знала, но всё-таки поняла, что это похвала. Родители-то меня не больно хвалили.

       Дома в Москве мои детские стихи моя бабушка аккуратно записывала в специально купленный ею альбом. Читать-то я тогда уже умела, а писать ещё не научилась. Бабушка своей рукой заполнила весь первый альбом, а второй уже я сама начинала, когда научилась сносно писать.

       Ярко запомнился мне ещё один случай из моего стихоплётства. Я уже ходила в первый класс. Жили мы тогда тесно, всем спальных мест не хватало, и в комнате в коммуналке по ночам раздвигались раскладушки. Я спала рядом с бабушкой.

       И вдруг ко мне приходит стих! А свет уже погашен, все только что улеглись. Я шепчу бабушке: «Запиши, пожалуйста!» Она сразу включает ночник и собирается брать карандаш и листок, и тут мы слышим грозный окрик дедушки из другого конца комнаты: «А ну, цыц! Всем спать!» Я пытаюсь робко канючить: «Я до завтра забуду!..» А в ответ: «Захочешь – запомнишь! Ишь, цаца какая, спать никому не даёт! Гаси свет!» Это он уже бабушке скомандовал. Дедушка наш был суров, и спорить с ним было бесполезно...

       Бабушка, поджав губы, молча погасила свет и легла, а я – сквозь слёзы – стала повторять про себя новоиспечённое стихотворение, боясь, что забуду его до утра... Повторяла, повторяла... и заснула... И так впечаталось оно в меня, что не только тем утром я его вспомнила, но и до сих пор отлично помню. Называется оно «Первая пятёрка»:

                Что такое? Что случилось?
                Три звонка и в двери стук!
                Даже мама удивилась:
                «Что с тобою, Галя, вдруг?
                Никогда ты не стучала,
                не звонила громко так».
                Галя тут кулак разжала,
                получилась цифра пять.
                «Я пятёрку получила,
                сосчитала правильно!»
                Вот, что значит – потрудилась –
                и самой понравилось!

       Я не знаю, кого мне благодарить, но когда я пошла в школу, кто-то из взрослых, видимо, заметив мою склонность к сочинительству, отвёл меня в Литературный кружок при районном Доме Пионеров. Мне там очень понравилось, и руководитель кружка был очень добрым. Звали его, кажется, Наум Борисович (здесь для краткости – Н.Б.).

       В середине комнаты, где мы занимались, стоял длинный стол. Мы все усаживались вокруг него и для разминки у нас всегда была игра «в рифмы»: Н.Б. называл слово, а мы должны были по очереди (как сидели – по часовой стрелке) придумывать к нему слова в рифму. Побеждал тот, кто называл последнее слово. Дети были разных возрастов, я, как мне кажется, была самая маленькая, но частенько последнее слово было за мной, что меня очень вдохновляло.

       Потом каждый, кто хотел, вставал и зачитывал своё произведение – стих или рассказик небольшой. И мы вместе с Н.Б. его обсуждали. А иногда мы на заданную Н.Б. тему сочиняли рассказ на ходу, по очереди добавляя по фразе – вот смеху было! Или на вольную тему упражнялись в экспромтах – кто во что горазд. Очень интересно вёл Н.Б. занятия, и я до сих пор вспоминаю его с большой теплотой и благодарностью.

       Иногда высшим начальством затевались литературные конкурсы – городские и районные. Меня на них отвозил сам Н.Б. – у мамы отпрашивал (домой к нам приходил), обещая лично доставить туда и обратно. Дома у меня до сих пор хранятся две детские книжки с дарственными надписями – призы тогдашние.

       Помню, был на одном нашем занятии такой случай: одна девочка (года на два-три старше меня) вызвалась прочитать свою басню. Н.Б. её похвалил и спросил: «Ты сама это сочинила?», на что получил утвердительный ответ. «Ну хорошо, садись». Я тогда ещё подумала: «Какая она молодец – так интересно и складно у неё получилось!» А через несколько лет я в школьном учебнике встретила эту басню – вспомнила сразу! Добрый Н.Б. не стал ту девочку тогда публично обличать. Хотя, возможно, он ей что-то на ушко, всё-таки, прошептал?.. Так я сейчас думаю...

       А когда я училась уже в четвёртом классе, нам, наконец, дали новую квартиру! Мы с радостью выехали из коммуналки, но, увы, с литературным кружком и с Наумом Борисовичем мне пришлось расстаться навсегда... Поклон мой и Царствие Небесное этому замечательному человеку!

       По счастью, заложенная во мне с детства любовь к творчеству у меня никогда не ослабевала. Во всех трёх школах, в которых мне довелось учиться, я выпускала стенгазеты, для которых я сама и писала, и рисовала, и материалы подбирала. Конечно, у меня были помощники, но командовала – я, и почему-то меня слушались.
В новом районе я уже ездила в другой Дом Пионеров – в хоровую студию, гастролировала с ней по Союзу и даже в Чехословакию мы успели съездить перед самым тамошним переворотом.

       В юности я очень любила Высоцкого и Окуджаву. Поэтому и на гитаре потом выучилась аккомпанементу, и на КСП ездила (Клуб Самодеятельной Песни), и даже со сцены пела однажды.

       А во взрослом возрасте я с удовольствием упражнялась в бесконечных стихотворных поздравлениях и посвящениях. Но были и настоящие поэтические всплески, которые чередовались с полной немотой.

       Вот сейчас меня вдруг и на прозу потянуло, чего я сама от себя никак не ожидала. Наверное, что-то там внутри накопилось, и Душа хочет выговориться...

       Но всё же, мне почему-то кажется, что в одной их своих прошлых жизней я была именно поэтом, потому что с чего бы вдруг Муза так благосклонна ко мне была с самых первых моих лет? Наверное, что-то я ещё не довыполнила, не доработала с ней в паре, и в этой жизни я сейчас отдаю свои долги...



                2015