Сегодня ночью женщина в годах...

             Зябко поежилась. Ночной воздух из распахнутого настежь окна вливался мягким потоком. Ночнушка шевелилась на ней, то плотно обволакивая, то раздуваясь колоколом.  Ее длинные спутанные волосы  развивались за спиной, точно два широких крыла.
             Подняла к черному дырявому небу бледное тонкое лицо. Ноздри нервно вздрагивают, тонкие брови высоко подняты, шея вытянута, плечи опущены. Долго смотрела вверх, словно ища ответы на свои неозвученные вопросы. Похоже, что вопросов набралось много. Очень много. Слишком.
             - Отчего люди не летают?.. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь так, тебя так и тянет взлететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?

             Она неловко пытается взобраться на подоконник. Со второй попытки получилось. Стоит босая на подоконнике выпрямившись стрункой. Ветер теперь не просто обдувает, он нещадно рвет волосы. Подол ночной рубашки трепыхается на ней, как высоко поднятое парадное знамя на древке. Случайный припозднившийся прохожий останавливается пораженный, увидев в раскрытом окне шестого этажа стоящую во весь рост женщину в просторном белом одеянии. Весь хмель мгновенно выдувается из него, и он, протрезвевший, шепчет: «Стой, дура! Стоять!!». Но «дура» широко раскидывает руки и выпрыгивает вверх. «Ах… - хватается мужчина ладонями за лицо, - ах, дура…» С минуту он мотает головой, потом осторожно отнимает руки, со страхом смотрит вниз, под окна. Никого. Он подслеповато щурясь всматривается в темноту, отыскивая глазами белое пятно. Под окнами только голая черная земля. Медленно ведет взглядом вверх, к раскрытому окну. Пусто. Взгляд идет еще выше. Вот она!..
              Летящая фигура похожа на взмывшего белого лебедя на фоне черного неба. Он застывает, пораженный. Никогда! никогда! никогда! ранее не доводилось ему видеть ничего прекраснее, удивительнее, обворожительнее в своей жизни, чем эта одинокая светлая женская фигура, парящая над одинокой спящей землею!.. Он глубоко выдыхает, широко улыбается. Красиво! Красиво, черт победи!
              «Черт побери!» - кричит женщина, цепляясь подолом за невидимые в темноте провода. Слышится треск рвущейся материи. Гаснут редкие фонари, тухнет свет, что горел в нескольких припозднившихся окнах. Темнота. Полный мрак. И только задетые провода искрят бенгальским огнем. Искры падают и падают, словно косяк звезд, сорвавшихся с ненадежного ночного неба… «Черт побери… - ошалело шепчет мужчина, - черт побери…»


              - Вера Ивановна, - раздается дежурный стук за дверью, которая тут же приоткрывается и заглядывает лицо диспетчера Нины Артемьевны, - Вер, можно?
               Вера Ивановна кивает: входи.
               - У нас ночью было чэ пэ - замкнуло уличные провода на Ленинградской, вся улица без энергии.  Пришлось дежурную бригаду высылать. В общем, ничего страшного. Все быстро устранили. Слава богу обошлось без пожара и жертв. Непонятна только причина замыкания. Там, правда, свидетель оказался. Но пьяный, чушь полную несет: типа, женщина мимо пролетала и провода зацепила. Представляешь? – Нина Артемьевна хохотнула, - Женщина пролетала и провода зацепила, только и всего. Электрик у него спрашивает: «А где женщина то? Там напряжение полтыщи вольт! На проводах шашлык из нее должен висеть!» «Улетела, говорит». Но, что интересно, кусок белой материи там и вправду висел. Видно, тряпка летела, провода примотало, вот и замкнуло, а мужику летящая тетка привиделась.
               - Ну устранили и ладно, - машет рукой Вера Ивановна, - Главное, что без последствий и осложнений.
               - А ты чего такая смурная с утра? Проблемы? – Нина Артемьевна и Вера Ивановна вместе работают больше двадцати лет, приятельствуют, в курсе дел друг друга.
               - Да нет. Нормально, - вздыхает Вера Ивановна, - Просто тоска. Спала плохо. Сын не звонит, сноха тоже, как съехали на свою квартиру, так и не нужна я совсем стала. И вообще… Тоска какая-то. Хочется чего-то… высокого, настоящего. А живешь как жук-навозник. Тупо живешь. Вот душа и ноет. Тут еще это одиночество.
               - Ну а ты как хотела, - теперь вздыхает и Нина Артемьевна, - я поначалу тоже одиночество переносила тяжко, а теперь привыкла. Вечерами сериалы смотрю, вяжу. Вот кошку завела, чтобы не так пусто было. Жизнь… Я тоску заедаю, потому и разнесло так. Особенно ночью жор нападает. Говорят, что после шести есть нельзя, а я вот думаю: если по ночам нельзя есть, то зачем в холодильнике нужна лампочка, днем и так все видно. Не, лучший способ поднять настроение – это вкусно поесть. Безотказный способ. Ты сейчас ко мне загляни, я чайник поставила, чаю-кофейку попьем, тонус поднимем. Кексы вчера испекла, удачные получились.
               Вера Ивановна сидит в кресле. Грустно вздыхает.  Скучно на этом свете, господа! Скучно, грустно и несправедливо. Ну, да что делать? Сейчас она попьет чаю с Ниной, а уж потом окунется с головой в работу начальника жилищно-эксплуатационной конторы. Она встает, подходит к окну. За окном пригожее  апрельское утро. Снег совсем сошел. Включает радио. Там песня:
               «Сегодня ночью женщина в годах
                Запуталась ногами в провода-а-ах,
                И стало словно в космосе темно -
                Весь мир похож на черное пятно…»
              Она смеется беззвучно. Выключает радио. Еще несколько минут стоит у окна прикрыв глаза, вдыхает полной грудью свежий воздух. О чем-то думает, чему-то улыбается. Открывает глаза, закрывает окно. Собирает длинные волосы в тугой пучок на затылке. Так. Всё. Работать. Да, и не забыть после работы зайти в магазин. Новую ночную сорочку приобрести.

         03.05.2015