Глава 11. Остров невезения

                Единственным недостатком «Икара» было — отсутствие достаточно мощной автономной системы питания для освещения салона: ртутный двигатель работал лишь на создание антигравитации и перемещение в пространстве.

Приборная панель и наружные фары питались от танкового аккумулятора, который мы с Семёном подзаряжали в ангаре от сети, пока, в самом начале, пытались запустить двигатель в работу.

Когда же это у нас получилось, я приладил автономную подзарядку аккумулятора от генератора, питающегося от потока воздуха, крутящих лопасти во время полёта.

Именно поэтому я не мог во время стоянки использовать мощность аккумулятора на бытовые нужды, разве что на освещение салона диодными лампочками, не требующими больших затрат, да на работу электробритвы.

В своих перемещениям по Вселенным, если надоедало питаться всухомятку, я выбирал лесистый район вблизи речки, с берега закидывал удочку, и, пока разводил костёр, что-то да попадалось.

Места, как правило, были заповедными, дичь непуганая, рыба дуром заглатывала крючок с блесной. Сейчас же, когда на борту дисколёта появилась Таня, надо было приобрести, хотя бы портативную газовую плиту с баллоном, но в суматохе поспешных сборов забыли о своём намерении, улетели без плиты.

Найти необитаемый остров было вполне возможно, но он ещё должен удовлетворять нашим невысказанным вкусам: иметь песчаный пляж, наличие пресной воды, и, хотя бы, некоторым разнообразием тропической флоры и фауны, дабы не заскучать в однообразии текущих событий.

                Лишь под вечер мы нашли желаемый остров в Тихом океане на востоке от Соломоновых островов.

В центре острова из горы вытекала небольшая речушка, низвергающаяся с высоты сотни метров в очаровательное озерко среди густой тропической поросли.

Для нашего дисколёта, словно нарочно, была приготовлена площадка в виде лужайки. Но мы сначала высадились на пляже, не терпелось искупаться в водах Тихого океана.

Никакого присутствия людей не заметили, поэтому, высадившись, не стали надевать что-либо на тело, наоборот, сняли, что на нас было, первобытными людьми бросились в тёплые и ласковые волны. Долго и с удовольствием купались.

Непривычное обнажение сыграло свою роль: я, то и дело рефлексивно реагировал на соблазнительные формы Татьяны, и приходилось срочно принимать меры к успокоению: моя подруга не возражала, ей была приятна моя влюблённость в её тело.

Я должен был привыкнуть, насытиться, а на это нужно время, которое стремительно закончилось: солнце опустилось в океан, и моментально наступила тропическая ночь.

Мы переместились в душный салон дисколёта и с аппетитом поужинали домашними заготовками. Допили из термоса остатки какао. Придвинули матрас к двери, чтобы иметь возможность дышать свежим океанским ветерком.

Не рискнули спать вне дисколёта, на песке, мало ли кто захочет помешать сладкому сну, а что он будет таковым, мы и не сомневались, устали за день, хотя физической работы и не было.

                Следующий день мы посвятили сооружению примитивной хижины среди кокосовых пальм на самой границе тропических зарослей, куда ещё не смели соваться.

Таня мне помогала, отвлекаясь от приготовления обеда, ужина. К закату солнца строительство успели завершить. Перенесли туда матрас с постельными принадлежностями, и, с чувством выполненного долга улеглись.

Я уже перестал реагировать на обнаженную Татьяну, да и сам привык ходить нагим, но одеться, всё же, пришлось, чтобы не сгореть под жгучими лучами солнца.

И потянулись наши беззаботные деньки, наполненные дайвингом и подводной охотой. Научиться было несложно, хотя с непривычки кое-что и путали.

Крышу дисколёта я прикрыл стволами молодых деревьев и банановыми листьями, чтобы скрыть его конфигурацию: если кто-то пролетит над нами — круглый объект всегда бросается в глаза своей искусственностью.

Когда в пластмассовой ёмкости заканчивалась вода, мы перелетали в центр острова к водопаду. Набирали воду и купались в озерке, но не очень долго, потому что вода была довольно холодной.

К сожалению, озерко не имело стока в океан, иначе мы бы туда переместились. И не могли понять, куда девается лишняя вода, которая годами стекает с горы.

В зарослях острова бегала какая-то живность, но избегала встречи с нами. Напрасно я несколько дней носил с собой арбалет, что было весьма обременительно, потом перестал, обходился ножом, который пытался метать в цель, но получалось плоховато, сноровки не хватало: нужно время для регулярных тренировок, а нам всё было некогда, постоянно что-то да отвлекало.

                На восьмой день поднялся сильный ветер и начался косой ливень, то и дело меняющий направление. Крыша нашей хижины не спасала от холодных струй, и мы перебрались с пожитками в дисколёт, в котором стало очень уютно, особенно, когда вокруг творилось невообразимое буйство: пальмы трепало так, что казалось, вскоре от них останется голый остов, гнуло до самой земли, несколько вырвало с корнем.

Кокосов насыпало столько, что нам хватило до последней минуты пребывания на острове. От нашей хижины виднелся лишь каркас, который связали на совесть, но и он рухнул через десять минут под тяжестью упавшей пальмы.

За две недели мы забронзовели ровным загаром. Нагота Татьяны уже не действовала на меня, и часто она, подбрасывая на ладони моё висячее достоинство, насмешничала:

— И где же ваша былая удаль, мистер гусар? 
— Таня, тебе нужно одетой походить, хотя бы сутки. В таком виде ты моя ровня. Ничем не отличаешься.

— Разлюбил ты меня, Ванечка, разлюбил. Видимо, к русалке повадился плавать. Я ей плавники-то поотрываю.

— Хвост у неё и руки. Плавников не имеется.
— Да?! Какой знаток! А чем русалка пахнет, рыбой?
— Сейчас узнаю.

Я обнимал Таню и начинал её всю обнюхивать, и обтискивать. Она со смехом отбивалась. Заканчивалось всегда одним и тем же, я проникал в неё, и нам было уже не до баловства, наслаждение и страсть овладевали нашими телами.

Из подводной охоты мы не возвращались без добычи: что-то да попадалось на гарпун.

 Рыба дополняла наш стол, который мы разбавляли мясными консервами, твёрдыми сырами, кокосами и бананами, которые сорвали в первый же день, чтобы быстрее дошли до кондиции, стали сладкими.

Единственное, что нам не хватало — это хлеб, перешли на сухари. Вечером, под шум океанского прибоя, долго распивали чаи с мёдом, и рассказывали друг другу забавные случаи из своей и чужой жизни.

Я поведал Тане сюжет фильма «Голубая лагуна» и продолжения — «Возвращение в Голубую лагуну», потому что она не видела этих фильмов, и даже не слышала о них.

            Нам было что друг другу рассказать, часто до полуночи спорили, сравнивали факты наших реальностей, которые почему-то не совпадали, и это было очень удивительно, потому что прошлое было очень похожим: у них был и Александр Македонский и Архимед Сиракузский, и даже Спартак поднимал восстание, и Красс его усмирял.

Через две недели мы поняли, что наши медовые недели пора завершать, начали скучать по общению с людьми, и, всё чаще строили планы о дальнейшей совместной жизни.

Я высказывал предположение, что меня могут перевести в Москву после того как я передам дисколёт правительству. Таня соглашалась со мной.

Всё впереди было начертано пунктирной линией. От нас зависело, сделать её, сплошной.

В последний день пребывания на острове нам было немного грустно, словно Адаму и Еве, покидающих рай.

Мы побывали на озере, снова запаслись водой, предполагая в последующие дни сделать высадку в Италии, где нам будет не до новых запасов, разве что принесём бутилированную воду для питья.

 Часто оглядывались на нашу хижину, которую пришлось заново перекрыть банановыми листьями.

И в последний раз решили, вволю поохотится, и поужинать свежей жареной рыбой.

Я всегда старался держать Таню в поле зрения, но на этот раз увлёкся довольно крупным марлином, который то и дело менял курс и я не мог уверенно прицелиться и спустить курок.

Когда я, в очередной раз, промахнулся, и снова привёл ружьё в боевое положение, оглянулся, как там моя Таня? И увидел леденящую душу картину: две крупные акулы терзали тело моей возлюбленной. И ещё две кружили вокруг них, перехватывая оторванные куски.

          Я не мог ничего сделать. Впору бы, самому уцелеть. Главное, не выдавать чувство страха, они его моментально считывают по характерным электромагнитным волнам.

Нужно срочно выбираться на сушу, пока меня не обнаружили. В состоянии, близком к паническому, я не сразу сообразил, в какую сторону плыть, лишь увидев перед собой тёмный провал бездны, понял, что плыл не в ту сторону.

На берег выбрался почти обессиленным. Долго не мог встать на ноги. Сидел на берегу, смотрел на простирающуюся океанскую рябь волн и плакал навзрыд.

Так не должно было случиться! Я не должен был ей разрешать заниматься дайвингом. Как я, вообще, мог забыть об акулах?! Мальчишка! От беспечности и любви я совсем потерял голову и разум.

Солнце закатилось, а я всё сидел и тупо себя корил, пока сон не сморил, и я опрокинулся на песок, без каких-либо кошмарных сновидений.

Проснулся от первых лучей солнца и утренней свежести. И сразу всё вспомнил. Прочь отсюда!

Всхлипывая, собрал все нужные вещи из хижины в дисколёт, закрыл дверь и на огромной скорости полетел на север с пятиградусным отклонением на запад.

Я не понимал, зачем спешил. Куда? И что от этого изменится, если увижу своих родителей? Как им объяснить, что я не виноват?! А кто?

Дисколёт посадил в знакомом, и уже привычном лесочке возле дачного посёлка.

Был вечер, но по-летнему светло, июльское солнце всё никак не могло зайти за горизонт.

Отец на участке поливал из шланга небольшой огород с зеленью, которая всегда была под рукой. Он махнул мне рукой, мол, проходи, мать дома.

Мама мыла посуду после ужина. Увидев меня, она по моему лицу сразу поняла, что произошло что-то ужасное, и вопрошающе взглянула.

Я зарыдал и уткнулся ей в шею. Скоро пришёл и отец, и, сквозь мои всхлипывания, поняли, что Таню растерзали акулы.

Некоторое время сидели молча, оглушённые известием. Потом мама спросила:

— Сынок, может быть, поужинаешь?

Я кивнул, и сипло произнес:

— Да. Целый день ничего не ел. Не мог. Как вспомню…

В тихом молчании они смотрели, как я жадно поглощаю жаркое, с тушёнными баклажанами. Когда перешёл к чаю, мама спросила:

— И что теперь? Ты нас покинешь? Оставайся, сынок. Свет клином на одной девушке не сошёлся. Ты парень видный, любая красавица за тебя пойдёт.

Отец лишь вздохнул. Я промолчал. Действительно, меня здесь больше ничто не удерживало. Наоборот, отталкивало.

Я горел желанием, сию же секунду оказаться в другой Вселенной, где ничто не будет напоминать об ужасной смерти Тани. Теперь мне казалось, что при новой встрече я буду с неё пушинки сдувать, и семь раз думать, прежде чем оставить одну.

Я поблагодарил маму за ужин, поцеловал её в щеку, что я проделывал очень редко, и мой поцелуй походил на поцелуй Иуды, который знал, что этим он предаёт Христа, показывая палачам, кто есть кто. Пожелал всем спокойной ночи и поднялся на второй этаж. Бросился на кровать и снова заплакал.

На этот раз рыданий не было. Горе опустошило меня. Я мечтал о скором утре, чтобы вырваться из этой, столь страшной Вселенной.

Утром меня разбудили негромкие голоса на первом этаже. Я спустился вниз, чтобы попрощаться с родителями и поблагодарить за гостеприимство, извиниться за то, что поступаю так, а не иначе.

— Знайте, что я всегда буду помнить о вас, — прерывающимся голосом произнес я.
— Мы понимаем тебя. Тебе тяжело здесь оставаться. Её смерть всегда будет стоять у тебя перед глазами. Я как чувствовала: то и дело говорила Пете, что у меня душа не на месте. Я боялась за тебя. А оказалось вон что… 

Подъехало такси, и мы обнялись на прощание. Я понимал, мать больше не увидит своего сына, и ей гораздо горше, чем мне, у которого всё впереди. Я вернулся в дом, чтобы принять душ и позавтракать яйцами всмятку со свежим хлебом. В моих странствиях это было деликатесом, не всегда доступным лакомством.

В магазине дачного посёлка на карточку Тани купил три буханки свежего хлеба, мешочек сдобных сухарей, и упаковку плиточного шоколада. Ну, и других продуктов, потому что в иных Вселенных у меня не будет такой возможности, как эта карточка. Различных солений, которые надавала нам мать в дорогу, с Таней, мы так даже и не ополовинили.

Я приготовился к длительному и утомительному путешествию по Вселенным. Перед уходом из дома, выложил паспорт Кости и карточку Татьяны на видном месте в спальне родителей, написал прощальное письмо с ласковыми и прочувственными словами. Им будет приятно моё внимание.

Дорога к лесочку с дисколётом напомнила о последнем проходе вместе с Таней, это было совсем недавно, и, словно вечность назад. Почему нельзя вернуться в то время и всё изменить?!

В работе с компьютером мне нравится именно эта функция: ты можешь совершить любую ошибку в тексте, нагородить уйму несуразицы, но кликаешь на стрелку «назад», и всё обретает прежнюю девственность.

Особо продвинутые программисты могут даже восстановить стёртый, удалённый текст: всё по-Булгакову — рукописи не горят, как произнёс Воланд. Да, они сохраняются в вечности, но теряются для современников.

Продолжение следует: