Исповедь ГРАФомана

Времена пошли, скажу я вам господа, страшно интересные. Техники, развлечений, удовольствий кругом – на любой вкус. Захотел, например, книжку какую почитать, даже в библиотеку ходить не надо – все в компьютере есть. Захотел чего съестного –  из квартиры выходить не надо – по телефону позвонил, мигом привезут. Захотел в обществе приятном, женском посидеть, чаю попить ну и все такое – только свистни – мигом организуют. Это же не жизнь – Рай.

Одного нет в жизни нашей  – для души раздолья. Душа она ведь что? Она ведь все время требует простору, размахнуться чтоб ей где было, разгуляться. Душа она ведь тела шире. Мало душе книжек компьютерных, жратвы магазинной и приключений телесных. Надо ей чего-то большего. У меня такое чувство, что никакой Змий не соблазнял  Адама и Еву. Яблок они налопались исключительно по причине  скуки душевной. Перечитайте главу 3 Бытия. Какой нормальный человек будет  есть пищу относительно которой он предупрежден – отравлена! И кем предупрежден? Отцом! И тут приползает какой-то хмырь, которого они в первый раз видят и речь толкает, типа: «Ничего, мол, страшного, ешьте».
 
Вы в такой ситуации будете кушать? Даже если эта пища «приятна для глаз и вожделенна»? Вот и я тоже. А эта парочка не просто съела одно яблоко. Не меньше десятка они их употребили, судя по тексту, это как минимум.
 
Вот и на меня напала скукотища от такой жизни райской – ну прямо хоть иди в магазин покупай просрочку, ешь и жди чего будет. Нет разворота для душеньки моей – хоть плачь.

В таких расстроенных чувствах включил я телевизор, а там одна современная моднявая «звезда» интервью дает в том смысле, что всего она добилась сама и таланту ей не занимать. Но, вот чего-то ей всегда не хватало, чувствовала она какое-то томление непонятное, грусть тихую, неудовлетворенность тяжкую. И вот, совершенно неожиданно, узнала она, что предки ее – дворяне и сама она, значит – потомственная дворянка. И жизнь ее теперь заиграла новыми красками, смысл приобрела, ранее ей неизвестный.

Все точно как у меня. Сердце у меня ёкнуло. Вот оно в чем дело! Вот отчего душа моя изнуряется! Вот отчего ей тесно в этой квартире! Я – дворянин!

Начал я вспоминать о корнях своих дворянских. Ну, во-первых, в далеком советском детстве я никогда, никого и ничем не угощал, в школьной столовой всегда старался стянуть пончик с повидлом  у своего товарища. За что и получил кличку – «Буржуй». Это уже говорит о многом. Пролетарско-крестьянско-октябрятско-комсомольская среда товарищей моих (которые мне вовсе были не товарищи) сразу определила во мне чуждый классовый элемент. Это – раз.

Учился  я, прямо скажем, мягко говоря, не очень успешно, за что и называли меня педагоги за глаза «дебилом». Но теперь-то я понял! Это все от того, что моя утонченная аристократическая душа противилась тоталитарному коммунистическому мышлению. Это – два.

А вот в последнее время что происходит? Откушал я недавно пельменей со сметаной. Лицо, руки и майку, естественно, как и всякий интеллигентный человек, запачкал сметаной и пельменями. Хотел, как обычно, вытереться  да тут, вдруг, заметил непорядок на кухне. Да как ни с того ни с сего  стукну по столу кулаком, как швырну тарелку пустую в супругу свою. «Как смеешь – кричу – такая, сякая, сидеть в моем присутствии? Почему штора на кухне у нас грязная? Чем я должен руки и лицо вытирать?»  Это – три.

На ПРОЗЕ РУ стал произведения свои публиковать, а мне рецензию мой  коллега  по цеху пишет, дескать: «ГРАФоман вы, уважаемый и больше ничего…».
Вы понимаете, что народ-то про меня пишет, какая молва впереди меня бежит? Чувствует простой люд в моем слоге изящном влечение  ко всему графскому! Это – четыре.

Вот откуда это у меня? Откуда такая природная тяга к чистоте и порядку? К этикетам разным? К обхождению культурному? К творчеству? К ГРАФомании этой? А?

А совсем недавно вот какой случай произошел. Еду я, значит, в автобусе и по привычке сел на места инвалидов и женщин с детьми. И, значит, как обычно, вроде бы дремлю. Тут подходит бабуська какая-то с тяжелой сумкой и стала над душой. Я, понятное дело, ее не замечаю. Да и как я замечу, если «сплю»? Стояла эта бабуся, стояла и так злобно шепчет соседке – «Ты погляди на него, бессовестный, развалился как граф».

Вы поняли? Граф! Старые люди они чего зря говорить не будут! Они человека насквозь видят! Это – пять. Я – граф!

Только вот проблемка одна, небольшая. Как говорил мой сосед  Иван Терентич, бывший следователь НКВД: «Я их всех нюхом чуял, но для расстрела этого маловато. Хотя бы одну бумажку – но подшить надобно было».

Документ нужен. Какой - никакой, а документ.

Просмотрел я архивы газет,  и точно. Разные там князья, графья и бароны до этого были обыкновенными советскими гражданами  и во всех анкетах упорно подтверждали свое пролетарское происхождение. И вдруг, в одночасье, как бы мимоходом, совершенно случайно, роясь в семейных архивах, находили какой-либо документик, фотографии, письма родственников. Начинали они всё это исследовать внимательно, и оказывалось, что никакие они не пролетарии, а самые что  ни на есть настоящие аристократы.

Семейного архива у меня нет. У меня вообще нет никакого архива, даже книжек. Как в школе букварь осилил, так и закончил я свои отношения с книжками.
Нашел я ложку серебряную, что мой прадед при штурме Зимнего стыбзил, точнее экспроприировал, надел  пиджак праздничный, почти новый, носки чистые, рубашку в клеточку, чтобы, значит, под пиджак, галстук под цвет носков - желтый, брюки не как обычно напялил, а погладил, чтобы щиколотки прикрыть, ботинки от комьев грязи отмыл. Ну и бегом в наше местное дворянское собрание. Забегаю в помещение, а там дамы разные сидят с веерами, важные господа с шелковыми платочками вместо галстуков.

«Чего тебе, холоп?» - спрашивают. Еле отдышавшись, кричу: «Не холоп я. Ваш я, дворянский». Они мне – «Закрой дверь с обратной стороны, смерд, не то прикажем высечь тебя на конюшне». Я им: « Не смерды мы.  Кровей мы графских, и никаких денег на это не пожалеем!».

После этих слов они меня под ручки осторожно взяли и говорят: «Извините, Ваше Сиятельство, как же мы сразу Вас не признали!».

Я  им ложку серебряную  показываю, слезы у меня из глаз. Говорю им: «Здравствуйте братья дворяне, принимайте меня скорее в графья, сил моих больше никаких нет с работными людьми общаться, бурлит во мне кровь аристократическая, «кипит мой разум возмущенный», «душа томлением полна».

Но собратья мои на меня строго так смотрят и говорят: « Ваше Сиятельство! Мы Вам, конечно, доверяем, но ложки для подтверждения родословной мало. Как у нас, у дворян, говорится: «Доверяй, но проверяй». Нужна кропотливая работа в архивах. Нужна научная генеалогия рода, типология поиска. Нужны определения Губернского Дворянского Собрания, непрерывная цепь метрических свидетельств, родословная справка с печатями…»

Я им отвечаю: «Мое Сиятельство ничего не поняло. Какие архивы? Революция, гражданская война, Вторая мировая война. У нас с 1941г.  миллионы людей вместе с документами до сих пор найти не могут. А вы мне предлагаете искать с 1841г. Вы в своем уме?»

Отвечают вежливо: «Да, дело ваше сложнее, чем мы полагали. Ну, тогда нужно подключать специалистов и десять тысяч долларов».

«А если я такие деньжищи потрачу, а специалисты не найдут ничего?»

«Найдут. За десять тысяч долларов обязательно найдут. Не сомневайтесь».

«А за десять долларов никак нельзя поискать?»

Интерес они ко мне сразу потеряли, отвечают: «За десять долларов мы можем только тебе на лоб нашу печать поставить». Глава ихнего дворянского собрания – князь Пышкин как даст мне пинка, и вытолкал из собрания взашей.

Иду я, плачу опять, слезы платочком вытираю.  Не заметил, как пришел на площадь городскую, а там памятник Ленину. Сел я рядом с бронзовым Владимиром Ильичем, да и призадумался.
 
До революции 1917г. дворяне выпендривались у кого родословная круче, а крестьян в черном теле рабства держали. Довыпендривались. Пришел  всеобщий Уравнитель – Ленин, пустил  кровушку и тем, и другим. В советское время все были «товарищи». Сейчас все, вроде бы, «господа». Но не могут все быть «господами». Если есть «господа», то обязательно должны появиться и «холопы». Это закон нашей жизни. И вот  уже лет двадцать пять часть «господ» настойчиво приобретает себе «дворянские корни». То есть очень скоро те «господа», которые «не дворяне» будут для тех господ, которые «дворяне» вовсе не «господа». И дальше что? Снова – Уравнитель?

И тут меня прямо как молнией осенило, прямо как озарение на меня снизошло. «Владимир Ильч - думаю - тоже ведь из наших, из дворянских».
 
«Ничего - думаю - кто был ничем, тот станет всем. Кто унижен был, тот возвысится».

Отряхнул я с заднего места отпечаток туфли княжеской, да и пошел в местную коммунистическую ячейку.

Там на мою родословную всем наплевать. Спрашивают меня товарищи: «Ненавидишь ли ты буржуинов  разных, сатрапов, эксплуататоров рабочего класса, кровопийц трудового крестьянства и душителей народных?». Я зад ушибленный потер и  отвечаю: «Всем сердцем и всею душой!».

Теперь я учу Устав Партии. И знаете, какую подпольную кличку дали мне товарищи? «Красный граф». Я – первый граф - коммунист в новейшей истории, жизнь моя приобретает смысл. Графоманы всех стран – соединяйтесь! Вот так-то, товарищи!