Глава 125

6-12 мая 2015 г.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ


Анатолии Гончаров

Человеческое существование оправдывается искусством. Телевидением оно не оправдывается. Исчезает искусство - кончаются оправдания. Вакуум жизни заполняют взрывы, катастрофы, пожары, заказные убийства, политические скандалы, побеги вооруженных дезертиров - и невозможные прежде криминальные события, энергично тиражируемые телевидением, превращаются в историческую хронику эпохи.

Эпохальными становятся события из милицейских сводок. Кстати, 1994 год стал самым кровавым в истории России - 500 заказных убийств. И рейтинг тут как тут. Ведь дурные новости, сопровождаемые бесплодно-разоблачительным пафосом телеведущих, гарантируют длительный зрительский интерес. Будут смотреть. И получать в качестве гарнира все возрастающий, всех оглушающий видеоряд рекламы: «Найди время для себя! Время «Даниссимо» - время для себя!» Вот так. А вы думали, время для себя - это что-то другое? Напрасно.

И что такое «Гамлет» в конце концов? Предательство, заговоры, эротика, дуэль на мечах, привидения, сумасшествие, а потом все умирают.

Вход в мир осуществленной мечты открывает не Шекспир, а простая пробка. Жизнь продолжается, пока прыгает пробка: «У вас есть мечта? Она - под крышкой кока-колы! Пришлите нам десять крышек - и ваша мечта осуществима!»

Жить, оказывается, хорошо и без искусства. Потому что существует пиво «Старый мельник» и глянцевое кофейное счастье «Нескафе». А также «Дирол», несущий утреннюю прохладу и свежесть; гигиенические прокладки, защищающие вас 24 часа в сутки, и «Тефаль», который всегда думает о вас. И за вас. Не говоря уже о матрасе «Дормео», который все сделает за вас. И без вас. Звоните прямо сейчас.

Вероятно, это и есть та свобода слова, за которую истово боролись на ТВ, истребляя всяческую культуру концептуальным сквернословием бывшего министра Швыдкого и ярко выраженным скудоумием бывшего телеведущего НТВ Евгения Киселева. Эта свобода прекрасно обходится без веры, надежды, любви. И без высокого искусства: «Огонь зажигает чувства, вода утоляет желания. Пиво «Белый медведь». Жить хорошо!»

Звоните. Прямо. Сейчас. Матрас «Дормео» ждет. А больше ведь вам ничего и не надо.



Четырнадцать серых крыс

Их и в самом деле было четырнадцать -рекламных агентств, поделивших эфир на Первом канале. Суммы, получаемые ими, сопоставимы с доходами от продажи энергоресурсов или от торговли наркотиками. В бюджет телеканала поступали гроши. Была выстроена замечательная схема, по которой канал платил за производство телепрограмм, а рекламное время уступал по мизерным расценкам доверенному посреднику Сергею Лисовскому, возглавлявшему фирму ЛИС'С. Через свою же компанию «Премьер-СВ» он перепродавал эфир посредникам. Но уже раз в двадцать дороже. Посредники накручивали свой интерес и выходили на рекламодателей. Тут вступала в действие система откатов. Всем было хорошо. Спрос превышал предложение.

Реклама уверенно вытесняла популярные передачи из сетки вещания. Посредники купались в роскоши, не забывая при этом подогревать интересы чиновного люда, призванного контролировать финансовую дисциплину и блюсти права телезрителей, бившихся в конвульсиях яростного неприятия кариесно-перхотного потока рекламных слоганов.

Товары и услуги перестали быть самодостаточной ценностью девальвируемого рынка, а стали чем-то вроде необязательного приложения к опережающему расцвету собственно рекламы. Рассуждать над этим парадоксом не рекомендовалось. Сковородка «Тефаль» думала за всех размышляющих. Чувственные топ-модели ежечасно томились неутолимым желанием отведать растворимый суп «Таллина Бланка», чтобы тут же почистить зубы уникальной щеткой, проникающей даже в те места, где наличие зубов не предполагалось. Удовольствие от этих занятий, естественно дополняющих друг друга, стимулировалось наглядной демонстрацией постельной страсти: «О, дай мне еще шоколада! Больше! Еще, еще!..»

Пока не слух, но некий шорох принесли сквозняки останкинских коридоров: «Листьев намерен порушить сложившуюся систему вещания и продажи рекламного времени. Он псих или самоубийца? Если Влад и в самом деле вздумает ввести прозрачные финансовые схемы, за его жизнь не дадут и ломаного гроша».

Влад сознавал это. Он не являлся бессребреником. Более того, был здорово скуповат и скрытен во всем, что касалось его личных доходов. Даже обожаемая, а после нелюбимая гражданская жена Альбина Назимова лишь окольными путями сумела приблизительно выяснить, какими капиталами обладает изначально нелюбимый сожитель. Хотя не такие уж они окольные, если иметь в виду ее нежные отношения с Андреем Разбашем, о которых не знал, но догадывался измотанный до предела Влад.

Скуповат он был, это факт. Своей дочери Валерии, оставшейся с первой женой, выплачивал алименты, исходя из нищенской ставки, которую получал еще до создания программы «Взгляд» и всего того, что приносит на телевидении огромные деньги. Выплачивал ровно до тех пор, пока мать Валерии, оскорбленная астрономическим разрывом между его реальными доходами и алиментами, коих едва хватало на колготки дочери, не отказалась от такой материальной помощи бывшего отца и мужа. Это тоже факт - он стал для Валерии бывшим отцом.

Шорох, как вскоре выяснилось, возник не от сквозняков. Листьев твердо и во всеуслышание повторил: «Все! Рекламная лавочка на Первом закрывается. Хватит!» После чего пригласил в дорогой ресторан ключевых сеятелей разумного, доброго, вечного и, назвав вещи своими именами, предложил им вносить в бюджет телеканала реальные суммы. Не гроши, как это сложилось в практике рекламного «севооборота», а по меньшей мере 170 миллионов долларов за полгода, что позволило бы «Останкино» существовать, не залезая в неподъемные долги.

Рейтинг питается от рейтинга, популярность телезвезд - от популярности, но все, в конечном счете, упирается в деньги, которые есть и которых нет. Прозрачные финансовые схемы позволили бы уже в ближайшем будущем приобретать лучшие зарубежные фильмы, покупать право прямой трансляции спортивных чемпионатов, снимать отечественные сериалы и приглашать на эфир выдающихся эстрадных звезд. Станет для всех ясно, что никто на свете не умеет лучше нас смеяться и любить. Старая песня о главном.

Услышав ее, Бадри Патаркацишвили чуть не подавился кусочком лобстера. Сергей Лисовский с немым ужасом смотрел на Березовского, у которого в уголках губ уже вскипала густая слюна бешенства. Четырнадцать серых рекламных крыс сделались черными. Двое из них вскоре полезут в петлю, когда Листьев демонстративно вернет проплаченные ими копейки за «прайм-тайм» и потребует «чисто конкретных бабок», игнорируя возможности налаженного отката. Еще пятерых, не сумевших вернуть рекламодателям уже истраченные сотни тысяч долларов, удавят обманутые клиенты. Не сами, понятно. Безработных киллеров в Москве ненамного меньше, чем работающих таксистов.

Владу заявили жесткое «нет». И полили толстым-толстым слоем лагерного мата.

- Мадам, уже падает Листьев!.. - прошептал в трубку ликующий Разбаш.

- Заткнись! - ответила Альбина.



Охота на горностая

День спустя у Листьева состоялись две весьма неприятные встречи - вначале с владельцем рекламной компании «Премьер-СВ» Сергеем Лисовским, а затем с Бадри Патаркацишвили, правой рукой Березовского на Первом. Лисовский с порога потребовал сто миллионов долларов отступного.

- Миллион, - сказал Влад, внутренне укоряя себя за то, что унизился до мелочных торгов с вальяжным, холеным и до странности невозмутимым королем шоу-бизнеса. - Миллион баксов - это все, чем я располагаю и на что ты можешь рассчитывать.

- Я объясню ситуацию, и ты поймешь, что происходит. Надеюсь, ты не хочешь войны? Тут вопрос не такой простой...

- Понимаю, все это «военново» и «мочилово» идет от тебя и твоих солнцевских братков. Пустой разговор. Если бы ты был один, я бы еще подумал, сыграть с тобой на этом «Поле чудес» или воздержаться. Но за тобой целая толпа посредников, к которым я отношусь, мягко говоря, без всякого уважения, и потому играть с тобой ни в какие игры не стану.

- Значит, никаких надежд на улучшение климата?

- Ни малейших! - Влад произнес эти слова, стоя у окна, и не обернулся, чтобы не прощаться за руку. - Халява кончилась.

Когда обернулся, Лисовского в кабинете уже не было. Зато возник Бадай - большой, толстый, усатый Бадри Патаркацишвили. Бездна обаяния, причудливый сплав грузинской широты и еврейской скаредной предприимчивости.

- Что, Влад, ОРТ перестало быть коммерческим проектом? - спросил он, душевно улыбаясь. - Как это понимать?

- Общественное телевидение не должно быть коммерческим!

- Может, я чего-то недопонимаю, может, ты что-то перестал понимать, - заговорил Бадри с ощутимым грузинским акцентом. - Телевидение не очень чистый бизнес. Я бы даже сказал, совсем не чистый. Но и ты тут не случайный пассажир.

- Я вообще не считаю телевидение бизнесом.

- Погоди, Влад, куда торопишься? Мы же не маргарин покупаем, да? Мы обсуждаем наше будущее. Сейчас я расскажу тебе про то, как охотятся на красивого, пушистого горностая, который всегда выбирает чистую дорогу и дважды по одной и той же тропке не ходит. Ты слушай, слушай!.. Ну вот, охотники, зная об этом, затаптывают пространство вокруг его норы, оставляя чистой лишь одну узкую дорожку. Бедный зверек бежит по ней, попадает в капкан и гибнет. Я закончил. Что скажешь?

- Я не горностай и не белка в тюбетейке!..

- Нехорошо это. Ты человек популярный, народ любит тебя. Зачем обижать народ, который любит? Мы ведь ничто без народа.

- Бадри Шалвович, я все объяснил. В течение двух или трех месяцев на ОРТ не будет никакой рекламы. Народ только спасибо скажет. А там видно будет.

- Нет, клянусь честью, ты все забыл! Ведь это мы возвели тебя в квадрат популярности, мы и корень извлечем, если надо.

- Я что, до конца дней своих на вас молиться должен?

- Молитва - это жанр не продуктивный...

- Все! - заорал Влад, и Бадай исчез, как до него Лисовский. Теперь следовало ожидать визита Березовского, но наступило затишье. В конце дня позвонил Альбине.

- Какие у нас проблемы? - холодно поинтересовалась она. Влад не ночевал дома накануне и даже не соизволил объясниться.

- Никаких, если не считать, что на меня круто наехали.

- Ты сам во всем виноват, только ты!

- Ладно, ты сейчас никуда не уходи, дождись меня.

- Мы куда-нибудь пойдем? - спросила она. Так обычно происходило после ссоры, что он ее приглашал. Куда-нибудь.

- Нет, - сухо ответил он. - Я заеду только на пять минут. Кое-какие вещи нужны. И бумаги.

Вот тут она и поняла, что это конец их отношениям. Вот тут она и набрала номер Андрея Разбаша. И сказала, что Влад едет. Внутрисемейный диалог зафиксировала прослушка, но ей было приказано снять наблюдение. Оперативная бригада выехала на место только после того, как последовал звонок из квартиры: «Приезжайте! Он лежит внизу мертвый...»

На месте оперативники обнаружили остывающий труп телезвезды, две стреляные гильзы от пистолета-автомата «Скорпион» чешского производства калибра 7,65 и «Вальтера» такого же калибра. Кроме того - сотовый телефон, выскользнувший из кармана Листьева, когда он упал, сраженный вторым выстрелом, 484 тысячи рублей и 6207 долларов. Киллеров это, как видно, не интересовало.

Прослушкой были зафиксированы не только слова Альбины Назимовой, давшей телефонный сигнал к какому-то действию. Старший следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Петр Трибой поразился тому, что гендиректора ОРТ Владислава Листьева независимо друг от друга заказали не один, не два, а сразу четыре фигуранта. Причем все четверо обратились к одному и тому же «мастеру убойного цеха», легендарному киллеру Александру Солонику по кличке Саша Македонский.

Обкурившийся «дурью» Лисовский передал заказ по своему сотовому телефону. Был, видимо, не в состоянии сообразить, чем это для него чревато. Толстый, усатый Бадай говорил с Солоником по аппарату космической связи, который за безумные бабки впарил ему знакомый полковник ФАПСИ, уверявший, что эта новейшая система защищена от любых перехватов.

Третий звонок Саше Македонскому последовал с уличного таксофона. Не по собственной воле звонила вдова одного из покончивших с собой рекламщиков, а по принуждению тех, кому крупно задолжал покойный супруг после того, как Листьев остановил на ОРТ рекламную халяву. Дрожь ее била, и слезы лились. Смешно было Солонику.

Источник четвертого сигнала оперативникам определить не удалось. Измененным голосом тот произнес условную фразу, после чего стал торговаться о цене заказа. Солоник ему уступил. Он ничего не терял на этом деле. Жертва одна, а платят за нее четверо. Смешно. Еще смешнее показалась теперь условная фраза насчет падающих листьев. Весна неспешно катила в Москву - какие листья?..



Ордер на убийство

Красивый, пушистый и грустный горностай мчался навстречу своей смерти по единственной оставленной для него дорожке, казавшейся ему чистой: «У женщины характер осени - то в золоте она, то в наготе, когда огнями глаз, как злыми осами, вас больно жалит в знойной темноте...»

Тем временем на Старую площадь срочно доложили о складывающейся вокруг Листьева оперативной обстановке, сопроводив доклад распечаткой телефонных перехватов. Почему-то именно там, предполагалось, должны дать команду на принятие экстренных мер. Если, конечно, в администрации Ельцина кого-то еще интересуют судьба и жизнь гаснущей телезвезды. Это было странно, однако не более странно, чем все остальное, так или иначе связанное с заказным убийством в доме на Новокузнецкой, 30, куда и мчался в тот вечер Влад.

На Старой площади, оказывается, уже обо всем знали. Неизвестные энтузиасты в МВД действовали, явно опережая оперативников с Петровки, 38. Знали там даже и то, что каким-то образом осталось вне поля зрения муровцев. В наезде на Листьева участвовали не только его соперники из руководства ОРТ, включая Александра Любимова, но и обозреватель НТВ Евгений Киселев. Ему-то какое дело?

Дело такое, что решительная ломка «откатных» схем, объявленная Листьевым, могла расшатать, а то и разрушить точно такие же схемы, действующие на НТВ. В любом случае прецедентом непременно заинтересовались бы на Маросейке, 12, и Гусинский, играючи уходивший от налогов, залетел бы погостить в Бутырку намного раньше, чем это произошло, и не исключено, что на пару с Киселевым, ибо откаты они пилили вместе. Невдомек было оперативникам очевидное для тех, кто знал тщеславного, завистливого и алчного Киселева. Он просто не мог выносить подавляющей популярности Листьева, и любая возможность хамски опустить коллегу до своего жалкого уровня представлялась ему редкой удачей.

Только все это уже не имело значения. На Старой площади, где успел подсуетиться Березовский, решено было считать назначение Листьева генеральным директором Первого канала кадровой ошибкой. И пусть все идет, как идет. Жизнь есть жизнь, только четыре карточных короля бессмертны, все прочие - увы. Возглавивший следственную группу после двух своих предшественников полковник Петр Трибой, ознакомившись с делом Листьева, понял, что это глухой «висяк». Предыдущих «важняков» отстраняли от расследования и задвигали в пыльный угол, едва лишь каждый из них выходил на след заказчиков убийства, а параллельно шел плановый отстрел рядовых исполнителей.

Трибой стал третьим изгоем, когда уже готов был назвать имена четверых, подлежащих немедленному аресту. Рухнула и его карьера, столь удачно наметившаяся, после перехода из МВД в Генпрокуратуру. Повода для отставки и досрочного ухода на пенсию без выслуги лет не искали -достаточно было и того, что генпрокурор Юрий Скуратов заявил журналистам перед визитом к Ельцину: «Нам известны имена людей, подозреваемых в заказном убийстве. Сейчас я спешу, но когда вернусь, буду готов ответить на ваши вопросы». Вернувшись с высочайшей аудиенции, генпрокурор молчал, как рыба об лед. Напугали его в Кремле на всю оставшуюся жизнь.

На следствие не оказывали лобового давления. Действовали по-другому. Не слишком тонко, но все же с фантазией, имевшей целью подвести Трибоя к ложному следу. Кому-то выдали ордер на убийство, а ему ордера на арест даже не обещали. Пообещали нечто другое. Однажды утром, едва он переступил порог служебного кабинета на Большой Дмитровке, раздался телефонный звонок.

- Следак? Это ты?

- Ну, допустим, - ответил Трибой.

- Будешь дальше играть в кошки-мышки со смертью или одумаешься?

- Кто это говорит?

- Неважно. Важно, что я тебя знаю, а ты меня нет. Я тебя даже вижу, следак!..

Трибой приподнялся в кресле и посмотрел в окно. Чужих машин не было, прохожих тоже.

- Не дёргайся, следак! Сиди, где сидишь. А игры свои прекрати, иначе с тобой случится то же самое, что с вашим Листьевым. Уразумел? Вот и не суетись!..

Такие звонки много времени не отнимали. Зафиксировал содержание угрозы, написал рапорт, и все дела. Зато по месяцу, а иногда и больше уходило на выяснение обстоятельств, связанных со звонками из Кремля. Особенно доставал помощник президента Сергей Ястржембский, старательно подбрасывавший следствию все новые версии в комплекте с новыми очевидцами преступления. Оставлять без внимания его звонки Трибой не имел права, даже если обнаруживалось, что очевидец, явно подученный, состоит на учете в психиатрическом диспансере. Отработка подкидных вариантов отнимала времени больше, чем само следствие. Хорошо еще, что Ястржембский был глуп, как ушибленный дятел, и своих вариантов не менял.

Но в общем-то ничего хорошего. Дикая складывалась ситуация: не работать нельзя и работать не дают. Известны все заказчики убийства, но арестовать их означало для полковника Трибоя самому оказаться в одиночке Лефортова, ибо вещественных доказательств, определявших состав и цель преступления, оставалось к концу следствия гораздо меньше, чем в самом его начале. Они исчезали бесследно, как исчезли однажды аудиозаписи телефонных перехватов, а затем и пистолетные гильзы, отправленные на экспертизу в техническую лабораторию МВД.

Поздновато осенило полковника разыскать и допросить мать Листьева, у которой он вполне мог хранить важные для следствия документы, когда почувствовал угрозу. В пятницу Трибой доложил начальству, что в первой половине понедельника его не будет - отправится искать сильно пьющую мать Влада.

Ехать никуда не пришлось. В субботу вечером она погибла под колесами неустановленного автомобиля. Свидетелей ДТП не было. Из всего, что еще хранилось в служебном сейфе Трибоя, вытекало трагикомичное: Влад Листьев убит по собственному желанию...



Комментарий к несущественному

После президентских выборов 1996 года Березовский получил в качестве наградных 49 процентов акций ОРТ. Его подельник и бессменный финансовый директор всех предприятий Бадри Патаркацишвили в середине 1995 года учредил компанию «ОРТ Интернейшнл», якобы призванную закупать для канала лучшие зарубежные фильмы. Уже в сентябре ОРТ перечислило на ее счета 350 тысяч долларов. В последующем течении недолгих лет большой, толстый, усатый человек увел со счетов ОРТ свыше 40 миллионов долларов, после чего тихо скрылся под сень грузинских холмов. Там стал играть роль Березовского при больном, старом и неумном президенте Шеварднадзе.

1-3 апреля 2015 года Пресс-фото