письмо Луизе

Хотя официально Розе дозволялось писать в месяц одно письмо, в сентябре ей удалось написать Луизе Каутской ещё два письма. Вот одно из них:

«Дорогая!
Большое спасибо за фото Карла с очаровательной надписью! Фото великолепно, из тех что видела первое, действительно удачное. Глаза, выражение лица — всё совпадает. (Только галстук, галстук в летящий белый горошек, так и притягивающий взгляд! Такой галстук — повод для развода. Да, да, эти женщины — при наличии одухотворённого лица они прежде всего замечают галстук...) Фото меня радует. Вчера получила письмо от бабушки, она мило пишет, хочет меня ободрить, но ей плохо удаётся скрыть собственную депрессию. Передай ей от меня сердечный привет. Надеюсь, у неё всё хорошо, здесь по крайней мере стоит чудесная погода...
Сейчас вечер, сверху из моего тюремного окошка веет мягкий ветерок, слегка покачивает зелёный абажур и тихо перелистывает страницы в раскрытом Шиллере. Снаружи мимо тюрьмы медленно ведут домой коня, и его копыта негромко и ритмично постукивают по булыжникам, нарушая вечерний покой. Из дали доносятся едва слышимые звуки вальса ,  «выдуваемого» на губной гармошке,  каким-нибудь парнишкой, подмастерьем сапожника. У меня в голове звучат   где-то недавно прочитанные строчки:» Eingebettet zwischen Wipfeln – liegt dein kleiner stiller Garten, - wo die Rosen und die Nelken lang schon auf dein Liebchen warten, - eingebettet zwischen Wipfeln... «  Я совершенно не понимаю смысла этих слов, вообще не знаю, имеют ли они какой-либо смысл, но вместе с ветерком, который  ласкает мои волосы,  они укачивают меня, вызывают странное настроение. Этот предательский ветерок опять увлекает меня в даль, сама не знаю куда.Жизнь играет со мной в вечные догонялки. Мне всегда кажется, что она не там, где я нахожусь, не со мной, а где-то далеко. Тогда дома рано утром я подкрадывалась к окну ( нам было настрого запрещено вставать раньше отца ), тихонько его открывала и выскальзывала во двор. Естественно, там не было на что особенно посмотреть. Всё ещё спало, разве что только кот на своих мягких лапках прокрадывался по двору, да пара воробьёв нахально ругалась между собой, и длинный Антони в своей короткой телогрейке из овечьего меха, которую он носил круглый год, стоял у водокачки, облокотившись обеими руками и подбородком на свою метлу, в глубокой задумчивости на своём заспанном неумытом лице. Этот Антони, между прочим, был большим оригиналом. Каждый вечер, после того как ворота запирались, он, сидя на крыльце на ночной скамейке, под светом фонаря громко читал официальные полицейские сообщения, так что его голос был слышен по всему дому. При этом он не понимал ни слова, читал просто из любви к литературе, к буквам. Не смотря на это, Антони было нелегко удовлетворить. Когда однажды, по его просьбе, я дала ему почитать «Начала цивилизации» Луббока, которая была моей первой серьёзной, только что с трудом проработанной книгой, через два дня он мне её вернул, со словами, что книга «никчёмная». Со своей стороны я лишь много лет спустя дошла до того, насколько он был прав. И так, Антони всегда некоторое время стоял в глубокой задумчивости, из которой вдруг разражался громкой, отзывавшейся в дальних уголках двора зевотой, и эта освобождающая зевота каждый раз означала: пора за работу!  Я и сейчас ещё слышу шаркающий звук, с которым Антони водил своей мокрой метлой по булыжнику, при этом в конце всегда эстетично и с внимание описывал ровную дугу, напоминавшую брюссельские кружева. Его подметание двора было стихотворением. И это было лучшим моментом, прежде чем просыпалась скучная, шумная, выколачивающая, стучащая жизнь большого наёмного дома.
Полная святости утренняя тишина витала над тривиальностью мостовой; наверху в стёклах окон сверкало утреннее золото молодого солнца, а совсем высоко, прежде чем слиться с серым небом большого города, проплывали бледно-розовые невесомые облака. Тогда я твёрдо верила, что «жизнь», настоящая жизнь, где-то далеко, там далеко за крышами. С тех пор я её пытаюсь догнать. Но она всё время прячется за какими-то крышами. Не было ли в конце концов всё это   фривольной игрой, и настоящая жизнь осталась как раз там, во дворе, где мы с Антони в первый раз читали «Начало цивилизации» ?
Сердечно обнимаю вас.
                Розетта «   


Рецензии