Вестник

Сегодня суббота. Ровно неделю назад в нашей больничной палате на шесть человек (два места были свободны) появился высокий моложавый    мужчина лет пятидесяти с блуждающей хитринкой в глазах  и лёгкой улыбкой под ровной седоватой щёточкой усов. Представился Игорем. Фамилия – Бондаренко.  Пятьдесят два года.
 Новый обитатель палаты оказался весьма общительным, легко поддерживал разговор на любые темы: и о политике, и о женщинах, и о спорте,  да  о чем угодно. У него всегда было что сказать и чем поделиться. Очень эрудированный и с юмором. Тут же обменялись анекдотами.   Примерно через час после своего появления, когда Игорь узнал, что в выходные дни после всех назначенных процедур, когда в отделении кроме дежурного врачей уже нет, меня отпускают ночевать домой, он  попросил меня наведать его родных, чтобы сообщить им о своём местонахождении. Ему нужны были зубная щётка,   мыло, полотенце, тапочки, сотовый телефон для общения и что-то ещё – по мелочи. Я попросил его записать нужный адрес для памяти. Он оторвал клочок газеты, написал на нем пару строк и вручил мне.  Вскоре я был по указанному им адресу. В подъезд просто так не войти, надо набрать номер квартиры и дождаться ответа. Но не успел я это сделать, как дверь в подъезд открылась сама. Поднялся на третий этаж, позвонил. Дверь открыла молодая невысокая женщина в домашнем халате. Я сообщил, что Игорь в больнице и передал клочок газеты с его записью. Она поблагодарила меня, улыбнулась и сказала, что к нему уже поехали. Как я понял: она - невестка Игоря, а поехали к нему – сын и внук... На этом моя миссия завершилась.
В палате помимо исполнения медицинских предписаний особо делать нечего. Оттого её обитатели достаточно разговорчивы и откровенны. Окончится срок больничной «отсидки», разъедутся люди по своим прежним местам, и, может быть, не увидятся  никогда. Это как в поезде с попутчиками по купе. Наши с Игорем койки стояли рядом, и за несколько дней мы многое друг о друге узнали. Мужчина он из себя видный, зарабатывает в Газпроме очень неплохо, взрослый сын живет отдельно - своей семьей, а сам он с женой давно развелся. Весь этот набор наверняка делал его весьма привлекательным для дам. А до пуританина, монаха или девственника, судя по общению с медсестрами, ему было далеко, как до озера Титикака. Смутил меня поначалу его длиннющий свежий вертикальный шрам на груди – почти от шеи и чуть ли не до середины живота. Выяснилось: в ноябре при осмотре у него обнаружили инфаркт. То есть, о том, что у него был инфаркт, сам он, по его словам, даже не догадывался. В марте его положили на операцию, сделали шунтирование: заменили ему кровеносный сосуд его же веной, взятой из ноги (там – между коленом и стопой - тоже шрам). Вроде дела пошли на поправку. И вот в мае пригласили его на осмотр, посадили на велосипед - крутить педали, и вдруг кардиолог объявляет ему, что у него день или два назад был повторный обширный инфаркт. Игорь удивляется и возмущается, поскольку никаких  ощущений ухудшения здоровья у него не было. Однако его немедленно госпитализируют. Так, по его словам, он, несмотря на свои протесты, оказался в нашей палате: без вещей и связи с родными.
Кормили нас по больничному, но, в общем-то, сносно. Раз в день бывали и фрукты: яблоко, банан или апельсин. И рыба, и парные котлеты, и суп с фрикадельками. Игорь отсутствием аппетита не страдал. Ближе к обеду уже ёрзал и ждал приглашения от столовской санитарки, регулярно обходившей каждую палату, как пастух с рожком, призывающий стадо  на водопой. Впереди «стада» почти всегда бодро маячила подтянутая жизнелюбивая фигура Игоря в эффектном спортивном костюме. Лечащему врачу нашей палаты, красивой стройной татарочке лет тридцати с небольшим, Игорь каждый раз при её приходе делал изысканные комплименты, а на вопрос о жалобах несчастным голосом отвечал, что хотел бы тоже хоть изредка уезжать по вечерам домой. Однако, всякий раз ему в этом категорически отказывали. Вчера произошло тоже самое. И потому, вечером, когда я засобирался в «самоволку», согласованную с врачом, он несколько раз повторил фразу о том, как мне завидует, и как нелепо то, что он здесь оказался.
Сегодня опять суббота. Я приехал в больницу около половины восьмого – за лекарствами и капельницей, которую ставят мне здесь по утрам ежедневно. Привычно поздоровался с соседями и заметил, что кровать Игоря пуста. Спросил деда с койки напротив, а тот отвечает: « В реанимацию увезли». Говорит, что в пятом часу утра Игорь сходил в больничный душ, помыл голову, заварил себе чай, сел на край кровати и вдруг ему стало плохо: упал. Дед Володя Генералов, такой кругленький и лысенький, позвал медиков. И Игоря увезли на другой этаж.
Где-то около половины десятого появилась пожилая медсестра, которая убирает в палате, и стала просить нас показать ей: где вещи Игоря Бондаренко. «А что такое? Зачем?» - переспросил её дедок. «Умер» , - ответила она дрогнувшим голосом. Глаза её заметно увлажнились. Все молчали. Потом ей показали, что все его вещи – в тумбочке, и полотенце, которым он вытирал помытую голову, сохшее на спинке кровати. Куртка от спортивного костюма висела на вешалке возле умывальника. «Надо бы сообщить родным», - поделилась медсестра, - «Да, некому сообщать: телефонную трубку у него дома никто не берет». «И не возьмет», - отозвался я, - « Игорь живёт один. С женой развёлся, а сын – давно взрослый - здесь, в городе, но - в другом месте».  Медсестра вздохнула, собрала вещи Игоря в его же спортивную сумку и ушла. А я пошёл к дежурному врачу, к женщине по имени Светлана Юрьевна. Она выглядела озабоченной. В больнице действительно не имелось адреса родственников Бондаренко. У меня их адреса на руках тоже не было, но дорогу к их дому я ещё не забыл, и потому вызвался помочь пригласить их в больницу. «Только не говорите ничего о смерти», - согласилась на помощь Светлана Юрьевна, - «Это дело врачей – сообщать такие вещи. Пожалуйста». Я взял такси и вскоре, как ровно неделю назад, снова был возле того же дома. Совершенно забыл: как снизу набирать номер квартиры, чтобы вызвать хозяев. Потыкался, помыкался, вздохнул и вышел на улицу. Рядом оказалась дворничиха с ключами. И дверь подъезда была преодолена. Поднялся на третий. Дверь в квартиру не открылась так, как  это было в прошлый раз. Я уже подумал, что люди выехали с утра куда-нибудь на природу: сегодня замечательный солнечный теплый весенний день. Думал уйти, но напоследок позвонил ещё раз и сразу понял: почему не открывалась дверь. За порогом стояла та же молодая женщина в махровом халате и с полотенцем, накрученным на мокрую голову. Видимо, купалась в ванной и ничего не слышала. Она сразу узнала меня и улыбнулась, как старому знакомцу. «Вам нужно срочно ехать в больницу», - произнес я. «Почему?» - спросила она. «Пожалуйста, срочно поезжайте в больницу», - повторил я, повернулся и направился вниз по лестнице.
Я иду в белой широкой лёгкой ветровке. Всё так же светит ослепительное солнце. Играют и смеются дети во дворе. В нежно-голубом небе плывут редкие белесые лёгкие облака. А мне стыдно, нестерпимо больно и стыдно, и я не знаю, куда мне деться от этого пронзительного чувства виновности: только что я стал вестником, ангелом смерти для близких доброго улыбчивого человека, которого знал совсем немного, совсем чуть-чуть. Жизнерадостный. Жизнелюбивый. Весёлый. Всего мгновение назад. Был человек. И нет его. И точно такого - уже не будет…