Кузины

               

   Родственников в моём детстве было громадное число. Папа перед праздниками покупал около сотни поздравительных открыток и писал поздравления родным несколько вечеров. Хождение в гости и отдых семьями были делом обычным.

   Моя двоюродная сестра Оля была младше меня на четыре года и летние каникулы уже не первый год проводила с бабушкой Женей в деревне. Деревня находилась далеко, в Подолье, а я любила , когда "далеко" и не в пионерском лагере... Вот с приближением лета и напросилась я к ним в компанию.
   Взрослые согласились, а мы с сестрой обрадовались. Мы всегда были дружны и никогда в жизни не  ссорились.

   Ехали долго, на поездах,  с пересадками. Приехали в Хмельницкий ночью и ещё часа два нас , сонных,  везла на телеге очень медленная ("наверное, старая" -думали мы) и неприятно пахнущая ("боится в лесу ночью" - думали мы)  лошадка.
   Несмотря на то , что телега щедро была устелена соломой, позже мы обнаружили множество синяков и ссадин. Езда на таком жестком транспорте нашим телам была непривычна.

   Деревенское утро ворвалось мычанием , лаем ,  кудахтанием ,  кукареканием , щебетом,  потрескиванием дров в печи ; сотнями разных, доселе незнакомых, но приятных запахов ; солнцем в распахнутые занавески.
   Главной в избе была печь. Стояла она на боковой стене, впереди и сзади неё были чуланы - маленькие комнатки (кухня и запечь).  В запечи были приступки  (ступени) , по которым можно было забраться на печь. Печь была высокая, под два метра.
   Над запечью было тайное место - полати - громадные деревянные полки, закрытые занавесками. Полки использовались и как кровать, и как сервант , и как комод.

   Всё это мы с Олей незамедлительно обсмотрели, а бабушки всё объяснили.
   Василий Шукшин посвятил этому волшебному месту такие строки :" Больше всего в родной своей избе любил я полати.Не печку даже, а полати, потому что с полатями связана неповторимая пора моей жизни".
   Вот мы с Олей как раз в этой поре  тогда и находились.
   Кровать, где мы спали, была огромна и "всепоглощающа".  Матрас - соломенный , подушки - перьевые, но поднять их нам с  сестрой было не по силам.
   Всё это спальное сооружения закрывалось как сцена двумя громадными цветастыми сатиновыми шторами.
   В стороне , противоположной печи, стоял большой дубовый стол, а вдоль стола, с обеих сторон , - такие же крепкие тяжелые лавки.
   Вот и всё хатнее убранство.
   Ещё удивил пол: светлый , деревянный, не крашеный, будто восковой, без щелей между досками.

   Хозяйку дома звали Анна и к имени мы ещё добавляли "бабушка".
А соседи (мы узнали позже) звали ее Капатурка. О происхождении этого странного имени мы так ничего не узнали , да и бабушка Аня объяснить ничего не смогла.

   Уже позже, взрослой, я интересовалась историей того волшебного края и узнала, что она совсем не счастливая.
   Во время освободительной войны 1648-1654гг. под предводительством Б. Хмельницкого, эти земли были полем битвы козаков с польским войском.
   С 70-х годов  ХVII  столетия население было почти полностью исстреблено турками и новому хозяину этих земель поляку  Замойскому пришлось завозить сюда селян с Мазовии ("мазуры" - так их называли).
   С конца XVIII столетия эти земли, уже Подольская губерния Российской империи, активно заселяются евреями. К 1920 году население г. Проскуров  (ныне -Хмельницкий)  составляло 50 тыс. , из них -25 тыс. - евреи.
   Известен жуткий факт, связанный с резнёй евреев военными Симона Петлюры.  Было вырезано более 1650 человек, ранено более 600.
   Различные исторические, хозяйственные, культурные уклады жизни нашли отражение и в языке и традициях населения тех мест.

   Мы с Олей первые дни вообще не понимали, о чём говорят местные жители. Их диалект не схож ни с одним, известным мне на Украине.
   Да и вообще жители тех мест не словоохотливы. От того, вероятно , что много работают, даже дети.

   У бабушки Ани было две коровы,  три  хрюши,  сотня гусей,  столько же кур.
   Яйца она сдавала продавцам раз в неделю штук по сто, а молоко - через день - по  2-3  ведра.
   В дворовом погребке, побеленном до слепящей белоснежности, на ступеньках стояли глечики, кадки, маслёнки с топлёным молоком,  ряженкой,  сметаной,  маслом,  творогом... И чем глубже - тем волшебнее молочный запах, соединённый с морозной влагой земли.

   И ещё у бабушки был огород :  ближний  и  дальний.  Ближний - лук,  морковь, помидоры, огурцы, зелень . Дальний - картофель, капуста, кукуруза, подсолнух.
   Ещё был сад с вишней, яблоками, сливами и грушами...
   И всем этим хозяйством управляла одна бабушка Аня. Ещё она зарабатывала себе трудодни на лесных и болотных покосах и на элеваторе.
   А после дождика непременно ходила по грибы.  И мы - с ней.
   Разбираться в грибах мы с Олей научились за неделю. Грибные дождики в тех местах перепадают почти ежедневно, потому и грибные урожаи - по два ведра за полчаса - обычное дело.
   Грибы сушили в сарае, на горище (под крышей).  Засыпали тарахтящие, высушенные , лёгкие, ароматные  грибные скибочки прямо в свежеструганые фанерные посылочные ящички и отправляли родителям. Всю зиму потом варили ароматные грибные супы и тушили картошечку с грибами.

   Вокруг деревни - леса : настоящие, природные, с корягами, зарослями папороти и нежданными - негаданными душистыми земляничными полянами. Землянику здесь собирают в туеса и в букеты (как ландыш).  Сушат над печью, а зимой заваривают чаи - узвары.

   В селе было много одиноких женщин, чаще - вдов, как бабушка Аня. Соседи считали своим долгом помогать им во всём.  Особено безотказным в такой помощи был кузнец, он же колхозный конюх , он же какой-то начальник в сельсовете  Кондрат.  Был он крепок, наверное,  красив (  мы тогда всех старше сорока считали "старыми"), приветлив, рукаст. Жил сам , на краю села , рядом с кузницей.

   Было у него ещё одно , самое главное достоинство - он не пил.  Все в селе гнали и пили самогон, а он и не гнал,  и не пил.
   -Лошади этого не любят ,-говорил он.
   Нас, когда впервые увидел во дворе бабушки Ани , почему-то назвал кузинами. И стал передавать нам гостинцы: мочёные яблочки, орехи от белки,  пучок душистого редиса, баночку свежего мёда...

   Дождило целую неделю. Мы с Олей на улицу хоть и выбегали, но больше занимались обследованием дома, сарая, крыш, погребов. Бабушка подтапливала печь и мы, набегавшись босяком по мокрой жирной траве, взбирались на полати и грелись, а иногда и засыпали там, "намаявшись".

   В один из таких дней бабушки с Кондратом поехали в райцентр, а мы с сестрой остались "на хозяйстве".
   Сначала слазили на горище - там висела под крышей солонина, она уже "поспела" и была вкусной до беспамятства ( бабушка позволяла отведать). Потом сбегали под дождём через двор за хлебом; на грядку - за редисом, и опять - к солонине. В общем ,  наелись , намокли, набегались и полати в избе - было как раз то место , куда нам хотелось попасть.
   Мы влезли на них и обнаружили в полутьме огромную тёплую крынку с чем-то очень вкусно-пахучим. Пить после солонины и чёрного хлеба хотелось до невозможности. Черпаки для узваров, деревянные ложки, плошки - всё было рядом, тут же...  И мы начали пробовать содержимое вначале ложкой, потом черпаком, поочереди. Решили , что квас. Питьё согревало изнутри, разливалось по телу приятной истомой...

   Очнулась я будто от ледяной молнии, пронзившей тело, и резко села. Мы с Олей - посреди избы, на полу, мокрые.  Перед нами с ушатом - Кондрат, по бокам от нас - причитающие бабушки в слезах...
   Кондрат хохотал и бил себя по бокам:
   -Ну, кузины, ну, окаянные! Напугали старух! Вари им, тетя Аня, бульон! А то они щас ещё буянить почнут!

   Часа через два, когда сознание к нам вернулось полностью и на столе дымился бульон из петуха ( так ему , драчуну, и надо! ), нам поведали о нашем "печном пире".
   Квас был вовсе не квасом , а брагой. И мы выпили её , похоже, по литру и "отключились" на печи.
   Бабушки и Кондрат вернулись домой , подумали поначалу,  что мы  угорели. Но у Кондрата был хороший нюх и он , уложив нас рядышком на пол,  под причитания бабушек , окатил дождевой водой из 3-хведёрного ушата.

   После этого случая, мы с Кондратом задружили и ходили к нему и в кузню , и в конюшню.И уже мы носили ему гостинцы.

  Зовут мою любимую кузину Хохлова-Сафонова Ольга Дмитриевна.


  Рисунок автора.