Гл5. Фергана. Завершение моей службы в 105 вдд

см.ФОТО:1.НМС 105 ВДД, м-р Н.Н.Баляс.2.НМС 345 пдп, к-н А.Минаков.3. Нач.МПП к-н Э.Керимкулов.4. Личный состав МПП сдает строевую подготовку.



    
       На голом месте созданное Министерство обороны Узбекистана, прожевав сопли, наконец сообразило что пора хапать все что плохо лежит, и начало проводить активную политику по оставлению дивизии с офицерами, прапорщиками, вооружением и техникой в составе вооруженных сил, теперь тоже независимого Узбекистана. Проводились какие - то закулисные переговоры, о которых даже до командиров полков, информация не доводилась. Все обрастало слухами, но насаждалась везде на всех уровнях мысль, что в Российской армии военнослужащие дивизии никому не нужны, так что лучше продолжить службу в ВС Узбекистана.

        В конце апреля 1992 года в дивизию прибыл новоиспеченный Министр обороны Узбекистана, генерал-майор Ахмедов. По образованию замполит, вчерашний подполковник, за неимением в узбекии других и лучших, после объявления независимости, имея клановые рычаги и подпорки, мгновенно стал генерал-майором, и министром. Восседая в президиуме клуба, что - то там долго блеял о том как нам, тем кто пожелает остаться служить в дивизии, будет хорошо и комфортно. Что они увеличат по сравнению с офицерами России денежное довольствие в 1,9 раза. Всех и мгновенно, обеспечат жильем, и присягу пока что принимать не надо.

    "Гладко стелешь, замполит", -думал про себя я, сидя среди себе подобных в этом зале. И так думало большинство офицеров и прапорщиков. Скоро год как мы здесь находимся, и о жилье никто не заикался. А тут вдруг оно, откуда - то появится. А оклады это дело такое, сегодня повысили, а завтра отобрали, или их сожрет инфляция.

         В конце встречи с офицерами дивизии он, обращаясь к командованию дивизии, спросил: "Так что мне доложить президенту Узбекистана о решении коллектива дивизии насчет продолжить службу в составе ВС Узбекистана?" Уже получивший недавно звание генерала, Г. Борисов, боясь прогневить новоиспеченного чинушу, сказал, что если будут приняты все предложения, направленные в адрес Министерства обороны Узбекистана, то офицеры дивизии согласны. В зале раздался гул несогласия, и недоумения.

   -Что не так? -с удивлением спросил министр-узбек.
И тут же начал что - то лепетать в свое оправдание, а заговорившись и проговорился, опровергая самого себя, когда предложил присутствующим оставаться в республике и служить Узбекистану. Но с двумя условиями – принять присягу, и выучить язык. А еще похвастался что их язык такой тяжелый, что даже Ленин с Марксом пытались его выучить, но не осилили. Но при этом нечленораздельно промычал, что якобы солдаты царского генерала Скобелева, со временем свободно говорили на узбекском языке. Возможно что к концу своей жизни, местный разговорный из трех слов, кто то и освоил, подумал тогда я.

       С нашей стороны тоже последовали вопросы, на которые практически отвечал уже только вчерашний замполит. Ответы были без конкретики, общие и расплывчатые. Но, тем не менее, он дал понять – остаешься – учи язык. Неподготовленность и не проработанность передачи дивизии можно продемонстрировать на ответе на один из вопросов. Офицер, прибывший из Литвы, желающий в настоящее время продолжить службу в Узбекистане, а затем вернуться после увольнения в Литву, задал вопрос, кто в Литве ему будет платить пенсию.
Павел Грачев тут же перевел стрелки на министра обороны Узбекистана. На что тот неуверенно промямлил, что платить конечно будет Узбекистан, как страна, входящая в ООН.
"И при чем здесь ООН," - подумали сидящие в зале. Получалось так, что оставайтесь вы здесь навсегда, а там мы посмотрим, что с вами делать.

       "И хорошо, -подумал я, - что не успел притащить сюда семью. Не получил здесь никакой хибары, не укоренился и т.д".
В конце этого мероприятия поднял руку, затем встал и задал вопрос Павлу Грачеву командир артиллерийского полка С. В. Драгунов по поводу тех офицеров, которые не желают оставаться здесь для прохождения службы в ВС Узбекистана. Грачев изобразил на лице гримасу, что, мол, вопрос ему понравился и ответил, что не переживайте, кто не захочет проходить службу здесь, тех всех заберем в ВС России. Но этот вопрос очень не понравился министру – узбеку. Он заерзал задницей, засучил короткими жирными ляжками под столом, сжал в кулачки пальчики - сардельки.
Как же, проваливается его план по агитации офицеров дивизии. Сами ведь за семьдесят лет советской власти так и не смогли подготовить свой национальный офицерский корпус. Кроме разве что единичных замполитов, типа его самого, зампотылов и завскладов. Ни одного толкового военного специалиста в республике. А спецы, вот они, их нужно только умело уболтать. А его, бывшего замполита, даже болтать -то толком не обучили.

       И он проблеял: -Такие вопросы для командира полка задавать несерьезно и несолидно. Если вы не желаете, то вопрос можно решить быстро в индивидуальном порядке.
        И тут же, на наших глазах приказал своим нукерам оформить увольнение полковника из вооруженных сил. Пришлось командиру полка срочно переводиться в Россию. Это был наглядный для всех нас пример. Вот как эти доброжелоны поступят с любым из нас, если мы вдруг посмеем в чем - то возразить новой местной власти. Единственный в зале, Грачев, изображал удовлетворение стремлением офицеров вернуться в Россию и все присутствующие услышали от него, что в России их ждут. Как их там ждали, читайте далее. На этом и разошлись, с поникшими головами.

      Тем не менее в дивизии продолжались напряженные занятия по боевой подготовке. Все, в том числе и офицеры управления дивизии, водили, стреляли, прыгали, ходили строевым шагом, и сдавали строевую подготовку. Пока я исполнял обязанности НМС дивизии, Борисов почему -то любил, чтобы я стоял рядом с ним на трибуне. Мне, старлею, а потом и капитану, иногда было даже неудобно стоять среди полковников, в то время, как другие, майоры и капитаны нарезают по пятому – десятому кругу на плацу, но комдиву, видимо, было виднее и не зазорно, чтобы я был рядом.

      Здесь надо отдать должное начальнику штаба дивизии. Это он, и никто другой регулярно устраивал занятия по всем видам боевой подготовки для офицеров управления дивизии. Только здесь и нигде более, я стрелял из всех видов и образцов стрелкового оружия, имеющегося на вооружении в ВДВ в то время. Только здесь я водил всю имеющуюся в дивизии колесную технику. На гусеничную не замахивался, да мне и не положено было по штату. Регулярно проводились всевозможные командно - штабные учения. Здесь я более-менее освоил топографию на офицерском уровне. А коньком всех занятий у Солуянова, конечно, были физкультура и спорт. Футбол, волейбол, баскетбол, и регулярное плавание в бассейне.

       Бассейны это, вообще, отдельный рассказ можно сочинять. На территории 345 пдп был огромный, примерно, с футбольное поле, бассейн. Огорожен забором с колючей проволоки. Со своим КПП, и контролем-пропуском по справкам от врача-дерматолога. Слева, минимальная глубина- по колено. Лягушатник для детей. Справа, глубина позволяющая совершать прыжки с вышки. А главное, ледяная вода, беспрерывно поступающая по широким трубам напрямую из артезианской скважины. В обеденное время весь личный состав гарнизона с семьями находился здесь. С воды торчат, как у лягушек, только головы. Это единственное спасение от зноя. Впервые за последние лет пятнадцать я стал набирать мышечную массу. С хронических шестидесяти пяти до семидесяти семи, соответственно росту. И даже появилось желание завязать с куревом.


          Но очень скоро, в связи с изменением политической обстановки, с апреля 1992 года 35-я бригада (в Капчагае) выходит из оперативного подчинения 105-й дивизии и вновь напрямую подчиняется штабу ВДВ, а за ней и 56-я бригада ( в Иолотани) выходит из оперативного подчинения 105-й дивизии. 12 мая 1992 года в Ташкенте прошла встреча президентов России, Казахстана, Киргизии и Узбекистана. По итогам той встречи 105-я ВДД должна была оставаться на месте прежней дислокации. В следующие несколько дней, самолетами и поездами по своим республикам, из Узбекистана были вывезены военнослужащие срочной службы, которые были призваны из этих республик. В дивизии остались только призванные из России и Узбекистана.

      Самая крупная партия из дивизии отдельным эшелоном убывала в Украину. Я еще задерживался, не было выписки из приказа на перевод, но решил отправить самые тяжелые вещи - шинели, бушлаты, сапоги и прочую дребедень в двух парашютных сумках вместе с ними. Благо, сержант Чепара, один из фельдшеров полкового медпункта, уезжал в Болград. А офицеры, которые сопровождали эшелон, тоже были свои, знакомые и сослуживцы по 98 воздушно -десантной дивизии.
Забегая вперед скажу, что все дошло в целости и сохранности, включая и ту бутылку водки, которую я положил в одну из сумок, как презент за доставку. Все это спокойно дождалось меня в кабинете командира медбата в Болграде, хотя я прибыл не так скоро, как хотелось тогда.

     Совсем по - другому сложилась судьба багажа который я сдуру решил отправить почтовым путем со станции Маргелан. Сначала кретин-коротышка, который принимал багаж, долго пересматривал каждую вещь. Затем составил перечень вещей, которые нельзя вывозить из его родной Узбекии. Затем за бутылку спирта разрешил все обратно упаковать, и отправить. Через две недели жена позвонила и сообщила, что ничего из того, что я перечислил, в багаже не пришло. А это были главные стратегические материалы и товары Узбекистана: сапожки, платья и дешевая бижутерия дочкам, духи и пару отрезов на платья узбекского шелка жене. Дошли только дешевые керамические пиалы и пара чайников. Вот и все, что я здесь заслужил и заработал. Остальное багажный досмотрщик их попросту украл. Цена всему этому «богатству» была тогда максимум сто-сто пятьдесят баксов. Эй, узбеки, через двадцать пять лет передаю вам большой рахмат, пламенный привет и «наилучшие» пожелания.

       А заодно привет и Ферганским ворам-карманникам! Из джинсов, сшитых из великолепного узбекского хлопка, на которых вы порезали карманы, моя жена впоследствии сшила себе неизносимые шорты. Иногда любопытство тянуло меня, в так называемые бутики, которые как грибы начали везде появляться. Там было столько всякого яркого ширнепотреба, что глаза разбегались. Этим обстоятельством тут не преминула воспользоваться местная шпана. Как -то в выходной, одевшись по гражданке, посещаю один из них.

        Пока клиент шокирован блестящей мишурой, а молоденькие узбечки которые в доле с воришками и всячески заговаривают зубы, ощущаю какие- то легкие щелчки по заднему правому карману. Сначала не поверил, потом понял. Делаю вид, что не ощущаю. Щелчки становятся настойчивее. Разгибаюсь и принимаю вертикальное положение. Оглядываю зальчик. Кроме меня есть еще трое, стоят по разным углам. Изображают скучающе-зевающий вид. Все в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет. Видимо, это те, которых разогнали с колонии малолетних, когда территорию и помещения вернули под одну из наших частей. Одеты абы как, в затрапезные, уже лет пятнадцать, как вышедшие из моды даже в СССР, нейлоновые застиранные рубашки, штаны снятые с огородных чучел и шлепанцы. Они стоят на стреме. Четвертый за моей спиной, напряженно вытянулся, как будто шпагу проглотил. Поворачиваюсь к нему, беру за куриное горлышко левой рукой. Слегка сдавливаю и произношу:
–Слышь ты, придурок. Деньги у меня вот здесь, в нагрудном кармане. А там, где ты стараешься, лежит тебе не нужная записная книжка. Ты меня понял? Вращает вытаращенными моргалами, и пытается кивнуть, что понял.
Но я не обидчивый, отпускаю, и снова нагибаюсь к застекленному прилавку. И чувствую, что щелчки продолжаются. Девочки - продавщицы усиленно делают вид, что ничего не замечают, продолжают вешать мне лапшу на уши. Приходится снова повернуться.
– Так ты, оказывается, по - русски ни бум-бум?
Достаю из кармана записную и демонстрирую безграмотному, что это не кошелек. У него даже поникла головка от такого несчастья.
- Пшел вон придурок! - покупаю какую - то мелочевку и выхожу из магазинчика. Сажусь в кабину УАЗа. А вся бригада карманников выстраивается на крыльце, провожая меня. Я машу им ручкой. Они в ответ лыбятся до ушей и тоже машут клешнями. Только дома обнаруживаю, что оба задние накладные карманы джинсов разрезаны вертикально, но не до верхнего шва. После этого случая мое стремление по - быстрее покинуть эту мусульманскую страну, в разы усилилось.
По сути, дивизия очень быстро оказалась в границах Ферганского гарнизона, так как 35-я и 56-я отдельные воздушно-десантные бригады находились на территории других государств. В связи с передачей 105-й гвардейской воздушно-десантной Краснознаменной дивизии (горно-пустынной) в состав вооруженных сил Республики Узбекистан, формирование 111-го гв. парашютно-десантного полка было прекращено. По итогам межгосударственных переговоров прошедших 7 мая 1992 года в Алматы с 13 мая 1992 года 35-я гв. отдельная воздушно-десантная бригада была передана в состав вооруженных сил Казахстана. А 56-я вдбр, соответственно, отошла республике Туркменистан.

       Накануне подписания договора в мае 1992 года в дивизию снова прибыли, теперь уже не командующий ВДВ, а министр обороны РФ П. Грачев. С ним  снова министр обороны Узбекистана генерал-майор Ахмедов, и командующий ТуркВО Кондратьев. Руководящий состав дивизии, полков и отдельных частей построили перед штабом дивизии. Однако П. Грачев возмутился, какая, мол, может быть беседа в строю, у вас что, клуба нет? И всех направили в клуб 345-го пдп, где состоялась беседа. Решение о передаче дивизии Узбекистану уже было принято ранее.
П. Грачев сказал, что перед подписанием этого договора он не мог не приехать в Фергану, чтобы не пообщаться с офицерами, которыми в свое время командовал в Воздушно - десантных войсках. Сказав о цели приезда, он добавил, что ему доложили, что, якобы, офицеры дивизии с радостью приняли информацию о переходе дивизии под юрисдикцию Узбекистана. Конечно, так ему доложили узбеки, потому что им этого хотелось. Еще бы, кому же не охота заполучить целенькую дивизию ВДВ, не прилагая к этому почти никаких усилий. А для нас это был капкан. Алканавт в Москве, и его подручный Паша "мерседес", были еще те дипломаты, но и они не хотели ссоры с узбеками. Хлопок, как стратегическое сырье для пороха, нужен ведь всем.

Толпа в зале сидела, как в рот воды набравши. Все мы видели, что нас уже женили без нашего на то согласия. Совещание завершилось фразой Ахмедова: "Ваше молчание я принимаю как знак согласия. С этой минуты 105-я дивизия входит в состав вооруженных сил Республики Узбекистан".
          Но у нас очень хорошо умеют, если нельзя языком, то выражать свое несогласие ногами. Уже в тот же день посыпались рапорта на перевод в Россию. Командование ВДВ без особого восторга отреагировало на наши рапорта, и совершенно не способствовало в этот сложный период переводу офицеров, и назначению их на должности в других дивизиях и бригадах ВДВ. Очень многие офицеры согласились на должности на одну-две ступени ниже ранее занимаемой, лишь бы побыстрее умотать из этой, теперь уже ненавистной Узбекии.

   Можно подумать, что в ВДВ и ВС России для них нельзя было найти равнозначных должностей. Но ведь для чего – то нужно было хоть как- то ущемить возвращающихся не по своей вине домой, офицеров. Такова была «любвеобильная» ельцинско-грачевская политика по отношению к нам в тот период. Сами заварили кашу, сами же  пытались кинуть нас на произвол судьбы.

          После этого собеседования в клубе закрытом, Грачев пригласил офицеров в клуб открытый. На концерт ансамбля «Голубые береты», которых он таскал повсюду с собой. Когда мы подошли к летнему клубу, концерт уже шел. Солдаты заняли все сидячие места, и никому, даже министру, уступать их не собирались. Команд тоже, естественно, никто не подавал, поэтому офицеры и прапора кучками по пристраивались на обочинах.

     Рядом со мною, позади, стоял сам Паша в окружении дивизионной и своей свиты, еще пока без клички «мерседес», но он должен был в ближайшее время ее получить. Тут же, как блоха на расческе, крутился Герой Советского Союза Солуянов. Чуть поодаль, развесив свои губы-кошелки и насупившись, стоял комдив Борисов. На улице уже было жарко. Грачев приподнял край своей рубахи, вентилируя вспотевший живот и поясницу.
- Эх жаль, что даже хренового ножика нет при себе, - прошептал мне на ухо один из знакомых офицеров.
– Я бы сейчас воткнул его этому гандону в печень. И хрен с ней с тюрьмой, народ бы меня понял и помиловал.
Я кивнул ему в знак полного согласия. Мы уже на тот период хорошо знали за какие заслуги перед Ельциным, тот поставил Грачева своим министром, задвинув десятки заслуженных, умных и достойных маршалов на задворки истории. Беспробудный алкаш поставил на пост номер один в армии, своего прогнувшегося собутыльника. Многие ведь до сих пор не знают, что это именно Паша, заранее подкупленный, вместо того чтобы арестовать Ельцина со всей его бандой, перешел на его сторону, и приказал частям ВДВ, прибывшим в Москву, поддержать якобы конституционный строй, защищать «Белый дом» с дерьмократами.
   Грачев в пол метре от меня самодовольно почесывал волосатое пузо, не подозревая какие крамольные речи, буквально впритык с ним, ведут его «тупорылые», как он считал, бараны. «Береты» продолжали завывать на сцене свои ширпотребовские шлягеры. Солдатская толпа аплодировала и визжала от восторга. И нам тоже, было «весело».

       Лично я никаких рапортов и никому не писал. Просто в очередной раз поставил перед московским шефом вопрос ребром, мол вы меня сюда загнали, вы меня и переводите, а куда, вам виднее.
-Володя, не кипятись, будет тебе приказ командующего о переводе. Жди.
- А куда?
- Скорее всего, обратно в Болград.
Меня это тогда устраивало.
Прошел месяц, пошел второй. Приказа на перевод, по- прежнему, не было. Жена уже замучила звонками, как и почему? Во время очередного сеанса общения с Солнцевым при докладе за неделю я у него попросил номер и дату приказа на мой перевод.
- А зачем тебе это? Жди, скоро придет.
- Продиктуйте мне его, пожалуйста.
И он согласился, продиктовал. Я сам придумал ход конем, как побыстрее отсюда выбраться.

       На следующий день в дивизию прилетает очередная комиссия со штаба ВДВ. Почти все заместители командующего и начальники родов войск и служб. Среди них и мой бывший начмед дивизии, но вот уже два года как начмед ВДВ, Борис Гребенюк. Мы с Балясом встречаем его у трапа самолета, как и все прочие дивизионные начальники своих московских шефов. Парная с сауной уже раскочегарена и стол накрыт. Как же, ведь теперь от него, и только от него, как говорит наш комдив Борисов, непосредственно и соответственно, зависит наша дальнейшая служба и судьба.

 Лично я надеюсь в непосредственном общении узнать, что ждет меня дальше. Ведь я - то с ним знаком давно и лично. Это для моего нынешнего начальника Баляса, он является большим цабэ, а я - то этого пьяницу знаю давненько уже. И вот он спускается по трапу , мы подходим, представляемся, и окружаем его плотным кольцом, чтобы сразу же увезти с собой. Он подает нам свою вяло-влажную кисть. Смотрит на нас, как моряки Колумба на индейцев. Устал уже, видно, в дороге, но не успел сказать нам даже слова , как со стороны прозвучала реплика:
-Боря, ну что ты там тормозишь, давай живее с нами! Успеешь еще со своими медиками наобщаться.

       Фамильярное, Боря, резануло нам по ушам. Это для нас он был всемогущий Борис Васильевич, а на их уровне по- прежнему, оставался осликом Борей. Это заместитель командующего по тылу генерал Шилин торопит нашего начальника. Он кстати, тоже выходец из Болграда, и они с Гребенюком давние «корефаны».
Боря помялся с ноги на ногу, хотел и с нами остаться, потому что мы уже успели шепнуть, что обильный стол ждет его. И в то же время отрываться от своего непосредственного шефа непозволительно. Ведь он прекрасно знал, что там попойка будет еще жирнее, чем у нас. Махнув на нас рукой и, промямлив что мол, обо всем завтра поговорим, он трусцой помчался за основной группой прилетевших тыловиков.

     - Приходите завтра с утра в гостиницу! -уже с машины крикнул он нам. Плюнув со злости под ноги , мы уехали ни с чем. Баляс ведь тоже хотел в спокойной обстановке выяснить свою дальнейшую судьбу. Не знаю, что там он делал с накрытым столом и сауной, а я уехал домой. Договорились только, что в шесть утра встречаемся возле дивизионного отеля «Голубые купола». Где утром я уже и был, как штык. Сидим в холле с Николай Николаевичем и ждем, когда их высочество соизволят проснуться. Он ведь попросил привезти ему бритвенные и туалетные принадлежности, потому, как свои в торопьях забыл дома.

    И вот наблюдаем, что в семь часов Борис Васильевич выходит из номеров и идет в туалетную комнату. Мы тут как тут и себе под дверь. Наконец, шеф появился в комнате для умывания и мы тут же с пожеланиями здравствовать и доброго утра, пытаемся всучить бритву с мылом.

- Спасибо, я уже занял у своих коллег.., - показывает он нам мыльные принадлежности и приступает к чистке зубов. У Московскаго шефа огромные мешки под глазами, глаза красные, лицо одутловатое. Дежурная по гостинице сообщила нам на ухо, что компания приползла с вечеринки только в четыре утра.

- Ну, говорите, чего там вы хотели услышать, потому что мы сейчас на завтрак, а потом сразу же улетаем, -еле ворочая языком, прохрипел шеф.
- Борис Васильевич, хочу узнать от вас, как мне быть, что с моим переводом. Куда и на какую должность. -выпаливаю на одном духу. Мы с Балясом договорились, что я буду первым задавать вопросы.

-Ты назначен начмедом 299 полка, -глядя на меня из зеркала, еле прошепелявил начальник. Меня как морозом обсыпало с ног до головы.
- Как в полк? -тут же возмутился я.
- А ты как хотел? Равнозначная должность там занята. Это мы и так для тебя великую поблажку сделали. Другие вообще вон с понижениями на одну – две ступени возвращаются. А ты с майорской- на майорскую должность убываешь. Так что можешь радоваться, -произнес целый монолог, тем самым совершая определенный подвиг, после тяжелой бессонной ночи, Гребенюк.
Вот уж, действительно, ситуация такова, что и не поймешь, или благодарить начальника или продолжать возмущаться.
- Учти, ради тебя мы уволили из армии твоего предшественника там на полку.
- Спасибо товарищ полковник. Учту.
Я уже не слышал о чем там говорил с начальником майор Баляс. Мне это уже было совершенно ни к чему. Стоял, как оглушенный и начинал вращать мозгами так, как будто я уже в своем бывшем полку и приступаю к работе в новой должности.

       Иду к начальнику отдела кадров дивизии, Юрию Кузнецову, запасшись предварительно бутылкой коньяка. К нормальному (на редкость в этой должности) офицеру. Объясняю ситуацию и он, вникнув в нее, идет мне на встречу. Мы договариваемся, что когда придет реальная выписка из приказа, он ее тихонько спустит в унитаз. После него иду к начальнику связи дивизии, этот еще проще, но тоже с понятием. А суть дела такова. Наше поколение помнит, как печатались телеграммы на узеньких полосках бумаги, а затем клеились на более жесткий бланк. Точно такие же аппараты и с такими бланками работали и в армейской системе связи. И они имели силу железобетонного документа.
       Учитывая ситуацию, которая сложилась по отношению к нам со стороны России, Узбекистана и армии вообще, решаюсь первый раз в жизни пойти на мелкий служебный подлог, по предварительному сговору. Даю начальнику связи на бумажке номер и дату приказа командующего ВДВ о моем переводе в Болград. Он ставит задачу телеграфистке. Та добросовестно ее выполняет, отпечатав все официально на бланке в виде телеграммы. Я благодарю НСД, и вручаю ему бутылку водки. На второй день, вооруженный официальным документом, смело ступаю в кабинет комдива.

    Господин-товарищ генерал-майор Г.Борисов, выслушав мой доклад с глубоким вздохом сожаления, согласился подписать телеграмму, чтобы дать ей ход в делопроизводство. По своему обыкновению, в течении минимум трех минут долго и заковыристо рисовал свою подпись. Она у него была оригинальная. С массой завитушек и хвостиков, длиною на полстроки. И когда он ее выводил, то чуть ли кончик языка не высовывал от усердия. Жаль мне, конечно, было расставаться с этим коллективом, но ничего не поделаешь. Не моя в том вина и прихоть.

    Тут же от комдива, сбегаю на первый этаж и стучусь в дверь кабинета начальника штаба дивизии. Его кабинет идентичен кабинету комдива, потому что находится прямо под ним. Полковник еле выглядывал из-за массивного скобелевского стола.
- Что убегаешь? -прошипел он, сразу угадав с какой целью я к нему пожаловал, с явным желанием добавить сравнение с теми, кто убегает первым с корабля, но сдержался после того, как я доложил о цели визита к нему.

- Убегать будете отсюда вы, товарищ полковник, если надолго задержитесь. А я перевожусь в другую часть по приказу нашего командующего, -демонстрирую борзость и наглость по отношению к Герою, учитывая, что общаемся последний раз в жизни. А ведь именно так с ним и произошло в последствии. Ему с семьей пришлось убегать из Узбекистана в прямом смысле слова, но это уже после меня. Желающие могут погуглить и почитать, как уезжал из Узбекистана А.Солуянов.

-Ну-ну, давайте сюда свою бумажку, -зло сверкнув красными от недосыпа глазками, прогундосил Герой. И быстро поставил свою штопорообразную заковыку.

         Через день, перед отъездом, я еще раз забежал к начальнику кадров. И он мне шепнул, что реальная выписка из приказа появилась в деле на второй день после состряпанной фальшивки.
- Один наш общий начальник, не станем показывать пальцем, полтора месяца придерживал ее под сукном, - сказал он мне.- Ну, не хотел он просто так с тобою расставаться.

     Одним из первых из штаба переводился в только что созданную армию Казахстана начальник финансовой службы дивизии, казах по национальности. Из дивизии он шел на должность начфина национальных вооруженных сил. В числе приглашенных на проводы был и я. Стол накрыли в одном из тенистых, укромных уголков внутреннего дворика штаба. Всего было не более двадцати человек. Сначала комдив, потом начальник штаба по отдельности на пять минут забежали, по рюмке опрокинули, пожелали всего хорошего и смылись.

     Мы, основной костяк управления, крепко это дело отметили. Подарили на память о совместной службе общий подарок от коллектива. Наговорили массу приятных для убывающего слов и тоже разошлись.

Мои проводы.

Почти весь коллектив медицинской службы дивизии принял участие в проводах меня на старое место. Хорошо посидели.
Авиарейсом Ташкент-Одесса возвращаюсь на круги своя.

       В 1992 году, после Борисова, командиром дивизии назначается начальник штаба дивизии, Герой Советского Союза полковник А. Солуянов. Командир дивизии, генерал-майор Г.Борисов тоже остается служить в МО Узбекистана.

    После моего убытия начался самовывод дивизии. Разбегались кто в Россию, кто на Украину, Белоруссию и т. п. Многие офицеры дивизии перевелись в распоряжение командующего ВДВ РФ. Для некоторых это затянулось на год и больше. Наступило время развода Советской армии по национальным квартирам. Многие военнослужащие подались в родные республики. Кто цивилизованно, в основном офицеры и прапорщики, кто нет. Количество в частях самовольно оставивших свою часть исчислялось десятками. С этого момента начинается распад дивизии. Ряд офицеров в Фергане все-таки остались, получили вышестоящие должности, а уже через год-два вынуждены были проситься в ВС РФ, но эта история меня уже не касалась.



Продолжение следует.