Приговор

       Ходоки сменялись один за другим. В основном это были одиночки, так или иначе имеющие к Игорю Ивановичу, федеральному судье Фрунзенского районного суда, какое-то отношение. Но иной раз и целые делегации захаживали.
       Вчера, к примеру, судья встречался с представителями всем известного инвестиционного фонда, никакого отношения к правоохранительной деятельности не имеющего, но зато владеющего весьма весомым портфелем ценных бумаг, обеспеченных ещё более значительным материальным содержимым.
       Кто лично знал Никитина, предварительной договорённостью не утруждался и возникал в кабинете прямо из-под земли, ставя судью уже перед свершившимся фактом. Другие же, хоть рамки приличия и соблюдали, однако погоды этим себе не делали. Ещё в самом начале разговора Иваныч безошибочно определял его предмет, и если это касалось находящихся в производстве дел, тут же закруглял визитёров бесповоротным – ‘короче’, после чего разговор приобретал совершенно другой оборот и, как правило, моментально заканчивался.

       Всех ходоков, помимо заискивающих улыбок и дежурных фраз о семье и здоровье, объединял нескрываемый интерес к делу о ДТП, а точнее, к его фигуранту – Владимиру Шпаку, харизматичной личности, периодически всплывающей в светских сплетнях и разного рода бизнес-скандалах.
       Само дело не входило в категорию сложных и запутанных, требующего большого судейского опыта либо специальных познаний. Самое что ни на есть обычное: управление транспортным средством в состоянии опьянения, повлекшее смерть.
       ‘Ну, да... выпил... Ну, поехал... И что?.. Да он и сам виноват, нечего было...’, и так далее и тому подобное, - вот тот примерный набор лепета, который обычно выслушивал Никитин в ‘последнем слове’. И это даже при наличии достаточных для обвинительного приговора доказательств. Редко кто полностью признавал вину и чистосердечно раскаивался.
       Сказать, как поведёт себя в суде бизнесмен Шпак, было сложно, однако на предварительном следствии виновным себя он не признал, хотя и был прижат обвинением обеими лопатками.

       В судебной системе Игорь Иванович был далеко не новичок и до статуса ‘судьи в отставке’ оставалось каких-то два года. Служить дальше он не собирался и размера пожизненного содержания было бы вполне достаточно, в том числе и на лечение всевозможных болячек, незаметно накопившихся за годы хоть и сидячей, но всё же добросовестной работы.
       Но, как ни странно, чем ближе Никитин подходил к пенсионному рубежу, тем всё больше испытаний посылала ему судьба. Она словно играла с ним по своим неписаным правилам, подчас ставя перед весьма сложным выбором. И он эти правила принимал. И как только в производстве оказывалось какое-нибудь резонансное дело, игра начиналась…
       В ход почти всегда шли недозволенные, но достаточно эффективные приёмы, начиная с банальных намёков. И когда последние перерастали в откровенные предложения, судья тотчас свистел в свой виртуальный свисток, показывая нарушителю красную карточку. На этом игра и заканчивалась. И счёт в таком случае всегда был в его пользу.
       До конкретных угроз всё же не доходило, но мелкий шантаж был делом вполне обычным.
       ‘Сколько друзей я порастерял из-за своих принципов? – рассуждал судья. – C другой стороны… – а были ли они друзьями?’. Он хорошо понимал, что дружбу в последние годы ему только навязывали. Да и не с ним самим, а с его должностью. Настоящие же друзья остались где-то там… – в далёком, далёком прошлом.
       Ещё на стадии расследования следователь выходил в суд с ходатайством об аресте обвиняемого. И основания к тому, с учётом личности Шпака и предоставленных следствием сведений о давлении на свидетелей, были достаточно веские. И суд тогда это ходатайство удовлетворил.
       Позднее, уже после того как дело оказалось в сейфе Игоря Ивановича, к нему и потянулись разных мастей ходоки с увесистыми портфелями. Все их просьбы сводились лишь к одному: изменению меры пресечения, а в перспективе и вынесению оправдательного приговора. Судьба же малообеспеченной семьи потерпевшего никого не интересовала, хотя все знали, что на попечении молодой матери остались двое малолетних детей.

       …Покинув кабинет председателя, Никитин сразу же направился к себе.
       Земля плыла под ногами. Ему казалось, что время остановилось, а окружающие тычут в него пальцем, в один голос пришёптывая: ‘Глядите, неподкупный идёт...’
       В голове будто застряло брошенное напоследок: ‘В противном случае…’. Он не мог поверить, что слышал это от председателя суда, всегда являвшегося для него образцом порядочности и чести. Буквально вчера Валентин Сергеевич выступал с пламенной речью о бескомпромиссной борьбе с коррупцией, а сегодня уже открыто давил на подчинённого, требуя закрыть вопрос по Шпаку с положительным для того результатом.
       Передать дело другому судье председатель не мог. Не было оснований. Да к тому же, это непременно скомпрометировало бы его в глазах общественности, пристально следившей за всеми новостями касающихся известного узника.

       По оконному отливу вот уже сутки барабанил первый весенний дождь. Он всегда действовал успокаивающе, создавая ощущение комфорта и благополучия. ‘Наверное, это всё из-за резкого контраста: там – дождь и холод, а здесь, тепло и уют…, – подумалось ему.  – Или, может, это лишь иллюзия блаженства? Может, именно там, за окном настоящее и неподдельное, пусть и с непогодой, а не здесь, в храме правосудия, под колпаком узаконенной лжи и лицемерия?’
       Игорь Иванович перевёл взгляд на двор, полностью заставленного элитными иномарками…
       Каждый раз после появления в штате новоиспечённого служителя Фемиды, через непродолжительное время во дворе появлялось и очередное дорогостоящее авто. Никитин понимал, что выдержать давление и не поддаться соблазну, по силам не каждому. И если за ‘входящего’ система хоть раз делала выбор, то выбор этот приходилось обязательно отрабатывать.
       В отличие от многих, право выбора Иваныч не потерял. Но в то же время и дамоклов меч являлся постоянным его спутником. А выдвинутый председателем ультиматум, – тому подтверждение.

       Заседание началось в точно назначенное время с процедурного: ‘Встать, суд идёт!’
       При входе в зал Никитин сразу обратил внимание на то, что не все присутствующие проявили уважение и поднялись с мест. Однако замечание делать не стал, обыденно попросив всех садиться.
       Процесс предстоял непростой. И не столько с точки зрения права, сколько морали.
       Игорь Иванович знал, что при осуждении Шпака к лишению свободы, он, судья с многолетним стажем, практически своими руками лишит себя честно заработанных привилегий, в том числе и возможности выхода в отставку с причитающимся обеспечением. Причём, увольнение непременно состоится  по дискредитирующей статье, которая, как известно, всегда найдётся.
       Но в таком случае семья погибшего сможет претендовать на серьёзные компенсационные выплаты, что с учётом её малообеспеченности, будет далеко немаловажным.

       Как он и ожидал, вины своей подсудимый не признал, обвинив во всех грехах самого потерпевшего. Кроме того, на протяжении всего процесса Шпак вёл себя крайне вызывающе, позволяя оскорбительные высказывания и пытаясь уже привычным нахрапом перехватить инициативу. Никитин же, напротив, проявлял чудеса терпения и сдержанности, понимая, что поведение подсудимого носит явно провокационный характер и является заранее спланированным.
       Не показалось ему странным и когда прокурор в прениях попросил назначить на редкость мягкое наказание и освободить Шпака В.А. из-под стражи в зале суда.

       Когда Никитин, выйдя из совещательной комнаты, стал оглашать только что вынесенный приговор, никто из присутствующих и не подозревал, что в этот раз он подписал его не только подсудимому, но и самому себе. С одной лишь разницей: его приговор был окончательный и обжалованию не подлежал.

03.06.2015