Случай в аэропорту...

                СЛУЧАЙ В АЭРОПОРТУ…

    Прибыв в аэропорт «Манас», сёстры убедились, что опасения подтвердились: нелётная погода!

    Изучив табло, вздохнув разочарованно, вернулись в зал, сели в кресла, устроившись поудобнее, попытались уснуть.

    В большом зале ожидания погасили верхний свет огромных люстр, выполненных в виде перевёрнутых шаров-одуванчиков на ножках, оставив включёнными по бокам лишь многочисленные бра схожей стилистики.

    Потекли томительные часы ночного бдения.


    Не сумев сразу уснуть, младшая из сестёр, Марина, чтобы сбросить напряжение, тихо встала, стараясь не толкнуть ряд сцепленных кресел и не потревожить Ванду, и стала медленно ходить по залу.

    Простое хождение ногами без цели и пункта назначения позволило, наконец, выбросить из головы все страхи, заполнившие до отказа все отделы мозга, и просто отдохнуть. Словно помог туман, растворив заботы и тревоги.

    В какой-то момент боковым зрением она заметила, что не одна такая в зале.

    Молодой мужчина восточной внешности ходил так же, как и Мари, медленно, бесцельно, задумчиво глядя перед собой: зал, фойе, коридор, лестница, балкон, опять лестница, вновь зал ожидания.

    В определённый момент они посмотрели друг на друга с интересом с каким-то странным подспудным узнаванием. Нет, оно было не визуальным, а таким далёким, скрытым и неотвратимым.

    Ещё продолжая ходить каждый своим маршрутом, и он, и Мари уже неотступно и насторожённо смотрели вслед друг другу. Конечно, эти прогулки не могли продолжаться вечно: не так уж и велик аэровокзал.


    Встретились на балконе, причём мужчина в тот момент был на противоположной стороне, но, решив больше не играть «в догонялки», решительно спустился по средней лестнице в середине зала, пересёк его поперёк и поднялся на другую сторону, оказавшись лицом к лицу перед Мариной.

    – Простите! Вот, решился подойти к Вам, – смущённо улыбнулся и развёл руками. – Всё наблюдал за Вами, не отваживаясь нарушить Вашего уединения, – заглянул в глаза. – Не помешал? Проблемы?

    – Нет, никаких проблем! Просто, женские мысли: много и сразу, – заметила, что слова вызвали у визави тонкую улыбку, скрывшуюся в чёрных усиках над верхней губой. – Спасибо, что избавили меня от них, не то замучили бы до утра!

    Открыто рассмеялся, сверкнув парой золотых зубов. Смех зажёг в глазах лукавые огоньки, на нежных щеках вспыхнул алый сочный румянец, в углах глаз собрались озорные морщинки.

    Девушка стояла, заворожено смотря в лицо парню: «Красный румянец. Тонкие чёрные усики над губой. Что-то мелькнуло в памяти, как искра! Где видела его? Высокий, худощавый турок. Усы. Яркий румянец на всю щёку. Н-н-нет, не помню. Что-то мешает памяти, как кисея: тонка, а ясности не даёт».

    Незнакомец, тем временем, что-то начал рассказывать, продолжая мягко загадочно улыбаться.

    Встреча скучающих пассажиров: шутки, анекдоты, смешные случаи из жизни. Всё, как всегда.

    «Что-то такое странное на душе, беспокойное, но не опасное, какое-то далёкое воспоминание. Но вот, чего? – Мари всё пыталась пробиться сквозь туман полудогадок. – Нет, лицо не знакомо, точно. Может, чей-то родственник? Нет, чертами тоже никого не напоминает. Да и у знакомых турков лица совсем другие, покруглее, а у этого: тонкие, изысканные, аристократичные черты лица. Порода», – размышляя, слушала рассказ об институтских проделках, рассказываемых молодым мужчиной, смеялась и вставляла словечки.

    – Ой, простите! Я так и не представился…, – спохватился, покраснев до корней волос. – Я Муслим.

    – Давайте на «ты»? – предложила сама, видя, что он вряд ли скажет это первым. – Меня зовут Марина, – протянула руку в приветственном и дружеском жесте, улыбнувшись и смотря лукавыми зелёными глазами прямо в тёмный агат.

    Нежно взял женскую руку, наклонился и поцеловал, всё ещё смущаясь и краснея.

    – Спасибо! Я стеснялся предложить, – мягко выпустил руку, улыбнулся, с теплом и симпатией заглядывая в глаза. – Марина, а ты ничего не чувствуешь…?

    – …словно мы уже встречались? – закончила мысль. – Я думаю об этом с первых минут. Но…, нет. Вижу тебя впервые, точно, – задумчиво охватила взглядом лицо и фигуру. Отрицательно покачала головой. – Нет, не могу вспомнить. Словно видела давным-давно в детстве. В автобусе? Или на фотографии? Или во сне?

    Засмеялись, смущаясь и понимая, что там, далеко в памяти что-то было, но вот что именно?

    Так и ходили-бродили по залу и лестницам, а, устав, вышли на площадь, подставляя лица под мелкий дождь или пыль от тумана, вдыхая запахи таких родных гор.

    Ночные часы продолжали неторопливый бег, и так же неторопливо беседовали с Муслимом, не заостряя пока тему узнавания. Словно чего-то ждали, какого-то особого знака, тайного слова, памятного жеста, ключа от замка общей памяти.


    Проголодавшись, поднялись в то кафе, где накануне вечером так весело провели время Марина с Вандой.

    Хмурый сонный недовольный бармен-киргиз сначала встретил клиентов очень грубо, но, присмотревшись к девушке и узнав давешнюю гостью его сменщика-турка, стал любезным и услужливым.

    Обрадовавшись выпавшему случаю посидеть за столиком кафе, пара стала перекусывать и разговаривать, вовлекая в разговор стоящего за стойкой бара буфетчика.

    Он, накрыв столик и сварив по женской просьбе настоящий кофе в турке, теперь только терпеливо ждал, когда же посетители уйдут и дадут ему поспать?


    …Через час, пожалев клюющего носом бармена, они ушли из кафе, за которое Муслим расплатился сам, не приняв посильную помощь девушки.

    Уже отойдя от ярких ламп кафе в полутьму лестничного пролёта, где маленькие фонарики боковых бра образовывали чересполосицу света и темноты, мужчина вдруг остановился, смотря в девичье смеющееся юное лицо.

    – Я тебя вспомнил! Теперь знаю, где тебя видел! – впился глазами в лицо. – Подожди, не смейся… Сделай серьёзное лицо, – прерывисто дышал, стоя на ступеньку ниже, в порыве волнения схватил за предплечья рук девушку. – Нахмурься… Глаза сделай… эээ, такие, злые!

    Недоумевая, проделала с лицом всё, о чём попросил: посерьёзнела, нахмурилась и постаралась, чтобы глаза стали сердитыми. Даже руки сжала в кулаки, для полноты нужного образа.

    – Вот! Вот же! Это была ты! – вошёл в раж, разгадав, наконец, загадку, мучившую последние несколько часов. – Вот это встреча…, – потрясённый и довольный, потащил опять в сторону кафе к яркому свету.

    – Может, ты и мне напомнишь? – попросила, криво улыбаясь, видя, как у него заблестели глаза от нахлынувших воспоминаний. – Давай всё по-порядку. Откуда ты родом? Кто ты? Кто твои родители?

    Он вздохнул полной грудью, помедлил и начал свой рассказ. Тогда всё и прояснилось: это был тот самый турчонок-подросток, которому односельчане Марины в хлам разбили камнями новенькую дядину «Волгу», когда парень не по своей воле привёз в её село настоящих бандитов-насильников, держащих в страхе весь регион последние пять лет. Муслим, конечно, был не виноват в обмане, но досталось по первое число и ему, и машине, и незваным гостям, которым был дан такой жёсткий и убийственный в буквальном смысле отпор: один из преступников погиб от проломленной куском гранита головы.

    Почему память молодых людей так искусно и надёжно спрятала это событие в головах, тоже поняли сразу: слишком страшное и жестокое происшествие обрушилось на ребят в раннем подростковом возрасте и никак не хотело уживаться с нежными мечтами. Вот и спряталось в самые дальние кладовые памяти, всплыв лишь сейчас, спустя почти десять лет здесь, в аэропорту города Фрунзе «Манас».


    – …Как рассказали женщины, промывая, обрабатывая и перевязывая мне раны, эти взрослые мужчины-турки были организованной бандой насильников и убийц! Все члены банды, а их было больше восьми человек, неоднократно судимые, многие по «убийственным» делам. И ещё: если бы им сейчас удалось украсть девушек, то они подставили бы меня, сделав своё дело, а сами бы скрылись. И это в лучшем случае! Могли убить и меня, и обесчещенных ими девушек, а машину угнать подальше заграницу и продать где-нибудь в Киргизии, а то и в Узбекистане, – тяжело вздохнул, поднял виноватые карие глаза на девушку. – Дааа…, это что же получается? Если бы не ты, моя рыжеволосая зеленоглазая ведьма, с друзьями, то лежать бы мне в канаве за Кара-Балтой…!? – покачал поражённо кудрявой черноволосой головой, словно до сих пор не веря в своё везение. – Дядя стоял в дверях летней кухни, где женщины семьи отпаивали меня, перевязанного, чаем, и внимательно слушал с мрачным лицом, когда я им всё рассказывал в подробностях. Не скрыл ничего, ни одной мельчайшей детали – могли потом пригодиться для следствия. Понимал, что такое происшествие не пройдёт бесследно ни для жителей того гордого и неприступного села, ни для жителей дядиного селения. Потом ещё долго они рассказывали подробностей их схожих случаев. Видимо, и для них наступил некий предел в терпении. Радовались, что мне удалось избегнуть страшной смерти, – очнулся от старого кошмара, выпрямился на стуле, открыто посмотрел в зелень терпеливых и всепрощающих девичьих глаз. – Вот что я испытал и узнал тогда ночью, когда моя судьба висела на волоске от смерти. Мы с дядей Азимом потом долго тебя искали, но не нашли. Нам сказали, что ты уже уехала из села.

    – Вот это была драчка!! – засмеявшись, Марина включилась в разговор и воспоминания. – «Вот это мы расходились! – восхищённо переговаривались тогда мужики и парни. – Вот уж они влипли, как кур во щи! Ну и огребли они неприятностей! Всыпали им «горячих» по первое число! Век не забудут нашего приёма!! Теперь не сунуться сюда никогда! Пусть только покажут нос…» А я только тут и заметила, что среди разгорячённых дракой и погоней мужчин, среди их потных и взмыленных тел нет ни одной девчонки. Я одна была среди них, представляешь, Муслим!? «Воительница, блин. Вот ведь увлеклась!» – громко рассмеялась в тот миг над собой, а ребята дружно подхватили мой смех, думая, что так обрадовалась нашей победе. Взрослые мужчины уже пошли обратно в клуб, что-то серьёзно обсуждая на ходу, жестикулируя руками и яростно грозя в сторону уехавших непрошеных гостей, – вздохнула, погрустнела красивым лицом. – Хорошо, что Натуся была тогда спасена. Мы не позволили увезти на погибель нашу подругу! – откинулась на спинку стула, усмехнулась, вспомнив тот вечер. – Гордые собой, довольные и преисполненные важности мальчишки вернулись в клуб, так и не сообразив, что между ними затесалась одна-единственная ненормальная девчонка, не побоявшаяся ни драться, ни бросаться камнями, ни гнаться за машиной с матёрыми преступниками. То ли не придали значения, то ли так же увлеклись, то ли давно считали и меня за своего парня, что скорее всего.

    – Что было потом, сразу после налёта абреков? – затих, весь превратился в слух.

    – После того случая в наше село ни под каким видом не допускали людей турецкой национальности: не продавали им дома, не принимали на работу, не сдавали в наём жилья, не покупали у них скот. Бойкот! Если девушка и турецкий парнишка влюблялись, то им была уготована участь Ромео и Джульетты. Лишь очень редкие случаи таких «любовей» заканчивались счастливо. Но в большинстве случаев девушке приходилось полностью рвать связь со своим домом и роднёй, с привычным окружением и средой, полностью становиться «турчанкой», обрекая себя отныне на полное одиночество, не имея права даже приезжать в гости к матери. Там, в турецкой семье, её тоже мало что хорошего ожидало: с ней не общались ни родичи мужа, ни женская половина родни – не мусульманка, «кафир», «гяур», «неверная».

    – Куда ты делась тогда? Следующим летом? – недоумевал.

    – На следующий год я поехала к сестре в Москву, и событие на тех танцах несколько сгладилось в памяти, хоть и не улучшило моего отношения к некоторым представителям турецкой нации. Были на то причины, прости.

    Марина замолчала, всё ещё переживая перипетии прошлого, вспомнив всё в красках, звуках, цвете и запахах. Никак не могла восстановить дыхание.

    Муслим, нежно обняв за плечи, вывел девушку на улицу, дав возможность подышать влажным холодным туманом, впитать в себя тишину и ночной покой спящего предместья, сонную негу предрассветных часов.

    Стылый ветерок остудил её разгорячённое лицо, успокоил разыгравшиеся нервы. Постепенно, смотря на умиротворённый пейзаж туманного утра, внимая безмолвию и безлюдности, она поняла – прошлое отступило: тихо на цыпочках ушло, не оглядываясь, медленно закрыв за собой дверь памяти. Навсегда ли?

             Июнь, 2015 г.                (По мотивам повести «Вылет задерживается»).

                Фото из Интернета: г. Фрунзе, аэропорт «Манас». 80-е гг.