Фронтовой дневник отца

Фронтовой дневник  моего отца,
 Слесаренко Николая Ивановича


22 июня 1941 года.

   Я приехал к сестре в Петропавловск, услышал о вероломном нападении Германии на нашу Родину. Первое впечатление было ошеломляющим. Сначала был гнев, а потом ужас охватил всю семью: старший брат Семен уже год служил на границе, в письмах писал, что слышит немецкую речь и игру на губной гармошке.
   Сестра, услышав по радио о войне, сказала: «Сеньки нет»!   Что теперь будет?!
(Сестра – Ефименко Анастасия Филипповна была врачом, и во время войны работала в госпитале в Алма-Ате. После войны она ещё долгие годы работала в районной больнице, возглавляла инфекционное отделение).

Август 1941 года.

   Сестра, наверное, права: от Сеньки писем нет. Второй, средний брат, Григорий, служит на Дальнем Востоке, от него мы получили письмо, в котором он сообщал, что его перебросили на Западный фронт.

Сентябрь 1941 года.

   От братьев никаких вестей. Все вместе слушали речь Молотова. Совершенно ясно, что враг долго не продержится. Видно, не суждено мне повоевать. Жаль…

Ноябрь 1941 года.

   По-прежнему никаких вестей от братьев. Об этом говорят мало, но я знаю, что их уже нет в живых. Сенька, скорее всего, погиб в Бресте, защищая крепость. Гриша погиб на фронте или в каком-нибудь разбомбленном составе. Не могу свыкнуться с мыслью, что больше не увижу их.

Весна 1942 года.

   Не знаю, что писать. Все говорят, что совсем немного осталось, и мы добьём фрицев. Время идёт, на фронтах пока без изменений. Все стали бояться почтальонов. А мне кажется, что это они боятся всех: их называют «смертоносцы». И не бегается, и не играется, и не читается, как раньше.

15 октября 1942 года.

   День рождения. Мне 18 лет. Призван в Красную армию. Рано утром принесли повестку о призыве на защиту Родины. Времени на прощание и сборы вообще не дали…

Конец октября – декабрь 1942 года.

   Привезли в Семипалатинск – временную базу. Тут меня зачислили в Краснознаменное пехотное училище младших лейтенантов. Хочется сказать о месяцах учёбы в городе. Это были самые первые, самые тяжёлые годы войны. Всё, что можно было, из тыла отправлялось на фронт: это и лучшее обмундирование, и продукты питания, и одежда.
   Страшно хочется есть. Скорее бы на фронт, ведь там нас накормят и оденут. Конечно, мы желаем скорее разбить врага. Кажется, именно меня там и не хватает. Вот только бы мне скорее добраться до фронта! Я покажу этим гадам!  За Сеньку, за Гриньку мстить буду!

Конец декабря 1942 года.

   Из-за катастрофического положения под Сталинградом (так нам было зачитано из приказа), всем курсантам и мне присвоили звание старших сержантов и спешно отправили на фронт.

Март 1943 года.

   Привезли к Курску, высадили на разрушенной от бомбёжек станции. Вот и началась моя боевая дорога…  вокруг были подбитые, разорванные танки, самолёты, разорённые деревни, измождённые мирные жители, в большинстве своём старики, женщины, дети. На это было невозможно смотреть, и это придавало нам силы. Мы привезены для развития успеха, сменяли потрёпанные части. Уже месяц немцы топтались под Курском. Враг не может продвинуться вглубь страны, идут тяжёлые бои. Не высыпаюсь. Грязь везде. Мозгло. Устал.

Апрель 1943 года.

   Я – командир пулемётного расчёта. Была задача – взять одну деревню. Одним залпом «Катюши» заставили немцев отступить. К ночи деревня была под нашим контролем. Были выкопаны окопы, поставлены на опорных пунктах пулемёты. Первый взгляд на деревню был ужасен: немцы сожгли её почти всю. Прямо из земли торчат останки домов. Местные жители, прятавшиеся в погребах, худые, измученные, голодные, - просили воды. У бывалых вояк слёзы наворачиваются, а о себе и говорить не приходится: готов расплакаться в любую минуту. В бою за эту деревню получил первое ранение.
   Госпиталь. Скучно. Хочу назад, на фронт. Сил нет валяться здесь, когда там такие дела!

Июль 1943 года.

   По возвращении из госпиталя попал в 203-й запасной полк, откуда по росту, силе и возрасту был выбран в разведчики. Группа захвата состоит из шести человек во главе со мной. Не так-то это просто – командовать людьми. Мне нравится.
   Однажды генерал вызвал к себе и спрашивает:
- Разведчики, возьмём «языка»?
- Возьмём! – ответили мы. А как же иначе?
   А до этого мы больше десяти дней делали безуспешные вылазки, теряя при этом товарищей. «Язык» нужен был любой ценой.

Август 1943 года.

   Вызывают срочно в штаб. Сказали, чтоб были чистыми и наглаженными, выдали белые воротнички. За «языка» мне и моим товарищам вручили награды. Мне – орден Славы третьей степени.

Февраль 1944 года.

   На войне я успел повидать много горя, потерь, слёз, крови, но были и маленькие человеческие радости.
   Я был командиром миномётного расчёта. Война шла на белорусской земле. При освобождении одной белорусской деревни наши позиции настолько сблизились с немецкими, что начался гранатный бой. Немцы кидали гранаты в нас, мы – в них. Мы даже видели их искажённые злобой лица. В этом бою я был сильно ранен осколками в ногу. Осколки, как сказал доктор, мне сильно мешать не будут, их можно убрать потом.
   Мои боевые товарищи выволокли меня из-под огня, я дополз до санитарной палатки. И там встретил своего односельчанина Василия Рябошапко, который, тоже раненый, лежал в этой палатке! Мы росли вместе и были рады увидеться. Кто бы мог подумать, что нас сведёт судьба  именно здесь и сейчас! Мы часами вспоминали нашу деревню, общих знакомых, близких нам людей. Он мало знал о том, что там сейчас происходит, писем давно не получал, как и я. Я и сам письма не пишу, нет времени и сил…

Март 1944 года.

   Опять госпиталь. Меня положили надолго. Это полевой госпиталь, фронт недалеко. Время от времени, то дальше, то ближе слышны взрывы и гул орудий. Пролежу тут, вылечусь – и опять на фронт.

Конец марта – начало апреля 1945 года.

   Воюю на территории Восточной Пруссии и Литвы. Какие чудесные здесь места, такой красоты отродясь не видал! Представляю, как здесь было до войны и бомбёжек.

Апрель-май 1945 года.

   Наша часть участвовала в штурме Кенигсберга. Авиация беспрерывно бомбила город. 9 апреля взяли Кенигсберг. Немцы прижаты к Балтийскому морю, паромов у них нет, многие сдаются в плен. Я даже слышал, что было взято несколько тысяч пленных. Что мы будем делать с таким количеством пленных немцев? Укокошить бы их всех разом, да и всё. Вид у них, конечно, неважный. Затрапезный и раздрысканый, как у нас в деревне говорят. Иногда ловлю себя на мысли, что мне их немного жаль.
   Тут, под Кенигсбергом, узнаю, что 8 мая Германия капитулировала. Ура! Ура! Ура!  Был фашист, да весь вышел!
   Подают вагоны. Нас отправляют на Дальний Восток добивать япошек. Ужасно хочется домой, а надо опять воевать. Даже не успел как следует порадоваться Победе и тому, что остался жив. Мама, наверное, ждёт меня сразу. Надо написать ей. Приеду – напишу обязательно.

9 августа 1945 года.

   Вступаем в войну с Японией. Эта война – совсем другой «табак» по сравнению с предыдущей. Одно удовольствие воевать: наше подавляющее большинство, огромный опыт наших войск (чай, не первый год воюем!), более совершенная техника, абсолютное превосходство в воздухе. Как эти чудики вообще додумались с нами воевать?!
   Наши «Катюши» с утра до темноты работают. Япошки в ужасе от нашей чудо-техники.
Недавно в Манчжурии интересный случай со мной приключился. Иду на заставу, идти прилично. Едет машина. Остановилась. Лезу в кузов. Вот те на: там сидят три японца. На меня с затаённым страхом поглядывают.
   Скучно ехать молча, и я спрашиваю – Как дела?  Они, не будь дураками, отвечают: «Плахая дела… Катюса вжи, вжи, вжи, а мы капай, капай»
   Мне так смешно стало – до того похоже у них получились наши «Катюши»!
   Миллионная Квантунская армия вся говорила на русском языке. Когда нам сказали,  что они по-нашему шпарят только так, я не поверил. И вот случай помог убедиться, что готовились они к захвату Восточной Сибири не просто хорошо, а очень хорошо и серьёзно.

Август 1945 года.

   Воюем помаленьку. Никаких особых перемен. Японец драпает. Домой хочу. Сегодня отправил маме письмо.

3 сентября 1945 года.

   Сегодня узнал, что на палубе американского линкора «Миссури» Япония подписала капитуляцию. Получается, что Вторая Мировая война закончилась. Неужели, наконец-то, домой?!  Сказали, что ещё немного надо побыть. Зачем – никто не знает. Мы должны слушаться.

Октябрь 1947 года.

   Вот я, старший сержант Слесаренко Николай, мобилизован и еду домой, в родную сердцу Богодуховку. Своим о приезде ничего не писал. Пусть будет неожиданностью. Свой приезд представляю так: прихожу домой ночью, стучу потихоньку в дверь. С той стороны мама спрашивает: «Кто?»  А я и говорю сразу: «Мама, это я,  Коля». Мама открывает дверь и говорит:  «И правда, Коля!». Тут она, скорее всего, заплачет. Да и я тоже не железный.
   Я сейчас только еду, ехать мне далеко и долго, но я точно знаю, что всё так и будет, как я себе представляю.
   Больше я, наверное, писать не буду в этой тетрадке. Ни к чему мне это теперь. Дневники только девчонки пишут, а мне учиться надо. Я работать хочу. Прощай, мой верный боевой товарищ, мой солдатский дневник, прощай навсегда. Приеду домой, отдам маме,  пусть сохранит для внуков…



P.S.  Отец вернулся с войны в 1947 году, женился на моей матери, закончил Педагогический институт (с красным дипломом).  Он стал отцом десятерых детей: пятерых сыновей и пяти дочерей, и двадцать пять лет проработал в сельской школе преподавателем истории и обществознания, будучи всё это время любимым учителем для целого поколения своих учеников.