Лишь руку протянуть. 9. Разлука на подносе...

                ГЛАВА 9.
                РАЗЛУКА НА ПОДНОСЕ…

      Брюс открыл глаза, проснувшись от неведомого толчка под сердце. Словно кто-то мягко коснулся мышцы, едва стиснув, но осторожно, не напугав.

      Удивившись, медленно повернулся на другой бок и замер, боясь даже вздохнуть – Вероника спала, разметавшись в беспокойном сне, раскинув тонкие ручки, осыпанные сонмом тёмно-каштановых веснушек, запрокинув детскую немощную длинную шейку-стебелёк, трогательно выглядывающий из ожерелья мягких воланчиков-рюшей вокруг горловины старинной сорочки: длиной до пят, объёмной, как кринолин, с длинными рукавами с манжетами и такими же воланами, как на горловине.

      «Это не ночнушка, а крепость, – смущённо и любовно усмехнулся про себя. – Пока доберёшься до объекта вожделения, забудешь, что искал! – сжал губы, не давая смеху вырваться наружу. – Умели наши бабушки держать оборону в супружеской постели, не поспоришь, – продолжал рассматривать, дыша еле-еле, не давая эмоциям взять верх над разумом. – Как ты красива, волшебница наша. Не удивительно, что Ник сразу и потерялся. Никто не смог бы устоять».

      Словно почувствовав страстный влюблённый взгляд, она вздрогнула через сон, медленно сменила неудобную позу, повернув голову в другую сторону, опустив руки вниз. Теперь личико утонуло в локонах чёрных волос, прикрывшись ими, как драгоценной вуалью, пальчики безотчётно гладили грудь поверх тёплого пледа, с губ срывался томный стон.

      Брюс заскрипел зубами, едва сдержав собственный.

      «Опять, бедная, видит во сне Ника и их любовь! Чем помочь? Разбудить?»

      Сделал же совсем иное – вскочил и ринулся в душ под ледяные струи.

      Ругал себя крепко, мотал седой головой, стискивал до побелевших костяшек кулаки, рычал – еле справился с непослушным взбунтовавшимся телом. Озябнув до крупной дрожи, перевёл температуру в тёплый регистр, упёрся руками в прохладный кафель и замер, стараясь вообще не думать ни о чём, вымыть любые мысли из головы и тела. Сработало.

      Через несколько минут, надев банный халат на обнажённое тело, босиком вышел на кухню, сварил себе кофе и, смотря невидящими глазами в слепое от жалюзи окно, выпил, содрогаясь от терпкости и горечи – сыпанул, не глядя. Через силу очнувшись, вымыл чашку, машинально поднял занавесь, откинул шторы, давая свету утра проникнуть в комнату. Собрался с силами и поплёлся в спальню, не совсем понимая, зачем. Голова горела, в душе гулял ледяной ветер, мышцы вновь скрутило в жгуты…

      – Брюс, ты только посмотри!..

      Услышав её хриплый со сна голосок, дёрнулся телом и словно отряхнулся от одури желания. Распахнув глаза, увидел Нику, сидящую на кровати и заворожённо смотрящую в большое незанавешенное окно. Перевёл взгляд туда же и застыл, едва не раскрыв рот: выпал обильный снег!

      Мягкое невесомое кипенно-белое покрывало укрыло девственной чистотой горы и долину, лишь контрастно остро чернели скалы и постройки на таком чистом фоне. На небе таяли последние облака, из которых, похоже, и выпал, очищали его для утренних лучей солнца, явно взошедшего где-то там, за хребтом. Здесь, по эту сторону, была видна лишь желтоватая корона сбоку, далеко слева, ещё прохладная и неяркая.

      Оторвавшись от чудесной картины, Брюс пошёл переодеваться и готовить завтрак, грустно размышляя: «День предстоит суетный и непростой. Если всё получится, как спланировали “спецы”, Веронику сегодня же вывезут дальше. Позволят ли мне оставаться при ней – вопрос. Скорее всего, нет. Конец сказке…»


      – Доброе утро, милая! С новым снегом!

      Приготовив всё, вернулся в спальню, несмело шагнул к кровати, изо всех сил следя за своим лицом.

      – С приближением настоящей зимы, – голос предательски осип и затрепетал, дрожь вновь завладела телом.

      Тайком вздохнул, отведя глаза: «Хорошо, что скоро она будет от меня далеко. Скорее бы. Я на уже грани».

      Обернувшись на странный голос Брюса, Ника замерла, присмотрелась к бледному до синевы лицу мужчины. Медленно встала, босиком подошла и положила тонкие ручки на его грудь. Почувствовала, как под пальцами сердце сильно ударило в грудину, затрепетало, будто хотело вырваться прочь из плена. На миг закрыла глаза, всё поняв, и… притянула в лёгком поцелуе, взяв мужскую седеющую голову в ручки.

      Закричал безмолвно, застонал, но оторваться и уйти не смог – это было выше человеческих сил! «Только один поцелуй. Единственный от единственной. Один…» – беззвучно и бесслёзно стеная, поднял руки и зарылся пальцами в её тёплые волосы, нежно сжав, из последних сил держа эмоции в кулаке. Позволил себе лишь ответить невесомо на ласку, даже не пытаясь продлить, не смея прижать тоненькую девочку к возбуждённому телу…

      Первым взял эмоции под контроль, выпустил кудрявые волосы на волю и отступил на шаг, деликатно давая ей возможность опомниться и не натворить глупостей, о которых тут же пожалеет, возненавидев себя, прежде всего. Когда, заворожённо смотря в серую дымку его глаз, опустила руки, любовно взял их, пожал и поцеловал, прохрипев: «Спасибо за всё, милая».

      В этот момент солнце ворвалось в кухонное окно, затопив и комнатку, и коридор, дотянувшись тёплым оранжево-жёлтым потоком до пары, погладив и успокоив их тела, настроив на дневной режим.

      Постояв в тишине, улыбнулись понимающе и благодарно и пошли завтракать.

      Брюс накинул поверх старинной сорочки девочки махровый халат, вдел её ноги в пушистые тапочки, хрипло проворчав: «Ещё прохладно».


      – …Какой чудесный кофе! – подставляя чашку для добавки, спокойно смотрела в смущённые и счастливые глаза друга. – С чем оно?

      – С кардамоном и грецким орехом, – покраснев, отвёл взгляд от загадочного взора. – Нашёл в той маленькой баночке, – метнул взгляд поверх её головы. – Какая-то особа предпочитает арабскую кухню, – тихо рассмеялся, достал десерт из шкафчика. – Настоящий восточный лукум.

      – Ого! Давно такого не видела. Не многим он удаётся, – зашуршав пергаментом, извлекла кубик лакомства, отряхнула от сахарной пудры и надкусила, осыпав губы белым. – Ммм, бергамот! Такая нежная консистенция… мягкоупругая! Слегка сопротивляется, когда кусаешь, и даже жуётся… Прелесть, – подхватив второй кусочек, пригубила, распахнула в восхищении глаза. – Роза! Аромат…

      – Надеюсь, у них имеется ещё запас, – рассмеялся, встал и заварил чёрный чай, подал девушке чашку. – С чаем аромат не перебьётся, а лишь усилится. Попробуй.

      – Дома так и делаю. Просто, с этим кофе, получилось ещё загадочнее. Словно в сказке: откусив запретного плода, познаёшь мир заново – ощущения, запахи и вкусы иные, объёмные, по-новому раскрывшиеся, как дивный бутон розы нового сорта.

      – Даже за едой ты продолжаешь писать полотна без красок словами, – с любовью погладив личико взглядом, заставил себя встать и выйти из кухни на новый, странный звук за окном.

      Едва вышел в сени, открыл ключом старинный замок, отодвинул засов, распахнул внутрь дверь, как застыл безмолвным изваянием на пороге. То, что увидел, поразило до глубины души и сердца: на широких перилах веранды стоял поднос с завтраком, посреди тарелок покоилась бутылка вина и пара высоких бокалов с налитым напитком! Шагнув на запорошённые снежком доски террасы, внимательно осмотрел всё на предмет следов, но, к своему удивлению, не нашёл их. Вытаращив глаза, подошёл к перилам и догадался взглянуть на землю, хмыкнув: «Так и есть: на лошади привезли и поставили! Ай, да Джек! Ай да романтик одноглазый! Вот тебе и Спуки».

      Посмеиваясь, подхватил подарок от фирмы и внёс в дом.

      Войдя на кухню, поставил на стол и, не смотря на ошарашенную девочку, пригубил вино.

      «Нормальное, кажется, но не буду рисковать».

      – Не предлагаю. Кто знает, что туда всыпали? – пошутил, вылил вино из бокалов в раковину, бутылку убрал в холодильник. – Что тут?.. – поднял льняную белоснежную салфетку, ахнул. – Госпожа кинодива, это – личный подарок Вам!

      Сдёрнул ткань и показал содержимое большой тарелки: огромный кусок говядины, поджаренной на решётке, был вырезан в виде сердца! К мясу прилагалась пара судочков с соусами: томатным и горчичным, на отдельной тарелке покоились мелкие овощи: маленькие початки кукурузы, морковь, красные и жёлтые перчики и прочее.

      – Тот, кто это готовил и сервировал, сказал всё, – с поклоном придвинул онемевшей Нике сюрприз. – Примите, госпожа, от Ваших почитателей! С любовью и искренним уважением!

      Посмотрев друг на друга, расхохотались, давясь воздухом и словами, успокоились и принялись за вторую часть завтрака, коего хватило с лихвой на двоих. Посмеиваясь и краснея лицами, угощали и угощались, делились впечатлениями и ощущениями, радовались и были счастливы, как никогда.

      Утро и этот завтрак выдались не просто удачными, а стали по-настоящему семейными.

      Позавтракав, занялись личными делами, стараясь не мешать взаимному уединению.

      Вероника привела себя в порядок, достала из сумки тёплый и скромный наряд: тёмно-коричневый кардиган и серые шерстяные брюки. Подумав, решила сменить имидж: тщательно зачесала отросшие волосы и стянула их в «конский хвост», закрепив надёжной резинкой, прикрыла её кожаным шнуром: крепко, прилично, ново. В ушки вдела капельки бриллиантовых «гвоздиков», изменила особым макияжем пропорции лица, порадовавшись, что научилась этому в своё время – пригодилось. Помедлив, надела на левый безымянный палец золотое кольцо с квадратными рубинами, утопленными в золоте вровень с поверхностью – Ник подарил, буквально накануне неожиданной разлуки. Кольцо смотрелось очень достойно, его можно было принять как за помолвочное, так и за обручальное. Тяжело вздохнув, задавив слёзы, поцеловала подарок, прошептала уже привычное: «Храни тебя бог, любимый». Присмотрелась к отражению в зеркале: оттуда смотрела незнакомая взрослая женщина! То ли макияж так сыграл, то ли недетская грусть в глазах, то ли так всё совпало.

      «Порядок. Теперь будут меньше пялиться, но очки взять всё же придётся».

      Надув недовольно губы, посопела, поворчала под нос и смирилась с незимним атрибутом. Тщательно собрала вещи в сумку, проверила комнатки и закоулки на наличие личных вещей, убедилась, что ничего не оставили, кроме мусора и остатков еды.

      Подержав тарелку в руках, таинственно улыбнулась Брюсу и, накинув тёплое старинное пальто с пелериной, висевшее на вешалке, увидела капор с лентами, надела и его, хихикнув: «Миссис Джонс собралась в лавочку!» Оглянулась на застывшего в дверях душевой друга: «Я на минутку» и ринулась на веранду.

      Пометался, спешно одеваясь в соответствующее облачение, висящее в коридорчике, сразу превратился в зажиточного владельца: шерстяное пальто-крылатка, котелок, перчатки и трость! Усмехнувшись атрибутам эпохи, последовал за девушкой.

      Она как раз крошила куски пирога и овощей, и когда Брюс показался за спиной, бросила остатки еды в сторону стога сена, где уже сидели… голуби!

      – Ого! Да они здесь частенько кормятся! Как по расписанию прилетели!

      На его весёлые слова усмехнулась и загадочно приложила палец к губам.

      Удивившись, оборвал смех, невольно шагнул ближе, поражённо разглядывая Нику в старинной одежде, приглядываясь к незнакомому личику. Поразившись, ахнул, но сказать ничего не успел – положила пальчики ему на губы, метнув глаза влево. Проследив за направлением, лишь сейчас заметил стремительно приближающихся всадников.

      Растерявшись, гости даже не сообразили, как поступить.

      Кавалькада оказалась весьма занятной: двое наездников в старинных нарядах ехали впереди кареты, запряжённой четвёркой лошадей, ещё двое сзади. На козлах кареты восседала пара возничих, пронзительно свистя и размахивая хлыстами над головами, на которых покоились новенькие «стетсоны». Поверх тёплых сюртуков на парнях были замшевые расшитые пёстрым рисунком куртки особого кроя, на ногах сияли лаком ботфорты с настоящими шпорами прошлой эпохи. Упряжь была богата и колоритна, словно сошла с экрана исторического фильма Голливуда.

      Брюс нервно дёрнулся телом, прижал к груди оробевшую Веронику, и мог лишь наблюдать за дальнейшим развитием спектакля, в котором им отвели главные роли. Бессильно выдохнул: «Ну, Джек, погоди у меня… Так вот, что за приз выпал ковбоям – поучаствовать в исторической реконструкции! То-то Спуки так волновался об атрибутах здесь. Это костюмы для спектакля, а мы их одели по наитию. Вовремя Ника сменила внешность. В этой роли нет места тёмным очкам. Как предугадала? Предчувствие или её “дар” опять выручил?»

      Кортеж с грохотом и гиканьем лихо влетел во двор музея, величаво развернулся и плавно остановился возле открытой веранды гостевого домика.

      С козел слетел поджарый возница, приподнял уважительно широкополую шляпу, низко поклонился мадам, кивнул с достоинством господину, вновь опустил убор на голову, выпрямился, давая гостям время рассмотреть чудесный старинный наряд: кожа, замша, бахрома, искусная шёлковая вышивка.

      – Милостивые сударыня и сударь, – парень старался держаться текста, хоть шальные глаза и жили отдельной жизнью, – милости просим вас принять участие в местном народном празднике «Лучший объездчик мустангов» и поучаствовать в нём в качестве приглашённых членов жюри. Мы вас очень просим не отказать нам в этой просьбе, ведь взгляд со стороны всегда самый объективный и справедливый…

      Машинально снял шляпу, стал нервно мять добротный дорогой фетр «стетсона» в натруженных руках, покраснел, утонул в сапфире красавицы-гостьи, заволновался, осип голосом.

      – Посоветуйтесь, мы подождём в сторонке. Карета согрета, сиденья удобны, доедем с комфортом…

      Неловкие слова не по сценарию утонули в дружном смехе друзей, в хлопках ладоней, затянутых в новенькие кожаные перчатки, в похлопываниях хлыстов о голенища сапог и ботфортов со шпорами.

      Брюс пришёл на помощь смятенному бедолаге, протянув руку и крепко пожав со словами:

      – Мы не задержим вас, парни.

      – Как быть? – отвернув девушку от жадных мужских глаз, склонился над козырьком её капора.

      – У нас нет выбора. Откажемся – сорвём людям долгожданный праздник. Всё правильно рассчитали, хитрецы, – скривила губы в саркастической усмешке, восхищаясь местными. – Спроси у парня, где взять платья той эпохи? Нужно до конца держаться роли.

      Мгновение посмотрев в зардевшееся и возбуждённое личико, тайком вздохнул, желая совсем иного, но уступил и пошёл на переговоры.

      Через несколько минут вернулся с объёмным свёртком.

      – Привезли с собой!

      Через четверть часа с территории музея величаво выплыла старинная карета в сопровождении важных форейторов, радостно свистящих и хлопающих хлыстами, разрывая морозный воздух резкими стреляющими звуками кожаных бичей.

      Снег вздымался из-под копыт лошадей, курился облаком вокруг возка, создавая впечатление не снега, а пыли, словно это было не начало зимы, не ноябрь, а июль, знойное лето.

      Гости, притихшие и взволнованные, сидели на мягких, богатых, кожаных сиденьях салона, согреваемого масляным радиатором, запитанным от аккумулятора. На боковой стенке висел термос с кофе, но при такой качке и не думали им воспользоваться. От волнения не заметили, как к кортежу присоединялось всё больше всадников, и издалека эту группу можно было принять за войско варваров, пытающихся взять наскоком старинный, ковбойский, зажиточный городок.


      Вскоре события так закрутились, что за ними было сложно уследить и что-то понять. Оставалось только держаться крепко за руки и не терять друг друга из вида ни на мгновенье.

      Правда, это произошло сразу, едва привезли к гостинице, где расположился организационный штаб праздника.

      Гостей развели в разные комнаты и проверили, как они надели наряды: что-то подправили, добавили, внесли важные штрихи к довершению образа.

      Когда вновь свели вместе, Брюс с замиранием сердца восхищался Вероникой, поражался, как быстро и органично вжилась в наряд и роль.

      «Да, актриса и есть. Не зря люди принимают за кинодиву. Достоверна, правдива, убедительна, компетентна. Одарил бог щедро и избирательно. Осыпал дарами, любя безмерно, но так же строго спрашивая. И жестоко», – вздохнул протяжно.

      Опомнился и постарался не терять смысла своей роли: джентльмен, сопровождающий даму в свет.

      Ника окунулась в забавное действо, мгновенно свыкнувшись с жёстким корсетом и тяжёлым бархатным платьем, с перчатками и шляпкой; щупала восхитительную ткань пальто, надетого поверх платья, любовалась нарядами на женщинах вокруг себя. Правда, полностью раствориться в обстановке не позволял Брюс, нервно окидывающий взглядом людей вокруг, выискивая нежелательные лица и происшествия. Вероника остудила поневоле детский наивный восторг, когда уловила в толпе несколько насторожённых, очень заинтересованных чужих глаз. Дёрнулась в предчувствии: «Это “слежка”! Чьи? Свои? Или кто-то враждебный?» Но всё время не могла быть начеку, периодически забывая о реальности, окунаясь в мир ряженых и праздника.

      Когда начались соревнования по выездке и укрощению лошадей, Веронике и Брюсу разрешили переодеться в свою одежду, что вызвало у ковбоев грустные до слёз улыбки.

      Заметив искреннее разочарование парней, она осталась в старинном наряде и вручала призы и награды, величаво подавая тонкую ручку в белой лайковой перчатке для почтительного поцелуя.

      Местное начальство с улыбкой наблюдало за именитой залётной гостьей, отгоняя репортёров со стороны в дальний угол, разрешая лишь «своим» делать фотографии с близкого расстояния – уговор дороже денег. Были бесконечно благодарны случайно заехавшей кинозвезде, что так украсила рядовое, приевшееся до оскомины, торжество, внесла новизну, важность, некую пикантность, флёр секретности. Ухмылялись снисходительно, наблюдая за выкаблучиваниями ковбоев, за смелыми выходками, любая из которых могла окончиться трагически: дикие лошади – не подарок.

      – Госпожа, разрешите Вам представить нашего ветерана, лучшего объездчика региона, Нэйта Камминса, – Джек Рэйвен подвёл худого, крепкого, невысокого молодого мужчину с красным обветренным лицом и прищуренными глазами цвета ночи. – Объездив свыше пяти сотен мустангов, он и по сей день не оставляет их в покое! – хлопнув по плечу невозмутимого ковбоя, продолжил. – Обратите внимание на его бляху на поясе, мисс. Ведь это его почётная награда, а что с ней сделал, негодник!..

      – Их у меня уже столько, что нужно было с этим что-то делать, – с кривой усмешкой выдавил Нэйт. – Эта медаль с 2007-го года служит мне бляхой. Дали за 350 лошадей, но я не собирался останавливаться, вот и нашёл ей более достойное и полезное применение.

      Смех и выкрики поглотили разговор, заставили обратить внимание на новый номер праздника: прилюдный объезд мустанга.

      Зрелище получилось до дрожи опасное и захватывающее: лошадь была только что из вольных степей и билась, брыкалась, кусалась, лягалась так остервенело, что и трём матёрым ковбоям не удалось накинуть на её крепкую шею узду. Да эта зверюга чуть не перекалечила парней! Снег вздымался из-под её копыт, дымился на морозце, пар валил от кожи мустанга и взмокших людей… С трудом лошадь загнали в трейлер и тотчас увезли на дальнее ранчо, где ею займутся настоящие мастера своего дела.

      Провожая машину встревоженными взглядами, зрители ещё долго гудели и переговаривались, вспоминая подобные случаи в своей и чужой практике, припоминая неизбежную печальную статистику смертей от таких же неистовых, свободолюбивых мустангов, настоящих хладнокровных убийц-мстителей, демонов в теле коней.


      – …Не пора ли раствориться? – шепнул Брюс на ушко, едва рядом с ними рассосались люди.

      Не успела ответить, как его окликнули и увели куда-то, оставив девушку одну.

      – Госпожа Вайт, быстро! – возле открытой веранды, на которой стояла, остановился всадник на чёрном крепком скакуне. – Ну же, Ника! Руку!..

      Как зачарованная, задрав длинное старинное платье, перемахнула через перила и буквально влетела в руки серьёзного молодого мужчины, который тут же усадил её перед собой и завернул в плед почти с головой.

      – Держитесь, Вероника. Нас ждёт машина на выезде из города. Время пришло.

      Почему сдалась, не спросила, не отшатнулась от незнакомца, потом не могла истолковать. То, что назвал фамилию и имя, не было объяснением, конечно. Нет, дело было в его внешности. Едва взглянув в лицо, поняла, что перед ней не американец и даже не канадец. Это был русский, европеец, и хоть говорил на безупречном английском, вернее, американском с техасским выговором, некоторые гласные выдали. Видимо, волновался очень сильно.

      – Куда? Домой ещё не хочу, – проверяя догадку, сказала тихо на русском.

      Спрятав лицо на его груди, услышала, как сильно стукнулось мужское сердце в грудину. «Угадала! В точку!» – ахнула безмолвно, покрывшись «мурашками» предчувствия чего-то крайне важного для неё.

      – Остаюсь пока здесь.

      – Хорошо, – довольно долго помолчав, ответил хрипло на русском, – придумаем что-нибудь.

      Её похищение не сразу заметили, вернее, не придали сначала значения, подумали, что так и задумано по сценарию.

      Только после того, как обезумевший от страха гость кинулся к Джеку за помощью, на площади заварилась настоящая каша: разгорячённые ковбои стали выяснять, кто мог такое сотворить, кинулись проверять лошадей – знали наперечёт, но оказалось, что все на месте – похититель прибыл на своей. Тогда взорвались: организовали погоню, как в настоящем голливудском вестерне! Но было уже поздно: на окраине городка возле развилки застали лишь мирно пасущуюся чёрную незнакомую лошадь в полной сбруе. На луке седла висел безликий, старый, потрёпанный серый «стетсон», в седельной сумке обнаружилась пара старинных «Кольтов» в отличном состоянии, полностью заряженных и готовых к стрельбе, имени и меток не имели и они.

      Покрутившись безуспешно по округе, ковбои пришли к неутешительному выводу, с чем и вернулись к штабу.

      – На машине увезли дальше. Объявляйте гостью в розыск. Мы здесь бессильны, – отчитались погрустневшие парни растерянным и ошалевшим организаторам, нервно курящих сигары на открытой веранде в ожидании вестей. – Простите, что не уследили. Столько нынче народу наехало, никогда такого столпотворения не было! Содом и Гоморра! Кто оповестил о гостях? Кто проболтался газетчикам? Что дальше делать? – обратились к помертвевшему бледному Брюсу.

      – Все фото и негативы соберите, пожалуйста. Принесите в мой номер. Всем спасибо.

      Пожал парням руки и пошёл в гостиницу, в предоставленный номер.

      Зайдя, заметил сразу, что вещи девушки исчезли, а в гостиной на столе на подносе лежала незнакомая фотография. Замерев, взял и рассмотрел. Они сняты, как семейная чета: сидел, а Вероника обнимала сзади, прислонившись к спине, правая рука покоилась на его груди, левой опиралась о плечо; лицо приблизила к уху, будто нашёптывая забавное и важное. Лица светлы, веселы и счастливы. Выглядели настоящей супружеской парой, прожившей вместе не один десяток радостных лет! Онемел, задохнулся от волнения, вспомнил.

      «Ах, да… Ника переодевалась, вошла девушка-репортёр и попросила попозировать. Тогда девочка распустила “хвост” и приникла сзади вот так, любя и согревая, касаясь моей головы, волос и виска. Такая получилась здесь взрослая, иная, почти неузнаваемая – грим отлично изменил пропорции личика, украсил, невинно обманывая. Потому и оставили фотографию. Понятно. Это не компромат на Нику. Иначе бы не осталось и памяти о тебе, любимая».

      Сжал сильно пальцы на уголке фото, стиснул зубы, заскрипел…

      – …Разрешите?

      Дверь номера приоткрылась, и в гостиную вошёл молодой ковбой с подносом в руках.

      – Госпожа заказывала, – тяжело вздохнул, стараясь не смотреть на несчастное, осунувшееся и постаревшее лицо славного гостя. – Попробуйте Вы. Потом ей расскажете. Ребята очень старались. Свежее барбекю.

      Замолчал, поставил поднос на стол. Постоял, решительно шагнул к бару, вытащил бутылку виски и бокал, поставил рядом с блюдом с ощутимым стуком, словно говоря: «Очнись, парень! Тяпни!» Грустно и сочувственно помолчав, неслышно вышел, вздохнув: «Бедняга».

      Брюс долго не мог смотреть на стол, потом заставил себя сделать это. Сел, придвинул мясо, осмотрел, печально поник головой.

      «Глупый и старый ты дурак, Брюс. Думал, что сегодня будет любовь на постели? Ну-ну… Вместо этого, тебе преподнесли разлуку на подносе. Хочешь – ешь её, хочешь – живи с ней долго и счастливо. Да она тебя охотнее съест и не поперхнётся!»

      Дёрнувшись в слёзном смешке, закрыл глаза, с трудом справился со слабостью. Выдохнув, решился и стал через силу есть ковбойский презент, чувствуя, что он с каждым куском становится всё солонее и… горше! Понимая, что эмоции схватили немилосердно за горло, налил виски и залпом выпил. Отшвырнув стакан, рухнул на сложенные на столе руки и беззвучно разрыдался…

                Июнь 2015 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2015/06/29/1918