Опыт, сын ошибок...

     Лет в семь, оставшись один дома, я однажды нашел у мамы в ящике резиновый бинт. Обалденно интересная штука! Помимо очевидной высочайшей ценности, как материал дальнобойных рогаток. При наматывании на руку, даже безо всяких усилий, легко, постепенно начинает сдавливать, и чем больше наматываешь, тем сильнее давит. После нескольких опытов с наматыванием на запястья я решительно, хотя без ясно вспоминаемой потом цели, начал наматывать резину на шею. Встал перед зеркальной дверью платяного шкафа, собираясь контролировать свое состояние по внешнему виду, и приступил к эксперименту.
Наматывать было легко, резина ложилась ровными кругами. Я часто видел, как мать-медсестра сматывает бинты, и, как она, скатал предварительно резину в аккуратный рулончик. Бинт приятно и нежно сжимал потихоньку мою шею, как живой, плавно усиливая нажим. А потом я оказался под потолком комнаты, глядя оттуда без особого интереса  на мальчика, лежащего возле шкафа.
Главной неожиданностью была тишина. Не внешняя, а внутренняя. В первую очередь исчезли эмоции. Мелкие, средние и крупные страхи, беспокойства, радости и радостишки. Отсутствовали и все мелкие мысли, которые, оказывается, заполняли мою голову непрерывным гулом. Сейчас же на их месте была только приятная пустота. И в этой пустоте я мог подробно и спокойно обдумывать каждую мысль, приходящую ко мне.
Сперва я подумал именно об этой тишине. Она мне нравилась. Оказалось, что можно свободно обходиться без этого хора мелочевки, заполнявшей сознание. Уроки-оценки-учителя-родители-мальчишки-драки-игры-книги...
   Следующая мысль была обо всем. Точнее, о себе и о мире. Как здорово, что, оказывается, мне не нужно для жизни тело! Это тело, лежащее клубочком возле зеркала - не я. Точнее, я - не он. Постепенное осознание свободы, возможностей, наполнение свободой, как дирижабль - газом...

   Закончилось все мгновенно. Стоило только подумать, что, наверное, этому мальчику внизу должно быть страшно, как этот страх прыгнул в меня, и, притянутый им, как резинкой, я влетел пулей в свое тело и начал ворочаться, пытаясь ослабить удушающую хватку резины. В ушах сильно шумело, но шум уже  стихал, и в глазах переставали кружить огненные светлячки. Я сел и отдышался. Животный страх прошел, но навалился надуманный - когда стал представлять другой,вполне вероятный, исход дурацкого эксперимента. До сих пор не могу придумать никакого иного разумного объяснения своему спасению, кроме прямого участия моего ангела-спасителя. Видимо, не время мне было еще уйти, не выполнив своего предназначения в этой жизни.
Узнать бы еще, в чем оно на самом деле!

Да, прошу не указывать мне, что ребенок в семь лет думает не о том и не так, как взрослый. Я и сам это знаю. Но в то время, когда я был вне тела, возраст с меня как-бы сошел вместе с физической и астральной оболочками, и я мыслил и размышлял именно так, как описал. Кстати, и время там явно текло по другому, точнее, по ощущениям, его там вовсе не было, а была только последовательность событий. Можно было оставаться в любом "когда" столько, сколько хотелось. Впрочем, тогда я об этом не думал, воспринимая законы того мира, как данность, и только потом, вспоминая, обратил внимание на эту особенность.

  Никому я, конечно, об этом опыте не рассказал. Ни родителям, ни друзьям. И гордиться особо было нечем, и словарного запаса не хватило бы. Понимание того, что со мной произошло, пришло с возрастом, но с тех пор, встречая описания внетелесного существования сознания, я внутренне кивал, узнавая собственный опыт.
  Да, через пару недель я еще раз побывал вне тела, случайно. Помогая матери на кухне, глубоко порезал острым ножом руку и задел крупный сосуд. Неожиданное обилие яркой крови на столе ошеломило меня, и я увидел себя опять под потолком, а свое тело - лежащим на полу. В отличие от первого раза, в этот раз все закончилось очень быстро. Как только я подумал, что тело внизу - мое, и я - это он, как тут же  очутился в странной позе на полу, и мама уже останавливала мне кровотечение. Всегда думал, что второй раз мне был дан для закрепления воспоминаний, но услышал недавно от знающего товарища, что просто семь лет - рубеж, когда тонкое тело окончательно входит в физическое, и связь их ослаблена. Значение того опыта для меня огромно. Сейчас я вспоминаю тот случай, как подарок мне, сформировавший во многом мое мировоззрение.
Всю жизнь с тех пор ощущал себя немного Фомой Неверующим.
И хотел бы, может быть, усомниться,
да пальцы помнят ощупываемые раны...