Прощеный понедельник. Часть 3

ЧАСТЬ 3. В ПЛЕНУ ЧЕТВЕРТОГО ИЗМЕРЕНИЯ

«Надежда подобна ночному небу: нет такого уголка, где бы глаз, упорно ищущий, не открыл, в конце концов, какую-нибудь звезду».  Октав Фелье

Проснулся Юрий от сильного толчка. Словно дежурный по роте, как это практиковалось в армии, попытался вытряхнуть его из тепленькой постели. Треск, скрежет и звон бьющегося стекла. Одновременно Юрий почувствовал, что проваливается в какую-то бездну и черноту. Падение, казалось, продолжается бесконечно... Вновь было ощущение остановки времени. В этом состоянии он находился так долго, что начал томиться неопределенностью, ожидая приземления, но его все не было…
Она шагнула из прошлого совсем неслышно, также как лунный свет проникает сквозь неплотно задёрнутые шторы… Молодая и призывно-красивая в своих дымчатых, словно сотканных из прохладного речного тумана одеждах. Она сама и её невероятный полупрозрачный наряд были будто из разного времени: белое облачко развевающейся ткани слегка отставало от безшумных движений: то, выставляя напоказ прекрасное плечо, то, демонстрируя стройную ножку. Вот она присела на краешек его постели (странно, но ложе не скрипнуло!) и, кротко улыбнувшись, заглянула в его лицо своими удивительными глазами: небесно-васильковым и звёздно-янтарным... Точно искра пробежала между сердцами: именно так ей и надлежало смотреть… По этому нежному взгляду, он тотчас понял: это – Она! Его родная Мама! Всякие глаза выпадало ему встречать: ласковые и насмешливые, колючие и острые, как ножи, но только материнские могут светиться такой добротой…
Юрий не мог её помнить. Лет до десяти он думал, что воспитывается в самой обычной семье с отцом и матерью, но однажды «добрые люди» сообщили ему, что те, кого он называл «любимой мамулечкой» и «папочкой» всего лишь… приемные родители. Юра, как это обычно бывает в детстве, сначала мечтал о встрече с настоящей матерью, затем, уже в подростковом возрасте, возненавидел её и постарался вычеркнуть «плохую» мать из своей памяти. Но теперь он вновь ощутил себя маленьким мальчуганом и по-детски наивно спросил:
– Почему ты вернулась только сегодня? Я тебя так ждал…
– В мыслях я всегда была рядом с тобой, а сейчас пришла, потому что эта ночь особенная – канун Прощеного Понедельника... Понимаю, как сильно виновата перед тобой, сынок, да только… что случилось – того уже не изменить. 
– Расскажи мне об этом… – прошептал Юрий.
– Много лет назад в моей жизни появился сильный, умный и красивый мужчина… – твой отец. Я же тогда была юной и неопытной, поэтому без ума влюбилась в женатого человека... Прежде со мной ничего подобного не случалось. Словно наступило какое-то «лунное затмение»…
– Отчего ты сказала «лунное», а не «солнечное» затмение?
– Потому что Луна всегда ассоциируется у людей с грустью и печалью… Вспомни хотя бы мелодию «Лунной сонаты»... Все самое прекрасное и важное в любви тоже, как известно, происходит при луне… – грациозным движением руки Она убрала со лба прядь волнистых волос. – До чего же та ночь была хороша! Бескрайнее небо, звёзды, подмигивающие сквозь прорехи облаков, вязкий, как кисель туман, тактичный шёпот ласковых волн… Только счастье – ощущение эфемерное и не может длиться слишком долго. Оно также, как и луна, сначала растет, а затем непременно убывает… Твой отец ничего мне не обещал, и так уж сложилось, что сразу после твоего рождения он прекратил все отношения со мной. Я пребывала в отчаянии: без средств к существованию, крыши над головой и внимания любимого мужчины. Я, конечно, пробовала обратиться за помощью к знакомым, только все «сочувствующие» тут же исчезали, даже не сказав «до свидания»…
И тогда я решила подбросить тебя добрым неравнодушным людям, а когда всё нормализуется – забрать обратно. Так ты попал в Дом малютки… Чтобы как-то поправить своё финансовое положение, я устроилась работать на продовольственную базу. Но вскоре случилась новая беда – по сфабрикованному делу меня осудили за растрату, а когда выпустили на свободу, ты уже был усыновлен. Вот тогда я и поняла, что тот, кто хоть однажды предал, будет расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь! За свой грех я навсегда лишилась семьи, здоровья и покоя, но не ропщу: все это – справедливо, по заслугам... Мне не удалось тебя разыскать, но с той поры не было ни одной ночи, чтобы я не проклинала себя и не ревела в подушку... Вот чем обернулось для меня мое «лунное затмение». Люди привыкли говорить: «Время – лучшее лекарство…» Да какое же оно «лекарство»? Все эти годы я пыталась добрыми поступками искупить свою вину перед тобой. Подобно зайчихе в лесу, которая кормит любого встречного зайчонка, оттого и сама уверена, что её малыш сыт… Прости свою несчастную мать, если сможешь. Сейчас для меня это особенно важно: хочу успеть…
В её голосе одновременно звучали и печаль, и любовь, и нежность. И что-то ещё… удивительно тёплое и светлое, чего он никогда прежде не знал, и был не способен внятно описать… Юрий необъяснимым образом почувствовал, что материнское сердце способно вместить в себя все его горести и беды.
– Не надо так огорчаться, мама, – почти простонал он. – Я тебя прощаю! 
– Спасибо, –- грустно улыбнулась она. – Наверное, все эти годы тебе было очень трудно и  страшно, сынок?
– Теперь уже нет, мама. Всё, что меня беспокоит, так это – пустота и холод внутри. Оказалось, что там, где должна находиться душа, у меня бесчувственный ледяной вакуум… Иногда даже кажется, что по кровеносным сосудам он растекается по всему телу и тогда оно начинает медленно замерзать… Думаю, поэтому исчезла радость из моей жизни. Это холод погубил былую весёлость и беспечность, отнял у меня стихи и песни, ощущение праздника и счастья… 
– А не сам ли ты в этом виноват, сыночек?
– Возможно… Я спешил вперед и пятился, блуждал в темных лабиринтах и нередко принимал огонек собственной сигареты за свет путеводной звезды. Мне до сих пор не ясно: чего же я хочу от жизни и достаточно ли для этого стараюсь?
– Такие вопросы не возникают у человека прежде, чем он становится к ним готов. Если ты действительно ищешь ответа, то вскоре его найдешь… Сегодня всё должно измениться…
Матушка поднялась и сделала пару шагов в сторону окна. Юрий смотрел на неё с чувством, с которым, матрос, которого высадили на необитаемый остров, провожает взглядом уходящий корабль…
– Знаешь, мама, если бы у меня были крылья, то я взмахнул бы ими и улетел к тебе!
– Нет, сынок, нет… Ещё слишком рано… И запомни: материнское сердце не способно разлюбить своего ребенка. Я всегда буду рядом и стану отражаться в тебе так же, как небо отражается в реке…
 
Очнувшись, Юрий не сразу понял, что произошло: вокруг царила непроглядная тьма. Голова ужасно болела и гудела, словно трансформаторная будка. Его подташнивало, а рот был полон противной солоноватой слюны. Мысли разбегались и путались, как тропинки в ромашковом поле.
– Что случилось? Где я?..
Руки взметнулись вверх и наткнулись на жесткий бетон. Слева и справа – тоже стены, сходящиеся вверху, в полуметре от лица, под острым углом. На лице и груди какой-то песок и щебень…
– Неужели это – моя могила!? – пронзила мозг ужасная догадка.
Юрий попробовал шевельнуться и застонал. Шея и правое плечо сильно ныли, левая нога откликнулась нестерпимой острой болью, а правая… Он её совсем не чувствовал. «Странно, а есть ли она вообще?» – мелькнула в голове невесёлая мысль.
– Я жив, только, кажется, серьезно ранен: чем-то тяжелым зажало ноги, – пронеслось в его голове. – Что же все-таки произошло: происки конкурентов, землетрясение или война?.. – возвращалась к Юрию способность логически мыслить.
Справившись с приступом дурноты, он взглянул на электронные часы, которые никогда не снимал с руки. Они высвечивали «02:16». Прислушался. Громче всего колотилось его собственное сердце, но, кроме этого, мрак был пронизан другими совершенно необычными вибрациями и звуками. Пространство вздрагивало, поскрипывало и осыпалось. Какое-то время он слышал скрежет, шорохи и приглушенные невнятные стоны. Затем все стихло… 
– Судя по всему, дом обрушился, и меня завалило! – наконец-то понял Юрий. – Что же мне теперь делать?!
Унизительная и пугающая беспомощность. Как у раздавленной каблукам козявки: ты – Ничто, тебя все бросили, ты никому не нужен! Неописуемый ужас сковал тело сильнее каменных глыб:
– Я хочу жить! Мне рано умирать! Нет, я не готов! Меня обязаны спасти! Ведь должна в этом мире быть справедливость?!
В мозгу Юрия мелькнуло прочитанное в каком-то журнале сообщение: «…Замечено, что количество несчастий, которые с нами происходят, во много раз меньше тех, которые могли бы случиться, а частота полезных событий в жизни человека значительно больше, чем пагубных…»
– Пусть не известны причины этого феномена, но я знаю, что так было всегда. Вот минувшей зимой, когда дочка потеряла телефон, нашедший вернул его в тот же день. Это правило должно действовать и теперь!  Оно просто обязано работать!
Чуть успокоившись, Юрий исследовал свой «саркофаг» более тщательно и выяснил, что находится на своей кровати: под головой – подушка, тело по пояс накрыто одеялом. Обе ноги ниже колен зажаты неподъемными глыбами. Жар и острая пульсирующая боль в левой голени, тупая и жгучая – в правом колене. Освободить ноги или пошевелить ими не удается. Во рту мучительная сухость и горечь. Ужасно хочется пить. Хоть из самой грязной лужи!..
Мелькнула мысль о возможном исчезновении из этого мира. И тогда в голове будто щелкнул выключатель, и Юрий с открытыми глазами начал смотреть на мысленном экране красочные кадры из собственной жизни…
Более тридцати лет назад, в гостях у бабушки он первый раз в жизни отведал по-настоящему вкусный и ароматный компот. Готовился напиток на его ребячьих глазах. Сначала бабушка чистила и резала мелкими кубиками сорванные в собственном саду яблочки с красными бочками, затем заливала их кипятком из самовара, давала настояться и добавляла сахар по вкусу каждого гостя. Вся комната благоухала неповторимым фруктовым ароматом, а Юрий поглощали этот божественный напиток стакан за стаканом, забыв о приличиях. Что это были за яблоки, он сказать не мог – попросту не знал, но тот запах помнил отлично…
– Эх, сейчас бы его… – облизнул сухие губы Юрий… – А где же Вера?! Что с ней? – вдруг вспомнил он о своей супруге.
Слева, где она должна была лежать – глухая бетонная преграда. И тут под одеялом он наткнулся локтем на «нечто» – то, от чего вздрогнул. Просунув свою правую руку под левое плечо, Юрий с ужасом нащупал там… человеческие пальцы! Кисть располагалась ладонью вверх, была мягкой и теплой. На безымянном пальчике прощупывалось обручальное колечко и  ужасно знакомый перстенек с крохотным камешком.
– Вера! Верочка! – в отчаянье застонал Юрий. – Как же так?.. – и затрясся от рыданий, исступленно поглаживая безжизненную руку жены. Вязкие от цементной пыли слезы скатывались по щекам прямо в его ушные раковины.
– Но, возможно, она ещё жива? – сверкнула искорка надежды. – Просто ей прижало руку, и от боли она лишилась сознания!
Он начал стучать кулаком в стену и звать супругу по имени. Но ответа не последовало… Пальцы Веры постепенно остывали. Они стали неподатливыми и, наконец, сжались в маленький кулачок, напоминающий бутон любимых ею роз. Юрий принялся растирать и согревать его. Внезапно он понял, что лучше Веры у него женщины никогда не было. И никакая другая, оказывается, ему не нужна…
– Не умирай! – иступлено повторял он. – Господи, за что это мне? Почему беда пришла именно сейчас, когда всё только стало налаживаться?
Юрий вспомнил, как в первые годы супружества, прежде чем уснуть, она нежно брала его руку в свою, укладывала на свой животик и, закрыв глаза, произносила: «Спок-чмок»… В молодости Вера любила носить короткие, как у кукол, платьица, за что он её просто обожал. Что бы она ни делала, это получа¬лось у неё так грациозно! Юрию нравилось, как она двигается, как в задумчивости прикасается к переносице, как расстегивает халатик вече-ром и улыбается ему, проснувшись. Уезжая в командировки, Юрий знал, что жена носит дома его рубашки. Это также было очень приятно: ведь она надевала их, чтобы  чувствовать Юрино присутст¬вие, даже когда его не было рядом. Однажды они попали с ней под ливень – её платье намокло и стало почти прозрачным. Но она, не поведя и бровью, сказала: «наверняка такой я нравлюсь тебе ещё больше».
Как-то супруга рассказала ему, с каким увлечением занималась в школьном кружке бальных танцев. Ненароком она обмолвилась о том, как ужасно смущалась и краснела оттого, что иногда во время занятий приходилось прижиматься к партнеру животом и прощать нечаянные прикосновения к её девичьей груди. Юрий так расстроился и по-детски обиделся, что не разговаривал с ней целый день. Смешно сказать, но он, кажется, до сегодняшнего дня не простил ей этого…
Только сейчас Юрий начал понимать, как же сильно он её любил, и что, когда её нет рядом, привычный мир – рушится. Почему он скупился на нежность, стеснялся её приласкать и без всякого повода сказать что-то ласковое, просто посмотреть с нежностью? Скорбные мысли, как назойливые мухи, не давали ему покоя… Вот бы повернуть время вспять! Он бы всё сделал иначе и, возможно, не пропустил бы самых ярких впечатлений жизни…
Вы замечали, что случайно произнесенная в споре фраза, часто становится центральной во всей дальнейшей дискуссии? «Не бывает поступков без последствий…» А ещё – «принцип бумеранга»: бросивший его должен помнить, что совершив свой цикл, он всегда возвращается в исходную точку. Так же и в жизни: что пошлешь, то к тебе и вернется… что посеешь, то и пожнешь…
«Следовательно, я все это заслужил? – непонятно кого спрашивал Юрий. – Действительно, по вине таких, как я, из жизни постепенно уходят сострадание и милосердие, благородство и искренность… Благодаря нам, стало не престижно быть образованным, милосердным и щедрым, а пошла мода на хамство и валютные счета в иностранных банках. Вот и получается, что все ждали колобка, а родился ежик… Сколько же дорогих мне людей я обидел и обделил своим вниманием и теплом! Поэтому если я сегодня умру, то в мире совершенно ничего не изменится… Кто заметит мой уход, кто опечалится? Жена – сама уже там… Друзья? А есть ли у меня настоящие друзья? Конкуренты? Представляю, как все они будут рады… Компаньоны и партнеры? Большинство из них терпеть меня не могут, но на поминки придут с удовольствием и произнесут свои лживые речи. Ведь они умеют и любят красиво говорить. А между высокопарными тостами станут обсуждать свои сделки и хвалиться барышами. По-настоящему расстроится, думаю, одна только дочь…» Горький комок сдавил ему горло…
 
…Анечке было четыре годика, когда она простудилась и заболела тяжелым бронхитом. Участковый педиатр назначил ей лечение, главной составляющей которого стали уколы. Бедный мой ребенок! Как же ей было больно и страшно! Но малышка стойко переносила все медицинские манипуляции. Между нами существовал уговор – своеобразная игра, по правилам которой тоненькие дочкины косички являлись своеобразным показателем её самочувствия и настроения. Когда жар и боль немного стихали, она располагала свои «мышиные хвостики» над головой, а когда болезнь вновь изматывала её, то опускала их кончиками вниз. Но чтобы лишний раз не расстраивать меня, дочурка частенько укладывала косы вверху подушки, даже если ей было очень-очень плохо… Мне было нелегко наблюдать всё это. Инъекции я делал сам, но чтобы хоть как-то сгладить «вину» перед своей роднулькой за все эти «зверства», говорил ей много утешающих нежных слов и после каждого укола обязательно целовал её в… попку. Наконец, здоровье дочки пошло на поправку. И вот он – последний укольчик. Когда я вздохнул с облегчением, сгреб с прикроватной тумбочки ненавистные шприцы, пузырьки да ватки, и направился на кухню к мусорному ведру, то услышал за спиной слабенький подрагивающий от недавних слез голосок дочурки: «А па-ци-лё-вать?..»
Милая доченька, я сейчас нарисую для тебя смайлик – ;…  Надеюсь, его кто-нибудь увидит и расскажет тебе об этом. И ты будешь помнить, что я любил тебя до самого своего конца… А пока я жив, хочу успеть попросить у тебя прощения. Ведь за некоторые поступки мне теперь так стыдно…
В три годика ты часто раскрывалась во сне. Беспокойно крутилась в своей кроватке, разбрасывая ручки и ножки, а одеяльце, естественно, оказывалось на полу. Причем после этого сама нередко мёрзла, а иногда даже болела. Мне приходилось по пять-шесть раз за ночь вставать и накрывать тебя, чтобы не простыла. Ты даже не догадывалась о моих мучениях, ведь всё происходило во время сна, да и мала ты была очень, поэтому с завидным упорством, продолжала "сбрыкивать" своё одеяло. Понятное дело, что мне это, в конце концов, надоело, и я решил отучить тебя от такой «вредной» привычки по всем правилам Павловского учения  об условных рефлексах. Теперь, когда ты раскрывалась, я не бросался тебя укутывать, а будил и просил накрыться самой. Сначала ты хныкала, затем стала молча выполнять мою просьбу, а через неделю – научилась спать, крепко зажав в руках край одеяла. С этих пор я тоже смог более-менее полноценно отдыхать...
А помнишь, как я приобрел для хозяйства ложку с дырочками, чтобы снимать пену с бульонов, и положил её в твою тарелку с супом. Хотел пошутить… Но ты, поднеся ко рту этот столовый прибор, из которого содержимое вылилось обратно в тарелку, горько заплакала: "У меня ложка прохудилась!"
 
Вокруг была тьма и тишина… Жизнь словно обессилено замерла, а мир отступил, оставив его один на один с самим собой, словно давая возможность прочувствовать и понять что-то очень важное. Страха он больше не испытывал, как не ощущают его люди, оказавшиеся в опасности, но не представляющие себе её истинных размеров… или обреченные, смирившиеся со своей участью.

Гнать, непременно надо гнать от себя траурные мысли! Вот только они возвращаются снова и снова… Как же глупо и нелепо вот так погибнуть! Но ещё хуже – жить «наполовину»: скучно, скудно, бесцельно, и, находясь в расцвете сил, добровольно уподобляться живому мертвецу... А ведь именно так я и существовал последние годы… Стоит ли цепляться за такую бессмысленную жизнь?..  Умереть быстро, сразу – вовсе не страшно, хотя… тоже очень обидно. Просто человеку трудно смириться с тем, что его вдруг не станет, а в окружающем мире ровным счетом ничего не изменится: вся потрясающая краса и великолепие останутся другим людям. Противный холодок ползет по спине, когда думаешь об этом… На самом деле, смерть, не страшнее глотка чистого спирта – всего лишь секундное неудобство, спазм в горле и… сон. Иное дело медленно слабеть, ощущая себя несчастным узником, приговоренным к мучительной казни. Вот это – действительно ужасно! С этим ты остаешься продолжительное время один на один. И никуда от этого не убежишь, нигде не спрячешься…

Юрий нежно погладил руку жены. В последний раз…
– Прости… – прошептал он, и продолговатым осколком стекла стал примеряться, чтобы полоснуть по венам левого предплечья… Но тут где-то в изголовье послышалось жужжание, а затем зазвучала любимая с юности песня группы «Кино» – «Пачка сигарет».
«Мой мобильный телефон! Неужели он уцелел? – с удивлением констатировал Юрий. – Кто же это может звонить среди ночи? Но хорошо уже то, что где-то обо мне помнят. Жаль, не могу ответить…»
Часто не мы выбираем мелодии своих любимых песен, а они – нас. Музыкальные пристрастия многое могут сказать о внутреннем мире человека: его характере и воспитании, наличии или отсутствии вкуса, наклонностях и увлечениях... И Юрий, конечно, не был исключением. Из раннего детства он почему-то хорошо запомнил одну лишь песню… Мама частенько напевала ему перед сном: «Сережка с Малой Бронной и Витька с Маховой…» В начальных классах ему нравились песни из мультиков и популярных кинофильмов. А в четырнадцать лет родители подарили ему переносной радиоприемник ВЭФ, и он тщательно отыскивал в свистящем и трещащем эфире песни легендарных «Beatles», «Rolling Stones», «Deep Purple», «Pink Floyd»… Эту музыку, несмотря на «пророчества» разных комсоргов и парторгов, Юрий уважал до сих пор…
В старших классах он отдавал предпочтение балладам о любви: «Там, где клен шумит…», «Звёздочка моя ясная…» и им подобным. Под них было очень удобно прижимать к себе девушек на танцплощадке… Ну, и конечно же Джо Десен, Тото Катунью и Андриану Челентано, музыка групп «АББА», «Боне М», «Шокинг Блю» – тут он в своих пристрастиях нисколько не отличался от большинства сверстников. У каждого из любимых исполнителей он выделял «песни-вехи», с которыми проживал определенные периоды жизни. И вот, когда Юрий оказался на войне, то неожиданно оценил всю потрясающую глубину композиций Виктора Цоя. Своими бунтарскими и пророческими стихами рок-музыкант разил молодых ребят в самое сердце…

«Да, кстати, эта неторопливая и разухабистая мелодия обозначает абонентскую группу «Друзья»… – вспомнил Юрий. – В ней находится всего пяток человек и первый в этом списке – армейский кореш Игорек, ныне – сотрудник МЧС… Уверен, что именно он сейчас и старается. Думаю, больше некому». Телефон на минуту умолк, потом заиграл вновь. Видимо начались поисково-спасательные работы и соответствующие службы «пробивали» уцелевших. Так что, как и поется в этой замечательной песне: «Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день!»
«Пускай, я – негодяй, и жил неправильно, но не всегда же я был таким?!» – с тоской думал Юрий. Услужливая память тотчас предоставила соответствующий эпизод.
…Летние каникулы после первого класса. Юрка с ребятами увлеченно играл во дворе в прятки и неожиданно, забравшись под одну из скамеек, нашёл там… кошелек с деньгами. Только он почему-то не обрадовался, потому что живо представил себе, как чья-то семья, возможно, очень похожая на его собственную, теперь надолго останется без обновок, подарков, сладостей или даже обычных обедов… Юрий тут же объявил о своей находке приятелям, и они всем двором стали искать человека, обронившего деньги. Вскоре нашлась женщина, которая уверила ребят, будто потеряла всю свою зарплату. Юрий отдал ей кошелек и был ужасно счастлив от того, что разыскал его хозяйку… Он и сейчас не сомневался, что именно она обронила свои сбережения, ведь люди в те годы были совершенно иными…

До слуха Юрия донесся приглушенный рокот, а кожей он ощутил слабые толчки. Это подтвердило догадку о том, что завалы обрушившегося здания начали разбирать. Мысли в его голове постепенно прояснились и уже не скакали бешеным галопом, а текли плавно и размеренно. «Я обязательно должен спастись! Ещё в Афгане было подмечено, что на войне действует закон «выживания», по которому в грядущем бою может погибнуть один из ста пацанов или, напротив, только один из сотни уцелеет. Пускай некоторым гражданским кажется, что такие выводы противоречат здравому смыслу, однако, если разобраться, в них нет ничего странного. Но кто вершит наши судьбы? Кто следит за исполнением «приговора»? Что это: простая «лотерея» или логически обоснованная закономерность?
Прежде всего, необходимо определиться: какие варианты действий возможны у человека в моей ситуации? – размышлял Юрий. – Их всего два: пассивно ждать помощи или бороться. Выбираю второй! Я не разрешу себе умереть!  – почти обрадовался он. – Главное не зацикливаться на боли и страхе, а верить в своё спасение!»
Заметно похолодало. Тело Юрия стала сотрясать крупная дрожь. Вероятно, изо рта шёл пар, но в темноте он этого видеть не мог. Юрий снял с подушки наволочку, вытащил из-под себя край простыни и накрыл ими грудь и руки. Главное – не спать! А для этого необходимо придумать себе полезное занятие… Он прислушался. Механизмы наверху прекратили работу, и наступила тишина. А это означало, что спасателями объявлена «минута молчания». Именно в это время они прислушиваются к крикам и стукам, доносящимся из-под развалин. Именно в «минуту молчания» спасатели с помощью приборов и специально обученных собак ведут усиленную разведку. А оставшихся в живых людей обнаруживают по стонам или просто дыханию.
Нащупав осколок кирпича, Юрий принялся выстукивать морзянкой «SOS» – три точки, три тире, три точки: «… – – – …». Время тянулось ужасно медленно.
«Так и в белого медведя превратиться можно, – подумал он и принялся растирать и массировать свой торс, попеременно напрягать мышцы рук, груди и спины. – Страшно бывает, пока не знаешь, что предпринять, а когда начинаешь действовать, страх и отчаяние отступают. Ничего, у моего характера тоже есть ребра жесткости, – шептал он, – в некоторых направлениях я несгибаем. Могу греться даже теплыми воспоминаниями».
 
Они тотчас нахлынули зелеными, сияющими волнами, обдавая его искрящимися брызгами и лаская своим блестящим шёлком… Перед взором Юрия возникла давно забытая картинка: изумительная летняя ночь. Воздух соткан из аромата цветов, рулад цикад и трелей соловья. Юрий провожает свою девушку после танцев по тёмной и безлюдной улице. Она в легоньком розовом платьице, он в джинсах и белой футболке с большим номером «54» на груди. Настроение прекрасное, но вдруг Юрий замечает, что за ними увязались человек семь местных хулиганов. Славились те парни довольно крутым нравом, отчего даже милиция предпочитала с ними не связываться. Главаря звали Витьком. Юра знал его в лицо и слышал, что тот пытается оказывать некоторые знаки внимания его подружке… Юрию позволили проводить свою спутницу до подъезда и преградили дорогу лишь на обратном пути. Наклонившись, как бы для того, чтобы завязать шнурок кроссовки, неробкий Юрий поднял с земли половинку кирпича и двинулся навстречу неприятелям. Вперед выступил главарь банды, который был значительно выше и старше всех остальных. Он в оскорбительной форме, с матом и угрозами, предложил молодому парню отказаться от своей возлюбленной. Но такой вариант для Юрия был абсолютно неприемлемым. Тогда в руке говорящего появилась финка, а члены его команды, поигрывая кастетами и ножами, стали обходить Юрия с двух сторон.
– Видишь мою майку? – крикнул Витьку Юрий. – Ты будешь 55-м! – и со всей силы влепил в наглую физиономию противника своим кирпичом. Тот дико взвыл, схватившись за лицо руками, и упал на колени. Все в растерянности замерли, а Юрка, саданув ещё кого-то кулаком в отвисшую челюсть, вырвался из окружения и скрылся. От мести шпаны его тогда выручило лишь то, что через пару недель он уехал поступать в лётное училище, и пропал из их «поля зрения» на целых два года.
Минуло лет пятнадцать. И вот однажды Юрий зашёл навесить одного из старых приятелей. Дружок, как ни странно, уже выпивал в компании какого-то здоровенного мужика, сидящего на кухне спиной к вошедшему. Друзья обнялись и стали обмениваться последними новостями. Затем радушный хозяин пригласил:
– Проходи скорей! Мы тут с Витьком празднуем его день рождения. Сейчас я вас познакомлю, – и потащил Юрия к накрытому столу.
– Виктор… – гость, улыбаясь, повернулся к Юрке и протянул для рукопожатия татуированную руку…
Лицо его было обезображено страшными шрамами.
– Где это тебя так угораздило? В аварию, что ли попал? – поинтересовался Юрий.
– Да, было дело… – приосанился хмельной Витек, – по малолетке я один с семерыми амбалами сцепился из-за бабы. Как сейчас помню: я тогда человек пять уложил мордой в грязь, но и мне, правда, досталось.  Давай-ка, выпьем по полной!
– А ты ничего не путаешь? – сощурился Юрий, отодвигая рюмку с водкой.
– Не веришь? – обиделся собеседник. – Да со мной и не такое случалось. Зуб даю, век воли не видать! Запомни корешок, я, между прочим, в авторитете…
– Тогда вспомни мой кирпич, – сказал Юрка и пошёл к выходу.  – Вот это – уже не пьяный блатной треп, а слово афганца!
 
…Пить! Как же хочется пить… Юрий пропитал свежей мочой обрывок простыни и прикладывал её к саднящим ранам на лице и пересохшим губам…
…Дочка родилась, когда Юрий снимал «двушку» на окраине города. И, как это обычно случается, в районе сразу же отключили воду на полтора месяца. Причем абсолютно всю: и горячую и холодную. Представляете, какая это "радость" для семьи, в которой есть грудной ребенок? Но делать нечего, и они стали жить, как бедуины... Рано утром он ходил к колодцу, который разыскал среди окрестных дач примерно в километре от дома и приносил два ведра драгоценной воды. Жена её грела и, первым делом, купала малышку. Затем родители мылись в ней сами, а также полоскали ползунки и пеленки дочери. Потом супруга протирала этой водой полы, и, в завершение, её использовали для смыва унитаза. Нетрудно посчитать, что коэффициент полезного действия в их случае равнялся 500%! Вот вам и «нетрадиционная» математика. Экономные японцы могли бы поучиться…

…Сердце часто и беспомощно, забилось, в ушах громко зазвенело, а затем, их заложило, словно ватой. Перед взором Юрия возник беспечно прикуривающий постовой милиционер, он увидел, как струйки дыма от его сигареты, заплетаясь в косичку, возносятся к небу, превращаясь в сизое облачко, потом в огромную грозовую тучу, которая, словно Медуза Гаргона, сначала оплетает своими грязными щупальцами, а затем и проглатывает беспомощное Солнце…
Он впал в забытье и незаметно вновь очутился в собственном детстве… Как же тогда все было просто и понятно! С приходом холодов в их военном городке пожарные заливали для детей горку, и ребетня, цепляясь друг за друга, съезжала с неё длиннющим паровозиком... Потом сражались в «царя горы», катались на санках, ломали лыжи, разбивали носы… В любой мороз до изнеможения играли в хоккей, пока штаны не покрывались толстой ледяной коркой, а пальцы ног не сводила судорога…

«Ноги… Ужасно мерзнут ноги!» – Юрий открыл глаза. Его по-прежнему окружала непроглядная темень. Казалось, что с опущенными веками даже как-то светлее… Внезапно в изголовье он услышал какой-то легкий шорох и вдруг… громкое и такое знакомое – «Муур-маао!». Одновременно что-то мягкое и пушистое коснулось его лба. «Это Василий нашёл меня… Как хорошо, что он тоже жив!» – обрадовался Юрий. Кот тем временем ткнулся влажным носом в его щеку, лизнул её своим «наждачным» языком и, аккуратно ступая, улегся на животе хозяина, как бы намереваясь согреть его своим телом… Юрий погладил любимца рукой по спине: «Спасибо, дружище, вдвоем не так страшно… Но почему твои колдовские глаза не сверкают как прежде зелеными искрами?.. Ах, вон оно что: оказывается, в полной темноте, они не «горят». Очень жаль… Следовательно ты, братец, тоже ничегошеньки здесь не видишь…» Юрий слышал от знакомых-кошатников, что потеря зрения у кошки обычно восполняется увеличением роли других органов чувств: слуха, обоняния и осязания, при этом они настолько хорошо работают, что часто бывает трудно отличить зрячую кошку от слепой…
Электронные часы показывали «06:10». Юрий заворожено смотрел на циферблат. В замкнутом пространстве время ощущалось совсем иначе… Тут каждая минута казалась ему длиннее часа. Просто резиновыми стали секунды – какими-то вязкими и тягучими! Прежде он не замечал этих мгновений, пренебрегал и транжирил ими налево и направо. Кто бы мог подумать, что они смогут так ему отомстить? Вот он – плен «четвертого измерения». Точнее сказать – капкан! Как тут не поверить Володьке, который любит утверждть: «Не мы проводим время, а оно – нас…»
«Там, на верху, скоро рассвет… – думал Юрий.  – А пройдет не так много времени и на каштанах лопнут набухшие почки, вернутся в свои гнезда птицы… Тонко и свежо запахнет молодой листвой и чуть-чуть пряно – первой черемухой. Станет приятно бодрить аромат заплаканных росой газонов… Откуда врываются в нашу жизнь эти неповторимые краски, формы и запахи? Нашим горе-парфюмерам никогда не создать ничего подобного! Потому что Природа мудрее! Потому что Целое – всегда грандиозней любой его частички… Но, возможно, цветы так изящно грустят о скоротечности своего существования?.. Теперь я прекрасно их понимаю. Господи, как же хочется жить! Теперь все мои чувства стали как бы острее и тоньше… И если раньше я постоянно куда-то спешил, подгонял свои дни, то теперь – наоборот: пытаюсь хоть как-то уцепиться, упереться, лишь бы замедлить бег времени, потому что вдруг осознал, как ничтожно мало мгновений осталось у меня в запасе. Я ловлю себя на мысли, что ужасно завидую всем без исключения людям, особенно детям, потому что у них впереди так много веселья, радости и счастья…
Оказалось, что умереть – не нос утереть! Ничто не делает жизнь такой ценной и осмысленной, как близкая смерть. Хорошо было бы знать свою судьбу наперед… Хотя… зачем?.. Людям это решительно ни к чему. Ведь свой последний день редко кто истратит на добрые поступки, но очень многие захотят развлечений и удовольствий! И совершат ещё больше глупостей. Такова человеческая натура…
Мы постоянно озабочены какими-то второстепенными проблемами, куда-то спешим… толкаемся и деремся за своё сытое благополучие, как стая нахальных голубей за халявный хлеб… Только срок от рождения до смерти не так уж и велик. А что стоит за её порогом? Пустота, в которой нет места страху и боли, обидам и заботам? Великое Ничто или какая-то иная реальность? Действительно ли бессмертна человеческая душа? Возможно, смерть – это всего лишь мост? Вот только куда? К блаженству или мукам, свету или мраку?..»
…Стуки и гул работающей сверху техники стали громче и как будто ближе. «Вгрызаются…» – равнодушно отметил для себя Юрий. Теперь ему стало жарко. На лбу и груди появилась испарина. Губы высохли и потрескались, а язык стал шершавым и, как ему казалось, огромным…
– Пить! – стонал Юрий.  И прикладывал к губам свою влажную тряпицу…             
Отсутствовавший с четверть часа Васька, неожиданно положил что-то на его грудь и, громко мяукнув, устроился рядом с хозяином…
– Ты где пропадал, бродяга? – заговорил с ним Юрий, и стал ощупывать принесенный котом предмет.
Им оказался маленький мягкий комочек перьев с коготками и клювом… К сожалению, безжизненный…
– Это – Борька! – догадался Юрий. – Прости, приятель, я про тебя совсем забыл, а вот Василий, оказывается, помнил… Что ж, похороним тебя рядом с твоей хозяйкой… – и он опустил попугайчика в небольшую ямку, справа от себя, накрыв камешком размером с ладонь…
Вскоре очередная волна беспамятства накрыла его. Усматривалась зловещая закономерность: периоды ясного сознания становились короче, а забытье всё продолжительнее и глубже… Перед Юркиным взором проплыли туманные образы давно ушедших близких людей… Вот нарядная и веселая мама Ася, ведущая его маленького в парк кататься на каруселях, широкоплечий отец с мужественным, но добродушным лицом, в отутюженных брюках и светлой тенниске на крепкой груди, улыбающаяся Вера в черном обтягивающем стройную фигуру платье и с большим букетом алых роз… Юрий как будто наблюдал за ними через мутное стекло: всё видел, только не мог прикоснуться или заговорить… Сквозь эту дымку он чувствовал изболевшейся душой, их ободряющий взгляд: «Держись, родной!»
«Как бы они отнеслись к моей сегодняшней слабости? – думал он. – Наверное, сказали бы: «Не смей раскисать!» И что я могу им на это ответить? – Спасибо, мои дорогие, за все… Вот увидите: я – выживу!» Подумав, он мысленно обратился к своей Анечке: «Доченька, ты одна у меня осталась… Знай, любимая, что ради тебя я всё смогу вытерпеть и обязательно отсюда выберусь!»
…Прежде о такой «ерунде», как смысл жизни, Юрию думать было некогда. Да и повода подходящего не представлялось… Только часто, когда у нас есть уверенность, что все предельно ясно, оказывается, что мы окончательно заплутали. Но бывает, люди добиваются нужных результатов и достигают желанной цели, когда твердо убеждены, что совершенно заблудились… «Несомненно, многое надо поменять в моей жизни, – констатировал Юрий. – И теперь я, наконец-то, понял, что именно… Трудно признаваться себе в совершённых ошибках, но это – лучшее средство, чтобы стереть былые шрамы с сердца. Надежда, Вера и Любовь – вот та волшебная энергия, благодаря которой мы можем двигаться дальше. Но как же сложно изменить свою прежнюю мелочную жизнь! Какая огромная разница между тем, каким ты хочешь казаться, и какой ты на самом деле…» Юрий представил сияющие купола и золотые кресты Собора, устремленные в небо к солнцу, и зашептал…
– Господи, если только Ты есть!.. Нет, нет, не так… – Юрий обхватил голову шершавыми ладонями, помолчал и начал всё сначала:
– Я знаю, Господи, что Ты есть! Попав в беду, я многое понял и стал совершенно другим человеком. Прости мне злые мысли, глупые слова и дурные поступки. Я заслужил это тяжкое испытание и благодарен Тебе за него. Меня не пугает смерть, но всё же предоставь мне возможность исправить свои ошибки. Если я останусь жив, то знаю, чему посвятить остаток своих дней… Я буду образцовым отцом и хорошим, нет, самым лучшим сыном: заберу бедную старушку из больницы к себе, стану её лечить и ухаживать за ней, сколь угодно долго…
Внезапно душа Юрия стала переполняться невероятным ощущением радости и счастья, которое требовало выхода, и он вновь обратился к Богу, ведь Спаситель сейчас был к нему ближе, чем когда-либо прежде.
– Господи, как же прекрасна и замечательна Жизнь! Почему я только сейчас это понял? – шептал он слабым срывающимся голосом. – Ну и пусть так поздно, ведь главное, что – понял. Жаль, что у меня совсем не осталось времени, чтобы насладиться ею…
Юрия охватило чувство умиротворения, окрыляющей свободы и звенящей небесной высоты одновременно. Казалось, что Любовь стала вполне осязаемой: мягкой и прозрачной, как океанская волна. Она накрывала самого Юрия и обволакивала пространство вокруг него, и всё, чем он дорожил, начинало излучать какое-то блаженное тепло и золотой животворящий свет. Впервые он по-настоящему любил! Это было подобно слиянию мощи органа и самых красивых в мире стихов…
– Прости меня, Господи! И спаси… Если я выживу, то обещаю построить Храм в Твою честь! Слава тебе, Всевидящий и Всемогущий, Мудрый и Справедливый!