Глава 8 Зачистка

Зачистка

Ружье, направленное на людей,
стреляет назад.

Определили Митю в разведку. Почему – он и сам не знал. Прозвали Питером в честь родного города. Клички в Чечне были у всех, чтобы не заморачиваться на имена. Разведчики ходили с автоматами, на стволах которых был закреплен ПБС, прибор бесшумной и беспламенной стрельбы. Задачей разведчиков в Чечне было уничтожение боевиков с помощью засад, изъятие или уничтожение пластидом (1) их боевой техники. Засада – это не бой, это расстрел. Попавшая в засаду живая сила противника уничтожалась без всякой жалости. Пленных без надобности не брали. Пинками в голову проверяли, жив ли еще лежащий на земле человек, и в упор добивали раненых. Почти вся полковая разведка состояла из офицеров и контрактников, но срочников (2) тоже хватало. Митю на боевые задания не брали, поскольку не было пока никаких боевых заданий и разведгруппу вовсю использовали на зачистках (3).
Первая в жизни зачистка Мите запомнилась надолго. Работали в горном ауле после вертолетчиков, которые за день до зачистки произвели несколько залпов НУРСами (4) по селу и разрушили пять домов, а также школу, стоящую в центре. В домах стоял плач по погибшим после авиа налета. В одном или нескольких домах, по оперативным данным, засели боевики, поэтому действовать приходилось предельно жестко.
На село навалились ранним весенним утром, чуть ли не всей имеющейся в полку бронетехникой. Блокировали село. Людей с криками выводили из домов и сгоняли в поле на окраину, где им предстояло провести не одни сутки под открытым небом. Митя был в группе, которая брала дом, где предположительно прятались боевики. Готовы были ко всему. Такие группы часто несли тяжелые потери. Пулеметчики и гранатометчики, распределившись вдоль забора, взяли дом в кольцо, затем командир контрольной группы вызвал во двор старшего мужчину и приказал ему вывести из дома всех живых. Вышли три женщины и девять или десять детей. У всех страшные глаза. Спрашивать их про боевиков было бесполезно, своих здесь сдавать не принято. Короткими перебежками пересекли двор. Митя уже знал, что пробежать можно два шага, а можно и десять, как выпадет удача. Если «это» начнется, подстрелить могут и свои. Ему с напарником достался цокольный этаж. Это было темное полуподвальное помещение с двумя низкими дверьми, ведущими в смежные комнаты. Где-то над головой ходуном ходили половицы, грохали шаги. Здесь хранилась зловещая тишина. Если бы сердце с шумом не билось возле горла, можно было бы услышать ход времени, которое тут почти застыло, словно запуталось в паутине. Опытный Митин напарник нырнул в одну из дверей, которую распахнул ногой, Митя прикрыл его с автоматом наготове. Время совсем остановилось. Сколько прошло? Минута или час? Наконец в дверях вновь мелькнула тень, и напарник жестом показал, что в его помещении чисто. Митина очередь. Митя сделал глубокий вдох и очутился в маленькой пыльной комнатке, еще более темной, чем первая. На первый взгляд она была пуста. Нужно было просто спокойно повернуться и уйти, чтобы не поймать пулю, которая могла прилететь из-за ящиков с хламом или из-за очень больших кувшинов неизвестного назначения в дальнем углу. Никого нет. Здесь никого нет. Только тихий боязливый шорох в углу, где стоят кувшины. Взрослый мужчина с оружием легко может уместиться за ними, а за ящиками, если лечь на землю, поместится еще один. Митю пронзила нервная дрожь. Патрон в патроннике, затвор взведен, палец на спусковом крючке, одно короткое движение и тишины как не бывало. Неужели все, подумал он, чувствуя, что стремительно потеет. А если, не меняя выражения лица, уйти, словно ничего не заметил? Выскочить и бросить внутрь гранату. Достаточно ли у него спокойное лицо, чтобы его выпустили живым? И почему не слышно шума наверху? Сколько он здесь стоит? Сколько времени прошло? Если сейчас сюда сунется напарник, их обоих изрешетят. Уже прощаясь с жизнью и начиная осторожно пятиться назад, он вдруг заметил ногу, высунувшуюся из-за кувшина. Кому-то было несладко сидеть, скрючившись в углу, и он неосмотрительно поменял позу. Это была маленькая нога, такая необъяснимо маленькая, что Митю охватил чудовищный ужас. Чеченский карлик. Это было страшнее чеченского боевика. Палец тут же парализовало на спусковом крючке, и пока Митя, не замечая этого, мысленно жал на курок, автомат, естественно, молчал. В полном отчаянии он рванул с пояса гранату. И вдруг отчетливо понял, что видит в зловещем сумраке не ногу карлика, а детский ботиночек, надетый на желтый носок с двумя светлыми полосками и веселым утенком на боку. Митя судорожно вздохнул и вернул на пояс гранату. Хорошо, что не выдернул чеку. Уже не таясь, поплелся в злополучный угол, ощущая страшную слабость в ногах. За кувшинами на полу сидел ребенок лет пяти и с любопытством смотрел на него большими оливковыми глазами. Мальчик, которого он только что чуть не отправил на тот свет. Его и себя. Он смутно помнил, что жал на курок. Что его удержало? Что или кто? Он уже точно знал – на войне не бывает атеистов. Его удержали, чтобы он потом не каялся всю жизнь. Митя молча протянул руку. Мальчик принял ее и степенно поднявшись с цементного пола, отряхнул штанишки. Все также молча они вместе вышли из дома. Во дворе был слишком яркий свет и он на пару секунд ослепил их после полумрака.
– Чей это мелкий?
Его еще трясло, хотя скорее от бешенства, но под бронежилетом этого не было видно. Старший чеченец оглянулся, вскрикнул что-то по своему и, всплеснув руками, как квочка кинулся к ребенку. Возбужденно закудахтали женщины. Митя шел на чеченца, оскалив зубы. На груди болтался такой ненужный и неудобный автомат. Никогда еще Митя не кричал так на взрослого человека, не оскорблял, не обзывал последними словами, как сейчас. Чеченец растерянно пятился от него, не выпуская из своей руки руку мальчика. Мальчик испуганно путался у них под ногами.
– Сволочь! Сволочь! Я его чуть не застрелил! Я его чуть не застрелил! – вне себя кричал Митя.
Стоящие во дворе офицеры, с кривыми ухмылками наблюдали, как их молокосос «строит» взрослого чеченца. Пулеметчики из-за забора вытянули шеи. Автоматчики, одобрительно щерясь из-под касок, удобно повесили руки на висящие на груди автоматы. Никто не вмешивался и не стал бы вмешиваться, даже если бы он схватился за оружие.
– А ты пальни в него, – посоветовал кто-то.
– В бою пальну, – нашелся Митя. Он чувствовал, что на глазах у него закипают слезы и что ему лучше отвернуться и перестать привлекать к себе общее внимание. Он отошел в сторонку и стал смотреть туда, где торчали горные вершины и синели горные леса. За селом, в окружении автоматчиков, собиралась взволнованная толпа. Люди все прибывали и прибывали. То, что в генштабе армии называли лукаво «спецоперацией», для них оборачивалось просто войной. Как они живут среди всего этого, подумал Митя: обстрелы, зачистки, бомбежки, и никакой возможности что-либо изменить. Жалко их ему не было, он тут уже немало повидал, но все же это было как-то не по-людски.
Кто-то подошел сзади, оперся рядом о забор. Митя даже не оглянулся.
– Это я недоглядел, – сказал мужской голос с акцентом, – Половина этих детей не мои. Кого родственники временно пристроили, кто-то остался сиротой. А я видишь, обсчитался.
– Ладно, проехали, – буркнул Митя, не поворачивая лица. Он надеялся, что чеченец не заметит его невольных слез. – В следующий раз только не обсчитайся.
– Постараюсь, – усмехнулся чеченец.
Они разошлись: чеченца с семьей повели на околицу села, Митя вернулся к своим. Он жалел, что не спросил у чеченца про мальчика: родственник он или сирота? Хотя, какая разница.
– Эй, боец! – окликнул его высокий парень с натовским гримом на лице и камуфляжем без демаскирующих знаков отличия. Глаза у него были цвета воды в водопроводе, ироничными, как пистолеты, и весело блестели. – Пересрал малость в доме?
– Ну да, было дело, – смутился Митя. Он с трудом узнал его из-за грима и надвинутой на лоб «мохнатой» каски, обтянутой в несколько слоев маскировочной сеткой. Вся одежда у него также была мохнатой, так что ночью с пяти шагов его можно было принять за куст. Это был снайпер-контрактник (5) из их разведроты, о котором в полку ходили легенды. За некоторые из них ему можно было смело давать Звезду Героя, за некоторые – сажать пожизненно или ставить к стенке.
– Знакомо. А ты не стыдись, это с каждым было. Привыкнешь. На, держи краба! Хохол меня зовут. Будем знакомы.
Митя крепко пожал протянутую ему руку и почувствовал себя польщенным.

Продолжение повести на http://www.proza.ru/2015/06/28/1372
_____________________________________

   1. Пластичное взрывчатое вещество, очень удобное для размещения на уничтожаемой поверхности.
   2. Солдаты срочной службы, те, кто достиг 18-летия и был призван на обязательную воинскую службу на определенный (1 год) срок.
   3. Неофициальное выражение. Оперативно-войсковая операция в населенных пунктах по проверке документов, досмотру помещений и выявлению и задержанию подозрительных лиц, причастных к деятельности незаконных вооруженных формирований.
   4. Здесь: неуправляемая авиационная ракета. Вид авиационных средств поражения.
   5. Солдат, который после окончания срочной службы заключил добровольный договор с армией на продолжение уже платной службы на дополнительные несколько лет.