Лишь руку протянуть. 10. Галопом по Европам...

                ГЛАВА 10.
                ГАЛОПОМ ПО ЕВРОПАМ…

      Мотор гудел надсадно и надоедливо, захлёбываясь и взвывая, словно кто-то подхлёстывал неумолимой железной рукой, вынуждая на сложной дороге держать максимальную скорость, заложенную создателями в машину. Джип-хэтчбек «Dodge Durango» неистовствовал и негодовал, а сдаться не мог – держи фасон, хоть тресни. Спидометр свалился в правый нижний сектор, пролетающий за тонированным стеклом пейзаж округа Мэдисон слился в серо-жёлто-бурое пятно, лишь далёкие горы медленно меняли очертания и поворачивались новыми изгибами хребтов и пиков, показывая низкие перевалы, ещё свободные для прохода, хвастая запорошёнными снегом вершинами, холодными и неприступными до следующей весны, кичились первозданной белизной и девственностью покрова.

      В салоне стало душно и жарко, но, едва услышав стеснённое дыхание юной пассажирки, сопровождающий положил руку на правое плечо безмолвствующего водителя, и тот тут же что-то переключил на сложной панели джипа, напичканного новейшими гаджетами и прибамбасами электроники, скорее присущими космической промышленности. Воздух стал чище и хрустальнее, повеяло снегом и тающим льдом, что вызвало у девушки блаженный стон-выдох.

      Покосившись на Веронику, спортивный взрослый парень едва уловимо улыбнулся, молча достал из холодильника большую порцию фруктового коктейля в закрытой пластиковой упаковке. Поймав женский вопросительный взгляд, показал глазами на этикетку, на которой рукой Брюса было написано: «Клубничный смузи».

      Увидев надпись, едва сдержала истерический плач, закрыла глаза, стиснула кулачки, вжала головку в плечики, пытаясь справиться с нервами и эмоциями. Через минуту почувствовала крепкую руку на плече, через силу открыла мокрые глаза, увидела перед самым лицом стакан.

      – Выпейте, Вероника. Пока свежий, – руку не опускал, не ослаблял хватки, говоря этим многое. – Вам нужны сейчас силы, как никогда. Соберитесь, – видя, что лишь сильнее качает головой, не отступился. – Докажите, что владеете ситуацией и собой, иначе сегодня же вышлют домой, – говорил тихо, практически неслышно сквозь гул и визг мотора. – Решайся, девочка, – вдруг притянул на грудь, склонился к личику, закрыв собой от взглядов водителя, шепча на ушко странные слова. – Скоро развязка дороги, и от того, как ты себя покажешь, они будут плясать дальше, – заговорил на русском едва уловимо, тревожно и взволнованно. – Очнись, стань собой, милая! У тебя есть пять-шесть минут. Скоро граница штата и возможный конец твоего отпуска.

      – Как тебя зовут? – дрожа, на русском просипела в мужскую грудь, пряча лицо от его взора, чем-то тревожащего.

      – Дэн.

      – Денис? – услышала, как стукнулось его сердце о грудину.

      Удивилась, собралась с силами, осторожно оторвалась и сквозь сбившиеся волосы посмотрела на бледного безмолвствующего молодого красивого мужчину.

      – Или… Данил?

      Почувствовала, как дрогнули его руки на её спине, как инстинктивно сжались пальцы.

      – Данила?

      Перестал дышать, но не произнёс ни слова.

      – Даниил! Редкое имя. Красивое. Спасибо, Даня.

      Вновь уткнулась в крепкую грудь, несколько раз вдохнула, стискивая пальчики на отворотах его кожаной чёрной куртки. Оторвалась со вздохом, села ровно, пригладила волосы, совладала с лицом, взяла упаковку из застывшей руки парня.

      – Именно то, что хотела, благодарю, – вернувшись к английской речи, больше его не подставляла.

      Он всеми силами держал лицо беспристрастным и почти равнодушным, лишь колени выдали: пару минут вздрагивали в еле заметной дрожи.

      – Куда теперь меня повезёте? – старалась говорить ровным голоском.

      Поняла, наконец, что парни в машине из разных подразделений и, скорее всего, даже не приятели.

      – Скоро кемпинг. Там всё и согласуем.

      Низковатый голос водителя был прохладен и профессионален, но это Нику не обрадовало: солдафон – не лучший друг.

      – Там Вас ожидает врач.

      – Зачем? Прекрасно себя чувствую…

      Что-то говоря, держала эмоции в железном кулаке воли и характера, быстрыми неуловимыми взглядами советовалась с Дэном.

      Он тоже что-то говорил, предлагал, а сам коленом прикасался к её ноге, удерживая или подсказывая ответ и тему разговора.


      В холле кемпинга поняла, что её вывезли большим кругом вокруг округа Мэдисон, объезжая юго-запад Монтаны огромной дугой! Только сейчас сообразила, стоя у огромной карты трёх штатов, как же запутанно повозили эти две недели: из Энниса свернули на запад и, проехав насквозь с востока на запад весь округ Мэдисон, через Олдер, Лорин, Шеридан и Туин-Бриджес вывезли на внутреннюю трассу Мит-Хайвей-41-Си и, ринувшись на юг, в районе города Диллона вырвались на старую трассу-91. Остановились лишь на берегу Кларк-Каньон-Резервуар в маленьком кемпинге, и то не для отдыха, а для согласования дальнейших действий.

      – …Ну, госпожа Вайт, Вы вдоволь нагостились в Америке?

      Напротив худенькой напряжённой девушки сидел вполне себе обычный американский лощёный юрист с папкой документов, кои нарочито внимательно до сей минуты изучал.

      – Все пункты договора выполнены, не так ли? Претензии со стороны организации и проведения отпуска имеются? – окидывая строго и немного свысока притихшую клиентку, специалист уже не чаял, когда же это непонятное и вязкое дело будет закончено. – Не пора ли организовывать обратный перелёт, Вероника? – голос понизил, построжел зеленоватыми глазами, поджал тонкие губы, увидев покачивание черноволосой головы. – Что Вас здесь держит? Особое желание осталось? – скривил в презрительной улыбке красивый, но какой-то хищный рот. – Может, пора позвонить родителям? – едва сказав, понял, что допустил серьёзную ошибку.

      – Что ж, я последую Вашему мудрому совету и позвоню, но не родителям, а Брэдли Скотту. Самое время, – резко встала с кресла, надменно окинула зарвавшегося мужлана синью океана, губящего и не обещающего ничего хорошего. – Надеюсь, завтра возле меня окажется его помощник Том, с ним и будем работать. Всего доброго, господа. Мне нужно полчаса времени. Эээ, Дэн, мне нужен твой совет…

      Не обращая внимания на опешивших мужчин за столом, направилась в номер, поманив открыто помощника.

      Как во сне, он безропотно проследовал за клиенткой, игнорируя предостерегающие покашливания старшего сотрудника!


      Когда они вошла в маленький номерок, там достилала кровать милая, конопатая, рыжая толстушка лет тридцати пяти.

      – Не волнуйтесь, дорогая, – остановила её порыв уйти Ника, – Вы-то мне и нужны. Надоел душ! Хочу настоящую старинную широкую ванну! Медную!

      Закатила глаза и рассмеялась, вогнав в ярую краску и горничную, и гида, замершего на пороге номера.

      – И пусть краны текут – это такое наслаждение играть каплями! – смеясь, рухнула в кресло, показав место рядом и парню.

      С места не сдвинулся, ещё не совсем понимая намерений девочки.

      – И ещё: хочу простую местную пищу. Что на обед съел бы Ваш сын или муж?

      – С сыном сейчас идёт война – подросток, не заставишь нормально поесть, – очаровательная пышка смущённо мяла в руках фартучек из плотного шитья, – но бургеры «От Сима» ест с удовольствием. Это такие местные гамбургеры, но с отличием небольшим: булочку немного выбирают, помещают большую сочную тефтель, сверху огуречный салат, который укрывают соломкой обжаренного панированного в муке золотистого лука, затем маринованный красный лук, а уж его покрывают верхушкой булки. На тарелку, сверх всего, кладут салатные листья, помидор, солёный огурец, колечки маринованного красного сладкого лука, картошку фри. Если найдётся место – стакан черничного киселя предложат, но молодёжь больше химией увлекается: «Кола», «Фанта», «Спрайт», – скромно отвечала, утирая тыльной стороной ладони капельки пота на шее. – Там же, «У Сима», пироги наши знаменитые пекут: вишнёвые, яблочные, черничные – что есть из фруктов-ягод на тот момент. Зимой вынужденно используют консервированные или замороженные ягоды.

      Замолчала, задумалась. Шагнула к гостье, глубоко заглянула в глаза, покраснела, покосившись на мужчину возле двери.

      – Могу Вам предложить собственную ванну, госпожа. Она ещё прабабушкина, видела столько событий на своём веку, что Голливуду не снилось: и землетрясение в ней пережидали, и от пожара спасались, и в перестрелку там же убереглись. Жизнь края была богата, и ванне досталось. Вода горячая есть, не волнуйтесь, котлы уже электрические, но когда случается авария, в ход идёт дровяная колонка, как полвека назад!

      Улыбнулась, сверкнула голубыми ясными глазами, порадовала ямочками на пухлых щеках.

      – Дэн, как всё совместить? Организуешь?

      Ника подняла спокойный взор на побледневшего парня, едва заметно улыбнувшись одобрительно и поощрительно.

      – Выйди на разведку. Пока!

      Как только озадаченный проводник вышел из номера, обернулась к молчащей женщине, мягко улыбнулась.

      – Заканчивайте работу, милая. Потом покажете и расскажете всё по порядку, – повернувшись к столу, сняла трубку радиотелефона. – Международная есть?

      Увидев согласный кивок рыжей головы, облегчённо выдохнула, вышла на балкон и набрала номер поверенного.

      – Скотт? … Вероника. Хорошо меня слышите? … Мне нужна помощь. Вы или помощник. Срочно. К представителям не обращайтесь, есть причина. Перезвоните в течение десяти минут, – выпалив речитативом, дала отбой.

      Сжала трубку в руке, бездумно смотря на грустный, пустынный пейзаж вокруг: пожухлые скудные травы, бескрайние равнинные просторы, недалёкие горы в мутной дымке.

      «Осень, будь она неладна. А летом здесь, наверняка, от жары задохнёшься. Пусть уж лучше осень и первый снег, – потянула носом свежий воздух, кисловатый от снега там, на вершинах гор; в низинах местами сошёл, обнажив бурую тоску. – Скоро зима, заповедники закроются до весны. Всё когда-нибудь заканчивается».

      Опомнилась, когда в стеклянную дверь деликатно поскрёбся Дэн. Кивнула, разрешая выйти на балкон.

      – Очнулись там? Что сказали?

      – Сначала накинулись с допросом. Прикинулся дураком, – усмехнулся, покосившись в комнату. – Хлопал глазами и удивлялся с ними, – покраснев, спрятал восхищённые глаза, постарался скрыть и радость, и непонятный восторг в душе и теле. – Решили, что у тебя новый виток капризов. Не успели разобраться, когда юристу кто-то позвонил на мобильный. Ох, и побледнел же он! Это не ты натравила на него начальство? – видя, что не среагировала, усиленно рассматривая облака в небе, расхохотался. – Теперь держись, Ника! Этот лощёный индюк злопамятен и неприятен, – прервал смех, шагнул вплотную, взял за руку, мягко сжал. – Будь осторожна с этой командой. Я их тоже не знаю, чувствую фальшь какую-то. И опасность. Буду рядом. Верь мне…

      Излияния прервали звуки телефонного зуммера. Тут же отпустил руку и покинул балкон, дав ей возможность поговорить наедине.

      – Да. Я. … Да, намерена. Пока осень не закончилась, есть прекрасный материал. … Спасибо, воспользуюсь Вашим советом, Скотт! … Вы в курсе последних событий? … Да, мне тоже так показалось. Спасибо за чудесных проводников – оказались не просто на высоте, а превзошли всякие ожидания. … Нет, и не стремлюсь. Я умею переворачивать страницу, Скотти. … Благодарю… Буду настороже… Да, пожалуй. … Признательна. До связи! Бай!

      Постояв с прерывисто гудящей трубкой в руке, заставила себя очнуться и отбросить грустные парализующие мысли: не сейчас.

      Зашла в комнату, где её терпеливо ожидали служащие: горничная и гид, ставший другом и второй кожей – поняла сразу, едва вернулся из холла: «Сгорел, Даня». Поставив телефон на базу, постояла несколько мгновений в раздумьях, решившись, обернулась к женщине:

      – Есть хочу! Хоть простой бургер…

      Не успели поговорить, в номер постучали: настойчиво, смело, даже бесцеремонно.

      Девушка метнула взглядом на Дэна – встал с кресла и пошёл открывать. Вернулся с шумной, широко улыбающейся незнакомой женщиной средних лет в пёстром «весеннем» платье; на шее висел стетоскоп – врач.

      – Госпожа, меня пригласили, сказав, что Вам нехорошо… – затараторила.

      Ника остановила её жестом руки.

      – Милая, как Вас зовут? – обернулась к горничной, услышав скромное «Мэд», улыбнулась. – Мэделин, Вы знаете этого врача? Она из местных? Ваше мнение?

      – Да, госпожа. Это Аннет Купер. Она принимает в частом кабинете, в городке неподалёку, в Рэд Рок. Профессиональна. Мы больше общаемся со старым Уолли; он и ветеринар, и народный доктор, – проигнорировала презрительное фырканье доктора. – Живёт среди нас, всех знает с пелёнок. Жаль, болен очень, уже не принимает. Всем жалко…

      – Мне приказали осмотреть пациентку, Мэд. Не моя вина, ты же понимаешь, – постаралась помириться врач. – Присмотрись к девушке – и вправду плохо выглядит. Явные признаки нервного и физического истощения, – метнула серым взглядом на мужчину. – Оставьте нас.

      – В этом нет необходимости… – Ника попыталась воспротивиться.

      Парень же удивил, быстро шагнув вплотную и прошептав: «Не сопротивляйся. Общий осмотр».

      Замерев, посмотрела глубоко в серо-зелёные глаза, увидела просьбу, больше похожую на мольбу. Сдалась, нервно вздохнув.

      – Хорошо. Мэд, прошу, не уходите, Вы мне нужны. Я не стесню Вас просьбой?..

      Проделав привычные процедуры, врач столкнулась лишь с одной трудностью: пациентка не подпустила к личному интимному досмотру. Наотрез отказалась.

      – Госпожа, картина самочувствия складывается и с этой стороны тоже, поймите меня. Нужно взять анализы в полном объёме…

      – Обойдётесь кровью, – протянув пальчик, не сводила парализующий сапфир с напористого медика. – Остальные анализы будут сделаны в клинике моих родителей. Прощайте.

      Взяв несколько проб, врач вышла, выражая негодование даже широкой спиной.

      – Разозлилась, – прошептала горничная, побледнев миловидным лицом. – Что это с ней такое? Первый раз вижу, – покачала рыжей головой, вздохнув. – Она хороший врач и человек, всегда на помощь приходит, когда бы ни вызвали. Кто её так накрутил?

      – Мои опекуны, должно быть, – Вероника небрежно махнула рукой, всё ещё зажимая салфетку на пальчике. – Да я всегда, как палка, тощая, и синяя, как переваренный осьминог! Пристали, – утихла, постаралась отвлечь славную женщину. – Когда можно будет поплавать в вашей замечательной ванне, Мэд?

      – На «ты», пожалуйста! – глухо рассмеялась, пригладила руками пышные вьющиеся волосы. – Мы так поступим: я приглашу домашних в бистро «У Сима», потом всей компанией и двинемся к нам домой. Он хоть и стар, но не маленький – два этажа дерева и балок! Найдём и Вам место…

      – На «ты», пожалуйста. И просто: Ника. Только, возможно, я буду не одна…

      – Две спальни наверху как раз пустуют. Летом пускаем туристов, гости приезжают изредка из Айовы, по линии мужа Джима родня. С моей стороны осталась лишь та самая легендарная ванна. Да сыновья теперь. Младшему шесть…


      …В свой номер в мотеле Вероника вернулась лишь через сутки.


      Стоило в тот день вернуться Дэну, она его и огорошила решением.

      Спустился в холл, долго о чём-то спорил и доказывал на повышенных тонах, но, похоже, ему достался карт-бланш – отпустили, даже не повесив «хвост» вдогонку.


      Когда в бистро приехали на сером джипе с Мэделин, там их уже ждала весёлая компания: муж Мэд, Джим – тощий высокий балагур с красным обветренным лицом; двое детей двенадцати и шести лет – мальчишки в смешных балахонистых джинсовых комбинезонах, явно новых, только что вытащенных из сундуков; пара многодетных семейств – закадычные соседи супружеской четы Рисов, увязавшихся за ними, едва дети проболтались, что «приехала мамина подруга с бойфрендом в гости». Друзья прихватили детей и…

      В общем, бедлам и кавардак на тот вечер в маленьком захолустном баре «У Сима» были обеспечены!

      Хозяин, тот самый Сим, оказался маленьким живчиком-стариком, носящим большой белый «стетсон» даже в душном тесном зальце и звонко покрикивающим на пару-тройку официанток, явно вызванных им только что – наплыв клиентуры!

      Гвалт и гомон оглушили Нику и Даню напрочь, что позволило часто делать вид, что не расслышал вопросов, законно на них не отвечая.

      «Легенду» для наивной Мэд озвучили ещё в машине, теперь женщина уже и сама поверила в неё, свободно отвечая на любопытные расспросы родных и дотошных подозрительных соседей.

      – …Ты просто запамятовал, Джимми, дорогой, – примирительно приникала к тощему плечу мужа. – Бетти мне часто писала поначалу из Техаса, когда мы поженились, потом быт нас засосал, да и у неё всё несладко вышло: часто переезжала в поисках работы и счастья. Я не смела расспрашивать о личном. Только знала, что у неё родилась дочь Вероника, да сынишка Энтони. Но Бетти меня не забыла, рассказывала о дружбе детям. Вот теперь Ника выросла и нашла нас! Спасибо, милая! – гладила тёплой рукой пунцовую щёку гостьи, ставшей вмиг родной. – И пусть мы были только школьными подругами из разных классов, наши дети, полюбуйтесь – словно родные. А, Кайл? – обратилась к старшему сыну. – Ты не против такой сестры? Красавица…

      …Далеко заполночь, объевшись и опившись, нагрузившись снедью впрок, затарившись неимоверным количеством фруктовых пирогов, семейства отчалили на своих стареньких дребезжащих «Куперах», «Фордах-Ранчеро» и прочей доисторической рухляди, долго сигналили клаксонами на развилках, прощаясь, потом перемигивались фарами на извивах дороги… Целый ритуал существовал здесь для таких моментов.


      – Так, Рисы… всем немедленно спать! Поголовно! Дайте мне возможность уложить гостей без вашей возни и визгов. Кто голоден и не найдёт в себе силы дожить до завтрака, марш на кухню есть пироги! – Мэделин, шутя, разогнала семью в десять минут.

      Через четверть часа дом вымер.

      Послушав в холле чутким ухом шорохи, подняла палец, призывая к терпению ухмыляющихся гостей. Кивнула удовлетворённо, когда всё стихло.

      – Порядок. Угомонились. Набегались, да ещё столько еды! Фууу, идёмте, – махнула рукой в сторону лестницы, – покажу вам ваши комнаты. Как и где ночевать – не моё дело, выбирайте сами. Мы нелюбопытны и никогда не задаём лишних вопросов; история научила быть скромными и в меру эгоистами, – едва слышно говоря, повела наверх, открывая двери комнат. – Санузел и ванная внизу – реалии глубинки. Всё никак не решимся сделать их и на втором этаже. Боимся, дом не перенесёт такого грубого вмешательства. Ээээ, что ещё? Пижамы на полках в шкафах. Чистые, отглаженные. Если хотите, принесу новые в упаковках, – увидев покачивания голов, облегчённо вздохнула. – Спасибо, а то их ещё надо найти в большом сундуке.

      Дав возможность осмотреться и положить сумки и личные вещи, повела вниз.

      – Запоминайте расположение комнат и коридоров. Налево и есть санузел, – открыла правую дверь. – Вот она!

      Щёлкнула выключателем, осветив уютную милую ванную: два окна в стене, между ними та самая старинная медно-латунная ванна на постаменте, рядом с ней на табуреточке стопка белоснежных мохнатых полотенец, по бокам кованые столики и этажерка, заставленные всякой полезной всячиной, на полу в высоких вазах сухоцветы – красиво, нежно, патриархально.

      – Вода горячая и её в достатке – никто сегодня не плескался! – открыла левую дверь, включила свет. – Туалетная, вполне современная и скучная: унитаз, биде, пара умывальников, душевая кабинка. Тоска!

      Очаровательно пожав плечами, пошла на кухню, оставив гостей на пороге санузла.

      – Так, я за пижамой, – угрожающе прошептал Дэн.

      – Ванна моя!

      Хихикнув, Ника на цыпочках ринулась наверх за вещами.

      Догнал в пролёте, хмыкнул и влетел в свою комнату первым.

      Чтобы не опоздать, схватила первую попавшуюся пижаму с полки шкафа и ринулась вниз, радуясь, что парень, кажется, выбирает костюм для спальни: на полках оказалось несколько фасонов, размеров и расцветок.

      Слышала, как потом неспешно спускался вниз, хохотнув, пошёл в туалетную, как плескался и фыркал водой под душем, сбрасывая неимоверное нервное напряжение, которое им обоим пришлось сегодня пережить с самого утра.

      Сама не верила, что в один день можно было спрессовать столько событий и чувств.

      «Вот это был ад! Ещё утром целовалась с Брюсом… Будто всё было за сотню дней и лет…»

      Тяжело выдохнула и опустилась в горячую воду, всё ещё доливающуюся в объёмную ванну, окунулась с головой, оглохнув от грохота воды.

      «Поцелуй, завтрак, экипаж, старинные платья, праздник и… похищение. Не помню совсем, как в машине переоделась в свои вещи – выключило от неожиданности и потрясения. Потом, лишь гул несущейся на пределе возможностей машины, чужие запахи, оглушение от разлуки, горькое чувство вины и болезненный ожог недосказанности…»

      Услышала тихие приглушённые голоса в коридоре, улыбнулась, покосившись на надёжную латунную задвижку на добротной двери.

      «Позже в сознание прорвался он, Даниил. Почему рассекретился мгновенно? Ведь понимаю, что парень-то “профи” – не первый год живёт под прикрытием за границей. Как так быстро сломался? Почему ответил на мой русский? Соскучился? Потому и онемел сначала, затем едва выдавил хрипло и… страстно, что ли? Бедные глупцы! Идут в разведку, не задумываясь, что расплатой будет вот такое многолетнее молчание, невозможность, даже наедине, говорить на родном языке! Господи… – заскулила, стараясь не сорваться в истерику, – я, канадка, и то схожу с ума без русского языка – достаточно оказалось пожить на исторической Родине полгода! А им-то как тяжело! Дураки…»

      Несколько раз выдохнув в воду, успокоилась, пошалила с пузырьками и струйкой, принялась мыться с наслаждением, пробуя разные притирания и мыло, шампуни и настойки в пузырьках с надписями: «От перхоти», «От зуда кожи головы», «От выпадения волос» и прочее. Перенюхав, успокоилась, выбрала настой шалфея с тимьяном, омывшись им практически полностью.

      «С тела водица – с дитяти хворобица. Помылися, покрестилися, – хихикнув, вспомнила присказку Дины, когда она мыла детишек. – Покрестилися, омолодилися, богу в ножки поклонилися… Храни, боженька, наши ноженьки…»

      Очнулась от мыслей, когда Мэд поскреблась в дверь. Встав, обнажённой прошлёпала к двери и отодвинула задвижку, даже не подумав, что вместе с хозяйкой может оказаться Дэн.

      Он оказался не просто рядом, а ворвался первым, едва успев подхватить девушку, вдруг резко потерявшую сознание. Если б ни молниеносная реакция военного, Ника бы рухнула на каменный пол, и кто знает, что сломала бы или пробила?


      Очнулась на диванчике на кухне, дёргая тельцем и головой всякий раз, когда Мэд, вновь и вновь, подносила к её носу нашатырь.

      – Вот так… Всё хорошо… Перегрелась с отвычки… Вода-то кипяток в ванной… И не заметила, бедная… Едва не сварилась! Молодец Дэн, почувствовал неладное, – тихо приговаривая, обтирала лицо, лоб, шею, плечи и грудь холодным мятным отваром, приятно остужающим перегретую кожу гостьи. – Понюхай вот это, Ника, – всунула две старинные склянки в ослабевшие ручки, поднесла к носику. – Вдыхай. Это – знаменитые нюхательные соли, кои ещё наши бабушки пользовали. Ещё разок… Не больше, чем по пять раз… Носом кровь может пойти. Как ты, милая? – заметив ясный осмысленный взгляд, обрадовалась. – Помогло! Ай, да соль!

      – Что в ней? – Дэн осторожно извлёк склянки из рук девушки.

      Тревожными глазами ощупал бледное, тонкое, худенькое личико, тайком вздохнул: «Эх, в клинику бы её…»

      – Не знаю, – легкомысленно отмахнувшись, Мэд подала Нике остывший мятный чай. – Выпей его, хорошо дурноту отбивает.

      Отёрла испарину с личика, помогла подержать чашку. Подняла глаза на ожидающего ответа парня.

      – Их нам до сих пор готовит старый Уолли. Его секрет и рецепт. Не интересуемся. Должна же у человека быть фирменная тайна? – мягко улыбнулась и покраснела. – Куда её отнесём?

      – К ней. Я переночую там в кресле. Нужно быть рядом.

      – Хорошо. Тогда, бери и неси, Дэн. Настой сейчас принесу. Если что, под кроватью есть… посуда…

      Вспыхнув до бурого цвета конопатым лицом, не стала объяснять её предназначение. Сам разберётся, если потребуется.

      Ника слышала, возмущалась, пыталась что-то сказать, сделать, воспротивиться, но тело вдруг превратилось в кусок желе, которое кололи тысячи иголок, но не сильно, не больно, не раня – лишь тревожили и будоражили мышцы. Мысли и чувства куда-то уплыли, оставались только зрение и обоняние.

      Этим и забавлялась, пока парень внёс в комнату, одной рукой откинул покрывало и пуховое добротное одеяло, мягко свалил ношу в постель, заботливо укрыл, сложил старательно покрывало, оглянулся, положил на низенькую табуреточку возле окна. Посмотрев в окно, хотел закрыть шторами, но, словно уловив девичье негодование, оставил эту затею.

      В комнату неслышно вплыла хозяйка, поставила поднос на столик возле стены, что-то прошептала парню, подошла к гостье, потрогала её лоб и щёки тыльной стороной руки, одобрительно и удовлетворённо улыбнулась и вышла, пожелав им спокойной ночи.

      Проваливаясь в сон, Ника нашла в себе силы высунуть руку и похлопать по кровати, прося Данилу лечь рядом. Уплывая в тёмный омут сна-наваждения, хмыкнула: «И носит меня галопом по Европам, будто дома нет, словно я неприкаянная бродяжка, паломница, дервиш…»

                Июнь 2015 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2015/07/01/92