На пике славы

      9 мая 1985 года. В воздухе звуки оркестров. На встречу ветеранов сходятся старички. У многих маленький транспорант с указанием фронта, номера части. Оживленные разговоры однополчан. Среди общего бравура, грустные одинокие фигуры, которые никого не встретили.
  Две такие фигуры неуверенно начинают знакомство, а затем вдруг оживляются.
-В 383-й я эти  медали получил.
-Я ж там политруком был!
-Постой, постой, и под Н-ском был?
-Ну, да! Только-только на фронт попал, интересно всё было! А энтузиазма сколько!
-А разведку боем помнишь, пять деревень освободили?
-Да, как не помнить, я же в ней участвовал!
-Так и я участвовал! С Верчаком!
-Так это я с вами ходил?
-С нами!
   Бывший политрук не без зависти смотрел на грудь однополчанина. Медали «За боевые заслуги»,
«За Отвагу», «Слава», Красная звезда...
   А у него только  знак «25 лет Победы» и тот алюминиевый. Должны вручить юбилейный орден Отечественной степени, да и то мешкают.
*   *   * 
  Где-то на севере и на юге шли непрерывные бои. Наступления, отступления. А у нас фронт стал. Никакие угрозы верхних штабов, никакие уговоры и посулы не действовали. Воевать было нечем и некому.  У немцев,  и у  наших  силы истощились  и активное противоборство затихло. Против нашей траншеи сплошной обороны не было. Высотка справа и высотка слева были обжиты неприятелем. Немцы днем вылезали, когда не было дождя, дышали. И мы вылезали и бродили около окопов. Торчать в окопах не хотелось. Жижа под ногами чавкала и исторгала зловоние. Нет, теперь мы ходили до ветра подальше, но раньше, когда стреляли отовсюду, испортили свой окоп напрочь. Вонь и вши одолевали нас. Но самым большим горем был голод. Как только фронт успокоился, кормить практически перестали. При норме килограмм сухарей на душу, перепадало меньше половины, и то не всегда. Из штабов всю дорогу слышалось «Атаковать, атаковать», а чем? И кем? Подкрепления не было, прислали только нового политрука. Знакомясь с боевой обстановкой, он из нашей траншеи увидел немцев, напротив, на высотке. Те спокойно посиживали на брустверах, неторопливо болтали. Мальчишка еще, политрук, достал наган и засадил в их сторону. Немцы не поняли, поднялись в рост и наблюдали, что это за стрельба у русских. Больше стрелять, правда, политруку не дали, уговорили, сказали, еще один выстрел и будет от немца минометный обстрел, а нам и ответить нечем. А в кого-то непременно попадет. Кто ответит? Политрук заявил, что у нас почти братание с фашистами, слово за слово… отправили его в штаб. Там донесение составили, мол, разведка боем, результат никакой, потерь нет. На том все и затихло.
   Слева от меня место Федосеевич занимал. Шапка с опущенными ушами, шинель милицейская. Глаза тускло глядят мимо людей. Он устал настолько, что всем было понятно, скоро его убьют. Старикам тяжело на войне. Ноги мокрые, холод, голод. Сосет последний сухарик и глядит вникуда…
 Справа Верчак расположился. Вертлявый южанин с тельняшкой под гимнастеркой. Целыми днями он смотрел вдаль меж двух высоток на брошенную деревеньку, мечтая однажды ночью сделать набег на огород. Должно же там что-то остаться! По его наблюдениям немцев в деревне не было. И жители делись куда-то. Осенний огород манил своей непредсказуемостью.
  Третий день моросил дождь, видимость никакая, высоток почти не видно. Тут Верчак и говорит:
-Пойдешь со мной?
-А немцы?
-Ты где их видел? За дождиком ночью пройдем, никто не узнает.
-А как узнают – нагорит!
-А кто узнает-то? Начальство далеко, Федосеевич не видит ничего, народ спать будет. Пойдем, подхарчимся, малость.
-Оно-то не мешало бы, тут хоть вшей лови, ешь.
-Ну, так давай, как стемнеет и пойдем.
   Стемнело. Верчак зашел, тихонько из окопа вылезли и потопали по осклизлой степи.
  Вот, только-только отошли, вдруг, как из-под земли политрук выскочил.
-Стой, куда?
-В разведку, поле посмотреть пока темно.
-Кто послал?
-Сами хотим глянуть, вдруг там дорога в тыл к немцу идет? Мы тогда к ним нагрянем завтра.
-Так, я с вами. А то еще к немцу в плен попадете.
-Да, не надо, мы сами посмотрим.
-Всё! Идем вместе.
   Сперва шли диким полем, обходя чернеющие воронки. Потом показались темнеющие вдали домишки. Нам вправо на поле, а политрук хочет во дворе посмотреть. В огороде грязище, но ботва прощупывается картофельная, а это то, что нужно. Но политрук зовет за собой, к забору. Ну, дался ему этот забор. Глядим сквозь редкую ограду на улицу. Во дворе напротив кто-то шебуршится, видать такие же  голодные по огородам шляются.
-Ну, ничего не боятся! То с фашистами братаются, то мародерствуют. Эй, бойцы, а ну сюда!
- Wer ist da? Was h;ttest du gerne ? Was ist passiert?
-Немцы! Бей гадов! Получай!
   Политрук стрельнул в темноту, оттуда ответили и понеслось!
-Бойцы, ко мне! По фашистам – огонь!
-Да, что ему, картошки жалко?- Верчак искренне досадовал на глупость политрука.- Вот, дурень! Укокошат нас тут, бежать надо!
 Вокруг разворачивался хаос. Скрипели телеги, ржали кони, бежали люди по безлюдным прежде улицам. Отбежав, мы  дали залп, потом еще отбежав, повторили нестройно. По улицам гремели повозки,  с которых отвечали также нестройно.
-Уходим, политрук, их вон сколько, в плен таких, как ты не берут, стреляют сразу. Бежим! Минута- и нас тут нет!
-Это как же? А разведка? Вы что, трусы?
-Какая теперь разведка? Твое дело политзанятия проводить, а разведка это командиров строевых дело. И приказа не было на разведку.
-Как, а мой приказ?
-Ну, и нагорит тебе теперь, раз так!
 Нехотя, а вскоре ускоряя шаг, политрук пошел за нами.
   Ожила передовая. Взлетали то и дело ракеты, строчил пулемет, огрызались винтовки. Шли на вспышки выстрелов. Свои бы не подстрелили. Но, пока дошли, все практически стихло.
-Если что, я вас не посылал.
-Да, ладно, мы сами. Вот, это правильно, политрук. Не посылал и ладно.
Только добрались, командир примчался.
-Где были? И ты, политрук, с ними, а я тут обыскался.
-Вот, привел, бойцов, заблудились в темноте.
-Заблудились? А может дезертировать хотели?
-Мы в разведку ходили – вырвалось у меня.
Лицо Верчака досадливо сморщилось и побелело.
-Кто приказал? Разберемся, кто тут шум поднял такой! Кто это самовольно в разведку ходит, кто…
-Товарищ командир! Первый на линии, срочно требует!- телефонист спас положение.
-За мной! Все! Разбираться будем!
-Алло? Товарищ первый? Так точно… разведка боем... из второго батальона бойцы… есть, будет сделано! Сейчас же отправляю!
Положив трубку, командир  повернулся к нам.
-Политрук!
  Но тот юркнул куда-то, пользуясь случаем.
-Тогда ты,Комков!  Забери оружие, отведи в штаб полка. Командование требует виновников.
  Вот как! Дальше перспектива рисовалась такая – трибунал, штрафная рота, или сразу расстрел. Угораздило же на тот огород идти!
   Комков, молча, довел до штаба полка, представил часовому, тот дежурного офицера кликнул, и вскоре на пороге появился комполка с комиссаром. Мы стояли, опустив глаза. Комиссар  подошел ближе и взял Верчака за плечи.
-А, ну, орлы! – и, сразу отступил. - Что-то вы больно грязные…
Комиссар скривился от наших окопных ароматов.
-Мылись давно?
-Забыли когда.
-Как же вас в таком виде в штаб везти? Степанов! Помыть быстренько, переодеть, накормить. Нет, не корми, пусть с собой возьмут, в дороге поедят. И в штаб дивизии сопроводить! И быстро!
   Пока мы соображали, что за перемены с нами происходят, комиссар с комполка смотрели на нас скептически и тихо переговаривались.
-Хохлов! Две медали неси, «За отвагу», я справку выпишу, потом оформим наградной лист. А то, негоже таких молодцов в дивизию посылать, да без медалей. И соедините меня с батальоном, политрука дайте.
  Уже выяснилось, что не к худу, а к добру вызвали бойцов в штаб полка.Политрук сожалел, что не попал в полк сразу с бойцами, а теперь комбат не отпускал, загружая рутинной работой.Телефонный звонок был как бы к стати, но разговор пошел чуточку не так.
-Ну, что, поздравляю, конечно, но не расслабляйтесь! Дальше наступайте! И на орлов своих наградные делай быстро! "За боевые заслуги"! Людей знать надо, отмечать, когда достойны.
-Так я их знаю, я с ними же …- хотел сказать «ходил», но комиссар полка уже не слушал.
-Знаю, что недавно, изучай, учись воевать, есть с кого пример брать!
   Политрук дивился положению и не знал, радоваться ему или досадовать. Вот, ведь не много, и он был бы тоже среди награжденных. Ну, или среди  осужденных.

   Наскоро помывшись, переоделись во всё  чистое, получили по банке тушенки и по буханке хлеба, и в путь.
    Потрепанный виллис нырял из ямы в яму, пробираясь по лесной дороге.  Я сидел сзади в новенькой форме и косился на медаль. Верчак доедал тушенку и уворачивался от фонтанов грязи из-под колес.
-Вот, гляди сюда, форма новая, медали геройские, желудок сытый, а ты со мной не хотел на огороды... в разведку.
-Как бы после не разобрались.
-Уже разобрались, кому надо, немцы так драпанули, пять  деревень бросили. И это без потерь!
-Повезло вам,- включился в разговор шофер, - немцы пальбу в тылу  услышали, давай тикать, друг друга подбадривать. На опорных пунктах увидели такое в тылу, и сами побежали, не оставаться же в плену у нас! Видать, решили, что наступление началось. Шутка, чуть не  пол района освободили!
    Верчак молол всякую веселую чушь, а меня донимала тревога. Вдруг откроется, что никакой разведки не было, что просто на огороды ходили?
   В штабе дивизии генерал поинтересовался, давно ли воюем. Какие есть жалобы, просьбы. Верчак попросил поесть.
    Генерал осмотрел нас, новенькую форму, медали и жирные губы Верчака. В голове генерала строилась мысль о том, что вот, простые солдаты, в которых ничего такого и нет,  уже обласканные в полку, батальоне. Этот, постарше, видать плут еще тот. Но, сегодня их день. Пусть едят, пусть пьют. Сегодня они на пике славы. Завтра, может, убьют, а сегодня пусть гуляют! И, что там медаль!
-Начальника четвертого отдела ко  мне!
-Подготовить наградные листы на бойцов и в приказ, на «Славу» третьей степени, раз такие отважные!
  Носите, ребята, за себя, и тех, кто полег на этой войне. И еще ляжет. А вам пофартило сегодня. Опытный воин, генерал понимал, что не могли два бойца освободить сразу пять деревень! Ни вдвоем, ни двумя батальонами, ни всем обескровленным полком. Никак не могли! Но доклад из батальона, полка говорил, что смогли, освободили. Ничего не выходило сколько времени, ни угрозами, ни уговорами, а тут сразу пять деревень! Одной разведкой боем! Ну, потом политруки с комиссарами разберутся, придумают, как всё было.
-Товарищ генерал, штаб армии на проводе!
   Ну, вот, сейчас и эти заберут орлов. Потом штаб фронта. А там и Верховный, чем черт не шутит. Да, прославились, нечего сказать! И всем в эту славу окунуться  охота.
Ну, что ж. Сегодня их день! Сегодня они на пике славы!

*   *   *
   После речей и возложения цветов к дежурному памятнику районного значения, ветеранов пригласили в ближайшую производственную столовую на символический котелок каши. А там налили и по фронтовой сотке.
   Разгорячившись, политрук в сердцах бахнул по столу.
-Вот если б тогда с вами поехал в полк, с такими же наградами сидел сейчас!С такими же, понимаешь? Вам же тогда просто повезло! Это ж я тогда стрелял, а вы ...
   На их стол зашикали, подошли организаторы.
-Что там?
-Да,  политрук заспорил!
-А-а-а-а!Эти могут!
Уговоры, утешение…
   Да, какое утешение? Ведь чуть-чуть и мог быть тогда еще на пике славы!