Возвращение. Часть 5. Глава 5

   Весь вечер и ночь до утренней службы я провёл за чтением этой книги. Её написал Дидье де Бельмундо-Кастильо, родившийся во Франции и переехавший жить в Тоскану, знавший семь языков, совершивший кругосветное плавание, побывавший у берегов Индии и Америки. Счастливый муж, отец, путешественник, он пережил немало битв и сражений, перенёс множество испытаний, но остался верен своему главному принципу: "Лучше потерять жизнь, чем замарать свою совесть."
   В мемуарах описываются не только события его биографии, история семьи и Флоренции, но и многие страны, в которых он успел побывать, их обычаи, культура, религии. Исторический период охватывает правление Великого герцога Козимо I ди Медичи до его внука Козимо II, и во Франции от Карла IX до Людовика XIII.
 
   Пока я читал, меня обуяли невероятные ощущения. Восхитила его прекрасная чистая возвышенная любовь к женщине, одной-единственной, ставшей избранницей графа. Ради неё он сбежал из Франции (будучи фаворитом своего короля) и лишь по счастливой случайности избежал наказания, благодаря покровительству Великого герцога. Долгожданная свадьба, о которой так мечтали молодые, была омрачена внезапной смертью отца невесты, графа Эрнесто Гриманни. Добрые воспоминания об этом человеке Дидье пронёс через всю свою жизнь.
   Конечно, это вряд ли оригинал. Книга, скорее всего, не раз переписывалась, но изюминки, оформления, не потеряла. Когда дочитал до конца, понял, что это иллюстрации жены автора, таинственной художницы Вероники, чьё имя не афишировалось ни в те времена, ни в эти, по одной простой причине, что она - женщина.
   На одном из портретов был изображён рыцарь, по-видимому, её отец. Я долго его разглядывал, пытаясь понять, кого же он мне напоминает, пока не подошёл к зеркалу и не обратил внимания на схожесть наших черт. Так вот почему брат Алан подумал обо мне! И где ему удалось отыскать столь редкий экземпляр на старофранцузском?.. Я ещё долго не мог разлучиться с этой книгой, всё время тянуло прикоснуться к ней, пересмотреть, так, словно в ней находилась частичка чего-то очень родного и такого непостижимо-дорогого для меня.

   На утреннем богослужении я чуть не заснул, за что получил нагоняй и был отправлен работать в саду. А ближе к обеду, найдя тихий уголок, задремал в тени старых клёнов. Снилась битва. Тяжёлые латы, раскалённые на солнце, обжигали кожу, мечи высекали искры при ударах, кровь лилась рекой. Мой любимый конь погиб, и в душе зияла глубокая рана от его утраты, что придавало мне ещё больше ярости для сражения с врагом.
   Очнувшись, я подумал, откуда это? У меня и коня-то отродясь не было... Верно, роман Дидье де Бельмундо-Кастильо оставил в моём сердце столь глубокие переживания? Или всё-таки это воспоминания о какой-то другой моей жизни?
   Нас учат тому, что живём мы всего один раз... Эделина доказывает, что мир создан иначе. Я верю и не верю во всё это одновременно.
   Кем был этот Эрнесто Гриманни? Таким ли уж безупречным, как пишет автор или и в его "казематах тоже хранились свои скелеты"?.. Две дочери, одногодки, столь похожие друг на друга, что различить их можно было только по цвету волос и глаз, рождённые от разных матерей, чужой сын, которого он признал своим, головокружительный взлёт (Гриманни стал правой рукой и секретным советником Козимо Медичи), всё это говорит о его буйном характере и противоречивой натуре. Ещё страшнее подумать, что я могу быть им...
   Отгоняю эти мысли, а Эделина только хохочет. 
   Мне не совсем понятно, почему все вокруг и автор, в том числе, восхищаются им так, словно в этом человеке вовсе не было изъянов... Де Бельмундо-Кастильо благодарил Небеса за то, что проведение привело его в дом Эрнесто, где он обрёл не только семью, но и веру в истинное благородство, чего не встречал при французском дворе. Проходя через все жизненные испытания, победы и поражения, он пишет, что мысленно обращался к образу своего досточтимого тестя, и спрашивал себя: а как бы Эрнесто Гриманни поступил на его месте в подобной ситуации?.. 
   С портрета он смотрит на меня сквозь века, как живой и спрашивает: "Достойно ли я продолжаю начатый им путь?.."

-  Соня, проснись, обед проспишь!
   Видение как рукой сняло. Передо мной возвышалась фигура Жоржа, я вскочил на ноги и крепко обнял его.
-  Даже не верится! Вы здесь?! Что-то случилось?
-  Мой дорогой протеже перестал отвечать на письма, не приехал погостить за всё лето и совсем забыл про старого друга!
-  Дорогой Жорж, всё дело в том, что я работал в госпитале и не получал ещё Ваших писем, возможно, мне скоро их передадут... Я ведь только вчера вернулся. Как же я рад, что Вы здесь! Как обстоят у вас дела? Что нового? - спросить напрямую о Констанс и ребёнке я не осмелился.
-  Я не ослышался, ты, как раб на галерах, проторчал всё лето в госпитале?! Почему не написал, что нуждаешься в средствах? Я бы немедленно выслал тебе необходимую сумму.
-  Дело не в нужде, в госпитале лежал мой наставник, и, чтобы поддержать его, я пристроился там санитаром...
-  Ах, вот даже как! - знакомым жестом Жорж почесал подбородок. - Почему-то меня это не удивляет! Порой мне кажется, что ты настоящий сын Мерлен, она точно так же могла пожертвовать всем ради тех, кого любила.
   Мы ещё раз крепко обнялись.
-  Где Вы остановились?
-  За небольшое пожертвование семинарии мне позволили переночевать здесь, в гостевых комнатах. Так что, я буду рядом с тобой.
-  Очень рад!..
   За это время он ещё больше поседел, немного осунулся, благородные морщинки углубились возле печальных глаз.

-  Да, да ты не ослышался, я больше не оперирую, руки уже не те, консультации продолжаю, конечно, но не более того, - он остановился и тяжело вздохнул, - всему есть начало и конец. Чем старше становишься, тем больше понимаешь это. Я всё ещё ощущаю свою вину перед твоей крёстной.
-  Жорж, Вы дали ей всё, что могли. Вы так много сделали для нас! Мерлен всегда благодарила Вас.
-  В любви не бывает много, только мало, Эдуард. И сколько бы ты ни делал, в душе знаешь, что мог бы дать гораздо больше!
-  Не переживайте так! Я больше, чем уверен, душа Мерлен не держит на Вас обиды, наоборот...
-  Я думал, рождение мальчика восполнит мои пустоты... Мы так любим перекладывать ответственность и надежды на кого-то другого, но нет, Эдуард, пустоты остаются пустотами, долги долгами, а угрызения совести - лишь сильней год от года. Я должен был всё бросить ради неё и попытаться сделать Мерлен счастливой. Держали семейные узы. Они казались непреодолимыми, даже когда чувства к Мерлен переполняли меня... Что теперь? Её не стало, дети разъехались, с женой нас связывают разве что взаимные упрёки и обиды... Внук и тот от меня далеко.
-  Как?
-  Я ещё не сказал тебе, Констанс с супругом уехали жить в Алжир. Там у парня коммерческие интересы, мальчик, конечно же, с ними, - он вздохнул, а потом, приблизив ко мне голову, сказал шёпотом, - он очень похож на тебя.
   Странное чувство стянуло мне грудь, стало так больно и сладко одновременно.
-  Если б ты приехал в начале лета, то ещё застал бы его...
   Я не ответил. Что сказать? Разве объяснишь, что это выше моих сил, что не смог бы себя сдержать, что не умею играть и притворство мне не присуще.
-  Прости, Эдуард. Знаю, тебе непросто...
-  Жорж, мне нельзя его видеть! - вспылил я.
-  Ты прав.
   Захотелось уйти, прекратить этот мучительный разговор, вывернувший мою душу наизнанку, но я не посмел бы так оскорбить моего покровителя.
-  Я - старый болван, не подумал... Обещаю, что больше не вернусь к этой теме, - его тяжёлая ладонь легла мне на плечо. - Директор твой вызвал меня для разговора, не знаешь зачем?

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/07/04/562