Жду тебя в... Мадресельве V

Неделя сборов настолько приблизила Павла к вожделенной Мадресельве, что он попробовал нарисовать усадьбу по своим представлениям.  Просидел над рисунком всю ночь. В девять позвонила Валентина. Незаметно всё управление перешло в её руки. С одной стороны, это было удобно, но вот с другой... как-то очень по-свойски, повелительно разлетались команды.

- Климов, ты выучил десять вежливых итальянских обращений? Выучил, но забыл во сне? Сегодня на ночь включим плеер с уроком.

- О! А что за чудная картинка - это и есть Мадресельва? Клим, подари! Ты себе нарисуешь ещё.
- Валентина, бери что хочешь, только не грохочи ухватами и словами.
Павел вернулся к работе. Если женщина что-то просит, надо дать ей, иначе она возьмет это сама.  Полезное правило ему открыла Вероника. Закон гравитации не нуждается, чтобы его признавали, он просто работает. Здесь - то же самое.

Валентине не понравились решительные нотки Павла, даже облеченные в улыбку.

- Климов, ты не смотри на мою внушительную фигуру - я слабое беззащитное существо...Она как бы готовясь заплакать по-детски сморщила нос.

- Скажи, беззащитное существо, что нам осталось сделать до завтрашнего отлета?

Длинный список подвергся проверке сверху донизу. Оказалось, Валентина позаботилась даже о подарках хозяйке Мадресельвы. Количество местных сувениров, как и их кустарное качество запалило фитилёк раздражения.  Пока Климов упаковывал свои работы, укладывал в рюкзак планшет и многочисленные вещи, которых после всё равно не досчитаешься, Валентина готовила обед, бутерброды на случай плохой кормёжки в самолёте, и всё говорила и говорила без умолку.

Павел пробивался к тому, заветному, заповедному в себе, где привык мысленно разговаривать с Милой.  И не знал способа остановить поток слившийся, как некогда Тора, в одно слово. Чад дымящихся букв искал выход.  Павел потускнел, поскучнел. Это не прошло незамеченным. Чутьё, заменяющее интуицию, подсказало Валентине беспроигрышный вариант:

- Климов! Ты не заболел? - спросила она встревоженно-участливо увлажнившимся голосом.

И тут природный механизм выдал Климову такой каскад лучезарных улыбок, что Валентина заалела как маков цвет, замахала большими добрыми руками:

- Уже полдень, а ты некормленый. Вот в чём дело!

Она быстро забегала, собрала на стол, села, подперев рукой крупную голову, и стала смотреть, как Климов ест. Пока Павел завтракал, Валентина не проронила ни слова.

Вот он простой, да что там простой, гениальный способ заставить женщину замолчать: надо попросить есть! Хитро,-  осваивал Павел еще один полезный способ обращения с женщиной.

Для верности поинтересовался:
 
- А с тобой-то все в порядке? Что-то тишина на уши давит.

- Павлуша,- со всей возможной мягкостью, как к маленькому ребенку обратилась Валентина, -  у родителей было заведено: еда - святое дело. Правило: «Когда я ем, я глух и нем», выполнялось не - у - кос -ни - тель- но», - произнесла она по слогам. Причем буквально «нем»: когда летала муха, мы слышали её песню.
- Какая замечательная семья, - произнес Павел с самым искренним одобрением, пританцовывая от радости под столом.

Дальше всё закружилось и совершалось по аэрофлотовскому расписанию. Оно работало без сбоев: Сахалин - Москва - Рим. 
Прогулка по аэропорту Фьюмичино затормозила в Климове все энергии, направив их в одно русло: в зрение.  Эпизоды жизни, происходящие на разных уровнях, требовали фасетного зрения мухи, всех её 3000 отдельных глазков и обзора на 360 градусов.  А если к тому же распознавать как она, химические, электрические и тактильные сигналы...!

После некоторого замешательства, всем своим существом он почувствовал мощь скрещения тысяч дорог, родство людей, плывущих по траволаторам, перекусывающих в нарядных бистро - не расстающихся ни на минуту со своим божеством – каким-нибудь гаджетом.  Они, возбуждённые, целующиеся, рассеяно ждущие, спешащие, представали его глазам как неразрывное действо в фильмах Кустурицы.

Он, как вкопанный, а с ним и Валентина, остановились и стали тоже действующими лицами трогательной встречи дедушки-азиата, улыбающегося кузнечика, которого родственники просто закатали внутрь цветного стрекочущего кокона.

Рядом с клубком крутящейся радости оказалась индийская женщина с голой кошкой в корзинке. Уловив внимание, она звала всех полюбоваться своим сокровищем.

После ошеломительного знакомства с пёстрой витринно-нарядной жизнью аэропорта, непременного круассана с кофе, они с Валентиной без особых затруднений стартовали на электропоезде из Рима в Перуджу с пересадкой в Фолиньо. Павел не отрывался от пролетающих пейзажей за окном и фотографировал без разбора. 

Ему, не выезжавшему дальше Москвы, казалось, что он попал в машину времени.  А мелькающие средневековые города на самом деле голографические отражения космических картинок. В полдень, выгрузившись напротив вывески «Перуджа», он, наконец, убедился в реальности происходящего. Отель и впрямь оказался в пределах пешего хода. Разойдясь по своим номерам, они привели себя в порядок и, прихватив каждый свой планшет, отправились знакомиться с городом.

Валентина сверялась со схемой на айпаде, выискивала ближайшие ресторанчики, коих оказалось немеряно прямо на улице, куда выходила гостиничка.

- Павел, ты хочешь попробовать настоящую итальянскую еду? - Молчание заставило её оглянуться.  Климов стоял у выступа древних остатков закопчённой стены и делал набросок в блокнот.- Ну, Павлуша, помоги мне разобраться, куда идти. Не дай умереть с голоду в этой изобильной стране обжор.

Слово «помоги» со времени Вероникиной болезни было для Климова немедленным сигналом к действию.
- Да-да, добрая женщина, веди меня, куда хочешь, а я постараюсь не потеряться. Хотя мне трудно бороться с искушением. Видишь ли, мы стоим с тобой на земле этрусков. Звучание тебе ничего не напоминает?! Вот эта стена, быть может, когда-то служила укрытием родственному нам народу.

- При чём тут наш народ, Климов? Ты где это откопал?
- Мы же с тобой читали в интернете - Перуджа - очень древний город этрусков. Эта стена - один из его памятников, я её узнал по снимку. Завтра посмотрим и другие. А какие у них были фрески, Валентина!

К тому времени их окружила небольшая группа туристов, как видно, славянской внешности. Они старались понять, о чем так страстно говорит голубоглазый воодушевлённый человек.

- Ты мне после расскажешь эти свои теории про этрусков, мы же с утра ничего не ели,- взмолилась женщина, крепко взяла Павла под руку и повела уже скорее на запах еды, чем по плану на экране.

Ресторан «Dal mi Cocco» на Via Giuseppe Garibaldi оказался милым, почти домашним заведением, где многие столики были заняты целыми семьями. Пока приносили воду, антипасту, Павел, сделал чудесный набросок малыша, спящего рядом с тарелкой, полной еды.
Родственники упоённо обсуждали что-то над его кудрявой головкой.

Вино и паста с морепродуктами как будто вложили в наших путешественников частичку итальянского поведения. Откуда что взялось! Они оживились настолько, что стали оба громко говорить, подкрепляя слова жестами. Нетерпение посмотреть и то, и это вызвало бурный диалог, и где ?! на центральной улице, бульваре Вануччи. Здесь царило броуновское движение. Даже сейчас днём, было много гуляющих, звучала живая музыка, вспыхивали взрывы смеха.

Сильнее любого афродизиака действовала волна вкусного запаха. Струящийся из множества кофеен манящий аромат смешивался со сладким медовым липовым. Природа разыгрывала спектакль лета, с его апофеозом лёгкого радостного ожидания чего-то необыкновенного.

Впрочем, все вокруг и было неповторимым. Город и предместья утопали в роскошных бронзовоголовых липах. В этот день ветер разносил невесомые лепестки цветов. Это их флюиды несли нежный аромат. Из широкой долины Тразименского озера и соседней узкой долины Тибра шлейфами налетали на город и предместья душистые ветры, напоённые цветением луговых трав.  Всё благоухало.

Нарядные кафе, как семечки в подсолнухе, утыкавшие нижние этажи бог знает каких времен и стилей здания, переживали свои звёздные часы - посетителей хоть отбавляй. Начавшийся сегодня джазовый фестиваль, как сообщали рекламы, одновременно проходил во многих местах: в парках, скверах, ресторанах, кафе, на улицах города. Приезжие музыканты, разогреваясь, репетировали повсюду, где можно было расположиться.

Все магазины объявили распродажу и обещали работать до утра. Красивые ухоженные дамы с нарядными пакетами, разгорячённые потраченными суммами, пьянящим ветром и нечаянными встречами с подругами, всё еще не могли оторваться от витрины оставленного магазина. И надо сказать, выглядели намного интереснее выставленных, обездвиженных копий за стеклом. Они щебетали точь-в-точь как беспечные птицы. Оживленная речь вплеталась в общую партитуру праздничного настроя неподдельной нотой радости.

Павел уже нацелился порисовать живописную скрипачку и эту группу возбужденных итальянок, даже стал расстегивать рюкзак, но Валентина решительно направила указательный палец в фото Национальной галереи на экране планшета.

- Кто-то сам вписал под номером один это мероприятие!
 
Её непререкаемый голос лектора, приросшего к кафедре, поплыл над головами прохожих.
Сидящие за ближайшим столиком уличного бара, оживились и приглашали присоединиться.

- Русские?!  Откуда?
- Сахалин! 
- Ого! Мы из Мурманска.
- На фестиваль? Мы уже неделю здесь, присаживайтесь.
 
В Павле сразу признали художника, даже общими усилиями вспомнили выставку с острова, гостившую год назад.

Новые друзья предложили лишние билеты двух отставших товарищей. На главной сцене «Арена Санта-Джулиана» выступали джазовые музыканты Диана Кролл и Алан Харрис, Хэрби Хэнкок и Чик Кориа. Решили встретиться вечером.

В Национальной галерее Умбрии царила тишина, благоговеющая перед великолепной коллекцией художников аж! пяти веков.  Дорвавшись до оригиналов, Павел просто прилипал к отдельным полотнам, и никакие вздохи, и шёпот Валентины, призывающие «остановится на этом», Павла не достигали.

Ему казалось, он ощущал присутствие САМОГО Перуджино в пространстве залов. И только обращение служителя с извиняющейся улыбкой пригласившего продолжить осмотр завтра, вернул их на шумную улицу, в легких сумерках прошитую множеством ярких огней и блеском нарядных витрин.

До концерта еще оставалось время, как раз для того, чтобы зайти в пиццерию. Пока ждали заказ, Климов, рассеянно улыбаясь, провожал взглядом каждого посетителя. У него появилась навязчивая идея, что где-то поблизости может оказаться Мила.  Этого не могло быть.  Только через неделю она появится в Мадресельве.  Но ухо чутко ловило журчащие ручейки разговоров в надежде услышать привычные интонации с легким пришёптыванием...

День после длительного перёлета казался нескончаемым.  Климов и Валентина поочерёдно зевали. Сытный ужин лишил их энтузиазма слушать трехчасовой концерт, даже вечернюю прогулку решено было отменить. Уже на выходе, Валентина, рассмеявшись синхронному зеванию поддразнила Павла:

«Все недуги сердечные лечит вино,
Муки разума вечные лечит вино»!

- Мы забыли святое дело, -  задобрить местных богов тостом в их честь.
- Вовремя ты вспомнила! - отозвался Павел, правда без особого энтузиазма.

- Вот идеальное место для сна,- подумал Климов, вступая в полумрак бара, в его размягчённую медитативной музыкой атмосферу.  Шампанское оказалось приятно прохладным. В тот самый момент, когда сон мягкими касаниями лишал Климова всякого желания не только вслушиваться, что говорит Валентина, но даже держать глаза открытыми, ясно и четко услышал до смятения родной голос:

- Здесь очень шикарно, согласны?!

Сон как рукой сняло!

      (Продолжение следует).